Кремлевские войны

В последние несколько лет дела шли ни шатко ни валко. Заработанных денег едва хватало на жизнь. Еще хуже было то, что само это дело – все эти пороги, перекаты, песни у костра Прокофьеву надоели. Виктор Александрович понимал, что он упустил какой-то важный момент, когда мог перейти на новый уровень. Ведь предлагали же ему в 1997-м открыть собственное турагентство и, сотрудничая с одной из московских фирм, продавать туры за границу. Лена тогда активно поддерживала эту идею. А он не захотел. Заявил, что патриот родного края и что он докажет – родная сибирская природа вполне может стать основой для развития полноценного бизнеса. Даже статейки соответствующего содержания в местной прессе публиковал. Ну и где эта надежная основа развития бизнеса? Где поток клиентов? Хорошо, если за месяц пару групп удается обслужить. Остальное время предприятие Прокофьевых простаивало. У Виктора Александровича возникло ощущение, что он вновь находится в таком же тупике, как и накануне ухода из школы. Старые возможности были исчерпаны. Было ясно, что никакого нового рывка, нового развития у его бизнеса не будет – наоборот, будет только хуже. А ведь ему еще и пятидесяти нет. И что делать? Куда податься? Этого Прокофьев не знал.

Он завел «девятку» (купили в 2003-м, когда дела немного наладились), выгнал ее из гаража. Затем вынул из чехлов одну за другой все четыре байдарки и стал их осматривать. В понедельник предстояло вести группу по Белой, и надо было подготовить оборудование. А что его готовить? Его менять надо. Ведь это были те самые «Таймени», которые он когда-то спас от сдачи в утиль. Только они и остались у Прокофьевых. У одной каркас был в относительном порядке, у остальных он нуждался в замене многих деталей. А как их заменить, если такие байдарки уже не выпускают? И вот он возился, ввинчивал болты, вставлял пружины, добытые в самых разных местах…

В разгар этой работы в кармане зазвонил телефон. Прокофьев взглянул на номер, и у него потеплело на душе. Надя Заикина! Наверное, скажет, что соскучилась, хочет увидеться…

С Надей, корреспондентом «Заусольского вестника», Виктор Прокофьев познакомился в конце 1990-х – как раз в ту пору, когда выступал в местных газетах со статьями, пропагандирующими здоровый образ жизни и отдых на лоне родной природы, а также с краеведческими материалами. Тогда знакомство было чисто деловым: Наде нужен был знающий и толковый автор, а Виктор оказался именно таким. Они относились друг к другу с симпатией, но не более того. Однако затем, вдохновленная рассказами Виктора о прелестях походной жизни, Надя сама попросилась с ним. И там, во вторую походную ночь (Белая, несшая массу паводковых вод, грозно ревела, соловьи заливались среди зеленеющих деревьев, Млечный Путь мерцал над головами), их отношения перешли на новый уровень. И с тех пор с него уже не сходили. Она была почти на пятнадцать лет моложе его, крепкая, спортивно сложенная – хотя спортом никогда не занималась. Но главное было не это – не ладная фигура, не быстро выяснившееся сходство запросов в интимной сфере, – а ладный характер, доброжелательность, широта интересов. Интим занимал лишь часть времени их свиданий – им всегда было о чем поговорить.

Вначале была угроза, что семьи любовников не устоят от жара вспыхнувших чувств. Но жар, достигнув некоей высшей точки, затем схлынул, и семьи устояли. Может, потому устояли, что скрепой в обоих случаях была не любовь, а жалость – а это материал более прочный. «Ну куда, куда она пойдет? Что будет делать без меня?» – думал Прокофьев, глядя на свою Лену. Что она будет делать – со своими сорока шестью годами, близорукостью, целлюлитом, склонностью к полноте и четырьмя уроками музыки в неделю? И в той другой семье было то же самое. Надя жалела своего мужа, тихого инженера – а по сути, техника, добывавшего свой маленький кусочек хлеба в местном электровозном депо.

Они встречались один, редко два раза в месяц – летом, как правило, на природе, а зимой – на квартире Надиной подруги. Та несколько лет назад уехала зарабатывать деньги в столицу, а Наде поручила сдавать свою двухкомнатную квартиру. До знакомства с Прокофьевым Надя квартиру сдавала сразу на год – чтобы меньше хлопот было. И плату брала небольшую – чтобы можно было подыскать тихих спокойных квартиросъемщиков, которые наверняка не обманут. А когда в ее жизни появился Виктор, свою политику изменила: плату подняла, и сдавать жилье стала самое большее на три месяца. Жильцы пошли более капризные, иногда случались конфликты, но Виктор, который в походах запросто мог отогнать от лагеря навязчивую пьяную компанию, легко их решал. Жившая в Москве подруга могла быть довольна: приток средств из родного города увеличился. Но и любовники не остались внакладе: в аренде стали случаться перерывы, когда одни съемщики съезжали, а новые еще не появлялись. Этим они и пользовались.

В последние несколько лет Надя Заикина, которая раньше занималась в основном вопросами культуры и спорта, нашла себя в обличительной журналистике. Она смело разоблачала хапуг и взяточников, писала о необъяснимой пропаже денег, выделенных из бюджета на ремонт дороги Заусольск – Иркутск, и на другие подобные темы. Важным направлением ее публикаций было также разоблачение разного рода мошенников. Она, в частности, провела журналистское расследование деятельности финансовой пирамиды, созданной в области парой махинаторов местного розлива по образу и подобию знаменитой «МММ», и написала о них серию статей. Для махинаторов Надино расследование закончилось печально: прокуратура (дело было еще до создания Следственного комитета) возбудила против них уголовное дело. Надя же стала после этого местной знаменитостью. Виктор Прокофьев также участвовал в создании этих статей. Надя привлекла его (разумеется, негласно) как консультанта по финансовым вопросам и проблемам взаимоотношений предпринимателей с чиновниками. А заодно заразила своей непримиримой враждебностью к разного рода махинациям и финансовым авантюрам.

Виктор Александрович нажал кнопку ответа и произнес:

– Привет! Как дела?

Немногие люди, знавшие Виктора Прокофьева, предполагали, что его голос может быть таким теплым и радостным.

– Дела замечательно! – отвечал ему голос, который он бы узнал среди тысяч других. – Небо чистое, ветер попутный! Ты сейчас чем занят?

– Байды ремонтирую, – объяснил Прокофьев. – В понедельник надо группу вести. А что?

Последний вопрос по температуре был на сотню градусов горячее предыдущих слов: он подразумевал ответную фразу «Слушай, а давай сегодня…» или «Знаешь, я сейчас свободна…». Именно такой фразы ждал Прокофьев.

Однако Надя ответила другое.

– Ну, если в понедельник, то ты еще успеешь, – заключила она. – Слушай, давай иди оденься поприличнее и подходи к двенадцати к Дому офицеров.

– А что там – выставка новая открылась? – спросил Прокофьев.

– Если бы! Выступление там будет! А если точнее сказать – сеанс коллективного охмурения.

– Какое выступление?

– А ты не слышал? Главная новость сегодняшнего дня: к нам приезжает сам Николов! Во всех газетах напечатали и по радио передают.

– Тот самый? – удивился Прокофьев.

– Да, тот самый Николов собственной персоной. Сообщается, что у нас в Заусольске он объявит о старте какого-то своего нового проекта. А наши доблестные военные поспешили ему зал предоставить – представляешь, какая подлость!

– Значит, ты будешь об этом писать, – заключил Прокофьев. – Хорошо, а я-то тут при чем?

– Ты очень даже при чем, – объяснила Надя. – Он ведь будет там вербовать себе новых клиентов, обещать златые горы, сказочные проценты. Будет говорить, как там у него все обеспечено, куда будет деньги вкладывать. А ты должен выступить как предприниматель и человек, разбирающийся в бизнесе, и разоблачить эти обещания. И ты не думай – я тоже отсиживаться не собираюсь. Журналистика, конечно, дело важное, но защита интересов людей важнее. Так ты придешь?

– Хорошо, приду, – обещал Прокофьев. Следует заметить, что мотивы такого решения у него были несколько иные, чем у Нади Заикиной. Он считал, что разного рода обманутые вкладчики сами виноваты в своей беде – чай уже не в детском саду, своей головой думать надо. Но там, в зале, будет удобный случай поговорить с Надей, условиться о новом свидании – а Прокофьев чувствовал, что потребность в такой встрече назрела. Кроме того, было интересно вблизи посмотреть на знаменитого мошенника.

…Зал гарнизонного Дома офицеров (странной организации, в последние двадцать лет занимавшейся чем угодно, но только не досугом доблестных защитников Отечества) был полон. Шум стоял как на базаре. Собравшиеся ожесточенно спорили, что-то доказывали друг другу, активно жестикулируя. С первого взгляда было видно, что публика здесь собралась разношерстная. Преобладали бедно одетые люди обоего пола среднего и пожилого возраста. Однако имелись и уверенно державшиеся люди, одетые побогаче, – таких легко было представить в кабинете собственного офиса или за рулем «Лексуса». Они, как правило, занимали крайние кресла – чтобы при желании было легче уйти.

Прокофьев окинул взглядом зал – и увидел Надю, махавшую ему из середины четвертого ряда. Виктор Александрович протиснулся к ней, уселся, легонько сжал руку чуть выше локтя – это было установившееся у них приветствие – и только собрался заговорить о том важном, зачем пришел на это собрание, как по залу пронесся громкий звук гонга, и сразу же погас свет. Только на рампе горело несколько лампочек, освещая совершенно пустую сцену, в глубине которой белел большой экран.

– Ну вот, начинаются николовские штучки! – горячо зашептала Надя на ухо Виктору. – Будет, как крысолов, толпу гипнотизировать! Только мы ему не поддадимся!

Зал затих. Все ждали, что будет дальше. Послышались шаги, и на сцену вышел человек чуть выше среднего роста, одетый во все черное. Он подошел к самой рампе и произнес:

– Приветствую вас, сибиряки-заусольцы, чьим трудом прирастает богатство вашего сурового края и всей России!

В руках у говорившего не было микрофона, тем не менее его низкий голос волшебным образом разносился по всему залу.

– Я – Николай Николов, – представился человек. – Думаю, все вы обо мне слышали. Я не случайно выбрал ваш город как место, где возродится наша организация. Именно вы, люди, закаленные суровым климатом Сибири, люди, много потрудившиеся на своем веку, достойны того, чтобы первыми получить шанс резко изменить свою судьбу! Про меня рассказывают много небылиц. Возможно, вы их слышали. Говорят, что я обманываю людей, чуть ли не избрал обман своей профессией. Говорят, что нажил баснословное состояние, купаюсь в роскоши, в то время как люди, вложившие деньги в мою первую организацию, лишились последнего. Знайте: все это ложь! Сколько ни искали мои враги, но они так и не нашли ни одного счета на мое имя. За все годы неустанных трудов я не нажил ни рубля! Все, что я заработал, – это ваше доверие. Я ничего не взял у людей – я им все отдал!

Голос человека на сцене окреп; сейчас он почти кричал.

– Я дал людям надежду! – громко произнес он, и в этот момент экран за его спиной вспыхнул, и на нем возникла надпись огромными буквами: «Нам Нужна Надежда!» Из-за кулис на сцену стали выходить люди. Всего вышло двенадцать человек, мужчин и женщин; они встали полукругом за спиной Николова.

– Это мои помощники, – объяснил тот. – Все вместе мы учреждаем новую финансовую организацию с названием «ННН». Я расскажу об условиях, на которых она будет работать. Каждый из вас может обратиться к одному из моих помощников и зарегистрироваться. После этого вы открываете счет в любом банке и приобретаете ценные бумаги нашей организации; они называются «николо». Бумаги эти – виртуальные, подержать их в руках нельзя. Они будут храниться на первоначальном счете каждого из вас. При этом каждый, ставший участником нашей организации, получает подарок: сумму, равную двадцати долларам США! Совершенно бесплатно! А на ваши ценные бумаги будут начисляться накопления – от 40 до 60 процентов каждый месяц. Повторяю: каждый месяц! Человек, положивший десять тысяч, спустя месяц получит шестнадцать! Ни один банк не даст вам столько! Разве это не шанс?

– Сейчас я ему устрою! – горячо прошептала Надя на ухо Прокофьеву. – Заставлю его наврать с три короба о том, куда он вложит деньги вкладчиков, а потом разоблачу!

И, воспользовавшись образовавшейся паузой (Николов, как видно, сделал ее сознательно, чтобы дать залу возможность переварить полученную информацию), Надя вскочила и громко спросила:

– Скажите, а куда вы будете вкладывать наши деньги? Ведь чтобы выплатить такой большой процент, надо иметь надежный источник дохода. Вы будете вкладывать деньги в добычу золота, алмазов – верно?

Человек на сцене не задержался с ответом ни на одну секунду. Подойдя вдоль рампы как можно ближе к тому месту, где сидели Надя и Прокофьев, так что теперь их разделяло лишь несколько метров, он произнес:

– Нет, милая девушка, вы не угадали! Никуда я ваши деньги вкладывать не собираюсь! Не буду я добывать ни золото, ни алмазы! Наша «ННН» – это финансовый кооператив. Или, как любят говорить мои противники, финансовая пирамида. Первые вкладчики получат свои проценты из средств, внесенных вступившими позже. Им, в свою очередь, заплатят те, кто придет вслед за ними, – и так далее. Вы получили ответ на свой вопрос?

И он своими черными, словно угли, глазами уставился прямо на Надю. Прокофьев отчетливо видел зажим с маленьким микрофончиком на его рубашке – такой он видел у ведущих на экранах телевизоров. Так вот откуда усиленный волшебным образом звук! Даже в такой мелочи – и то обман! Виктору Александровичу хотелось сказать об этом – но он не мог. Словно прилип к креслу. Надя тоже не нашла слов и села. Прокофьев видел, что она растеряна. Между тем Николов решил дополнить свой ответ.

– Мои враги, люди с примитивным экономическим мышлением, утверждают, что такая система неустойчива, что участники, вложившие деньги последними, неизбежно окажутся в проигрыше, – заявил он. – Но это не так! Даже мои враги, эти узколобые догматики, признают, что я обладаю неординарным экономическим мышлением. Я разработал совершенно новую финансовую схему, при которой новые вкладчики ничего не проигрывают. Да, моя организация не может остановиться, застыть, она должна все время расширяться. Но она и будет расширяться! Из Заусолья она пойдет по другим городам Сибири, перевалит за Уральский хребет, распространится по всей России! И не только по России! Мы будем работать в Белоруссии, Украине, Польше, Чехии, Болгарии – во всей Европе!

Через несколько рядов от Прокофьева с Надей поднялся еще один человек.

– Как же вы собираетесь развивать вашу организацию, – громко спросил он, – когда находитесь под следствием? Ведь против вас возбуждено два уголовных дела! Вы находитесь под подпиской о невыезде и не должны покидать пределов Москвы! Как вы оказались у нас в Сибири, вот интересно?

Но и к этому вопросу Николов оказался готов.

– Должен вас обрадовать, – объявил он. – А может, наоборот, разочаровать, не знаю. Дело в том, что уголовные дела против меня закрыли два дня назад. А вчера сняли и подписку о невыезде. Так что теперь ничто не мешает мне заниматься любимым делом: дарить людям надежду!

Последние слова организатора «ННН» вызвали в зале шквал аплодисментов. Николов развел руки, словно хотел обнять всех присутствующих, а зал ответил ему бурными овациями. Между тем помощники Николова вынесли на сцену несколько столов, стулья.

– Теперь, когда я все объяснил, мы можем наконец перейти к делу, – заявил человек на сцене. – Желающие могут по очереди подняться сюда и зарегистрироваться в качестве членов нашего кооператива. А те, кто желает участвовать в нем более активно, привлекать новых членов, могут зарегистрироваться отдельно – как будущие десятники. Подходите! Только прошу не толкаться и не спешить – номеров в списке на всех хватит. А если у кого-то есть еще вопросы, можете их задать.