Дворец Дима

Николай Гарин-Михайловский

Дворец Дима

Посвящается тебе, другу детей, моей дорогой дочери Дюсе.

I

Лужайка, которая виднелась с балкона из-за деревьев, была усыпана, как бисером, полевыми цветами. Ближе к балкону росли большие деревья, все в листьях, сочных, светло-зелёных. Листья шумели и вершины деревьев гнулись от ветра.

На балконе под навесом ветра не было; грело солнышко и пахло цветами. В кресле около стола сидел маленький мальчик, лет семи, жёлтый и сгорбленный, как старик. Его большая голова, как бы от тяжести, свесилась к нему на грудь, и исподлобья смотрели большие, чёрные глаза мальчика. Взгляд их был жгучий, напряжённый.

Мальчик смотрел на лежавший перед ним красный, прозрачный от солнца тюльпан, на мушек, которые чёрными точками шевелились внутри него, и думал. Он думал о том, что, может быть, это вовсе не тюльпан, а заколдованный замок, а те чёрные мушки – рыцари и дамы: придёт ночь, загорятся огни в замке, оживут рыцари и дамы. Мальчик скосил немного свои уставившиеся в тюльпан глаза и подумал, снисходительно улыбаясь: «а если заглянуть в тюльпан, ничего там, кроме мушек, и нет».

Как шумят деревья, какой сильный ветер: деревья большие, а ветер сильнее, – он гнёт деревья, хоть и не хочется им гнуться. Разве деревьям может хотеться?

Мальчик стал смотреть в небо: в голубом, нежном небе бегут белые облака, – всё тот же ветер, который качает эти деревья, гонит и те облака.

Мальчик закрыл глаза, и ему показалось, что и он качается, что и деревья, и он, и облака несутся куда-то далеко, далеко.

Мальчику стало страшно, и он опять открыл глаза: каким жёлтым всё вдруг стало. Давно уже не приезжал дядя. Дядя так редко бывает. Он больше всех дядю любит. Мама говорит, что когда у дяди кончатся дела, то он не будет тогда уезжать; тогда он всегда, всегда будет с дядей. Ах, если б дядя приехал!

И вдруг дядя приехал. Он вошёл с мамой и сказал:

– Здравствуй, Дим.

– Дядя! – крикнул Дим и бросился к нему.

О, какое счастье! Такое счастье, как будто Диму подарили что-то такое хорошее, с чем никогда бы он не расстался, всегда держал в руках.

Большие глаза его горели, как чёрные алмазы, как горит солнце из-под нависшей уже чёрной, страшной тучи, а маленькое сердце так сильно билось, как будто торопилось поскорее отсчитать побольше ударов: сильных, ярких, больных.

– Пойдём в сад, дядя, – сказал Дим.

– А ты не устанешь?

Он устанет?!

Дим за руку с дядей спустился с лестницы и пошёл по дорожкам сада.

В саду немного сыро, но солнце горячо греет, ароматно пахнет тополем, пахнет распаренной травой, где-то в листьях звонко щёлкает какая-то птичка.

Как хорошо, только кружится голова, и Дим просительно говорит:

– Не так скоро, дядя.

– Прости, мой мальчик, – хочешь, сядем на скамейку?

– Хочу, – говорит Дим.

И они садятся на скамейку. Вот теперь хорошо. Дим смотрит на дядю, и лицо его опять выражает радость и ему хочется поскорее рассказать что-то дяде, но от радости он всё забыл и напряжённо старается вспомнить.

– Знаешь, дядя… – тихо начинает Дим. – Я люблю спать, когда в другой комнате горит свечка. А если свечка потухнет, я так боюсь…

Дим оборвался, потонув в тяжёлых ощущениях ночного страха.

– Чего же ты боишься? – ласково обнял его дядя.

– И сам не знаю.

Мальчик пожал плечами.

– Привидений, может быть, боишься?

– Ну, привидений?

И мальчик, оттопырив губки, скосив весело глаза, уставился перед собой: кто верит в привидения.

– Я, знаешь, – заговорил опять Дим, – сижу сегодня, дядя, смотрю на тюльпан и думаю: может это не тюльпан, а дворец, в нём живут рыцари, дамы… Отчего мне это показалось?

– Ты, вероятно, читал какую-нибудь сказку про рыцарей и дам?

– Нет… Ах, да, читал… Мама мне читала давно, давно мне мама читала про цветочную фею: я, верно, и вспомнил, и всё перемешалось в моей голове.

И Дим, облокотившись на колени, снисходительно кивал головой.

– А ты знаешь, Димочка, – сказал дядя, – ведь сегодня приедут к нам целых три доктора лечить тебя.

– Они узнали, что я заболел, и приедут? Они позволят мне бегать? они добрые?

Ах, как всё хорошо. И лучше всего то, что дядя с ним. Ах, какой секрет знает Дим. Но он его никогда не скажет дяде. Он, как скряга, прячет его в своей душе. Егор ему его сказал: он похож на дядю. Неужели похож и будет такой же, как дядя, с густыми волосами, маленькой бородкой, большими задумчивыми глазами? Какое счастье, что он похож как раз на того, кого больше всех любит. Только отчего дядя всегда такой грустный?

А отчего вдруг что-то как будто остановилось в груди у Дима, и дядя так испуганно смотрит на него?!

А Дим сидит бледный, неподвижный, без дыхания, с широко раскрытыми глазами.

В это время подошла мама, и испуганно замерли – и мама, и дядя.

И так стихло кругом, как будто на мгновение в этот зелёный уголок вдруг заглянуло страшное лицо смерти, и все увидели его.

Мальчик, наконец, тяжело вздохнул и тихо сказал:

– Я устал, дядя…

– Хочешь, Дим, милый… я тебя отнесу в кроватку?

Дим кивнул головой, и дядя, осторожно подняв, понёс его в спальню.

Там он положил Дима на кровать и сам сел возле него.

– Мне показалось, – сказал Дим, – что я куда-то вдруг провалился… А я никуда не проваливался.

Дим держал руку дяди, смотрел на него и думал, какое счастье, что дядя с ним. И мама с ним, но мама всегда с ним, а дядя так редко бывает, что кажется ему, что и теперь всё это только во сне: вот сейчас он проснётся и не будет больше дяди, – будет тёмная ночь, и свечка в другой комнате потухнет, и так страшно ему станет.

Приехали доктора, осмотрели Дима, выстукали и повторили то, что уже все знали, – что у Дима порок сердца. В детстве иногда это и проходит: не надо бегать, не надо волноваться, надо принимать лекарства.

II

Уехали доктора, уехал дядя, и опять Дим сидел на балконе и думал о дяде.

«Ах, – думал Дим, – если бы у меня были братья или сёстры. Как бы я любил их!»

А вдруг и у него будут когда-нибудь они? Вдруг выйдут из-за деревьев, подойдут к нему и скажут:

– Мы твои братья и сёстры.

И они обнимут Дима, и так хорошо ему будет, и никогда больше он не разлучится с ними.

И вот раз, когда так думал Дим, вдруг в саду из-за деревьев показалась маленькая девочка в светлом платьице, с светлыми, как лён, волосами.

Она тоже увидела Дима и остановилась удивлённая.

Потом она подошла ближе и спросила Дима:

– Ты леший?

Дим сам испугался было и не знал, что подумать, – он уже подумал даже, не дочь ли уж она какой-нибудь волшебницы, но когда девочка заговорила, он улыбнулся и спокойно сказал:

– Нет, я Дим. А ты кто?

– Я Наташа… Нет, а ты леший: в чужом саду всегда сидит леший.

– Это в том саду, – серьёзно сказал Дим и показал рукой на соседний сад.

– А у тебя есть папа и мама? – спросила Наташа.

– У меня только мама.

– А у меня и мама, и папа, и дяди, и тёти… А братики и сестрички у тебя есть?

– Нет.

Наташа ближе подошла и сказала:

– И у меня нет… У меня есть двоюродные… А у тебя есть?

– Нет.

Наташа ещё ближе подошла и грустно спросила:

– Ты совсем бедный?

– Отчего? – спросил Дим.

Наташа подумала и сказала:

– Ты сиди здесь, а я пойду к маме.

И Наташа важно ушла назад.

А Дим долго не мог придти в себя от удивления и радости. Наташа была совсем похожа на ангелов, каких Дим видал на картинах: голубые, как кусочек неба, глаза, вьющиеся светлые волосы. А может быть, у неё и крылья есть? Маленькие крылья сзади? На ней был надет беленький с кружевами фартучек и сзади на плечах, в том месте, где всегда растут крылья, этот фартучек, кажется, немного даже отдувался так, как будто под ним и были крылья. В следующий раз, как придёт Наташа, Дим непременно так, совсем незаметно, заглянет и увидит, есть ли у Наташи крылья.

Наташа пришла на другой день; на этот раз поднялась по лестнице на балкон, села на верхнюю ступеньку и сказала:

– Вот я и пришла.

Потом Наташа спросила:

– Зачем ты всё сидишь? Будем бегать…

– Я не могу бегать, – мне можно только ходить, – я хожу с Егором каждый день, знаешь, где большая аллея?

– А я могу бегать… Я могу бегать, качаться на качели и я не хочу больше с тобой сидеть.

Наташа встала и быстро пошла к себе домой. Пройдя несколько шагов, она крикнула:

– Я не люблю мальчиков, которые не могут бегать!

Но скоро она опять пришла, подошла вплоть к Диму, долго смотрела в его обрадованные глаза и строго сказала:

– Может, ты хочешь, чтобы я ушла?

– Нет, я очень рад, что ты пришла.

– У тебя какая кроватка, с решётками? У меня с решётками. А когда я выросту большая, я буду писать стихи и книги, как дядя Коля… Зачем ты так сидишь, как горбатый? Если ты будешь так сидеть, я от тебя уйду.

Наташа строго и медленно погрозила Диму пальчиком и опять заговорила:

– А сегодня один дядя пальчик в нос засунул; я говорю ему: «а мама сказала, что не надо пальчика в нос класть», а мама меня в угол поставила, и я плакала, потому что я гадкая девочка… Ты опять горбишься, Дим, я тебе всё говорю, а ты меня всё не слушаешься? Ну, я уйду.

Дим рассмеялся и сказал:

– Ну, я больше не буду.

– Ну, смотри… И ты тоже не играйся с мальчиками, которые грязные. Их папа и мама мужики, они всегда пьяные и так кричат: а-а! и растрёпывают свои волосы. У них нет духов и кареты нет: они на козлах ездят. А теперь я пойду, а ты сиди здесь… Сиди!

Наташа строго погрозила пальчиком Диму.

Так Наташа познакомилась с Димом и каждый день по несколько раз приходила к нему.

III

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.