Все лики любви

Как сглазили они тогда. Точно мама сказала – «подведение итогов».

На следующий день маму сбила машина. Бесбашенные сынки крутых областных папенек устроили скоростной заезд по улицам среди бела дня, и одна из машин на бешеной скорости вылетела на автобусную остановку, где, среди прочих людей, стояла Евгения Максимовна.

Это очень странно, но Вера вышла из торгового центра и, задержавшись на площадке перед ступеньками вниз, почему-то посмотрела на остановку, на которой они совсем недавно расстались с мамой – Вера пошла положить деньги на телефон в магазин, чтобы договориться с друзьями о встрече, а мама ехала в школу по каким-то делам. Знаете, так все наверняка сделали бы – посмотрели на остановку, стоит ли еще родной человек, дожидается или уже уехал.

Но нечто неизвестное в сознании Веры, помимо естественного любопытства, словно сигнал какой-то странной тревоги включило. Она заметила зеленое пятно маминого платья, и почему-то, совершенно неосознанно, двинулась туда, словно ее тянуло к маме, и еще более непонятно отчего заспешила и вдруг побежала.

Девушка не знала, почему надо торопиться и что внутри нее диктует ей поступать именно так, ведь ничего не происходило и еще ничего не предвещало беды, а Верочка бежала к остановке, все ускоряя темп… Она не слышала ни испуганных криков людей, ни визга тормозов, только увидела на бегу, как нечто страшное, темное влетело в остановку, беспощадно ударило ее маму, и та отлетела в сторону.

Вера страшно, ужасно закричала! Закричала так, что голове, горлу стало больно!

Она неслась туда, к ней, и кричала! Подлетела, оттолкнула кого-то, стоявшего на пути, и упала перед мамой на колени. Она лежала на боку, как поломанная кукла, с вывороченными неправильно ногами, прекрасное зеленое платье задралось выше колена, на подоле его расплывалось, становясь все шире и шире, кровавое пятно. Вера задохнулась от ужаса, отказываясь верить в то, что видит! Но вдруг, через весь смертельный кошмар и панику, в сознание Веры пробился некий голос, словно механический, громко, без эмоций оглашавший возможный диагноз и клиническую картину.

Этот голос спас и маму, и Веру!

Он отрезвил, перекрыл наползающий мрак кошмара и боли. И она не схватилась тут же переворачивать маму, как требовала ее дочерняя любовь, – увидеть, убедиться, что жива, прижать к себе! – а, стерев слезы, застилавшие глаза, глубоко вдохнула-выдохнула и приложила пальцы к сонной артерии у мамы на шее, проверяя пульс.

И принялась быстро действовать на автомате, руководимая этим механическим голосом в голове, теперь уже контролируя себя, не позволяя эмоциям помешать. Выдернула поясок из своей юбки, наложила жгутом на бедренную артерию, останавливая кровотечение, из сумочки, которая была перекинута через плечо и шею, поэтому и не потерялась, пока Вера бежала, достала ручку, выдрала откуда-то клочок бумаги, написала время наложения жгута. И принялась с максимальной осторожностью ощупывать тело мамы с головы до ног.

Она все что-то делала и делала, уже не отдавая себе отчета – заматывала разбитую голову, перевязывала руку, останавливала кровотечение как могла. Кто-то подходил, помогал, выполняя ее распоряжения, кто-то сунул ей бутылку минеральной воды – это все оставалось за пределами ее внимания. Потом чьи-то сильные руки, взяв за плечи, повернули, и мужчина, наклонившись близко к ее лицу, чеканя слова, сказал:

– Дальше мы ею займемся. Ты молодец.

– Это моя мама, – сухим горлом ответила Вера.

– Тогда поедешь с нами, – распорядился мужчина и, подав руку, помог ей встать с колен.

Только тогда Вера вернулась в реальность, посмотрела по сторонам и увидела всю чудовищность картины – развороченный железный остов остановки, битое стекло, лужи крови и двух погибших. Она сразу поняла, что эти люди мертвы.

Вера спасла маме жизнь. Если бы она не была рядом и не оказала Евгении Максимовне квалифицированную медицинскую помощь в первые же минуты после аварии, совершенно точно мама бы тоже умерла.

Потом потянулись страшные часы около операционной, а потом…

Все было очень сложно и плохо. Совсем плохо. Повреждение позвоночника на фоне других не менее тяжелых травм. Вера практически поселилась в больнице, не отходя от мамы, бабушка осталась на хозяйстве.

В конце августа Евгению Максимовну перевезли домой, и стало совершенно очевидно, что она недееспособна и в ближайшее время не встанет, а может, не встанет вообще… У бабушки на почве таких переживаний и перегрузок случился сердечный приступ, и теперь в больницу попала она. Верина детская мечта спасать и лечить людей, особенно близких, как-то слишком жестоко и быстро воплотилась в жизнь.

И понятно стало, как божий день, что иного выхода у Веры не оставалось – она съездила в Москву и оформила академический отпуск на год. Некому, кроме нее, было ухаживать за мамой и бабулей, близких родственников у них не имелось, да и с дальними они особо связь не поддерживали. Ну и денег, понятно, тоже не было.

Вера устроилась в областную больницу операционной сестрой. Они переселили бабушку в их с мамой квартиру, бабушкину жилплощадь сдали, а Вера набрала себе подработки, и после смены ездила по квартирам пациентов и ставила капельницы. И тащила на себе все хозяйство, и устраивала маму в какие только можно лечебные центры и программы, пользуясь своими служебными связями и положением, пробила для нее через Минздрав инвалидную коляску.

Диагноз неутешительный. Никакие реабилитационные мероприятия и процедуры не помогали. Требовалось несколько дорогостоящих операций, как у нас в стране, так и за рубежом.

Год прошел. И Вера поехала в Москву отчисляться из института. Страшнее решения об отчислении в ее жизни была только та авария – девушка словно себе приговор подписала на пожизненное заключение. Она говорить не могла, когда декан, увидев ее в коридоре, взял за руку, привел к себе в кабинет, усадил и потребовал:

– Рассказывай! – и, не услышав ответа, возмутился: – Ты не можешь, права не имеешь вот так взять и бросить институт! У тебя дар, талант, ты лучшая ученица на курсе, а разбрасываешься этим, ради чего?!

И первый раз с момента аварии Верочка заплакала и принялась рассказывать, захлебываясь слезами, словно тонула в трясине безвыходности и потерянной окончательно мечты. Нет у нее теперь своей жизни.

Василий Николаевич подсел рядом, не успокаивал, совал в руку бумажные салфетки одну за другой, сам слезы пару раз вытер и ждал, когда Верочка выплачется.

Поплакали. Потом проговорили больше часа.

Он очень помог Верочке – договорился с одним уникальным доктором, нашим, российским, о том, чтобы тот прооперировал Евгению Максимовну при минимальной оплате. Но даже минимальная эта сумма оказалась неподъемной!

Вера было сунулась за компенсацией, которую присудили выплатить виновникам аварии, – да какое там! Присудить-то им присудили, да кто ж даст! Вот бегают приставы за папанями тех двоих, да сейчас, как же! – у тех кабинеты, охрана и вообще они важные чиновники областного значения!

К черту! Тратить силы, время, здоровье на них – пусть удавятся! Бог их рассудит.

Продали бабушкину квартиру. Пришлось Верочке уволиться и отвезти маму через полстраны в клинику к тому знаменитому доктору. Да, далеко не все лучшие специалисты работают в Москве. Но то, что они к нему попали, это такая удача, это просто подарок небес и замечательного человека, декана ее факультета!

Около двух месяцев мама проходила лечение, а Верочка находилась с ней. Евгении Максимовне провели несколько операций, весьма удачных, и теперь настал самый важный и тяжелый момент – долгий реабилитационный период с ежедневными процедурами, специальными занятиями и тренировками. А это море терпения, преодоления себя каждый день, и специалисты на дому и в центре, в который, кстати, добраться надо колясочнику-то!

И это деньги, деньги, деньги…

Теперь уж ни продавать, ни сдавать было нечего. Вера пересмотрела программу маминых реабилитационных планов, пошла на специальные курсы прямо в больнице, где работала, отучилась и большую часть занятий взяла на себя. И не позволяла себе жалости, когда видела, как мамочке больно, как она устала и иногда отчаивается – обнимались, плакали, жалели друг друга – и продолжали упражнения. Так и жили.

И динамика положительная стала более и более заметной. И в этот момент приехала как-то навестить родителей Милка, Верина где-то даже подруга, ну, это ровно настолько, насколько Мила понимала дружбу.

Вера с Милкой были одноклассницами и соседками по дому. Точнее, семья Милы жила по соседству с бабушкой, а так как Вера проводила довольно много времени у бабули, с Милкой они считались подружками. Ну, не ругаются, учатся в одном классе, значит, подружки. Как-то так.

На самом деле Милку звали Милена. Ее мама решила, что у девочки должно быть уникальное, редкое имя, чтобы она выделялась и обязательно стала счастливой. В результате этих благих намерений ребенка с детского сада кроме как коровьей кличкой Милка по-другому и не называли. Проигнорировали красоту имени пролетарские дети, а девочка не смогла себя так поставить, чтобы не проигнорировали. Впрочем, во-первых, Милку мало интересовали окружающие и их мнения, а во-вторых, это нисколько не помешало ей более-менее удачно пристроиться в жизни, ну, по крайней мере, не бедствовать и кое-чего достичь. Уж получше большинства бывших одноклассников, это точно.

Их дружба особо не закрепилась, потому что, во-первых, Вера ушла после девятого класса в колледж, а последние годы в школе самые важные для закрепления дружбы. Ну и, во-вторых, и, пожалуй, в главных, у Милки понятие дружбы было весьма своеобразное и, как правило, сводилось к тому, что удобно и выгодно лично ей. Но она молодец, никогда не скрывала такого расчетливого подхода к отношениям с людьми, никогда не пыталась приукрасить эту свою позицию житейскую, придать ей некую красивую обертку, не подставляла и не мошенничала с людьми. Использовала в открытую.

Милка уехала в Москву за два года до Веры, которая тогда еще училась в колледже, сразу после школы, поступила в институт культуры, закончила его, став специалистом по проведению развлекательных программ, каких-то шоу, что-то в этом роде. Одним словом, все, что мы видим на концертах, во всяких шоу-программах, а также закрытые и не очень мероприятия богатых и известных – вот устраивать и организовывать такое и было специальностью Милки.

Окончив институт, она осталась в Москве, что естественно с ее-то энергией и амбициями, не назад же возвращаться. При этом за время учебы девушка успела поработать на многих «площадках», как они это на профессиональном сленге называют, и обзавелась деловыми знакомствами и связями. Вот в том, что Милка пробьется в самые высшие круги и карьеру сделает, Вера не сомневалась ни минуты – умела подруга не только расчетливой быть, но и общаться с людьми, становиться им полезной, словом, имела массу нужных черт характера.

Она уже находилась пусть не в середине, но точно в одной третьей пути наверх, когда встретился ей некий «попутчик» Влад. Мужик тридцати пяти лет, удачливый богатый бизнесмен, имевший множество знакомств среди медийного бомонда и политиков, некоторые из которых кое-чем, а то и многим ему были обязаны. Разумеется, женат и имеет двоих детей. Встретились они с Милкой на одном из великосветских мероприятий, и, что называется, нашли друг друга.

Надо заметить, что никакой тяги к проституции для достижения своих больших целей у Милы не имелось. Девочка она хоть и расчетливая, но, самое главное, умная и прекрасно понимала, да и примеров навидалась в той среде, где работала, что этот путь временного, и, как правило, быстро проходящего успеха. И уж если торговать телом, то делать это разумно, рассчитав все возможные выгоды. Влад оказался именно тем мужчиной, который на этом этапе ее жизни мог очень сильно помочь в продвижении ее карьеры, знакомя с нужными людьми, а попутно еще и материально улучшить уровень ее жизни.

Через неделю Милена уже жила в огромной квартире, снятой для нее, а через два месяца ездила на новенькой, не то чтобы дорогой, но таки и не дешевой машинке.

Большую часть московской биографии подруги Вера знала, так как они хоть редко, но встречались, когда она училась в Москве, а о новых изменениях в своей жизни Милка рассказала ей, когда они встретились в кафе, куда она пригласила Веру посидеть после работы.

– Я вот что подумала, – перешла к делу после вступительной части Милка, – переезжай-ка ты, Вера, ко мне в Москву.

– Мил, ты же знаешь… – начала было Вера, но Милка ее перебила:

– Ты тоже знаешь, что благотворительность – не мое кредо, – совсем по-деловому заговорила она. – Влад снял мне квартиру у своих друзей, которые уехали на несколько лет работать в Европу. Квартира удобная, престижная, в центре, но очень большая. Он оплачивает мне уборщицу, но довольно скромно, он вообще деньги считать умеет и прижимист бывает, так что она только убирает, и ничего больше не делает, это совсем других денег стоит. А я и весь этот быт… ну ты знаешь, это не мое. Но в беспорядке тоже жить не могу, да и Влад любит комфорт и уют. Вот о тебе и подумала в первую очередь.

– Предлагаешь к тебе уборщицей устроиться? – усмехнулась Верочка.

Грустно усмехнулась. А потому как если за действительно хорошие деньги, и побольше того, что она сейчас зарабатывает, то и уборщицей пошла бы! Плакала бы втихаря по ночам от отчаянья и безнадеги, но пошла бы!

– Нет, конечно, – даже удивилась такому вопросу Милка. – Я предлагаю тебе поселиться со мной, за квартиру ты, естественно, платить не будешь, все оплачивает Влад, но и бесплатно проживать тоже, сама понимаешь, не получится. Ты возьмешь на себя все хозяйство. Ну, там, что купить надо, постирать-погладить, за вещами моими следить и так далее. Обсудим в деталях, если согласишься. Я все понимаю про Евгению Максимовну и Василису Мироновну, поэтому и делаю тебе это предложение. Я кое-что выяснила через знакомых. Если ты устроишься работать в московской клинике, то зарабатывать будешь в несколько раз больше, чем сейчас. А я тебе помогу, Влада подключу, если надо.

– Ничего себе, – поразилась такому предложению Вера и уточнила прямым текстом: – Мил, тебе на фиг это надо? Твой Влад и квартиру снял, чтобы ему никто не мешал проводить время с любовницей, на кой черт вам там квартирантка?

– Да не будешь ты нам мешать, – отмахнулась Милка, – там такая планировка, что ни ты нас не увидишь, не услышишь, ни мы тебя за редкими исключениями, о которых мы договоримся заранее. А насчет зарплаты, так я точно тебе говорю. Теть Жене теперь не требуется сиделка и такой уход, как раньше, справятся они и одни с Василисой Мироновной. А ты зато нормально зарабатывать станешь и обеспечишь их уж получше, чем сейчас.

– Ну, вообще-то у нас большой прогресс, – улыбнулась радостно Вера, – мама встает, стоит по нескольку минут.

– А я о чем, – быстро перебила Мила, она вообще не любила слушать о чужих проблемах и вникать в них. – Справятся они вдвоем?

– Думаю, справятся, – ответила Вера, прикинув в уме, кого сможет нанять им в помощь.

Но давать согласие подруге не спешила. Обдумывала предложение, с мамой и бабушкой вечером все обсудили на кухне.

– Езжай, Верочка! – воодушевилась Евгения Максимовна идеей и перечислила пункты «за»: – Пенсию по инвалидности мне платят, мама пенсию получает, я скоро ходить начну и уже поговорила с девочками, они мне учеников подкинут.

– Каких учеников? – поразилась необычайно Вера.

– Да я тебе рассказывать пока не хотела, – призналась мама. – Я уж третий месяц английский язык восстанавливаю, ты же помнишь, что я языком владела. Вот все думала, как тебе помочь, и решила заняться репетиторством на дому. А что, чувствую я себя сносно, пару учеников спокойно смогу принять…

– Мама! – перебила возмущенно Вера. – Какие ученики? Тебе восстанавливаться надо, заниматься! Да и справляюсь я, не бедствуем мы, на все хватает.

– Вот что, Вера, – строгим, наставительным тоном остановила ее возмущение мама. – Просто так сидеть дома инвалидом я все равно не стану. Ходить начну в ближайшее время, занятий не оставлю, но я молодая женщина и хоронить себя без дела в четырех стенах не намерена. Для начала займусь репетиторством, попробую, а там посмотрим, как пойдет. А ты непременно езжай в Москву, может придумаешь, как закончить институт, с Василием Николаевичем поговори, может подскажет, как это сделать. А мне тут мама поможет.

– Я помогу! – бодро отозвалась бабушка и, глядя на удивленное лицо внучки, добавила: – Мы справимся, Веруша, обещаю никаких хворей!

Но прежде чем дать согласие Милке, Вера, хоть уже все решила, поставила подруге свое условие:

– Мил, я соглашусь при определенных условиях. Ни ты, ни твой Вадим не будете воспринимать меня как приживалку, как обслуживающий персонал и как человека, по гроб жизни вам чем-то обязанного. Если ты хочешь, чтобы я вела хозяйство, то никаких приказов и наставлений ты давать не станешь. Ну, пожалуй, кроме начального этапа, пока мы будем разбираться, что и как заведено у тебя в доме. Но как только я освоюсь и возьму все в свои руки, вариант барыня-служанка не возникнет. Тебе придется объяснить это своему Вадиму.

– Да я ничего другого не ожидала и не думала тебя прислугой нанимать! – отмахнулась Мила. – Ты, Вер, никогда, ни при каких условиях не будешь обслуживающим персоналом, даже если полы мыть станешь или ноги богатым мужикам. У тебя врожденное достоинство, как у дворян прошлого. Всегда этому завидовала, – вздохнула Милка и пожаловалась: – Из меня все плебс прет, приходится с ним бороться и контролировать. А ты у нас королева всегда была, осанка, подбородок вверх, и вроде никакой надменности и пренебрежения к людям, а повыше, повыше стоишь и на расстоянии. Как у тебя это получается? – Вдохнула расстроенно, а выдохнула уже по-деловому.

И они принялись обсуждать детали их совместного проживания. Как говорится, договариваться на берегу.

Первое, что отметила Вера, войдя в квартиру, это то, что она странной планировки, второе – действительно большая. У хозяев апартаментов было двое детей, старшая девочка и сын, с большой разницей в возрасте. Квартира делилась широкой прихожей на правую и левую части, левая, в которой и поселилась Вера, принадлежала старшей дочери. Левая часть получалась отдельным жильем и состояла из двух комнат: спальной и не очень большой гостиной, оборудованной для подростково-молодежной компании друзей девочки. То есть там имелась небольшая барная стойка, удобные кресла-диваны трансформеры, которые можно убрать, освобождая место для танцев, и, естественно, телевизор и музыкальный центр. А рядом душевая комната и туалет. Длинный коридор вел в центральную часть, где располагалась большая кухня-столовая, за ней главная гостиная, напротив нее хозяйская спальная, рядом детская и в торце помещения большие ванная и туалетные комнаты.

Левая, девичья, часть отделялась от остальной квартиры дверью. Так что Милка оказалась права – помешать друг другу они не могли – дом старый, звукоизоляция достойная. К тому же в барном закутке гостиной, предназначенной Вере, имелся маленький холодильник, электрический чайник, встроенная электрическая плита на две конфорки и раковина с краном. Считай, полная автономия.

Влад оказался таким тертым ушлым мужиком тридцати пяти лет, немного заплывшим жирком, рыхловатым от малоподвижного образа жизни и любви к ресторанному гурманству с достойным вином. Первые месяцы между ним и Верой возникло несколько напряженных моментов, но они довольно скоро пришли к взаимопониманию и выстроили свои отношения, которых, надо признать, практически-то и не было, на ровной, уважительно отстраненной основе.

Первым делом, приехав в Москву, Вера записалась на прием к своему декану. Василий Николаевич встретил ее очень радушно, чаем угостил, расспросил, как продвигается реабилитация мамы, какие достижения, а узнав, что Вера вернулась в Москву, оживился пуще прежнего.

– Это очень хорошо, Вера! – обрадовался он. – Надо прикинуть, может, мы что-то сможем сделать, чтобы ты закончила институт!

Вера поделилась планами насчет работы в хорошей клинике и надеждами на зарплату, и даже спросила, не подскажет ли он, куда лучше попробовать устроиться.

– Не надо тебе в клинику, – подумав, сказал Василий Николаевич. – Зарплаты там и в самом деле достойные, но конкуренция высокая. Там же от проведенных операций и процедур деньги начисляют, поэтому тебя к ним допускать будут редко и то к малобюджетным, свои кадры есть, да и не берутся они за все подряд. А в больших профильных клиниках для узкоспециализированных операций тоже постоянные кадры имеются. А тебе практика нужна и желательно по всему возможному спектру травм и заболеваний. – И тут декан оживился: – А знаешь, я тебя к своему приятелю в Склиф определю, в экстренную хирургию! То, что надо! Ты имеешь право ассистировать при необходимости, а он тебя многому научит, и практики там завались, устанешь учиться!

Вот так с легкой руки Василия Николаевича Вера и пришла в Склиф к Виктору Аркадьевичу, который сразу отправил ее в отдел кадров, с которым уже все обсудил и договорился, а потом уж…

– Будьте добры на собеседование, посмотрим, что там Васька в вас такого особенного узрел!

Собеседование не состоялось. Или можно считать, что состоялось? Когда Верочка спустилась на первый этаж и уже собиралась войти в ординаторскую, по громкой связи объявили о доставке пострадавших, дверь распахнулась, и, отодвинув ее в сторону, один за другим торопливо вышли медики.

Вера потянулась за ними, посмотреть, что происходит у стойки приемного и как тут работают.

– Что стоишь? – на ходу крикнул ей Васильев. – Помогай принимать, большая авария на МКАДе. – А кому-то в сторону: – Валя, дай ей робу!

Через три минуты, которые заняло переодевание, Вера уже была в общем котле приема и распределения раненых и пострадавших.

– Диагностируй! – кричал ей Васильев, слушал ее вердикт и снова строго требовал: – Какие оперативные действия?

Когда всех приняли и распределили по операционным, процедурным и палатам экстренной помощи, а Вера переоделась в свою одежду, ее нашел Васильев и удивился:

– А что ты здесь?

– Переодеваюсь, – расстроилась такому ужасному вопросу Верочка, решив, что не подошла она им и сейчас ей откажут в месте.

– Уже пять минут назад должна у завотделением сидеть и график дежурств получать! – строго отчитал он.

– Вы меня берете? – обалдело уставилась на него девушка.

– Я еще из ума не выжил упустить такого специалиста, – усмехнулся ее растерянности Васильев, как-то по-отечески положил руку ей на плечо и пообещал: – А насчет того, как тебе институт закончить, подумаем. Василий сказал, ты талант. А пока я тебя подучу.

Вот уже почти два года она в Москве. Мама все уверенней ходит, уже и на улицу выходить начала и все-таки взяла двоих учеников, больше ей не по силам пока, и то для них с бабушкой подспорье. Институт так и остался несбыточной мечтой, которая все меркнет и меркнет тающим миражом, по мере того как течет незаметно-стремительно время. Смонтировать и состыковать хоть как-то необходимость зарабатывать и очное обучение ни у Веры, ни у замечательного человека Василия Николаевича никак и не получается. Через несколько месяцев ей двадцать восемь лет стукнет, и что дальше с учебой?..

Шестой, самый сложный курс. Вера его уже наизусть знает, штудируя в свободное время учебники и чьи-то старые конспекты лекций, которые дал ей Василий Николаевич! Но сдать экзамены экстерном ей не разрешил ректорат.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.