Не лезьте в душу к пацану

– И электромеханическим заводом займешься. Человека поважней найди, ситуацию через него пробей…

Ревень снова кивнул. Он внимательно слушал, что говорил Семен про завод, поэтому не стал спрашивать, какая конкретно ситуация его интересует.

– А еще своими заводами заняться надо, – глянув на Кита, сказал Семен. – С металлобазы начнем. За старое надо бы спросить…

Производство самопальной водки он организовал еще в восемьдесят восьмом году на территории волынской металлобазы. Все бы ничего, но каким-то макаром об этом подпольном цехе узнала воровская братва. Семен отбил оба их наезда, но в конце концов остался крайним и загремел на три года в зону.

Осмол на него тогда наехал, а в СИЗО Семен встретился с человеком из его команды. Надо было убить Самокура, но рука не поднялась. Зато тот блатной сентиментальностью не страдал, и Семен едва не протянул ноги на острие его заточки. Чудом он тогда выжил, а зашитая почка до сих пор дает о себе знать. Тот случай стал для него уроком, и больше он не оставлял врагов у себя за спиной. Потому и выжил в зоне. Потому и вышел оттуда в ранге реального авторитета…

Осмол сейчас где-то срок мотает. А директор металлобазы, возможно, остался на своем месте. Было подозрение у Семена, что этот жук ворам про подпольный цех рассказал. Но раньше как-то недосуг было заняться этим типом. А сейчас не мешало бы на него наехать. И заодно металлобазу под себя подмять, вернее, кооператив, который при ней работал. Предприятие это солидное, товар сюда со всего Союза свозился, чтобы затем разойтись по Москве и области, но часть проката шла на экспорт. Но это раньше было. А сейчас внешние рынки открыты и металл за бугром в разы дороже, чем внутри страны, к тому же за него валюту платят. И наверняка начальство темнит с отчетностью так же, как это было раньше…

Есть еще кабельный завод, раньше он продукцию в страны Восточной Европы гнал, возможно, и сейчас на экспорт работает, а это валюта. Если так, то у начальства рыльце в пушку. Но ничего, Семен зашлет туда своих людей, все выяснит, кого надо, прищучит и наладит относительно честный отъем денег у нечистого на руку населения.

Металлопрокатный завод под боком работает, арматуру там гонят, уголки, балки, швеллера. Может, масштабы производства там не очень солидные, но по-любому поживиться там будет чем…

В общем, работать надо, а не над богатствами, как тот Кощей, чахнуть. Кит дальше собственного носа ничего не видел, потому волынская братва прозябает в забвении. А надо сделать так, чтобы это было и мощное, и богатое сообщество. Необязательно самое-самое, но чтобы вызывало уважение…

– И здесь будем работать, и в Москве, – сказал он. – А штаб-квартира так здесь и останется… И жить в поселке будем…

Семен махнул рукой, прогоняя зевак, что толпились у дверей в тренерскую. Война войной, а занятия в спортзале по расписанию. Бутон пусть начинает тренировку, а он сейчас подтянется, посмотрит, кто, как и в какую силу работает…

– Этаж выкупать надо, – сказал он, когда в кабинете остались только основные пацаны, и взглядом показал на потолок. – С людьми поговорить, пусть они хаты нам свои продадут. По реальной цене. Это наш поселок, и обижать здесь никого нельзя…

– Так, может, весь дом выкупим? – спросил Кузов. – Квартиры здесь просторные…

– Можно и весь дом, – кивнул Семен. – Людей у нас много. Дом выкупим, двор огородим…

– А деньги? – спросил Кит.

– Заработаем. Или ты сомневаешься?

– Ну, если такими темпами работать… Кстати, как там «Позитив-Банк»? Что-то ничего про него не слышно. И поступлений никаких…

В этих краях Семен появился пять лет назад, совсем еще пацаном был, когда с родителями сюда переехал. А в одном с ним доме жила красавица Наташа, которая тогда казалась ему пределом мечтаний. А у Наташи был парень, и не простой, а инструктор ЦК ВЛКСМ. Это он помог ему с подвалом. Он же подсказал, как замаскировать кооператив под хозрасчетный центр научно-технического творчества молодежи, что помогло в разы снизить ставку налога. Взамен волынская братва поставила крышу над всеми хозрасчетными центрами, которые работали на карман предприимчивого комсомольца.

Семен рос, мужал, у него появились деньги. И когда Наташа бросила своего комсомольца, взял ее под свое покровительство. Они жили как муж и жена, и, когда его посадили, Наташа всерьез собралась его ждать. Но Алекс Усыгин оказался еще тем змеем. Можно даже сказать, зеленым змием. Он подсадил Наташу на кокаин и тем самым сбил с правильного пути. Она вернулась к нему, а в конце прошлого, девяносто первого года в качестве эстафетной палочки перекочевала к солнцевскому бригадиру по кличке Нахрап. Наташа к тому времени давно уже избавилась от кокаиновой зависимости, но Алекс вновь подсадил ее на это дело, а затем выставил за дверь. С тем, чтобы ее подобрал Нахрап. И сделал он это, дабы не платить бандитам дань. Бизнес им свой помог организовать и Наташу продал – этим и заработал себе поблажку.

Нахрап, в свою очередь, тоже не прочь был избавиться от Наташи. Даже в шутку предложил отправить ее на панель. Правда, его дружок воспринял все это всерьез, и Наташа действительно оказалась в притоне. На следующий день она сбежала. Пуп, ее брат, подъехал к Нахрапу, чтобы спросить за нее, но тот банально набил ему морду и вернул Наташу обратно.

А в это время на волю вышел Семен. Он и с Нахрапом разобрался, и Наташу вернул. У Пупа своя методика – и он снова запер сестру в подвале и посадил ее на жесткую воздушно-водную диету. Тяжело ей было, в муках бедняжка корчилась, но ничего, выдержала. И к наркотикам больше не тянется.

Алекс опустил Наташу, за это Семен с него и спросил. Его самого заперли в подвал. Усыгин и без того баловался кокаином, потому на героин его подсадили без всяких проблем. А потом ему предложили переписать на Семена половину своего предприятия. Выбор у Алекса был небольшой – или подписать договор, или остаться без дозы. Он выбрал первое. Но спасительный укол так и не получил.

Усыгин подкладывал Наташу под своих начальников, он отдал ее Нахрапу, из-за него ей пришлось обслуживать клиентов в притоне. Поэтому Семен предоставил ему возможность испытать эти удовольствия на себе. Подсадил к нему в камеру бомжа с уголовным прошлым, и Алекс за дозу исполнил его фантазии. Жестоко. Зато Усыгин остался жив.

– Будут поступления, все будет, – кивнул Семен.

Усыгин сейчас находился на излечении в наркологической клинике. А вместо него банком рулит человек, которого Семен плотно взял в оборот. Через неделю он снимет со счетов крупную сумму, половину от которой придется отдать солнцевским. Таков был уговор, по которому Алекс вернулся под крышу Семена. Денег, конечно, жаль, но слово пацана для Семена не пустой звук…

«Позитив-Банк» – это лишь вершина айсберга, которым владел Усыгин. Его хозрасчетные центры успешно перепрофилировались в торгово-посреднические фирмы. И со всего этого Алекс имел очень солидные деньги. Похоже, Нахрап не знал об этих подводных течениях, потому отдал банк почти без боя.

– Главное, чтобы Алекс не сорвался с крючка.

– Думаешь, это возможно? – нахмурился Кит.

– Мы, брат, в бардаке живем. А в бардаке возможно все, – хмыкнул Семен.

– Нельзя его упускать, – покачал головой Кузов. – Если такой жирный карась уйдет, нам кушать мало-мало будет…

– Вот ты им и займешься, – строго посмотрел на него Семен. – Найдешь, где он лечится, и возьмешь под контроль. С кем говорит, с кем встречается. Все это я должен знать…

– Понял.

– Да, и близко к нему не подходи, – пытаясь сдержать смех, серьезным тоном сказал Харитон. – А то вдруг он теперь на мужиков переключился…

Братва засмеялась. Даже неулыбчивый Кит оценил шутку. Правда, он тут же нахмурился, глянув на сумку с деньгами.

– Надо бы все это промыть, – сказал он.

Как отмывать деньги, его научил Усыгин. Все очень просто. Реально в кооперативе работает двадцать человек, а по бумагам – сорок. И продукции они выпускают, опять же по бумагам, в два раза больше, чем в действительности. Правда, и сумма выплат в госказну тоже возрастает. Зато в налоговую базу включались те деньги, которые Семен зарабатывал на водке. Такие махинации позволяли кооперативу покупать автомобили, оборудование, а его боссам – жилье для себя. Джема, например, квартиру себе справила, а Кит дом построил – говорит, что собственными руками. Да и сам Сэм, что уж говорить, внакладе не остался. Еще до того как сесть, он успел накопить на двухкомнатную квартиру, а Джема ее купила – для его родителей.

– Не надо, – покачал головой Семен.

Джема когда-то была основным пацаном в их команде. Вернее, пацанкой. И на разборки вместе со всеми ходила, и в кровь дралась. Она же предложила организовать кооператив, девчонок привела, дело наладила. И женщиной вдруг себя почувствовала. В Семена влюбилась. И даже смогла уложить его в постель. Но потом он стал жить с Наташей, и это ее взбесило. Это Джема подсказала ментам, где найти Семена, с ее подачи его закрыли в СИЗО. Зачем она это сделала?.. Семен никогда бы не поверил ее объяснению, если бы не знал, что она за человек…

Она приходила к нему в КПЗ, навещала его в следственном изоляторе, нанимала адвокатов, подкупала судей, чтобы ему дали срок по минимуму. А когда он оказался в тюремной больнице с тяжелым ранением, устроилась туда санитаркой, выходила его, выхолила. И сделала все, чтобы он почувствовал себя умеренно счастливым. Правда, в зону к нему она приехала не сразу. Сначала родила от него ребенка, зачатого в той самой тюремной больнице…

Она безумно любила Семена. И это безумие вывело на него ментов. Рано или поздно его бы все равно повязали, но, как ни крути, Джема сдала его. Для того, чтобы тюрьма разлучила Сэма с Наташей. Для того, чтобы дождаться, когда он выйдет на свободу, и стать его единственной женщиной…

А он вернулся домой и первым делом спросил за Наташу. Пуп вытащил ее из наркотической ямы, поселил у себя в квартире, а Джема пришла к ней, избила, связала, чтобы вколоть ей чрезмерную дозу героина. Она хотела ее убить. Хотела, но не смогла: совести не хватило…

И все-таки Семен не должен был прощать Джему. За свое предательство она должна была ответить головой. Но как он мог убить женщину? Да еще мать собственного сына…

Он простил Джему, но вывел ее за орбиту волынской команды. И швейной фирмой она больше не заведует. Джема живет сама по себе, и ему бы надо наведаться к ней, узнать, как там поживает его сын. Но все некогда. Да и нет желания видеться с ней.

А Наташа живет с ним. Он вернул ее, простил и поселил у себя. Может, это неправильно, но сам Харитон просил его, чтобы он к ней вернулся. Потому что он тоже когда-то любил Наташу и переживал за нее… Такие вот дела, в такие вот переплеты втянула Семена жизнь…

– Не надо ничего отмывать. На эти деньги мы возьмем стволы. И на эти, и на те, что еще соберем…

– Стволы? – начал было Кит, но осекся, напоровшись на пристальный взгляд Сэма.

Кит не любил рисковать, поэтому волынская братва отстала от жизни. Но сейчас все решает Семен. Он вывел своих бойцов на тропу войны, он же их должен и вооружить. Постреливают нынче на улицах – из автоматов работают, из снайперских винтовок. То одного авторитета убьют, то другого. Чеченцы, те вообще без стволов на улицу не выходят. И на разборках у них из автомата полоснуть или гранату кинуть – как с добрым утром… Да что там говорить, у Семена еще в восемьдесят восьмом году пулемет появился, он его на крыше водочного цеха поставил; из него и разогнал воровских бойцов, что пришли по его душу. Из-за него и сел…

– Оружие нам нужно, – сказал Сэм. – Без этого никуда. Так что будем со стволами решать.

– Чего там решать? Есть люди, которые этим занимаются, – кивнул Харитон. – Из люберецких. Они оружие из Приднестровья везут, с армейских складов. Наши отечественные стволы, забугорных нет. Да и не надо забугорных. «ТТ», говорят, отличная вещь. Ну и «АКМ» – супер…

– Займешься этим, – кивнул Семен.

Стволы ему нужны не только для дела, но еще и для престижа. Как может его бригада называться волынской, если в ней нет волын?..

– Но этого мало, – добавил он. – Автоматы нам нужны, пистолеты тоже, но это если кого-то конкретно завалить надо. А на разбор я бы автоматы брать не стал. Если менты хором навалятся, большие проблемы будут…

– Вот и я том же, – подал голос Кит.

Но Семен на него даже не глянул.

– Ты, Харитон, с люберецкими насчет стволов договариваешься. Это раз. И через ментов решаешь, чтобы все пацаны охотничьи билеты получили. Это два. А потом через охотничий магазин их надо будет прогнать, дробовики там возьмем. Это три…

Охотничье ружье – это, конечно, не автомат, но хоть легально приобретенное. А Семен битый волк, он знает, что бывает за незаконный ствол…

Глава 3

Ревень держался важно, хотя его распирало от ребяческого восторга. Еще бы, такую проблему решил, часть заводского здания в аренду взял. Договор пока только предварительный, но директор обратку не включит. Потому что сам Ревень с ним поговорил, и очень убедительно. Поэтому и цена за помещения не кусается. А их несколько, и все они находятся на первом этаже.

– Я думаю, здесь целый ресторан открыть можно, – с важным видом изрек Ревень, кивком показав на главный вход здания, через вестибюль которого можно было попасть в арендуемую зону. – Людей здесь много. Кафе вот, ларьки…

Семен автоматически глянул на ларек, что стоял у самой дороги, и увидел новенький серебристый «Ауди». Такую машину невозможно было обойти вниманием. Поэтому Семен дождался, когда покажется ее владелец.

А из машины вышел шустрый чернявый паренек в модных джинсах и кожаной куртке с фарсовым глянцем. И его лицо показалось знакомым. Доставая на ходу деньги, паренек подошел к ларьку, наклонился к окошку. Он купил пачку сигарет, на ходу раскупорил ее, но в машину сесть не успел.

– Ганс! – без надрыва в голосовых связках позвал его Семен.

Парень дернулся, будто его ударили током, резко развернулся к нему.

– Сэм?!

Глаза его округлились, сигарета вывалилась изо рта.

К немцам Ганс не имел никакого отношения. Ганихин его фамилия, может, потому и дали ему такую кличку. Может, его так еще на воле назвали, может, уже в СИЗО окрестили, но, так или иначе, в колонию, где мотал срок Семен, он прибыл с погонялом Ганс.

А Семен тогда рулил бригадой спортсменов, куда этот парень очень хотел попасть. Он действительно шустрый малый, юркий, пронырливый, и слабостью характера не страдал, и о карате знал не понаслышке. В общем, почти год он пытался влиться в команду и все-таки добился своего.

А потом у Семена случился конфликт с ворами. Из-за него. Оказывается, Ганса еще в следственном изоляторе объявили гадом. Из-за камерного общака, который он взял, чтобы вернуть с прибылью. Душа у него барыжья, фарцовочная, на том он и прогорел. Деньги он вернул, но без навара, и этого хватило, чтобы воровская масть его прокляла.

Но лагерного пахана Ганс интересовал мало. Ему нужно было опустить Семена, для этого он и потребовал, чтобы ему сдали пацана. Общак – дело святое, поэтому Семен мог пойти на уступки. Но сначала он должен был сам во всем разобраться. Однако Поливан требовал Ганса немедленно, и Семен догадался, зачем это ему нужно. Вор хотел, чтобы он сдал своего пацана из своей бригады, чтобы нанес удар по собственному авторитету. Семен на это не повелся, Ганса не слил, и разговор закончился грандиозной бойней, в которой спортивная братва задавила воровскую. На место лагерного смотрящего Семен не метил, но так вышло, что какое-то время ему пришлось исполнять эту роль…

– Сэм, какая встреча!

Ганс выглядел как настоящий хозяин жизни. Одет как манекенщик, ухожен, супермашина под задницей. И по манере своего поведения он явно принадлежал к тем ребятам, что двери в бары-рестораны открывают ногой. Но, похоже, Семен для него по-прежнему оставался иконой, на которую нужно молиться. Поэтому и радость его казалась искренней. Он-то всерьез думает, что Семен спас ему жизнь. А ведь его бы, возможно, даже не тронули, если бы он не попал к нему в команду… Хотя, скорее всего, Семен уберег этого парня от расправы. Ведь гад в зоне – это приговор. И опустить Ганса могли, и убить…

– Ну, здорово, пацан!

Обниматься с ним Семен не стал, но руку пожал крепко.

– Сэм… Ты даже не представляешь, как я рад тебя видеть! – Ганс завороженно смотрел на него.

– Ну, я тоже… Ревень, знакомься, это Ганс. Он у меня на зоне в бригаде был…

– На зоне? А я у Сэма на воле в бригаде, – широко улыбнулся Ревень, пожав Гансу руку.

– И здесь бригада… кто бы сомневался… А я тоже теперь в Москве.

– Все фарцуешь?

– Типа того. Но все чисто по закону!

– Торопишься?

– Да… То есть нет, – мотнул головой Ганс. – Там и без меня обойдутся… Может, в кабак заглянем? Обед как раз. Посидим, поговорим… Блин, Сэм, такая встреча!

Семен глянул на часы. Действительно, время обедать.

– Что ж, можно…

Ганс показал на свой «Ауди».

– Тут недалеко.

– Да нет, брат, у меня своя лошадь…

Красивая тачка «Ауди», не вопрос. Но «Мерседес» Семена смотрелся круче. И Ганс с приоткрытым ртом следил за тем, как пахан подошел к своей машине, возле которой торчали два здоровенных «быка» в кожанках. Было бы еще эффектней, если бы кто-то из них открыл перед боссом дверцу, но этого не случилось, потому что Семен барством не страдал и таких услуг от подчиненных не требовал. Более того, мог и навалять, если бы кто-то прогнулся бы под ним по-холопски. Делом нужно свою преданность и полезность доказывать, а не лизоблюдством.

Ресторан находился в двух-трех кварталах от здания завода, на первом этаже жилого дома. Видно, что частное заведение: и дизайн соответствующий, и уровень сервиса. Комфортный зал, уютный, приятная тишина.

– У меня тут склад и офис недалеко, – сказал Ганс, когда они сели за столик. – Иногда сюда заезжаю. Кормят вкусно. Цены, правда… Ну так деньги – дело наживное…

К ним направился щуплый официант в белой рубашечке и с липкой улыбкой, Ганс поторопил его щелчком пальцев.

– Солянка у них здесь супер и жаркое в горшочках.

Семен кивнул, дескать, это пусть и подадут.

– По-любому вкусней, чем баланда, – усмехнулся он.

– И не говори. Как вспомню, чем нас в зоне кормили…

Семен заметил, какими глазами посмотрел на них официант, услышав про зону. И с робостью, и одновременно с пренебрежением, как будто они не люди, а изгои общества. И ему стало вдруг обидно за себя. Это повезло, что после зоны он остался на коне, а ведь мог обивать сейчас пороги отделов кадров в поисках работы. И отовсюду бы его гнали поганой метлой, как прокаженного.

– Чего таращишься, придурок? – разозлился он на официанта. – Хозяина сюда своего тащи! Пять минут у тебя, а потом башку откручу. Ну!

Официант побледнел и поспешил исчезнуть. Сейчас он узнает, кто хозяин в этой жизни, а кто здесь только воздух портит.

– Я смотрю, Сэм, команда у тебя крутая, – уважительно заметил Ганс. – И тачки козырные…

– Ты же не думал, что я по этой жизни бутылки собирать буду?

– Нет, конечно.

– Ты лучше расскажи, как ты на воле оказался. Тебя же на химию, кажется, перевели?

– Да, перевели. Месяц там перекантовался, а потом по условно-досрочному вышел… Хотел от звонка до звонка, как ты. А пахан сказал, не надо. Ну, и за уши вытащил…

– Какой пахан?

– Да мой родной пахан, – улыбнулся Ганс. – Чисто батя. Он у меня раньше в институте работал, экономика там, финансы… Книжный червь, короче. А сейчас он в администрации Президента, консультирует Самого…

– Нехило он у тебя поднялся! – цокнул языком Семен.

– Да я сам в шоке до сих пор… Домой вернулся; ну, думаю, фирму открою. И открыл. Батя в два счета все оформил. И с офисом помог, и со складом. И с кредитом вопрос решил. За чисто символический процент. Инфляция галопом скачет, она уже и процент сожрала, и кредит. И дальше скакать будет. Сейчас выгодно кредиты брать…

– И не выгодно давать, – кивнул Семен.

– Но ты же не банкир.

– Кто тебе такое сказал? Банк у меня свой, я там наполовину владелец…

– А что за банк?.. Я же не просто так спрашиваю. Могу пахану сказать, он твой банк возьмет на обслуживание бюджетных счетов. А это знаешь какие бабки?

– Догадываюсь… Есть такой «Позитив-Банк».

– Позитивное название… Я скажу бате, он все сделает… Я ему про тебя рассказывал. Ну, как ты меня от блатных отмазал. Был, говорю, человек такой. Человечище! За своих пацанов, говорю, горой стоял. Если бы не он, говорю, не дождался бы ты, папа, сына домой… Так что он перед тобой в долгу. Ну, и я, само собой, тоже…

– Удивил ты меня, Ганс. Конкретно удивил…

В это время к столику подошел моложавый холеный толстячок с лысеющей головой.

– Кто-то из вас хотел меня видеть? – любезно осведомился он.

– Крыша у тебя кто? – не отрываясь от тарелки, спросил Семен.

– Что, извините?

– Платишь кому?

– Государству.

– Ты своего дурака перед женой валять будешь. А передо мною тут махать не надо. Чья братва с тебя за охрану снимает?

– Мы сами себя охраняем.

– Ты в этом уверен? А если сюда сейчас зайдут крепкие парни с битами, кого ты на помощь звать будешь?

– В милицию позвоню.

– Ты с Луны упал? Или с дуба рухнул?.. Какая милиция? Здесь все разрушат и тебе по голове больно настучат. Тебе что, милиция здоровье вернет? Или здесь все восстановит?..

– Нет, но…

– Короче, мужик, тебе очень повезло, что я сюда зашел. Бригада у меня серьезная, а люди спокойные и вежливые. И бить они тебя не будут, и мебель ломать – тоже, а если кто наедет, то защитят… Ты меня понимаешь?

Толстяк с подавленным видом кивнул.

– Это хорошо, что ты все понимаешь. А то я подумал, что ты непуганый идиот. Думал, что тебя напугать сначала надо. А ты все понимаешь… Короче, если вдруг спросят, кто у тебя крыша, скажешь, что волынская братва. Я тебе номер телефона оставлю; если вдруг что, позвонишь, скажешь, что на тебя наехали. Пацаны подъедут и все решат…

– И за это я должен вам платить?

– Смотри, брат, как умные люди на лету все схватывают, – глянув на Ганса, усмехнулся Семен. – А еще говорят, что народ у нас глупый.

– И сколько я вам должен платить? – сокрушенно вздохнул ресторатор.

– Пятнадцать процентов. От дохода.

– Но это много…

– Я вообще удивляюсь, как тебя любера не прихватили, – хмыкнул Семен. – Они тридцать процентов берут…

Он умолчал, что многие братки берут тридцать процентов от прибыли, от чистого остатка, который должен достаться хозяину. В некоторых случаях это даже меньше, чем пятнадцать процентов от общего дохода. Но зачем этому несчастному толстяку вникать сейчас в эти подробности, он и без того расстроен…

– Ну, я не знаю…

– Сейчас толпа сюда с битами завалится, и ты все узнаешь… Могу прямо сейчас это устроить.

– Не надо.

– Короче, завтра к тебе подъедут люди, поговорят с тобой, заглянут в твою бухгалтерию и назовут цифру, которую ты будешь выставлять за охрану. А сейчас иди, бумагами займись, чтобы завтра все обосновать… Давай, давай.

Толстяк ушел, а Ганс в раздумье посмотрел на Семена.

– Круто ты с ним. На деньги поставил и даже фамилии не спросил…

– Ревень с ним работать будет, он пусть и спрашивает. А я чисто точку пробил.

– И много у тебя таких точек?

– Хватает.

По большому счету Семен только начинал работать, и похвастать ему особо нечем. Но так он и не собирался хвастаться. Да и прибедняться тоже.

– И у меня точка есть. Своя, – все так же в раздумье сказал Ганс.

– Я это уже понял.

– А почему не спрашиваешь, кто у меня крыша?

– Зачем это мне?

– Ну, может, захочешь взять меня под свою защиту?

– Гонишь?.. Ты мой пацан, Ганс, – пристально посмотрел на парня Семен. – Был моим пацаном в зоне, остаешься им и здесь. Если вдруг какие проблемы, обращайся, чем сможем, тем поможем…

– Вот именно, чем сможем…

– А у тебя, что, крыши нет?

– Да как-то все мимо прошло.

– Не Москва, а прямо поле какое-то непаханое, – усмехнулся Семен.

Он понимал, что обольщаться не стоит. Частные предприятия в Москве растут сейчас как грибы после дождя, и братва просто не успевает накрывать их крышами. И если Семен успел подсуетиться с этим рестораном, то это не значит, что на него не наедут те же люберецкие. Да и чечены могут права качнуть. И бауманские могут нажать, и гольяновские, да кто угодно… Да и с заводским рынком такая же беда…

– Да, но и желающих поработать хватает, – улыбнулся Ганс.

– Да, волков здесь и без нас много… Значит, говоришь, крыши нет?

– Да я бы не сказал. Если вдруг наедут, я бате скажу, он ОМОН организует.

– Хорошо, когда такой батя есть…

– Но я бы хотел, чтобы мы вместе работали. Когда свои пацаны есть, на душе спокойней…