Великий Ленин. «Вечно живой»

Профессор Э. Саттон на основе рассекреченных правительственных архивов США, Канады и Великобритании доказывает, что без финансовой, дипломатической и политической поддержки, оказанной Троцкому и Ленину их мнимыми противниками, а на деле заинтересованными в революции союзниками – капиталистами Уолл-стрита, «большевики вполне могли быть сметены».

Опубликованные Э. Саттоном документы вскрывают истинные пружины механизма принятия определенными кругами США и их союзников решений, направленных на поддержку правительства Ленина. Анализ мотивов Уолл-стрита американский исследователь рассматривает с экономико-финансовой точки зрения, ибо деньги, по его убеждению, – «кровь общественной жизни». В связи с этим особое внимание уделяется проблеме еврейского вопроса и «русской» революции, ибо любая революция расчищает пути к обогащению. По иудаизму же, главное не бессмертие души и загробный рай, а обретение финансово-материального изобилия и благополучия на земле.

Саттон вполне обоснованно подтверждает вывод российского философа В. Соловьева, что в XIX веке «иудейство… успело занять господствующее положение в наиболее передовых нациях» за счет ростовщичества – «презираемого занятия» христиан – и того, что «финансы и большая часть периодической печати находятся в руках евреев (прямо или косвенно)»[6], и подчеркивает, что в хаосе России был заинтересован сионизм, объединенный в международные масонские ложи, обладавшие мощной, влиятельной финансово-политической силой, по мнению философа И.А. Ильина – «мировой закулисой». В соответствии с этим автор анализирует отношения идеологов социалистической революции в России: Троцкого с американскими и канадскими государственными деятелями; Ленина с германскими милитаристами; показывает результаты миссии американского Красного Креста и компании «Гаранта Трест» в России; рассматривается и проблема экспорта революции.

Несмотря на ряд убедительных, документально аргументированных доводов, обобщений и выводов, монография написана безапелляционно резко, особенно в отношении буржуазных монополистов, идейных большевиков и всемогущих сионистов. «Существует обширная литература на английском, французском и немецком языках, – утверждает, и не без оснований, Э. Саттон, – отражающая тот аргумент, что большевистская революция была результатом «еврейского заговора», а более конкретно – заговора еврейских банкиров всего мира. В общем, в качестве конечной цели предполагается их контроль над миром; большевистская же революция была лишь одной фазой более широкой программы, которая якобы отражает многовековую религиозную борьбу между христианством и «силами тьмы»[7].

По мнению Э. Саттона, «национал-социалист (например, фашист) и интернационал-социалист (например, коммунист) одинаково насаждают тоталитарные политико-экономические системы, основанные на неограниченной власти и принуждении индивидуума. Обе эти системы требуют монопольного контроля над обществом».

На наш взгляд, разница незначительна, ибо фашисты ратуют за националистические интересы, коммунисты за интернациональные. Первые строят диктатуру на псевдонациональной гордости и страхе национального (сионистского) порабощения, вторые – на страхе национального непримирения и фактического национального разобщения, дающего возможность управлять не основной нации, а претендующей на мировое господство меньшей (еврейской) нации.

«…к концу XIX века жрецы Уолл-стрита поняли, – считает Саттон, – что более эффективный путь к завоеванию непоколебимой монополии заключается в том, чтобы «пойти в политику» и заставить общество работать на монополистов под вывеской общественного блага и общественных интересов… Существовала и существует неразрывная, хотя и скрываемая взаимосвязь между международными политиками-капиталистами и международными революционерами-социалистами – к их взаимной выгоде. – 1) Капиталисты-монополисты являются злейшими врагами свободного предпринимательства, и 2) с учетом неэффективности централизованного планирования при социализме тоталитарное социалистическое государство является прекрасным рынком для его захвата капиталистическими монополиями, если им удается заключить союз с представителями социалистической власти»[8].

Выходит так, что, как только такого союза достичь не удалось, Советский Союз развалили, дестабилизировали весь общественный уклад жизни бывших социалистических республик, тем самым создав самые благоприятные условия для их монополизации, а точнее, разграбления и финансового закабаления.

«Короче говоря, – пишет Э. Саттон, – в этой книге предлагается история большевистской революции и ее последствий, но история, которая расходится с традиционно упрощенным подходом «капиталисты – против коммунистов»[9].

Одной из фундаментальных, но неизвестной до недавнего времени для советской общественности книг является двухтомник Луиса Фишера, который надеялся, «что русский перевод моего труда, первоначально опубликованного по-английски, явится известным вкладом в дело объективного и тщательного изучения жизни Ленина и его места в истории в перспективе 100-летней годовщины со дня рождения основателя Советского государства». По мнению Фишера, «Ленин был человеком особого рода – помимо большой роли, сыгранной им в истории… В опубликованных работах, статьях, заметках и письмах Ленина и дневниках его сотрудников вырисовываются его политический профиль и весь ход революционного движения до 1917 г. и становление Советской России по 1924 г.».

Луис Фишер, проживший 14 лет в нашей стране, «попытался дать образ как самого Ленина, так и людей, с которыми он работал, и показать их взаимоотношения с подвластным населением»[10]. Очень трудно критически оценивать труд человека, стоящего на иных идеологических позициях, тем более не претендующего на исчерпываемость своей научно-популярной книги, но добросовестно ссылавшегося на исторические факты.

Исследованием формирования культа личности основателя большевизма и создателя огромной державы СССР явилась книга профессора Гарвардского университета Нины Тумаркин, в которой представлена не только политическая, но и психологическая, культурно-историческая, мифологическая подоплека культа Ленина. В монографии «Ленин жив! Культ Ленина в Советской России», вышедшей из печати в 1983 г., «сделана попытка показать и осмыслить литературные, визуальные и материальные воплощения политического мифа»[11].

Уделяя внимание истокам культа личности Ленина в России, месту Ленина «в большевистской мифологии», сохранению его мощей, ритуалу его похорон, сохранению его тела и посмертной канонизации личности Ленина и его учения, автор крайне мало анализирует формирование идеологии вождя большевизма и его практическую деятельность.

Одним из первых российских ученых, опубликовавших весьма критическое историческое исследование биографии и общественно-политической деятельности Владимира Ульянова (Ленина), явился Аким Александрович Арутюнов. В книге «Феномен Владимира Ульянова (Ленина)» на документальной основе, многое из которой впервые вводится в научный оборот, автор делает попытку раскрыть «сущность большевизма… методы и средства борьбы за власть». Арутюнов не без оснований считает, что «по масштабности и изощренности совершенных злодеяний Ленин далеко превзошел своих именитых предшественников. Такого страшного зла не причинил народам России ни один глава государства, ни один лидер реакционных партий»[12].

Наиболее полно политический портрет Ленина представил доктор философии, доктор исторических наук, профессор, член-корреспондент Российской академии наук, генерал-полковник в отставке, бывший член Государственной думы России Дмитрий Антонович Волкогонов, который «сам долгое время был под огромным влиянием идей Ленина» и непосредственным проводником его идей, работал в Военной академии преподавателем философии, заместителем начальника Главного политического управления Советской армии. «Но глубокое ознакомление с доселе закрытыми архивами Политбюро, ЦК КПСС, другими неизвестными ранее материалами постепенно привело (на рубеже его 60-летнего жизненного пути. – В.П.) автора к глубоко осознанному выводу: в XX веке все главные беды России исходят от Ленина и созданной им организации…»[13]

Не вдаваясь в подробный историографический анализ книг Волкогонова, который неоднократно был проделан коллегами-историками и философами с диаметрально противоположными мнениями, необходимо признать: 1) основательную источниковедческую проработку темы; 2) научно-аргументируемые критические выводы автора; 3) взаимосвязь Ленина со своими соратниками и последователями.

Вместе с тем: 1) не проработаны некоторые вопросы автором (вероятно, от спешки в столь интенсивной деятельности)[14], они логически уязвимы и небесспорны; 2) недостаточно четко исследована историческая ретроспектива формирования идей Ленина (в их явном противоречии) и деятельности «созданной им организации».

Идейно верящие в коммунизм и поныне считают предателями и отщепенцами тех, кто, и не без оснований, изменил тому, что сам и пропагандировал, кто, подобно Волкогонову, мямлил, что не знал «всей правды о Ленине, о большевиках, потому что ее якобы прятали в архивах…»[15].

А разве это не так? Почему до сих пор мы по крупицам получаем факты из неопубликованных 3724 ленинских документов, находящихся в секретных фондах? По мнению Жореса Александровича Трофимова, который «более тридцати лет занимается изучением жизни и деятельности В.И. Ленина, семьи Ульяновых», им написаны десятки книг, исследований, «громадная часть из 3724 неизвестных документов – это листовки, газеты, журналы, книги, выписки из них, которые вряд ли заслужили публикации в качестве «новых ленинских документов». И это пишет кандидат исторических наук в год 1997-й, когда не только А. Арутюнов, Д. Волкогонов, А. Латышев, В. Солоухин, А. Яковлев и др. лишь частично воспользовались неизвестными ленинскими документами, но и гораздо ранее их «Известия ЦК КПСС».

Ну а что касается самих трудов на основе неизвестных ленинских работ и с иной трактовкой общеизвестных фактов Ж. Трофимов, как и редактор его книги кандидат исторических наук В.А. Перфилов, «при поддержке членов ульяновского общества «За правду о В.И. Ленине и нашей истории», то это якобы «метаморфозы… мифы… пасквиль… спекуляция… злобные вымыслы о вожде… ложь да навет»[16]. В небольшой – 5 п. л., но гораздо более злобной, нежели критикуемый труд Д. Волкогонова – 60 п. л., брошюре Ж. Трофимов пытается доказать, что «опус Волкогонова так густо усеян ошибками, измышлениями и клеветой, что необходим разбор каждой его главы»[17].

Вместе с тем критик не соизволил остановиться на конкретном разборе книг Волкогонова, упрекая его в бесчеловечности за то, что он назвал Ленина «антихристом XX века» и опубликовал снимок «обезумевшего от неизлечимой болезни человека». Действительно, снимок неприятный и неэтичный. Ну а разве этично было врать всему миру о состоянии Владимира Ильича, да к тому же выставлять немощного вождя на высшие партийно-государственные посты.

Аналогичной тактике в отстаивании Ленина придерживается и Владимир Акимович Чебыкин, утверждая, что «Волкогонов использует иезуитскую тактику: признает достоинства ленинского интеллекта только в тех пределах и только для того, чтобы опорочить его». Автор отрицает какую-либо критику в адрес Ленина, при этом в качестве доказательств ссылается на изданные ранее идеализированные воспоминания ленинских соратников, идеологизированные монографии. Зачастую использует абсурдный прием, выражающийся формулой «Этого не было, ибо этого не могло быть». Не отвечая фактологически, он упрекает Волкогонова, Афанасьева и др. в том, что раньше в своих трудах они ссылались на Ленина[18].

Генрих Зиновьевич Иоффе предпринял попытку «дать историю русских революций (от февраля 1917 г. до весны 1918 г.) через характеристику личностей и деятельности трех главных политических лидеров эпохи: В. Ленина, А. Керенского и Л. Корнилова, олицетворявших собой три политические противоборствующие силы – левый радикализм, демократический центр и правые». Монография Г.З. Иоффе отчасти «позволяет по-новому взглянуть на драматические события 1917–1918 гг., глубже понять причины, определявшие победу левого радикализма большевиков»[19].

Фундаментальной явилась трилогия профессора русской истории Гарвардского университета Ричарда Пайпса, который попытался проанализировать политический строй в России от зарождения государственности в IX веке и до смерти В.И. Ленина[20]. В ней ставятся вопросы: «Почему в России в отличие от остальной Европы, к которой Россия принадлежит в силу своего местонахождения, расы и вероисповедания, общество оказалось не в состоянии стеснить политическую власть какими-либо серьезными ограничениями? Почему не удалось создать государственную систему, ответственную перед народом и выражающую его интересы?»[21]

Необходимо отметить ряд особенностей, характерных для исследований Р. Пайпса, каждое из которых является самостоятельной, логически завершенной книгой. В то же время историческое изложение определенной проблематики делает их научным триптихом. «В отличие от большинства историков, ищущих корни тоталитаризма XX века в западных идеях, я, – утверждал Пайпс, – ищу их в российских институтах… В своем анализе я делаю особый упор на взаимосвязь между собственностью и политической властью»[22]. Пайпс считает, что «русская революция продолжалась целое столетие… По нашему мнению, – утверждал он, – кульминация приходится на четверть столетия, которое отсчитывается от начала широких волнений в российских университетах в феврале 1899 г. и заканчивается со смертью Ленина в январе 1924 г.».

Такая хронология малоубедительна, ибо даже выступления «декабристов» не внесли чего-либо революционного, а тем более февраль 1899 г. и январь 1924 г. Февраль и октябрь 1917 г., январь 1918 г. и март 1921 г. являлись ключевыми моментами революции в России, ибо большевики, не участвовавшие в свержении самодержавия, совершив государственный переворот, даже в наиболее критические годы не упустили своей неограниченной власти.

На широком историческом фоне, с привлечением большого количества документов проанализированы основные аспекты деятельности российских социал-демократов в переломный период истории России – начиная с Кровавого воскресенья 1905 г. и включая свержение самодержавия в феврале 1917 г. – в монографии С.В. Тютюкина и В.В. Шелохаева «Марксисты и русская революция»[23]. Представлено оригинальное и «в чем-то субъективное видение истории большевистской и меньшевистской фракций РСДРП». Исследование лишено традиционно тенденциозного идеализирования ленинизма и большевизма. Тщательный деидеологизированный анализ разнообразных исторических источников, отечественной и зарубежной литературы, новых архивных материалов, дается сопоставительное сравнение позиций непримиримых большевиков и меньшевиков. Научная ценность проделанного исследования состоит в углублении предыстории Октябрьской революции 1917 г., показавшей на деле «силу» большевиков и соотношения ленинской теории и практики социалистического преобразования.

Многие ученые-историки, «твердо стоявшие» на позициях марксизма-ленинизма и рьяно защищавшие необходимость и правоту социалистического строительства, представляются сейчас жертвами политической конъюнктуры, которая «нежно выкручивала нам руки». В связи с этим весьма своевременна, интересна и небесспорна книга «История и конъюнктура», в основу которой положены статьи, опубликованные авторами в 1987–1990 гг. Ученые-историки Г.А. Бордюгов и В.А. Козлов – авторы «исторических воспоминаний» – ставят задачу: «Понять механизм конъюнктурного давления на науку, чтобы хоть так защитить себя и своих читателей (в чем-то, может быть, и других предостеречь) от коварного плена узкопартийных пристрастий, превращающих поиски истины в «охоту за ведьмами»[24].

Историографический анализ своевременного труда Г.А. Бордюгова и В.А. Козлова позволяет констатировать: во-первых, суждения авторов не лишены конъюнктуры; во-вторых, прослеженные ими «перестроечные изменения в массовом историческом сознании и профессиональной историографии ищут ответы на «проклятые» вопросы нашего прошлого…»[25], одними из которых являются исторические корни политики большевиков, ленинизм и другие «тенденции последних лет»[26].

«Любая революция, – считает доктор исторических наук, профессор В.В. Журавлев, – демонстрирует полный набор взаимоисключающих явлений и тенденций, на базе которых способны расцвести все мыслимые человеческие добродетели и пороки»[27].

Действительно, с такой констатацией можно согласиться, хотя революция – это конкретное действие, меняющее кардинально политическую власть.

«Революционный разряд страшной силы, – утверждает В.В. Журавлев, – был практически неизбежен, но большевикам, от этого никуда не уйдешь, удалось первоначально направить его (в русло) решения давно назревших и перезревших вопросов первостепенной социально-экономической важности: мир – народам, земля – крестьянам, заводы и фабрики – рабочим»[28].

Остановимся на этом, хотя и здесь предельно ясно: во-первых, никакой неизбежности «революционного разряда страшной силы» и не предвиделось. Шла закономерная, мирная политическая борьба за формы и методы государственного управления; во-вторых, большевики, никто этого не скрывает и даже не старается принизить значения, заявили о своем курсе, наметив вехами его развития – мир, землю, заводы, т. е. действительно вопросы первостепенной социально-экономической важности, тем самым оправдывали незаконность своего государственного переворота и увлекли за собой на революционные социалистические преобразования трудящиеся массы и даже некоторую часть интеллигенции и офицерского корпуса. Но как разрешились эти архиважные, основополагающие вопросы и какова в этом роль стоявших у власти большевиков? Закономерно ли то, что произошло, или мешали субъективные обстоятельства? Вот в чем сущность проблемы.

В заключение Валерий Васильевич делает объективный вывод: «…большевики четко знали, на какие социальные силы – и прежде всего на радикально настроенные слои рабочего класса и деревенскую бедноту – может и должен опираться их режим. Они сумели отмобилизовать эти силы, дав им конкретные, яркие, вдохновляющие лозунги. При этом, даже отторгая, например, левых эсеров, они взяли на вооружение все действенное, что было в программе и тактике этих рыцарей крестьянской демократии. Достаточно гибко реагируя на обстановку, они умело маневрировали, выдвигая на первый план то экономику, то политику, но не пуская ни те, ни другие процессы на самотек»[29].

С выводом профессора Журавлева мы солидаризируемся.

Иного мнения был кандидат исторических наук С.В. Леонов, утверждая, что «к 1917 г. у большевиков, равно как и в целом у российской социал-демократии, не было крупных заделов в разработке теории будущей государственной диктатуры пролетариата»[30].

Анализ ленинских работ, широко известных и в основном одобряемых соратниками, свидетельствовал об обратном. Они знали, что хотят, – взятия власти, представляли, как этого добиться, – путем завоевания большинства в Советах, вооруженного восстания и установления диктатуры, но не видели подходящего момента для решительного выступления. Об этом свидетельствовали события 3–5 июля 1917 г.

По мнению С.В. Леонова, высказанному несколько позже, «пока ни отечественная, ни зарубежная историография не могут дать аргументированные ответы на, казалось бы, очень простые, но принципиальные вопросы: каковы были истинные взгляды Маркса и Энгельса на государственность и демократию и кто был настоящим марксистом – Ленин или меньшевики, К. Каутский? Была ли осуществлена в Советской России марксистская «диктатура пролетариата» или же это была извращенная «диктатура над пролетариатом»? Советская государственность явилась материализованной идеологией или же «производной обстоятельств», связанных с Октябрьской революцией и Гражданской войной? Была ли она действительно принципиально новой, возникшей в результате слома прежней государственности, или же она представляла собой продукт ее эволюции? Насколько отличалось советское государство от самодержавного…».

На наш взгляд, это не совсем так. Маркс и Энгельс достаточно ясно выразили свои взгляды на государственность и демократию, которые концентрированно выразили девизом мирового коммунистического движения «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». Конечно, понимали взгляды Маркса и Энгельса по-разному. В данном случае количество еще не определяет качество, что и подтвердила история. Спорить о какой-либо диктатуре можно, но ясно, однако, что любая диктатура есть насилие, а насилие применимо лишь к преступникам, которых определяет независимый суд. И как следствие диктатуры, взятой за основу государственного управления, явилось и подавление буржуазии, и продовольственная диктатура, и Гражданская война, и военный коммунизм, и политические репрессии, и все то, что привело советское общество к краху, а коммунистические формы и методы построения «светлого будущего» к дискредитации.

С Леоновым можно согласиться лишь в том, что действительно будет интересным сравнение советского государства и самодержавного «и как оно вписывается в общероссийский контекст?». В том, чтобы приблизиться к ответам на эти вопросы, и заключается замысел монографии С.В. Леонова «Рождение советской империи: государство и идеология 1917–1922 гг.»[31], а также рукописи диссертации «Создание советской государственности: теория и практика (1917–1922 гг.)», представленной к защите на соискание ученой степени доктора исторических наук в 1998 г.[32]

«Заслуга» большевиков в создании тоталитаризма, считает доктор исторических наук Герман Антонович Трукан, уже достаточно изучена[33]. В то же время он сам себе противоречит, посвящая отдельным, действительно достаточно изученным вопросам свой труд «Путь к тоталитаризму: 1917–1929 гг.»[34]. Не вдаваясь в фактологический анализ революционной теории большевизма и даже не вступая в дискуссию с Лениным, Г.А. Трукан «сосредоточил внимание на невольном способствовании этому (т. е. созданию тоталитаризма. – В.П.) антибольшевистских лидеров России и Запада. Они тоже вместе с большевиками расчищали почву, на которой потом произрастал чертополох сталинского тоталитаризма…»[35].

По нашему убеждению, что мы и попытались обосновать, «чертополох» тоталитаризма, посеянный до, стал произрастать после захвата власти большевиками, а при Сталине были уже его плоды и обновленные селекционные семена. И совершенно справедливо, что без соответствующей почвы и ухода за ней никакие корни не дадут плодов. К тому же нужны кропотливый труд, неумолимое время и непреклонная вера.

Проблеме формирования советской политической системы посвятил ряд работ доктор исторических наук, профессор, ведущий научный сотрудник Института российской истории РАН Ефим Гилевич Гимпельсон, более 30 лет изучающий период ленинского руководства Советской Россией. Особое внимание он уделяет вопросам экономической политики, роли рабочего класса в управлении советским государством, становлении однопартийной диктатуры. В работах Е.Г. Гимпельсона четко прослеживается эволюция столь актуальных вопросов, расширение источниковой базы, исследований, прогрессивность научных взглядов вне зависимости от политической конъюнкции[36].

Природу и последствия революционного насилия рассматривает Владимир Булдаков, который впервые концентрируется на «психопатологии русской смуты XX века»[37].

Из трудов зарубежных исследователей конца 80-х – начала 90-х гг. представляются оригинальными работы доктора исторических наук, научного сотрудника Государственного центра научных исследований Франции Клаудио Сержио Ингерфлом, кандидата исторических наук (МГУ), доктора исторических наук (Сорбонна) Тамары Кондратьевой, Д. Штурман (Тиктиной) и др., в которых на основе произведений Ленина, его соратников и оппонентов делается попытка ретроспективного сопоставления национальных особенностей ленинизма, большевистских преобразований с якобинцами и современными реформами в России[38].

В то же время, признавая частичные ошибки исторического прошлого, представляя их как субъективные промахи и перегибы отдельных партийно-государственных руководителей, появляется ряд реставрационных изданий, носящих явно конъюнктурный характер, отстаивающих «чистоту» марксизма-ленинизма.

Оригинальной является брошюра Марка Васильевича Бойкова «Классики о классах. (Исправление по Марксу)», которая «представляет собой сборник больших и малых статей, написанных в разное время для газет, журналов и сборников и составленных в хронологической последовательности. В них ничего не изменено. Потому что истина не стареет, и от невостребованности актуальность ее только возрастает. Даже при наличии наивности».

«Отклоняли не за лживость написанного, – утверждает М.В. Бойков, – а именно за истинность, разоблачающую официальные идеологические позиции. Теоретическое разоружение партии (поймет читатель!), – уверен автор-правдоборец, – как и скрытое предательство марксизма, произошло задолго до Горбачева. Сам он стал лишь наиболее мерзостной их отрыжкой: довел дело до предательства социализма»[39].