Старая добрая война

– Никак нет!

– Встать в строй!

– Есть! – Середин четко развернулся и, чеканя шаг, направился к шеренге взвода.

Он сделал, как приказывал ротный, и думал, что на этом все закончится, но ошибся. Во время занятий в лекционный зал вошел начальник кафедры. Рота по команде преподавателя встала, приняла положение «смирно».

– Вольно, – сказал полковник и, осмотрев зал, объявил: – Курсант Середин, за мной!

Роман вышел под сочувствующими взглядами товарищей.

В коридоре начальник кафедры приказал:

– Бегом марш в штаб! Вас, курсант Середин, вызывает начальник училища.

– Сам генерал? – вырвалось у Середина. Чего-чего, а этого он не ожидал.

– У нас один человек носит генеральские погоны. Бегом марш, курсант!

В фойе штаба Романа встретил помощник дежурного по училищу.

В общем-то, помощником должен был заступить командир роты, от которой назначался караул, наряд по столовой и весь основной внутренний наряд, но что-то изменилось, и помощником дежурного заступил командир девятой роты, недавно прибывший из войск старший лейтенант.

– Середин?

– Так точно, товарищ старший лейтенант.

– Приведи себя в порядок, оправься. Что натворил-то?

– Да ничего вроде.

– Вот именно, что вроде. А может, дома случилось что?

– Не знаю, меня никто ни о чем не предупреждал.

– Ладно, двигай в кабинет начальника училища. Ради твоей персоны он перенес утреннее совещание с заместителями.

– Есть!

Середин прошел к отсеку, огороженному красной парадной лентой, на пьедестале которого стояло Боевое знамя с часовым первого поста в парадной форме, отдал честь знамени и двинулся к приемной. Молодая девушка-прапорщик подняла над очками слегка накрашенные глаза:

– Курсант Середин, десятая рота?

– Так точно!

– Минуту. – Она нажала клавишу командира.

– Да? – ответил начальник училища.

– Прибыл курсант десятой роты Середин.

– Пусть войдет! – приказал генерал и отключил связь.

Девушка указала на дверь с табличкой «Начальник училища»:

– Проходите, товарищ курсант.

Середин вошел в тамбур, из него в просторный кабинет, передняя часть стены которого была завешана картой России, и приблизился к рабочему столу начальника училища:

– Товарищ генерал-майор, курсант Середин по вашему приказанию прибыл!

Генерал посмотрел на него, оценил внешний вид. Конечно же, заметил припухшую ссадину, обработанную йодом в санчасти.

– Значит, курсант Середин?

– Так точно, товарищ генерал-майор.

– Вопрос первый, курсант, ночью в самоволку ходил? Только правду, курсант, ненавижу, когда мне лгут.

Герой Советского Союза, генерал-майор Тревин Анатолий Борисович пользовался в училище непререкаемым авторитетом. Дважды по два года служил в Афганистане, взводным ротным, комбатом. Был трижды ранен, кроме Золотой Звезды Героя и ордена Ленина, китель его украшали колодки орденов Красного Знамени, Красной Звезды, «Мужество», «За заслуги перед Отечеством», несколько рядов медалей. В тридцать лет он командовал полком, и не по блату, а за реальные заслуги, в тридцать пять стал начальником штаба дивизии. Он мог сделать блестящую карьеру, командовать дивизией, корпусом, армией, округом, но полученные на войне раны со временем начали давать о себе знать, появилась легкая хромота. Его непосредственный начальник, ныне министр обороны, несмотря на заключение медиков, не дал уволить боевого офицера, но и оставлять в боевых частях и соединениях тоже не мог. Тревину были предложены должности военного комиссара области и начальника училища. Он выбрал училище, все же личный состав, учебно-боевые работы, живая работа, а не бесконечная бухгалтерия в военкомате. Авторитет у офицеров и курсантов он заслужил сразу же. И в первую очередь порядочностью, открытостью, уважением к младшим по званию, бескомпромиссностью и справедливостью принимаемых решений. Тревин, как Боевое знамя, стал, без преувеличения, символом училища, примером для всех. Поэтому соврать ему Середин никак не мог.

– Так точно, товарищ генерал-майор, ходил!

– Вопрос второй, почему обманул командира роты?

– Виноват!

– Вот только этого, курсант, не надо. Виноват, так точно, никак нет. Отвечать по существу.

– Ему правды сказать не мог.

– Понятно, не хотел подставлять товарищей?

– Так точно, товарищ генерал.

– В драке у коттеджного поселка участвовал?

– Так точно.

– Ссадина оттуда?

– Так точно.

Начальник училища пододвинул к себе ежедневник:

– Мне звонил начальник Управления МВД по области, сообщил, что ты, курсант Середин, будучи в самовольной отлучке, около трех часов ночи напал на четверых молодых людей, среди которых одна девушка. И зверски избил троих, в том числе девушку. Четвертому, сыну одного из богатых и влиятельных в городе людей, Эдуарду Рудину, удалось скрыться на собственной машине. В 4.00 Юрий Попов, Кирилл Ковалев и Ольга Осина были доставлены «Скорой» в БСМП, где врачи приемного покоя зафиксировали у парней раны, нанесенные неизвестным острым предметом, у девушки повреждение лица. В 8.00 названные лица через адвоката господина Рудина подали в полицию заявления о совершенном на них нападении. Это как понять, курсант Середин?

– Извините, товарищ генерал, но вы не подумали, каким образом эти невинно и зверски избитые молодые люди узнали и то, что я – курсант венного училища, и мою фамилию, имя? Ведь, по их словам, именно я, а не кто-то другой вдруг ни с того ни с сего напал на них?

– Я думал об этом и ответа на данный вопрос не нашел. Не считая того, что потерпевшие могли знать тебя раньше и ты за что-то отомстил им, – внимательно посмотрел на курсанта генерал.

– Я знал одного, вернее, слышал о нем. Это Эдик, который бросил своих подельников и скрылся на «Хонде».

– Вот как? Уже интереснее. Продолжай!

– Это займет немало времени.

– Я сказал, продолжай.

Пришлось Роману рассказать все о своих отношениях с Алиной, реакцию на эти отношения ее отца, о неожиданном звонке девушки, в общем, все, что касалось его, Алины, ее семьи и что произошло вчера днем и ночью.

Генерал слушал внимательно, не перебивая. Очень ценное качество человека, особенно начальника, уметь выслушать другого, тем более подчиненного.

Говорил Середин долго, подробно. Выслушав его, Тревин посмотрел в окно:

– Дождь, наверное, будет.

– Что? – не понял Роман.

– Ничего, это я так, свою молодость вспомнил. Она в чем-то схожа с твоей. Ладно, значит, тебя выманили из училища. Но как ты не понял, что по телефону говорила не твоя девушка?

– У Осы точно такой же голос.

– У Осы? – удивился генерал. – Что еще за Оса?

– Это так парни называли раскрашенную девицу.

– Ну, что ж. Мне все понятно, – кивнул командир и снял трубку коммутатора.

– Да, Анатолий Борисович? – ответила девушка-прапорщик.

– Соедините меня с начальником УВД.

– Есть.

Не прошло и минуты, как генерал Белоступов ответил:

– Слушаю вас, Анатолий Борисович.

– По поводу ваших утверждений об участии курсанта училища в избиении молодых людей у коттеджного поселка.

– Да, Анатолий Борисович, надеюсь, нападавший определен?

– Я хочу вам, Вячеслав Алексеевич, ответственно заявить, что курсанты училища к нападению не имели никакого отношения.

– Вы так быстро провели внутреннее расследование? – удивился начальник УВД.

– Вячеслав Алексеевич, я не обязан отчитываться перед вами.

– Но в деле есть доказательства причастности курсанта Середина к избиению граждан…

– Я уже слышал фамилии пострадавших. Если у вас есть доказательства, подчеркиваю, доказательства, а не домыслы вашего заместителя полковника Гривкина, так яростно взявшегося за расследование, по сути, к сожалению, обыденного сейчас явления, то передайте их в военную прокуратуру, естественно, в тесном взаимодействии со следственным комитетом. И вот что очень интересно в этой истории, Вячеслав Алексеевич, пострадавшие откуда-то очень хорошо знают курсанта Середина. Настолько хорошо, что все в один голос указали на него. А вот курсант пострадавших не знает. Кроме того, у меня на столе десяток докладных записок от сокурсников Середина, от его непосредственного командира и от дежурного по училищу, где указано, что прошедшую ночь курсант Середин неотлучно находился в казарме. И последнее. Я не дам свалить вину за избиение молодых людей на своего курсанта. И для этого, как вам должно быть известно, у меня есть определенные возможности. Надеюсь, вам понятна моя позиция?

– Понятна, Анатолий Борисович, – ответил Белоступов.

– И еще, Вячеслав Алексеевич, до меня довели информацию, что молодые люди, подвергшиеся нападению, открыто носили форму националистической радикальной организации с фашистской символикой. У нас сейчас что, подобное разрешено? Или это позволительно только великовозрастным отпрыскам богатеньких коммерсантов и чиновников? Если вы, как представитель МВД в регионе, с этим миритесь, то я, как представитель Вооруженных сил, терпеть подобный беспредел не намерен. И обязательно подниму данный вопрос на ближайшей коллегии Министерства обороны.

– Ну, зачем же так кардинально, Анатолий Борисович. Единственный случай, и сразу в Москву? Мы во всем разберемся. Думаю, что дело Середина нет никакой необходимости передавать в военную прокуратуру, поскольку, скорее всего, в ближайшее время оно будет закрыто.

– Я не вмешиваюсь в вашу работу. Но вот ответ на вопрос, откуда пострадавшие знают курсанта Середина, хотел бы получить. Впрочем, вы не обязаны отвечать на мои вопросы. До свидания, Вячеслав Алексеевич.

– До свидания, товарищ генерал-майор!

Начальник училища бросил трубку на рычаги коммутатора и посмотрел на Середина:

– Значит, так, курсант, запомни, никакой самоволки не было, травма действительно получена в казарме, пострадавших ты знать не знаешь, ну, а отношения с девушкой и ее родителями – твое личное дело и никого не касаются.

– Понял, товарищ генерал-майор.

– Подожди понимать. Сколько человек знают реальную историю?

– Про «самоход» – трое-четверо, о драке – один.

– Предупреди их, чтобы не мололи языками. Узнали – забыли.

– Понял. Насчет этого не беспокойтесь.

– И помни, Середин, если бы причиной самоволки и драки явилась иная ситуация, а не необходимость в действиях, то ты был бы отчислен из училища и передан в руки правосудия.

– Я запомню.

– А теперь ответь, ты уходил и возвращался через пост?

Середин замялся, отвечать правдиво значило подставлять Шрамко.

– Ну, в чем дело? – неожиданно улыбнулся начальник училища. – Почему молчим?

– Товарищ генерал, разрешите не отвечать на этот вопрос?

– Ступай на занятия, курсант!

– Спасибо, товарищ генерал.

– Бегом марш на занятия!

– Есть!

Середин вылетел из кабинета, подмигнул девушке-прапорщику, чем вызвал ее недоуменный взгляд, и побежал в учебный корпус.

Генерал Тревин тем временем пригласил к себе командира десятой роты капитана Черненко и командира батальона подполковника Маслова.

Бросив в сердцах трубку городского телефона, Белоступов взглянул на своего заместителя полковника Гривкина, хорошего знакомого и Ухватова, и Рудина:

– Дело Середина закрыто. Потерпевшим забрать заявления. Тебе поговорить с Рудиным. Какого хрена он со своими недоумками носит фашистскую символику?

– Но, Вячеслав Алексеевич… – растерянно посмотрел на начальника Гривкин.

– Никаких «но»! – повысил голос генерал. – Или ты хочешь, чтобы вся эта мутная история, подробности которой тебе очень хорошо известны, была передана Тревиным в Москву? Забыл, кто его друг?

– Черт, неудобно выйдет!

– А мне плевать, удобно тебе или неудобно. Запомни, Александр Михайлович, возникнут проблемы с сыном Рудина, я сам сдам тебя как сообщника преступной группировки.

– Какой группировки, Вячеслав Алексеевич?

– Иди отсюда, а? И быстро подчищайся. Дружков и подружку Рудина избил неизвестный, личность которого в данных условиях установить не представляется возможным. Все, уйди с глаз долой!

Заместитель начальника УВД забрал бумаги, по которым так и не доложился начальству, и вышел из кабинета.

Глава вторая

Середин вернулся в учебный корпус в перерыв лекции. В курилке его тут же обступили товарищи. Всех интересовало, почему Романа вызывал сам начальник училища, но особенно тех, кто подтверждал ротному, что Середин получил травму от удара о тумбочку. Понятное дело, рассказать правду Середин не мог, отделался рассказом о том, что генерала заинтересовал доклад из санчасти. Обо всех обращениях курсантов или солдат батальона обеспечения с подобными травмами начальник медицинской части должен был докладывать лично начальнику училища. Это было хорошо известно, поэтому объяснение всех вполне удовлетворило. Перекур подошел к концу, рота вернулась в лекционный зал. Но сюрпризы в этот день не закончились. После занятий рота, как всегда повзводно, построилась перед корпусами для следования в расположение. Команда еще не была отдана, как к третьему взводу десятой роты подошел помощник дежурного по КПП:

– Кто из вас будет Середин?

– Ну, я, – ответил Рома, – а в чем дело?

– Там к тебе девушка приехала, очень просила подойти. Она даже такси не отпустила. Видать, что-то важное сказать хочет.

Середин взглянул на заместителя командира взвода старшего сержанта Леонида Бабаяна:

– Леня! Я метнусь туда-обратно? Подойду к столовой.

– А если ротный будет проводить построение на обед?

– Доложи, что отпустил меня на КПП. Это же в твоей власти, в отсутствие командиров. Но капитан наверняка уже дома щи хлебает.

– Ладно, иди. Но в столовой быть точно по распорядку.

– Конечно.

Роман передал сумку товарищу по отделению и поспешил на КПП. В этом городе приехать к нему могла только Алина. А может, посланная ею подруга, которая должна сообщить, что между ним и дочерью Ухватова все закончено? Нет! Только не это!

Курсант вышел на КПП, сильно волнуясь. Дежурный прапорщик стоял в проходе, за решетчатой дверью – Алина. От сердца немного отлегло. Роман двинулся вперед, но прапорщик перегородил дорогу. Середин знал этого прапорщика, еще два года назад он служил рядовым в батальоне обеспечения учебного процесса. Такой тихий заморыш.

– А где «разрешите», товарищ курсант?

Роман вспомнил его фамилию, данного типа недавно упоминали на построении БОУПа, казарма которого располагалась напротив торца десятой роты. Ваняткин. Запоминающаяся фамилия.

– В сторону уйди, Ваняткин!

– Какое неуважение к старшему по званию!

– Послушай, старший по званию, мне сейчас не до тебя. И я имею полное право выйти в зону свиданий с гостями, а также в комнату для гостей.

– Только в исключительных случаях с разрешения дежурного КПП, а свободно – пожалуйста, с 20.00.

– Ты, придурок, в рожу захотел? – сквозь зубы процедил Середин. – Так я быстро это организую, и ни один курсант этого, как ни странно, не увидит. Ну что?

Ваняткин смелостью не отличался.

– Ладно, ступай, пользуйся моей добротой.

– Ты бы заткнулся, добряк, а то точно сегодня кто-нибудь тебе настучит по пустой башке, – выходя, бросил через плечо Роман и подошел к девушке: – Привет!

– Привет, ой, а что это у тебя на щеке?

– Ерунда! Пойдем в комнату для посетителей, там сейчас никого нет, поговорим спокойно.

– Пойдем, но у меня мало времени. Отец с утра очень злой, сорвался на меня, мол, учиться надо, а не таскаться по улице. Это я-то таскаюсь? Все бы так таскались.

Середин усадил Алину на стул, сам присел напротив.

– Понять не могу, что с ним произошло? – продолжала она. – Такое ощущение, словно у него крупные неприятности на работе.

– У него неприятности другого рода, Алина. Скажи, почему ты не отвечаешь на мои звонки?

– Глупая история, Рома. Я случайно сломала телефон. Села в кресло, а он там лежал. Ну, и пополам. Вот, – достала она телефон, – новый купила. Сейчас я на связи, номер тот же. Ты звонил мне?

– Да.

– Ну, извини, Ром, по городскому до тебя не дозвониться, а в школе никто не дал свой телефон, только посмеялись, мол, дочь богатенького Буратино, так моего отца называют одноклассники, и без телефона, когда даже у уборщицы «труба» есть. Я не стала упрашивать, а вечером попросила его у матери. Но и она не дала, сказала, отдохни от этих штучек. У меня еще и ноутбук забрали.

– Да, – проговорил Середин, – твой отец хорошо готовился.

– Ты о чем, Рома?

Он рассказал ночную историю.

– Господи, так это у тебя от удара? – воскликнула Алина, показывая на ссадину.

– Ерунда, дружки твоего «женишка» получили гораздо более серьезные повреждения.

– Почему ты называешь Эдика моим женихом? Он мне не жених. У меня есть только ты. Почему ты вымещаешь злость на мне? В чем я виновата? В том, что мой отец не хочет, чтобы мы были вместе?

– Извини, Алина, просто с утра у меня были проблемы. Но все вроде обошлось.

– Я приеду домой и устрою скандал. В конце концов, я взрослый человек и имею право сама решать, с кем быть.

– В том-то и дело, что пока ты ничего сама решить не можешь, – вздохнул Роман. – Вот когда окончишь школу, когда тебе исполнится восемнадцать лет, тогда другое дело. Кстати, а почему ты не в школе?

– Прогуляла, чтобы встретиться с тобой и объяснить свое молчание.

– Могла бы просто позвонить.

– Я еще очень хотела увидеть тебя.

– Мы сможем в субботу встретиться. У меня увольнение, если, конечно, не лишат за вчерашние ночные гонки.

– Я не смогу в субботу, Ром.

– Почему? – удивился Середин.

– Отец сказал, что всей семьей поедем за город. Ремонт городского дома начали, теперь по выходным туда будем ездить.

– И туда же, конечно, твой отец пригласил Эдика!

– Может быть! Но что я могу сделать? Одно обещаю, я с ним даже словом не обмолвлюсь. Все будет хорошо, Рома. Во мне ты не сомневайся, позовешь, пойду хоть на край света, и никакого наследства мне не надо. И уж тем более разрешения у родителей спрашивать не буду. Все, Рома, мне пора.

– Подожди, всего один вопрос, – задержал девушку за руку Середин.

– Ну если один… – улыбнулась Алина.

– Скажи, где Эдуард проводит вечера?

– А тебе зачем это? – сразу нахмурилась она.

– Мы с ним не закончили разговор, он сбежал как трусливый заяц.

– Ром, оставь его, а?

– Алина, если сейчас не расставить все точки над i, то дальше будет только хуже. Тебя вообще могут отправить на учебу в Англию.

– Не могут. Для этого нужно мое согласие, а его отец не получит ни за что.

– И все же, Алина, где проводит вечера Эдуард?

– Ты меня обижаешь, Рома, откуда мне знать? Я с ним по вечерам не встречаюсь, и ты это прекрасно знаешь.

– Может, слышала случайно?

– Не знаю, может быть, в ночном клубе «Ринг»?

– Клуб «Ринг», это тот, что в Московском районе?

– Да, рядом со стадионом. Но это не точно, Рома, просто однажды Эдик приглашал меня туда, описывая, как там весело, уютно, безопасно. Я, естественно, отказалась, но он настолько подробно описывал прелести этого заведения, что вполне можно предположить – он там бывает часто.

– А на субботу твой отец не пригласил его в Ромашкино?

– Нет, это точно. Мы поедем вчетвером.

– Кто четвертый?

– Водитель, Рома. Отец сам редко садится за руль.

– Понятно. Пойдем, я провожу тебя.

У такси Середин поцеловал Алину.

– До свидания, Рома. Звони, – сказала она.

– Обязательно. До свидания.

Девушка уехала, а Середин прошел на КПП.

– Не боишься, курсант, связываться с малолеткой? За нее, вернее, за растление малолетних большой срок предусмотрен, – ухмыльнулся дежурный.

– А для тебя, Ваняткин, предусмотрен левый хук в правую челюсть.

– Ладно, ладно, ступай, борзый! А девочка ничего, хорошая девочка.

– Ты закроешь пасть?!

– Сказал, ступай, а то меры приму. Я все же на дежурстве.

– Скажи еще, на боевом. Да что с тобой базарить? Себя не уважать.

Середин посмотрел на часы и бегом помчался к столовой, благо новая находилась рядом. Он успел вскочить в строй, как только старшина отдал команду:

– Рота! Стой! Напра-во! В столовую – шагом марш!

Рота толпой вваливалась в просторную столовую, еще пахнущую свежей краской.

Самоподготовку отменили. В училище должен был прибыть командующий военным округом, поэтому всех курсантов бросили на уборку территории. До ужина вылизали всю территорию. Впрочем, особых усилий не требовалось, она всегда находилась в должном порядке. Просто что-то подкрасили, где-то подбелили, подмели от опилок спортивные площадки.

Вернулся из караула первый взвод. Разоружившись и сдав в ружкомнату оружие, Шрамко тут же нашел Середина, который был назначен на полив клумб.

– Здоров, Рома!

– Привет, давно не виделись, – улыбнулся Середин, бросив шланг и включив воду. – Как служба прошла?

– Нормально. Без происшествий. А вот ты, как сказали парни, все же залетел с «самоходом».

– Не совсем так.

– Давай рассказывай, время есть. Да и обещал ты.

– Присядем.

Друзья устроились на скамейке, и Середин подробно рассказал Шрамко о стычке в роще у коттеджа Ухватова, о благополучном возвращении в казарму, о подозрениях ротного и, наконец, о визите к начальнику училища и беседе с ним.

– Это что получается, Рома, генерал лично отмазал тебя? – удивился Шрамко.

– Получается так, но это строго между нами.

– А я-то думал, чего это полковник Бородин, заявившись в караулку перед инструктажем нового караула, решил поговорить со мной.

– О чем спрашивал?

– Да общие вопросы задавал. Но обмолвился, пост, мол, идеальное место для самовольщиков, если курсанты договорятся между собой, и спросил, не так ли, курсант Шрамко? Ну, я, конечно, ответил – только идиот пойдет через пост, один уже сходил. Он как-то странно посмотрел на меня и дрюкнул взводного, как пацана прогнал по Уставу караульной службы. Но Чуб службу знает. Ответил, как прочитал. Полковник ушел. Он, наверное, от генерала получил за то, что пропустил тебя. Ну, теперь, Рома, жди, обозлится Бородин. На тактике и отыграется.

– Плевать! – бросил Середин.

– Рома, по-моему, ты что-то недоговариваешь.

– Да нет, хотя в обед Алина приезжала.

– Зачем, можешь сказать, или это тайна?

– Нет, не тайна.

– Та-ак! Понятно, – выслушав друга, протянул Шрамко.

– Что тебе понятно?

– То, что в субботу вместо приятного отдыха будем ловить козла Эдика.

– Ну все ты просекаешь с полуслова, – улыбнулся Роман.

– Чего тут просекать? Тебе не дает покоя мысль, что этот Эдик будет частенько наведываться в загородный дом Ухватова, и ты решил снять проблему. Я не прав?

– В общем, прав.

– А отпустят теперь нас в увольнение?

– Вот это, конечно, вопрос. Но если генерал приказал мне молчать о самоволке, то и ротного с комбатом предупредит, так что оснований лишать увольнения у ротного не будет.

– Ага! А как же проход через пост во время моей смены?

– Об этом я даже генералу не сказал.

– А то никто не выдаст, как ты свалил из училища. Так вот, одно дело – замолчать этот случай, и совсем другое – оставить его безнаказанным. А докопаться, сам знаешь, и до фонаря можно. Не так «честь» отдал, не натерты до блеска берцы, хреново кровать заправил, да мало ли до чего можно докопаться и тут же лишить увольнения.

– Ну, если лишат, то в самоволку не пойдем.

– Само собой. Теперь за тобой особый контроль ротный организует. Не успеешь через забор сигануть, как патруль приберет.

– Я думаю, все гораздо хуже – только подумаешь о самоволке, а ротный уже знать о планах будет. Так что никаких «самоходов». Рано ли поздно нас отпустят в город. Получится, найдем Эдика, а нет, так и черт с ним, но предпочтительнее найти, и не позже ближайшей субботы.

– Как говорится, Рома, будем жить, будем посмотреть. Хорошо, что сейчас отделался легким испугом. А дальше видно будет. Но идея насчет Эдика правильная. Надо пообщаться с этим козлом.

Напрасно беспокоился насчет увольнения Середин. О ночном происшествии скоро все забыли. Взводный ни слова не сказал, ротный делал вид, что ничего не произошло, комбат на беседу не вызывал. Чувствовалось влияние начальника училища, сказал, забыть всем, все и забыли. Поэтому с увольнением в субботу проблем не возникло. Сразу после обеда старшина распорядился, чтобы увольняемые получили парадную форму и построились для осмотра. Увольнительные записки выдал командир роты. Группа увольняемых, в числе которых были инструкторы Середин и Шрамко, прошла проверку дежурного по училищу и получила разрешение на выход в город до 22.30. В субботу отбой объявлялся в 23 часа, подъем в воскресенье, соответственно, в 7.00, в отличие от остальных дней, когда подъем объявлялся в 6.00, отбой в 22.00.