
Полная версия
Первое дело частного детектива Виталика
Ее глаза стали жесткими.
– Можете не продолжать. Мой случай совсем другой и не имеет отношения ко всей этой бытовухе. Он скорее мистического характера.
– Мистического? При чем тут…
Она болезненно поморщилась.
– Нет, я не то хотела сказать. Конечно, он требует вмешательства профессионала типа вас, но не настолько глубокого, чтобы изыскивать для предоставления какие-то долговые документы и тому подобное.
Виталик заерзал на стуле, молча приглашая Аллу Львовну продолжать.
– Случай для детектива будет необычный. Не совсем обычный. Ничего если я закурю?
– Конечно, конечно, я и сам бы не отказался.
Увидев, что она протягивает ему пачку каких-то «лайтс», Виталик замотал головой.
– Нет-нет, у меня свои.
Засунув руку в карман ветровки, он нащупал пачку и, не доставая ее, приоткрыл крышку и выудил сигарету.
Алла Львовна закурила, встала и заходила по кухне. Вступительная часть получилась несколько путаной, и теперь Виталик молча ждал.
– Прежде всего я хочу объяснить, почему оторвала ваш телефон… Попробовать объяснить. Разумеется, видя в объявлении только цифры и имя, невозможно понять, что это за человек, насколько он силен… в смысле – профессионален, сколько ему лет и прочая и прочая. Думаю, что я это сделала по наитию. Может, мне понравилась комбинация цифр, может – то, что, судя по номеру, человек живет где-то поблизости, то есть если нужно увидеться, это можно сделать быстро. Я ведь специально никого не подыскивала для своего дела. Ни в интернете, ни в других источниках: я вообще была далека от этого. А вот на остановке – раз! – меня будто осенило. Как раз годовщина…
– Годовщина чего? – не понял Виталик.
– Смерти моего сына.
«Уже теплее, – подумал он, – выясняется хотя бы суть вопроса».
– Так дело касается смерти сына? Я правильно понимаю?
– Да.
Алла Львовна затушила сигарету.
– Понимаете… Да, вы же ровно ничего не знаете. Его не убили, он не погиб в аварии, не умер от болезни. Он самолично, как утверждает экспертиза, устроил себе передозировку успокоительного.
– Причина?
Алла Львовна горько улыбнулась.
– Угадайте. Ему было двадцать пять.
– Денежные проблемы? Несчастная любовь?
– Второе. С десяток таблеток клофелина, запитых водкой. Так заключили эксперты.
– И с тех пор прошел год, я правильно понимаю?
– Все правильно.
– Так чем же я могу помочь?
Анна Львовна подошла к окну. Стоя к Виталику спиной, она пыталась собраться с мыслями. Да, подумал он, изучая ее фигуру со своего места: я могу предположить, что эта худоба – свидетельство переживаний. Но ноги! молодые стройные ноги! и бедра как у нерожавшей девочки! как ей может быть около сорока пяти, если учитывать возраст сына?
– У меня остался его дневник, вернее, часть, где он рассказывает об отношениях с той особой. Возможно, что-то там проскользнуло мимо меня… Там упоминаются его друзья, так вот к вам у меня просьба…
– Он вел дневник? В наше-то время!
– А что удивительного? Я тоже в молодости вела дневник.
– Ну, вы – это одно. Тогда вообще все было не так, как сейчас.
Она повернулась и смерила его странным взглядом. Виталик подумал, что сморозил чушь. Он чуть было не добавил, что они с погибшим ровесники, но вовремя осекся.
– Саша не был душой общества, он был мягким и ранимым. Много времени проводил дома, вне компаний. Почему бы ему не записывать иногда свои мысли? Да и не дневник это вовсе. Так, обычная spiral book.
– Спайрал что?
– Общая тетрадь со спиралью формата А4. В моем понимании это не дневник. Настоящий, классический, выглядит совсем не так: обложка должна быть тканевой или кожаной, а не картонной, и страницы надежно прошиты, а не как здесь.
– Хорошо, но пока я все-таки не понимаю, чем могу быть полезен.
Алла Львовна вышла из кухни и через минуту вернулась с потрепанной тетрадью в руках, – ее страницы были скреплены красной пластмассовой спиралью.
– Вот о чем я говорила. Ваша задача, как я ее вижу, постараться найти в Сашиных записях некие подводные камни, которые пролили бы свет на его поступок. И у меня есть пожелание… Нет, не пожелание, а затаенная надежда, что это не он приготовил себе смертельную дозу. Что его заставили это сделать. Насильственно. Я читала его записи десятки раз, но никаких намеков на насилие так и не обнаружила. Может, вам удастся. И тогда прольется свет, и кто-то за это ответит. Берите.
Виталик был слегка ошарашен сутью предложения.
– Стоп, стоп. А почему вы думаете, что я там что-нибудь найду, если вы сами изучали дневник десятки раз?
– Повторяю: там упоминаются его друзья и знакомые, с которыми придется встретиться и узнать у них подробнее о том, как все произошло.
– А вы сами? Неужели вы не разговаривали с ними?
– Через неделю после похорон я уехала работать во Вьетнам. На год, по контракту.
Виталик вгляделся в ее лицо. Оно оставалось непроницаемым.
– Интересно… Прямо вот так взяли и уехали?
– Знаете, Виталий, такую работу редко предлагают. Во-первых, это деньги, и хорошие деньги, а во-вторых, мне совершенно не хотелось здесь оставаться. Так что все совпало.
– Что за контракт? Что за работа? Простите, хоть к делу это скорее всего не относится, но я уже, как говорится, начал «ткать полотно».
– Договор между «Росатомом» и вьетнамским правительством: строительство атомной электростанции. Я занималась переводом технической документации.
– Вы вьетнамский знаете?
– Нет, там все на английском.
Что-то Виталику здесь интуитивно не нравилось. Чувствовался какой-то подвох, но чтобы его раскрыть – и понять, есть ли он вообще, – следует, конечно, изучить записи. Что же, надо брать быка за рога и договариваться о финансовой стороне вопроса. Изучать чьи-то дневники за здорово живешь он не намерен.
– Алла Львовна…
– Да?
– Вы в курсе насчет расценок?
– Ах, да… Об этом надо было переговорить с самого начала. Просто я посчитала, что сначала должна ввести вас в курс дела: может, вы сразу откажетесь.
– Не откажусь, если мы договоримся по деньгам.
– Я слушаю.
– Так вот. Дело необычное, я бы сказал, стоящее особняком. Но учитывая, что оно не влечет разъездов по стране, ночных бдений в засаде, будем его расценивать по здравому минимуму. Моя логика по ценообразованию такая. Если сутки слежки у нас котируются от 2000 до 2500 рублей, то я назначаю цену 2250 в день, учитывая, что кроме чтения и анализа прочитанного мне предстоят встречи с лицами, которые меня заинтересуют. Поездки в транспорте тоже за ваш счет: я предъявлю чеки. Сколько в результате набежит – суммируем. Вот как-то так…
Алла Львовна не колебалась ни секунды.
– Годится. Возьмете задаток?
– Нет, это излишне. Теперь мне нужно следующее. Ваш адрес я знаю, мобильный номер у меня высветился… Ваш домашний телефон – это раз. E-mail – это два. И три – гарантия того, что вы будете отвечать на возникающие вопросы в любое время суток. Ну, не в любое… Ночь, поздний вечер и раннее утро исключаются.
Алла Львовна кивнула, подошла к одному из навесных шкафчиков и достала оттуда блок листков для записей. Сев за стол, она оторвала один и записала данные.
– Вот мой телефон. Ниже почта. Плюс – Сашин дневник теперь в вашем распоряжении. Когда поделитесь впечатлениями?
– В самое ближайшее время, если будет чем делиться.
– Ну что же, не смею далее задерживать.
«А убеждать она умеет», – подумал Виталик. Вслух же сказал:
– Спасибо за кофе. Очень вкусный.
– Это из Вьетнама, кстати. У них там есть хорошие дорогие сорта.
Виталик поднялся.
– Я пойду?
– Постойте, а ваши контакты? Мобильного номера мало.
Виталик оставил свой адрес, домашний телефон и e-mail. Женщина убрала листок в карман халата.
– Ну что же, прошу в прихожую переобуваться. И давайте-ка положим Сашину тетрадь в пакет: на улице дождь.
+ + +
Выйдя из квартиры, Виталик решил не возвращаться в стройматериалы. Он был взбудоражен. Пакет с дневником обжигал руку, ожидая изучения. «Нет, ни хера, – сказал себе Виталик. – На горячую голову ничего делать не будем, с этим надо переспать».
Словно по мановению волшебной палочки он очутился у «Пятерочки», что бок о бок с его домом. «С этим надо переспать, надо переспать», – повторял про себя Виталик и вдруг обнаружил, что как-то автоматически набрел на стеллаж с алкоголем и взял с него бутылку зубровки. «Половину сейчас для профилактики простуды, а что останется – вечером с Иркой-дыркой», – решил он.
Дома Виталик приготовил яичницу с сыром, включил музыку и размеренно выпил полбутылки. Дневник убрал с глаз подальше. «Нет, с этим надо переспать, переспать надо…» Образ Аллы Львовны неотвязно маячил перед ним. Очень странная женщина и… привлекательная. Почему она так отпрянула, открыв ему дверь? Почему она выглядит моложе своих лет? Да, пластика сейчас делает чудеса, но у нее ведь и голос молодой, пусть и хриплый. Херня какая-то.
Виталик бесцельно шатался по квартире и курил, пока не приехала Ирка-дырка. Допили зубровку и легли. В то время как она, по обыкновению, занималась членом, думы его обладателя были где-то очень далеко, а в разгар оральных ласк Виталик вообще уснул.
+ + +
Проснувшись на следующее утро, Виталик обнаружил, что Ирки-дырки дома нет. Ни записки на столе, ни эсэмэски в телефоне от нее не было. Ладно, если надо – позвонит. Сейчас он был заинтригован делом. «Самое время почитать дневник», – подумал Виталик, но сначала позавтракал и принял душ, чтобы бытовые мелочи больше не отвлекали. Усевшись в кресло с тетрадью, он бросил взгляд на комнатные часы: без четверти десять. О’кей, если будут вопросы, можно сразу звонить клиентке.
Он начал с изучения внешнего вида документа, зная, что вещь сама по себе может кое-что рассказать о своем владельце. Обложка была потрепанная и выцветшая, но это мало о чем говорило: просто человек, скорее всего, пользовался тетрадью часто, перекладывал ее из стола в сумку и обратно. Да и тонкий картон, из которого обложка сделана, недолговечен. Виталик открыл первую страницу и бегло пробежался по почерку. Буквы были прямые и довольно крупные, высотой не менее пяти миллиметров. Виталик не был графологом, но тем не менее знал, что прямой почерк говорит о внутренней гармонии и уравновешенности характера, трезвом взгляде человека на жизнь. Крупность же букв – о том, что это открытая и эмоциональная личность с задатками лидера: такие люди не только не против находиться на жизненной передовой, но и имеют все нужные для этого качества. С другой стороны, чем почерк крупнее, тем сложнее его обладателю держать себя в руках, контролировать чувства. Теперь поля, которые во время записей оставлял слева покойный. Отступ слева был довольно широким, а это свидетельство открытости человека, «души нараспашку». Вот, собственно, и все, что заключил Виталик. Теперь эти поверхностные суждения оставалось подтвердить прочитанным. И он приступил.
Фамилии или инициалов владельца ни на обложке, ни в начале записей не было, что слегка озадачило Виталика в том смысле, что вчера он забыл узнать у Аллы Львовны ее фамилию. «Ладно, в тексте наверняка что-нибудь найду, – обнадежил он себя. – И фотография парня явно не помешала бы». Сразу показалось странным, что первые страницы в тетради вообще отсутствовали. Сколько точно вырвано, узнать было легко, сопоставив количество оставшихся страниц с тем, что указано на тыльной стороне обложки типографией. Но сейчас это не имело значения. Важным было то, что либо Саша, либо его мать не хотели, чтобы кто-либо еще читал уничтоженное. «Я у нее узнаю», – отметил про себя Виталик и записал на заранее приготовленном листке бумаги:
фамилия
фото
почему вырваны первые страницы
+ + +
Первая запись была датирована 15-м января позапрошлого года.
«Сашечка, ты что завтра делаешь после шести?» – позвонил вчера вечером Корнеич. Отвечаю: «А что ты можешь предложить?»
– Ничего из ряда вон, – говорит. – Моей Катюне надоело однообразие: все трах да трах. Хочет, видишь ли, познакомиться хоть с кем-нибудь из моих друзей и пообщаться в теплой обстановке. Что-то в духе званого ужина вчетвером.
– Друг – это я, понятно. Значит, номер три. А кто четвертый?
– Ее подруга будет. Тебе надо только приехать, выпивку и закуску берем на себя.
– Куда приехать?
– На нашу съемную, куда же еще?
– А подружка-то, поди, страшная, – говорю.
– Подруга вполне сойдет, не волнуйся. Я ее видел.
Я, наверное, слишком мнительный, потому что, услышав его предложение, почувствовал какую-то неискренность, что ли. А вдруг меня ждет полный отстой? Но, с другой стороны, как убить завтрашний вечер, я не знаю…
– Согласен, – говорю. А вместо меня никто не хочет пойти?
– Что значит вместо тебя? Я же тебя приглашаю.
16 янв. Пишу дальше. Вечер оказался типовой, как и ожидалось. Бессчетное количество раз имел честь присутствовать. Оставляю на память пару строк, но строк осторожных, чтобы не спалиться. Мать в курсе, что я веду дневник, и хотя она не будет читать – все-таки кто знает? Я его всегда закрываю в ящике стола, а ключ ношу с собой. И, тем не менее, все равно кто-то сверху одергивает: «Вот это не пиши, мало ли»… Или я перестраховываюсь, или просто паскудно трушу.
Приезжаю. Корнеич и Катюня дома, а подруга ее завалилась через полчаса. Я с Катюней раньше не здоровался, знал только, что Серегина баба – и хватит. Вот и представил он меня, наконец. Теперь будем кивать друг другу при встрече. Подружку ее зовут Ира. Она постарше нас, если я что-то смыслю в определении бабского возраста, но весьма завлекательная. Сухое, что было на столе, цедили долго и нудно. Корнеич однажды подловил момент, когда бабы вышли на кухню, и хищно выпил полстакана водки из бара, а мне что-то неохота было. «Скучновато», – прокомментировал он свой поступок. Еще бы… Типовые беседы под хип-хоп, играющий как фон, – и больше ничего. Хорошо хоть, что бабы не пытались умничать. Когда мы попрощались, «по долгу службы» решил проводить Иру. Повезло, что живет относительно недалеко от меня. По дороге в основном молчали. Катюня, конечно, более общительная, а вообще хрен их разберет. Помялись у подъезда и сдержанно попрощались, хотя, как сказала, живет одна и могла бы пригласить зайти: время-то было еще детское. Благонравная. Да я бы и не принял приглашения, наверное. Все равно больше не встретимся. Мы ведь с ней были подставными лицами, и это умиляет. А почему? А потому, что девочке Кате не хватает общества своего избранника.
«А парень-то циничный! – подумал Виталик, почему-то вспомнив фразу Аллы Львовны о том, что Саша был мягкий и ранимый. – Может, бравирует сам перед собой? Ладно, еще не вечер, поплыли дальше».
21 янв. Все! Сдал последний экзамен. До 7-го числа – каникулы. Все-таки Москва – тесный город. Отмечали с пацанами окончание сессии в баре рядом с «Белорусской», я вышел в туалет и встретил эту самую Иру прямо у входа в женский. Даже имя сначала забыл, только во время беседы оно само по себе материализовалось. Я был малость навеселе и рискнул пошутить, что мы с ней были в тот ничем не примечательный вечер подставными лицами. Шутку она приняла положительно, и мы распрощались. Что-то она вскользь намекнула, что не прочь повторить встречу «в случае непротивления сторон». Я – всегда пожалуйста. Она была с коллегами по работе, человек 5—6. Мы с ней были у Корнеича с Катюней подсадными утками.
26 янв. Когда мне было 14 годков, я – как и все, наверное, ровесники – считал, что в силах переделать мир и вознестись на гребень славы. И придумал, что надо для этого сделать: совершенно произвольно и бессистемно расстроить струны у нашего домашнего пианино, произвольно и бессистемно нажимать на клавиши и записывать извлекаемые звуки на магнитофон. Я знал, что сложный музыкальный рисунок почти невозможно запомнить сразу. Например, лично мне композиции из прог-рока начинают нравиться после второго-третьего прослушивания. И никто не станет ими восторгаться, не прослушав энное количество раз, чтобы понять всю глубину. Поэтому и в моих сочинениях какофония будет казаться какофонией только на первый взгляд. А дальше слушатель привыкнет. Как в рекламе: показывай в ролике обычный унитаз сотню-другую раз – и для телезрителей он станет членом семьи. Это дело привычки. Вот и моя музыка налипнет на ухо, тем более что для ее сочинения не надо мучиться и изобретать какие-то гармонии. Надо просто сесть за инструмент, играть что на ум взбредет и записывать. Можно каждый день по шлягеру записывать, и тогда все будут говорить, что я чрезвычайно плодовитый композитор. Решил поделиться с матерью своими мыслями. Она все внимательно выслушала, а потом покрутила пальцем у виска.
Иванов зовет на пару деньков в пансионат. Он там проводит каникулы с компанией, которую я совершенно не знаю. Может, решусь, хотя не обещал.
1 февр. Ну, это было нечто! Вчера вернулся из базового лагеря Иванова. Так «отдыхать» надо не чаще, чем два-три раза в год. Руки-ноги ватные, с утра выдул 2-литровую бутылку минералки. Дома все обошлось без расспросов, потому что вернулся в начале первого ночи, а мать ложится спать рано. Она, думаю, только утром поняла по куртке и берцам в прихожей, что я вернулся.
Иванов принял радушно и сказал, что в компании не хватает человека моей закалки. Я попросил обрисовать обстановку. Народ, говорит, тебе понравится, выпивка в пансионате продается, но дорого, поэтому покупаем в ближайшем поселке, ну и дискотеки каждый вечер. В день приезда в упомянутом им магазине было все, что нужно, по убывающей (имею в виду цены) – от коньяка до пива. Нагрузились симпатично еще к ужину. Иванов за время отдыха успел познакомиться с интересной чиксой и, видимо, уже имел с ней интимные отношения: да или нет – я просто не успел спросить, так как по пьяни обсуждались более глобальные темы. Когда начался дискач, я уже смутно понимал, что происходит. Сошелся с девушкой по имени Лена сначала в медленном танце, а потом перешли к ней в номер. Но секса не было: оба тут же уснули. Утром секс был, после чего я пошел проведать Иванова, с которым тут же выпил водки. Его чикса тоже была в номере, спала. Днем туда стали вваливаться личности, внешность которых после дискача была мне едва знакома, но чаще нет. Вечером на танцполе в середину круга вполз на четвереньках пацан лет 20 с помятым лицом. Видимо, решил разделить с людьми веселье. Он ни на кого не смотрел, просто раскачивался из стороны в сторону. Вдруг из ноздри у пацана вылезла длинная сопля, причем не упала на пол, а тоже стала качаться в противоход: пацан вправо – сопля влево. Пацану было хорошо на четвереньках, и он долго не поднимался на ноги. Утром я вновь очнулся в номере у Ленки и сказал себе: «Хватит. Впе-е-ред». Разбудил, забил номер ее мобильника, обнаружил здесь же свою сумку с вещами – хотя изначально останавливался у Иванова, – принял душ, оделся и укатил. Иванов – железный чел.
Прочитав запись, Виталик закурил, потянулся к листку и добавил пометки:
Корнеич
Катюня
Иванов
Лена
4 февр. С утра договорились с Корнеичем, что я к ним заеду часам к пяти. Опять развлекаю Ирочку. Катюня через Корнеича передала, чтобы я не мешкал, если питаю к ней симпатию. У нее на данный момент никого нет, она что-то рисует себе в воздухе, вся в размышлениях… короче, действуй, Саня! Моя миссия – доставить пару шампанского.
5 февр. Мужская психология. Только узнал что-то обещающее о предмете своего внимания – рычажки в мозгу мгновенно принимают новое положение, и твой внутренний софт перестраивается. Это я о Катюниной ремарке. Удивительно, но, вобрав новую информацию, я вел себя уже не так, как во время первой встречи. Я старался привлечь внимание, и, может быть, это получилось, пусть отчасти. К Ирочке я относился уже не просто как к гостье вечеринки, а как к женщине, которая может стать моей. Во мне появилось чувство оценщика товара, да и товар, как мне показалось, оценивал своего покупателя. Так прошел весь вечер. Опять проводил до подъезда и корректно попрощался, выразив надежду на новую встречу. Я не экстрасенс, но показалось, что когда она ответила: «Я не против», она действительно была не против. Телефон спрашивать не стал, но при необходимости можно законтачить с помощью той же Катюни: теперь этикет позволяет. А так как о бурном желании ее увидеть пока говорить рано – умолкаю. Надо звякнуть Иванову: вернулся он из своего вертепа или нет?
7 февр. Праздник окончен. Вышли на учебу. Такое впечатление, что над городом опорожнили контейнер с вековым урожаем хлопка. Снегу по колено. Зато малость потеплело. Опять эти крики: «Ссань! Как отдохнул?», «Ссань! Нет сигаретки?» Кажется, будто при встрече со мной все они нарочно затягивают букву «С».
9 февр. Ох ты ж господи, боже ж ты ж мой! Сижу я дома, лениво готовлю курсовую, и тут хлоп! – мобильник запищал. Нажимаю прием, а там бархатный женский голос. Ирочку я сразу, конечно, не узнал: голоса в телефоне отличаются от «живых». Чего угодно ожидал, но не такого сюрприза. «Саша, это ты? Это Ира Крестинская». Вот так просто я узнал ее фамилию. Красивая. «Ирина Крестинская и Александр Аркадьев!» – звучит анонс ведущего, и мы с ней, участники «Ледникового периода», выезжаем на середину арены. Я всегда обращаю внимание на фамилии. Когда ты лежишь в постели с Крестинской или, допустим, с порнозвездой, у которой в паспорте значится Эмбер Линн Бах, – это гораздо интереснее, чем тискать какую-нибудь Голоцуцкину или Пендырко. Ирочка со знанием дела ведет разговор. А мне, пока дело не дошло до конкретики, по телефону намного легче общаться: нет нужды угадывать по глазам реакцию на то, что говоришь. Предлагает подумать о новой встрече. Я сказал, что с удовольствием, но звонок и это предложение настолько для меня неожиданные, что сию минуту ничего придумать не могу. Договорились созвониться через день-два.
10 февр. Жил бы я на Луне – показывал бы спортивные результаты в 6 раз выше по сравнению с моими нынешними. Если сейчас на физре в длину я прыгаю на 5 м с копейками, то прыгал бы за 30 (5 х 6), в высоту флопом – за 10 м (мои метр семьдесят умножить на 6), а мяч метал бы вообще черт знает куда. Приходят порой вот такие неожиданные мысли.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.