В состоянии необходимой обороны

— Разве бывают добрые разлучницы? — удивляется мама.

— Да, тетя Валя! Еще как бывают! Вот она! Перед вами! Это я!

— Уймись, Тотошка. — Наташкин папа тянет ее к себе. — Перестань. Ну посмеялись, и хватит.

— Почему — хватит? Вот Татьяна Ларина своего не добилась, и от этого все оказались несчастными. Вы этого желаете собственным детям?

— Стоп, стоп, стоп! — вдруг спохватывается Виктор. — Мне кажется, тут кто-то обо мне что-то говорит?.. При чем тут дети? Это кто тут дети?

— Да, любимый. — Наташка так и тянется к нему. — Это мы! Родительские дети. Они хотят нас видеть счастливыми. И увидят. Обоих! Мы будем вместе!

— Ну это еще рановато, — отстранился Виктор. — Я, конечно, понимаю… Современные влияния… Эмансипация, как говорится, акселерация… Летом у Наташки ровесников на даче нету… Всякие там юношеские мечтания… Но чтобы так!.. Да ты что придумала?

— Сейчас доложу, любимый! Мы сделаем так!

— Чего? — взревел Виктор, поднимаясь из-за стола.

— Не волнуйся. — Наташка усадила его на место. — Это нужно знать всем. Значит, так! Наша помолвка прошла замечательно! Мы с Виктором объявляем себя женихом и невестой!

— Какая такая невеста? — поразилась будущая теща. — Тебе еще школу закончить надо!

— Успею! Я же не сегодня замуж выхожу. У вас будет время привыкнуть к этой мысли. Ровно год! Школу закончу — и замуж!

— К чему такая спешка? — Папа Шишков, видать, время мерил более крупными категориями. Или не догонял последних фраз. — Зачем торопиться? Ты такая красивая, такая молодая девушка! За этот год ты еще встретишь молодого человека, влюбишься…

Но не тут-то было.

Виктор в тот же вечер смылся от греха подальше. Полгода он прятался от своей самозваной невесты. Разговаривал с ее родителями… Ничто не помогало.

— Ее надо сексопсихиатру показать! — как-то вечером за ужином решил Шишков Иван Никитич. — У девушек в период созревания бывают всякие закидоны.

— Это у вас, у стариков, закидоны. — Мама Виктора, кажется, обиделась за весь женский пол. И мстительно отодвинула от мужа вазочку с зефиром.

— Да, Валечка, и по возрасту тоже, — нахмурился отец, — опять-таки выходит бяка…

— Какая тебе бяка? Сам на школьниц глаза пялит, а сыну… В самый раз! С ровесницей он никак не ужился. А я тебя, дурака, на десять лет моложе. И живу!

— Она, выходит, на сколько лет младше нашего оболтуса?

— Это вы про меня? — Виктор поставил чашку. — На двенадцать.

— Да их и в загсе-то небось не распишут? — еще больше нахмурился отец.

— А мне она нравится, — первой призналась Валентина Владимировна. — Хорошая такая, прямодушная. Дурная баба то же самое делает. Только исподтишка. А наша — честно!

— Она уже ваша? — От изумления Виктор даже поперхнулся.

Родители переглянулись…

К Новому году и Виктор перестал изумляться.

Наташка регулярно являлась в таксопарк. Приносила ему какие-то бутерброды, пирожные. И на «Новогодний огонек» пришла. Были тогда такие мероприятия по линии профкома. Это ей не стоило особого труда. Ее папочка и был профоргом таксопарка. Она у него в кабинете пригласительный стащила.

Ни с кем, кроме себя самой, Наташка танцевать Виктору не позволила. То сама с ним пляшет, то в буфет потащит, то в курилку. Сама, естественно, не курит, но все равно рядом стоит. Товарищи, глядя на такое ее ревностное старание, снисходительно посмеивались над ними. Потом, уже на свадьбе, оправдывались и говорили, что, мол, восхищались влюбленной парой и Виктору завидовали по-настоящему.

Как и следовало ожидать, мало-помалу Виктор действительно влюбился. Втюрился, втрескался, как школьник!

Прошел только год — а Наташка превратилась в самую настоящую раскрасавицу! Глаз не оторвать! На улице ей вслед оборачивались все мужики! Все до одного!

И свадьба, как и было спланировано Наташкой, состоялась в начале лета. Виктор был безумно счастлив.

— Кто бы мог подумать, — смущенно говорил он товарищам, возвратившись из «свадебного отпуска», — что в простой семейной жизни могут быть такие замечательные… штуки?

— Лиха беда начало! — ржали товарищи.

У Виктора Шишкова медовым оказался не месяц, а почти десять лет.

Только в последние годы, когда так осложнились дела в таксопарке, когда приходится не только отрабатывать водительские смены, но и в выходные дни заниматься бумагами, договорами, подрядами, графиками, налогами, отчислениями… Да еще с крышами разбираться, с пожарными, с санэпидстанцией… С электрикой. А надо бы и новый водосток строить. А то мойку закроют…

Тучи дел навалились и затягивали в трясину, уводили от жены… От матери… Когда отец заболел, еле-еле смог вырваться, чтоб привезти его с дачи в больницу. До последних дней Иван Никитич ковырялся на грядках, достраивал, перестраивал дачку. Так и упал… Хорошо, соседи увидели, подняли, отнесли в дом, ухаживали до приезда Виктора. А отец, когда сына увидел, поднялся с постели, стал редиску собирать, еще там что-то такое на огороде.

— Домой отвезу, — шепчет.

Потом только узнали, что у него был инфаркт.

Виктор закрыл дом, попрощался с соседями, повернулся, а отец уже в кабине:

— Не гони меня… Посиди рядом. В случае чего… Может, в последний раз за баранкой.

— Не раскисай, — недовольно буркнул Виктор, а у самого аж сердце похолодело.

Никогда он не видел отца таким старым, таким седым и слабым…

— Вы свободны? — В кабину заглянул молодой человек из новых и ранних. Самое простое, что было на нем, это золотой перстень со сверкающим изумрудом. — Мне бы на Обнорского. К Дому торговли.

Не дожидаясь ответа, он уже расположился на заднем сиденье.

— Вас устроит почасовая оплата? — повернулся к нему Виктор. — Сто рублей в час. Но можно и по километражу.

— Я вижу, у вас цивилизация! Договорные условия, никакого диктата, никакого счетчика. Это радует. Но хочу предложить вам свои условия. Не возражаете?

— Отнюдь, — настороженно кивнул Виктор. — Валяйте свои условия.

— Даю стольник, — пассажир протянул сто долларов, — и до десяти вечера ты работаешь на меня. Идет? Сейчас три часа дня. За семь часов сто баксов. Хорошие деньги, между прочим.

— Согласен, — обреченно вздохнул Шишков, но денег не взял.

— Бери! — Пассажир ждал, что водитель сам дотянется к нему.

— Сперва доедем, а там разберемся. Как говорил мой отец, не зная броду, не суйся в воду! — засмеялся Шишков, заводя двигатель.

— Мудро! — согласился пассажир. — Но деньги возьми. Все равно это тебе. За проезд. Рублей-то не держим…

Он беспечно перебросил банкноту через спинку переднего сиденья. Виктор подобрал и, чтобы не унесло сквозняком, положил под магнит на «торпеде».

— А я вот суюсь, не зная брода, — тоскливо проговорил пассажир. — Неделю назад нанял холуя. Дал ему настоящую машину. Серебряный «мерин». Шестисотый. Чтоб всегда рядом был. А он…

— Разбил?

— Нет. Ходит падла в грязных ботинках. У него от ног такой духан стоит! Я думаю, придется машину менять. Не иначе. Сегодня утром я его отправил домой — ноги мыть. И туфли новые купить. Пока на такси поезжу. Ничего, я потом у него из зарплаты вычту. Все проездные… И если машину придется менять, то и разницу в цене. А почему, собственно говоря, я из-за его вонючих носков должен терять тысячи баксов?

— Где же вы нашли такого дремучего? У нас что, кончились профессиональные водители? Только свистнуть, набегут сотни!

— Ничего подобного, не согласился пассажир, — Хорошие водители давно все разобраны. И никто хорошего водителя просто так не отдаст. Лучше доплатить и себе оставить. А если уж приспичило, то передают близким и друзьям. Как и любого другого хорошего мастера…

— Так откуда же этот вонючий приблудился?

— Брат одной девки. Попросила…

— А он, получается, на большие бабки попал? Я, наверное, не первый вас сегодня вожу?

— Да нет, — как-то скис пассажир, — бабки-то небольшие. И штуки еще не набралось. Да только он и этого-то вернуть не сможет. Чтобы с него баксики снять, я ему должен заплатить. Эти же самые бабки. Видишь, дурь какая! Он мне машину обгадил, заставил меня, как лоха деревенского, тачку на дороге ловить, а я ему, выходит, должен денег насовать, чтоб с него эти же деньги и снять?

— Да… Тухловато получается…

— А ты давно за рулем?

— Всю жизнь.

— Любишь это дело?

— Ага.

— Мне как раз такой и нужен! Вот тебе моя карточка, — парень бросил на переднее сиденье визитку, — как надумаешь, звони. Условия простые — плачу штуку в месяц. И чтобы у меня не было проблем. Машина чистая, все работает, крутится, катится. В любую сторону моей души!

— Заметано! Вот только найду покупателя на свой таксопарк, освобожусь… И позвоню.

— Да ты чего! — не поверил парень. — Зачем горбатого лепишь?

— Без дураков! — Виктор даже перекрестился для наглядности. — Имею солидную долю собственности в таксопарке.

— И сам за баранкой? Дела не идут?

— Нормально… Расширяемся. — Виктор включил рацию: — Второй на связи! Диспетчер, сколько машин на линии?

— С утра было двадцать, — сонно ответила Варя.

— А сейчас? — строго прикрикнул Виктор. — Что это еще за шуточки?

— Извините… Виктор Иванович. — Варя встряхнулась. — Извините. Дурацкая шутка получилась. Сегодня шестнадцать машин. Из них десять иномарок. Три «Волги» в готовности. Две «десятки» в ремонте. Остальные отдыхают.

— Шуточки свои брось! — сердится Виктор. — Накаркаешь… Отзовитесь все, кто на линии! А ты, Варя, считай и отмечай. Мало ли что…

— Всем, кто на линии! — звонко объявила Варя. — Срочно отзовитесь Второму! Все отзовитесь Второму!

— Сорок второй, — прохрипела рация. — Двадцать пятый, Семнадцатый, Пятый, Восьмой, Тридцать второй…

— Ну ты, братан, даешь! — Парень от восхищения развел руками. — Скажи, сколько ты хочешь?

— За весь парк или за свою долю?

— Ну, парк я, наверное, не потяну… Я насчет работы. Ты ко мне водилой пойдешь?

— Подумаю. Приехали. Тут куда швартоваться?

— Я тут и выйду. Долго не думай. У меня не получится долго ждать. Давай забьем стрелку на завтра? Утречком, часиков в семь? Подъезжай ко мне в коттедж… Там написано. Это недалеко, километров десять.

Виктор достал из-под магнита доллары.

— Это же тебе, — отмахнулся парень. — Я так сказал. Чао! Жду завтра утром.

— Дело хозяйское.

Шишков с тоской оглядел очередь желтых такси на противоположной стороне улицы. И был совершенно уверен, что оттуда из каждой машины на него смотрят, мягко говоря, без особой душевной симпатии. Чужая рабочая зона… У Дома торговли чужим ловить клиентов небезопасно.

— Второй! — включилась Варя. — Отзовись диспетчеру!

— На связи. — Шишков медленно разворачивался через двойную разделительную.

Таксисты в очереди оценили такой поступок. Через лобовое стекло видно, что кто-то даже закурил, расслабившись.

— Все отозвались, — доложила Варя, — кроме Федора. Но он далеко, мощности рации не хватает.

— Значит, в столице косит, — решил Шишков. — И слава богу!

Чужая территория заканчивается на той стороне завода.

Самая короткая дорога восвояси — через пустырь за заводом. Но там на грунтовке и гвоздь можно поймать, грязно там, колдобины. Виктор решил деликатно покинуть чужую вотчину по чистому проспекту.

— Они же меня видели, — пробурчал он. — Никого не трогаю…

Но метров через пятьсот его подрезал джип «тойота». Из него вылез широкоплечий Антон Трофимов, местный авторитет.

— Такси! — Он картинно выбросил руку вперед.

Шишков остановился, изнутри предупредительно открыл дверцу:

— Садись, Антон, говори, чего надо.

— Да ничего, все у нас есть. А если и нет чего-то, то прикупим. Заплатим, не скупясь!

— Так постоим или покатаемся?

— Покатаемся. В твою сторону. Гони в стойло!

— Заметано! — Виктор объехал джип и направился вперед по проспекту. — Как у брата дела? — спокойно спросил он, в уме высчитывая все возможные неприятности от визита Трофима в родной таксопарк.

— Нормалек! — Трофим закурил дорогую сигару. — Может себе позволить кое-что. И более того.

— Рад за него.

— Ты и за себя будешь рад. Подожди немного, — зловеще проговорил Трофим, уронив пепел себе на колени. — Не век же тебе баранку вертеть! Солидный мужик… Пора свое дело иметь. А мы тебе поможем, поддержим. Научим, если сам чего не знаешь.

— Чего это я не знаю? — насторожился Шишков.

— Современных веяний в экономике. Теперь, оказывается, нужно держать линию на укрупнение предприятий.

— Как это?

— Ну… Вот ты, например, заехал сегодня на чужую рабочую зону, отбил хлеб у моих людей. У них и так горькая корка, а ты… Ты вынудил меня заниматься тобой. Оторвал от других, более важных дел. И я пошел… Потому что мне платят именно за это. Моя горькая корка в том и состоит, что я охраняю своих людей. На их маленькой рабочей зоне.

— Клиента со своей зоны довез. Ты же сам видел. Никогда такого не было, Трофим, и не будет у таксистов, чтобы и отвезти на чужую зону нельзя было. Ты что-то недоговариваешь. При чем тут укрупнение предприятий?

— Догадливый, — засмеялся Трофим, — верно, деньгами мы потом займемся. Не за этим я тебя догонял, бензин жег.

Образовалась мрачная пауза. На улице под синим небом лужи весело сверкают, солнышко греет. А тут… в кабине будто черные грозовые тучи сгущаются.

— Не томи уж, говори.

— Во первых строках хочу поздравить тебя, Шишок. Не каждому в жизни выпадает такая удача — стать хозяином таксопарка. Хоть и на чуть-чуть.

— Только что жалел, что баранку кручу, а тут…

— Жизнь полна парадоксов. Старый Штирлиц, конечно, долго не протянет. Возраст не тот у Вячеслава Карповича, вес не тот… Да и опереться ему не на кого. Не то что ты! Ты на нас можешь спокойно опереться. А там… Сегодня ты один из многих… У вас в таксопарке по сколько на душу населения?.. По ноль два процента получается? Огромная, завидная доля, не спорю, — издевательски чмокнул губами Трофим. — Но с нашей помощью у тебя совсем скоро, хоть через пару недель, тихо и незаметно будет пять! Десять процентов! Люди сами тебе принесут. Еще и попросят, чтобы ты взял. Обещаю!

— За большие деньги, как говорила мама одного моего пассажира, люди хотят получить большие услуги. Что ждем?

— Душу твою! — заржал наглый Трофимов. — Чего ты хмуришься? Не надо все так мрачно! Жизнь прекрасна и до краев наполнена удовольствиями. Бери и глотай! Ты нам — мы тебе! Вечный закон жизни. Разве не так?

— Вот я и хочу узнать, чего ты от меня хочешь? Ты ведь неспроста ко мне сел?

— Ясный пень!

— А жилы тянешь, как… пионерка на панели.

— Лучше ты скажи, чего хочешь.

— Да я многого хочу. Счастья, здоровья, удачи. Как все психически здоровые граждане…

— А конкретно?

— Ну… Ты Ковальского знаешь?

— Бориса? Еще как! Замочить его хочешь? Без проблем! И недорого. Я к нему одного пацанчика саратовского подошлю. Он его не знает.

— Опасный ты человек, Антон Трофимов. — Виктор весело подмигнул.

— Но очень полезный! Как витамин! Ты меня только с одной стороны знаешь, а у меня их несколько. Одна другой лучше.

— Не сомневаюсь! Но… Пусть Ковальский живет. И радуется удовольствиям жизни. А ты бы, как настоящий друг и товарищ, помог мне уговорить Бориса на сущую пустяковину!

— Только не про деньги! За копейку Борька удавится. А за цент любого и сам удавит.

— Ну, в общем-то, ты угадал. Хотя и не совсем про деньги. Он хочет мне свою потасканную машину сбагрить. А денег просит ну-у… уж очень до хрена. Я вроде бы и привык к мысли, что надо ему заплатить, но такую громадную сумму даже вообразить трудно.

— Сколько?

— Нужно уговорить штуку скинуть. Если получится больше, то свободные бабки пополам. Идет?

— Нашел дурака. Лучше я его замочу и всю машину сам тебе продам. По полной цене.

— Ты все шутишь…

— А кто на такие темы будет серьезно разговаривать с Ковальским?

— Ну ладно, проехали. Следующая станция… Какая станция?

— Гони, говорю, в стойло. У меня в вашем парке дельце маленькое, но важное…

Шишков с начала разговора вроде бы догадывался, что одним из вариантов главной закавыки во всей этой процедуре является доставка Трофима в его, Шишкова, машине. Если бы он на своей поехал, его бы издали заметили, по рации передали бы, а в парке успели бы подготовиться к встрече…

Что-то там серьезное случилось. Не зря Трофим хочет незаметно проскользнуть. Да и один ли он таким образом сейчас направляется в парк? Что они задумали?

— Не чеши мозги, — улыбнулся Трофим, выбрасывая недокуренную сигару в окно. — Все просто! В недалеком будущем никто не будет платить никаких штрафов за нарушение рабочих зон. Потому что не будет этих самых рабочих зон. Будет одна большая… И все! Укрупнение! Если ты с нами, будешь удовольствия грести ложкой. А кто не с нами, как говорят святые угодники, тот против нас! Пеняй на себя…

— Очень серьезно. Надо обмозговать все хорошенько. Просчитать. Чтоб в интересах не потерять. Дело-то большое… Дня через два я мог бы ответить, а так на бегу… Будем считать, что наша первая дипломатическая встреча окончилась успешно.

— Еще не кончилась.

Шишков был тертый калач. У него и на такие случаи была в машине заготовочка. Небольшой клапан, нужно только кнопочку заветную нажать… И тут же бензин кончается. Лампочка мигает самым натуральным образом. Минут через пять движок обязательно остановится. Старинное изобретение. Но, увы, полезное и сейчас.

— Антон, если ты не спешишь, я на заправку заскочу? — невинным тоном спросил Виктор.

— Хочешь своих предупредить? — подняв брови, спросил Трофим.

Шишков молча показал на мигающую лампочку.

— Давай, — пожал плечами Трофим. — Мне без разницы. Только телефон оставь. И рацию отключи. Если все по-честному, по-хорошему.

До ближайшей заправки было километра два.

А там… Что-нибудь можно придумать!

— Бог не выдаст, свинья не съест, — решил Шишков.

— Это ты про кого?

— Отчие наставления.

— Свинья все съест, — покачал головой Трофим, — уж я-то знаю. У нас в деревне одна свиноматка младенца в поле сожрала. Натурально! Следователь приезжал, все проверяли. Вскрыли эту свинью… Точно.

— Ужас-то какой!

— Грубая правда жизни. Кондовая, посконная… Деревенская. Наша! Никто тебя не накормит, если сам не возьмешь. Из города только брать приезжают. Как феодалы натуральные. Всегда так было. Значит, закон природы.

Шишков заехал на заправку, остановился возле колонки. Демонстративно вытащил сотовый, положил на «торпеду».

Трофим так же демонстративно положил на «торпеду» микрофон рации с оторванным проводом.

— Нехорошо это, — буркнул Виктор, вылезая из машины.

Сердце его больно сжималось от самых страшных предчувствий.

По пути к окошку кассы Виктор не выдержал — обернулся…

Трофима в кабине машины не было!

Глава 2

Сам бы я за это дело не взялся. Но, поскольку я состою на государственной службе, на жалованье, время от времени приходится, не считаясь с собственными предпочтениями, заниматься подобными поручениями. И деньги с них небольшие, и удовольствие сомнительное… Раньше некоторым утешением в подобных ситуациях служило для меня то, что я как-никак набираюсь опыта. В моем же возрасте и с моей профессией смешно говорить о новом житейском опыте. Зачем бы он мне сдался?

Ругнувшись, я крутанул руль своего видавшего виды «жигуля». Опять иномарка обгоняет… Куда он так спешит, на собственные похороны?

По профессии я, если кто не знает, адвокат. Гордеев моя фамилия. Работаю я в юрконсультации за номером 10, что находится в Москве, на Таганке, 34. Веду прием граждан с утра и до обеда… Работу свою я вообще-то люблю, но пестрая она, как лоскутное одеяло. То много интересных дел, прибыльных, а то все какая-то мелочь и мура. Иногда, знаете, клиенты обращаются, а иногда и нет… Хотя адвокат я хороший. Так люди говорят…

Сейчас в моей жизни, очевидно, наступил как раз такой период затишья. В данный момент я ехал спозаранку в Южное Бутово, чтобы устроить дела гражданки Рожкиной. Какой ерундой только не приходится заниматься хорошим специалистам, когда они состоят на государственной службе, не желая пускаться в свободное плавание по волнам частного предпринимательства!.. Муж, которого себе выбрала эта замечательная гражданка, изрядно ей надоел тем, что постоянно не просыхал. Она задумала развестись с ним, а заодно и разменяться. Совершенно естественное, я бы сказал, желание. Сложность тут была одна — гражданин Рожкин, поскольку никогда не просыхал, был практически недееспособен. Он не мог ни зайти с женой в паспортный стол, ни поставить подпись в бумагах. Жена утверждала, что трезвым его можно застать, разве если вломиться к нему в квартиру в семь утра. А так рано госучреждения не работают… А тут еще помимо этих проблем гражданин Рожкин решил заупрямиться и ни развода, ни размена жене не давать. «Будешь, — говорит, — жить где жила». Кроме того, он желал компенсации за беспокойство. Что делать? Пришлось мне самому, по просьбе гражданки Рожкиной, уламывать ее бесполезного мужа. С этой целью я должен был наведаться к ним в квартиру с утра, так как несколько назначенных в более приемлемое время встреч с Рожкиным не состоялись, хотя он и клятвенно обещал. Но что-то каждый раз ему мешало…

Сверяясь с адресом, я припарковался у одной из высоток, похожей как две капли воды на все остальные высотки района. Белые и голубые коробочки. Ну кто так строит?! Не люблю я эти новые районы. Во-первых, не понимаю, как жители тут ориентируются. Во-вторых, какую-то тоску на меня подобные пейзажи нагоняют… Нет, я бы так жить не стал. Пейзажик угнетает больше, чем у Достоевского. День живешь, два живешь, а на третий уже так и хочется кого-нибудь топором промеж глаз тяпнуть или самому на осине удавиться, если найдешь, конечно, осину в таком микрорайоне…

Подъезд оказался замкнут, на двери висел новенький домофон. Вот еще одна новая московская мода. Толку в этих запорах… Разве что своих не пускать. А для того, кому надо проникнуть в дом, это не препятствие. Каждый дворовый мальчишка знает, как открыть магнитный замок.

Нужная мне тридцать девятая квартира не отзывалась. Я звонил и звонил. Нет ответа… Это уже настораживало… Надеюсь, Рожкин просто не может проснуться. Пришлось звонить к соседям.

— Кто там? — произнес противный женский голос.

— Откройте, пожалуйста, — начал я вежливо, — я к вашим соседям, в тридцать девятую…

— Вот туда и звоните, — отреагировала женщина сквозь хрип и сипение домофона и пропала.

Я позвонил в другую, проклиная людскую подозрительность.

— Кто?.. — На этот раз мужчина.

— Милиция!

— Я те щас покажу милицию! Повадились тут разные… Я всех милиционеров в районе знаю, я сам милиция! Вот я к тебе спущусь сейчас! — пригрозил он и отключился. Это уже нехорошо. А вдруг и впрямь выйдет? Я, конечно, понимаю, что в таких районах озвереешь от однообразия и скукоты, но мне-то надо было, несмотря ни на что, попасть внутрь!

На третий раз мне повезло — только я изготовился звонить, как дверь подъезда открылась и из дома вышел ребенок с ранцем на плече. Дверь он не захлопнул, — видимо, еще не научился по малолетству остерегаться всех и каждого… Я воспользовался этим обстоятельством, ловко просунув ботинок в зазор между дверью и косяком, и помешал двери закрыться.

Подъезд нужного мне дома выглядел вполне прилично. Побелку еще не успели изгадить, даже ряды почтовых ящиков выглядели более-менее презентабельно. Искомый алкоголик жил на втором этаже. Я долго звонил и стучал в деревянную дверь. Казалось, я перебудил весь подъезд, и все соседи настороженно прильнули к своим дверным глазкам… Наконец за дверью послышались шаркающие шаги, что-то упало, зазвенело, раздались невнятные, но весьма злобные ругательства. Дверь открылась, и на меня уставилась синюшная физиономия, заросшая трехдневной щетиной.

— Рожкин? — спросил я строго и официально.

— Ну я-то, допустим, Рожкин, — отозвалась физиономия. — А вот ты кто?

— Юрий Гордеев. Адвокат вашей жены. Мы с вами должны были встретиться.

— А… Здорово. Заходи, адвокат!..

Я зашел, опасливо озираясь. В квартире стоял удушливый, кислый запах позавчерашних щей.

Хозяин проследовал на кухню, слышно было, как он там шумно пьет воду из-под крана.