Основные труды. Том 2. Идеология последовательного (революционного) гуманизма. Теория общества и хозяйства

Междисциплинарный подход (исследование на стыках наук) был положительным шагом в развитии методологии, положительным в том отношении, что он противопоставился подисциплинарному подходу. Если сказать то же самое иначе, междисциплинарный подход – это стремление уйти от метафизики, проведённой последовательно и до конца. Это попытка преодолеть кризис метафизики. Но междисциплинарный подход отрицает лишь крайнюю метафизику. Он ищет компенсированную метафизику, потому что стремится объединить, увязать всё-таки разъединенные научные дисциплины. Междисциплинарный подход исходит из представлений о мире (об объекте исследования) как о сложенном из отдельных составных частей, связь между которыми при подисциплинарном подходе отражалась (познавалась) слабо, а при междисциплинарном подходе познается гораздо полнее.

Сторонники междисциплинарного подхода гордятся своими достижениями и требуют поздравлений. Если бы эти достижения были представлены в XVIII и даже до середины XIX века, претензии на поздравления были бы обоснованными. Но методологический подход, обеспечивающий преодоление метафизики в общественных науках, хотя и забытый ныне многими; существует в законченном виде с середины XIX века. Это целостнообществоведческий подход, основанный на диалектико-материалистической культуре мышления и материалистическом понимании исторического развития. С позиций целостнообществоведческого подхода междисциплинарные прорывы представляются заслуживающими внимания и заботливой товарищеской помощи, в первую очередь методологической.

Целостнообществоведческий подход имеет в качестве своего универсального объекта и в известном смысле также предмета исследования общество как целостность. В этой целостности могут быть выделены в качестве предмета специального исследования те или иные стороны, свойства, отношения. Однако объект исследования по своей природе не сложен из отдельных свойств, сторон, отношений и не распадается на них. И с этим должна считаться методология исследований. Можно выделить предмет исследования, но не из объекта, а внутри объекта, то есть не отрывая предмет от объекта исследования. При целостнообществоведческом подходе предмет всегда изучается в контексте объекта. Именно этот контекст общества как целого обогащает изучаемый предмет такими характеристиками, которые отражают его реальные живые взаимодействия с другими сторонами общества.

Понять суть целостнообщестоведческого подхода и, тем более, научиться его применять непросто, если образование с малых лет построено на иных основаниях. Приведу поэтому для большей ясности весьма удачную характеристику этого подхода, данную одним из современных марксистов, усвоившим и продвинувшим этот подход своими предметными исследованиями: “Предметная специализация способна обеспечить гигантский прогресс обществоведения, ненатужное и доброкачественное формировании истины. Но без сознательного усвоения представлений о целостности общества, без превращения таких представлений в фундаментальное основание обществоведения предметная специализация метафизически проецируется на объект познания. В результате целостный объект познания – общество – раскалывается, осколки объекта становятся объектами исследования в предметных общественных науках. Обществознание принципиально утрачивает адекватность изучаемому им обществу. Такое обществознание даже при огромных объединительных усилиях способно стать не более чем суммой частей. А общество как было, так и остается целостностью, а вовсе не суммой частей.”

Марксистские экономические исследования предполагают и требуют применения целостнообществоведческого подхода уже самим названием науки – политическая экономия.

При междисциплинарном способе мышления анализ взаимосвязи политики и экономики выступает как задача стыка разных наук – политической и экономической. При таком способе мышления как экономика, так и политика рассматриваются по отдельности и каждая из них для другой представляется чем-то внешним. Экономика не присутствует среди тех противоречий, которые являются внутренними для политики, формирующими политические закономерности. Точно так же политика представляется находящейся вне внутренних противоречий экономики, а экономика – как имеющая свои, чисто экономические закономерности. Взаимосвязь экономики и политики выглядит при таком подходе как некая совокупность взаимных ограничений, внешних – вот в чём парадокс! – как для экономики, так и для политики.

Сам отмеченный выше генезис междисциплинарного подхода сохраняет за ним метафизическую ограниченность. И эта ограниченность ярко проявляется в том, что противоречия экономики и политики оказываются не присущими внутренне ни той, ни другой. Эти противоречия, эти взаимосвязи как бы ничему внутренне не присущи. Тем самым из поля зрения междисциплинарного подхода ускользает общество как целостная реальность, для которой эти противоречия являются внутренними.

Целостнообществоведческая методология, учитывающая эту реальность, выводит на первый план при рассмотрении политики её сущностное свойство – то, что политика есть форма социальной практики, форма преобразования общества, форма его самопреобразования. Общественный контекст рассмотрения политики в полном объёме ставит вопрос о реалистичности политики и в этом контексте решается проблема определяемости политики экономикой как нахождение политики в пределах (в пространстве) общего соответствия экономике. Но и экономика есть сторона социальной практики. И в контексте общественного развития всегда злободневен вопрос о социальной направленности экономики, о её подчинённости общественным целям. Это так называемый вопрос о первенстве политики над экономикой.

Целостнообществоведческий подход прекрасно отражает непременное свойство реальной жизни: в ней ни одна из сторон общества не является раз и навсегда только причиной, а другая – только следствием. Взаимодействие разных сторон общества состоит в том, что в причинно-следственных связях эти стороны постоянно меняются местами. Точнее говоря, взаимодействие состоит в том, что они в реальной динамике являются друг для друга причинами и следствиями одновременно (а не одна вслед за другой). Такое диалектическое взаимодействие и есть сущность целостности общества, его единства, его материальности, то есть его способности к саморазвитию.

Марксистская методология предполагает рассмотрение экономики не иначе как политического дела, то есть как реализации в сфере хозяйства интересов и соотношения разных социальных сил. Экономика не может быть изолирована от конкретно-исторических властных отношений в хозяйстве, точно так же, как от сложившейся трудовой этики, от сложившихся социальных ценностей (справедливости, защищённости и др.) При рассмотрении же политики нельзя абстрагироваться от принципиальной и конкретно-исторической обусловленности политики её связями с экономикой – экономической ситуацией, экономическими возможностями, с формами экономической жизни.

Все прежние (доперестроечные) попытки хозяйственного реформирования потерпели неудачу именно потому, что игнорировали взаимосвязь и взаимодействие (целостность) политических и экономических отношений и были (в точном соответствии с метафизическим подходом) попытками решить задачу кардинального повышения эффективности производства как сугубо экономическую – без изменения типа властно-управленческих, то есть политических отношений.

Кризис казарменной системы в СССР и особенно развитие ситуации по типу революции поставили взаимосвязь экономики и политики в центр общественного внимания. Проблема создания определённых политических предпосылок радикального (революционного) изменения всех общественных, в том числе экономических, отношений стала на свое место – как проблема исходного шага в цепи взаимосвязанных и взаимообусловленных социальных преобразований.

Вульгарный материалист, считающий себя правоверным марксистом, не в силах понять, что в периоды общественных кризисов и социальных революций решающим фактором исторического выбора являются не “уровень развития, характер производительных сил”, а содержание противоборствующих идеологий (представлений о будущем) и соотношение социальных сил, стоящих на разных идеологических позициях.

Идея становится материальной силой, когда овладевает массами, – это одно из самых ярких теоретико-методологических положений целостнообществоведческого подхода, соединённого с историческим материализмом.

В качестве доказательства истинности и практической осуществимости своей теории социального прогресса марксизм предъявляет объективную заинтересованность рабочего класса и других трудящихся классов в ликвидации эксплуатации. Это необходимое и достаточное доказательство, весомее которого может быть только доказательство исторической практикой.

Марксизм превратил социализм из утопии в науку именно тем, что доказательно определил движущую силу социалистической практики – рабочий класс, класс фабричных рабочих, класс придатков машин. Научный анализ генезиса этого класса, приведённый в “Капитале” К. Маркса, корреспондирует с представлениями “Манифеста Коммунистической партии” об объективной исторической заинтересованности пролетариата в уничтожении не того или иного типа (или конкретных форм) эксплуатации, а эксплуатации как таковой, как фундаментального структурного отношения в обществе.

Уничтожение эксплуатации является коренным (стратегическим) интересом рабочего класса. Объективная историческая заинтересованность в освобождении труда определяет возможную историческую функцию рабочего класса в общественном прогрессе. Рабочий класс может не выполнить этой функции, остаться “человеческим фактором” капиталистического накопления, кузнецом своих цепей – и только. Но тогда, по смыслу марксизма, и человечество не получит шансов стать свободным, а его история, по выражению К.Маркса, так и останется предысторией, зайдёт в тупик. Станет ли рабочий класс освободителем себя и всего человечества от эксплуатации – в этом суть исторического выбора, делаемого в обстановке эксплуататорской формации. Идеология освобождения от эксплуатации становится единственной собственной (адекватной общественному положению) идеологией рабочего класса, обеспечивающей (при её массовом распространении) превращение рабочей массы в рабочий класс, в рабочее освободительное революционное политическое движение.

Рабочий класс не может состояться как самостоятельный субъект политики, если пользуется чуждыми идеологиями. Буржуазный либерализм, фашизм, сталинизм и пр. идеологии не только могут быть, но и распространены среди трудящихся, в рабочей среде.

Первоначальный марксизм, констатируя распространение в рабочей среде чуждых идеологий, предсказывал возможность появления в будущем негуманных обществ как материализации негуманных идеологий. К концу XX века оснований для исторического оптимизма стало гораздо меньше в связи с возникновением в течение всего века различных разновидностей казарменных обществ, режимов диктатуры, которым рабочее движение не смогло противостоять. Наиболее сильный толчок к переосмыслению исторического оптимизма, а тем самым к дальнейшему творческому развитию получила марксистская теория и методология в связи с казарменной деформацией социализма (а затем и казарменным перерождением общества) в СССР.

В результате в марксизме укрепился конкретно-исторический подход к анализу и прогнозу общественных процессов – подход, пригодный для нужд общественной практики в конкретных условиях и для изучения конкретной исторической практики. Догматизм осознан не как частная ошибка, а как отступление не только от марксизма, но и вообще от научного способа мышления. В базовый категориальный аппарат марксизма в связи с осмыслением социальной практики XX века прочно вошла категория “вариантность”, о которой написано в последние годы немало – как марксистами, так и немарксистами. Однако вариантность прямо вытекает из материалистического понимания общества и его истории и не может не стать фундаментальной категорией обществознания, если действительно, а не на словах освоен целостнообществоведческий подход.

К концу XX века марксизм, как и раньше, считает доказанным, что рабочий класс способен стать той социальной силой, которая массово осознаёт, политически предъявляет, последовательно отстаивает и практически созидает социализм как реальный вариант общественного прогресса.

6. КЛАССИФИКАЦИЯ НАПРАВЛЕНИЙ МЫСЛИ, САМООПРЕДЕЛЯЮЩИХСЯ КАК МАРКСИСТСКИЕ (ПРИНЦИПИАЛЬНЫЕ ПОДХОДЫ И ВЫВОДЫ)

История марксистского обществоведения – это история обогащения пролетарско-гуманистических представлений об общественном прогрессе и о способах его осуществления. Развитие этих представлений было, как правило, связано со столкновениями общественной мысли, ведущей свое начало от К.Маркса и Ф.Энгельса, с реальной жизнью – с осмыслением перемен в обществе, попыток его преобразования на так или иначе понимаемых социалистических (коммунистических) началах, а также с осмыслением социальной природы и причин возникновения казарменных систем, маскирующихся под социализм.

Наряду с творческим развитием марксизма происходил отход от тех или иных принципов и категорий, которые я отнесла к критериальным характеристикам идеологии последовательного (пролетарского) гуманизма.

Этот отход шёл как в форме ревизии фундаментальных классических представлений, так и в форме сохранения, закрепления постулатов и выводов классиков в их первоначальных (конкретно-исторических и личностно окрашенных) формулировках.

При этом всякое переосмысление каких-либо положений и даже отдельных высказываний классиков (будь то в сторону развития научной идеологии рабочего класса или же в сторону действительного разрыва с революционным пролетарским гуманизмом) вызывало ожесточённое сопротивление борцов за так называемую чистоту марксизма. Они объявляли себя настоящими, истинными марксистами, а других – ревизионистами, уклонистами и т. п.

Столкновения разных позиций не ограничивались, как известно, научными спорами, а сопровождались в странах казарменного “социализма” жестокими репрессиями государства по отношению к “отступникам” как к якобы врагам революции, рабочего класса, народа, социализма и т. п. Такой метод переубеждения оппонентов заставляет весьма осторожно, взвешенно подходить к оценке той или иной совокупности взглядов как марксистской или немарксистской.

Самый лёгкий путь решения этой проблемы, избавляющий аналитика от моральной ответственности за последствия своих оценок (за “оргвыводы” из них), – считать марксистами всех, кто так себя осознаёт и называет. В этом случае в рамках марксизма пришлось бы выделить кардинально различные и, что главное, несовместимые друг с другом течения.

Исследователь, применяющий подобный подход, заранее обрекает себя на то, чтобы считать сталинизм одним из течений марксистской мысли и её практическим воплощением. Такой результат неприемлем хотя бы потому, что идеология сталинизма маскировала эксплуататорский казарменно-кастовый (тоталитарный) строй, тогда как специфика марксизма, определяющая его место в общественной мысли, – идейно-теоретическое выражение интересов и целей рабочего класса по освобождению трудящихся от эксплуатации, по утверждению социальной свободы.

Положить самоидентификацию в основу классификации направлений общественной мысли – значит смешать в одну кучу и магистральный путь развития собственной идеологии той или иной социальной группы, и идеологии иных социальных групп, использующие какие-либо формулы и самоназвания лишь в порядке социальной демагогии, в целях манипулирования общественным сознанием.

Научная классификация общественного сознания должна быть ориентирована на то, чтобы вычленить в нём действительно разнотипные тенденции, распознать демагогию за фразеологическим фасадом. В противном случае придётся, например, рассматривать национал-социализм как одно из течений социалистической мысли. Или же придётся рассматривать идеологию современных российских имперцев-державников как разновидность патриотического сознания, а идеологию и практику форсированного первоначального накопления капитала на основе принудительных (шоковых) реформ в ряде стран Центральной и Восточной Европы – как разновидность демократической идеологии и практики. Абсурдность таких подходов очевидна или же легко доказуема.

Полагаю приведённые выше аргументы исчерпывающим доказательством того, чтобы не считать необходимым и достаточным признаком принадлежности к марксизму такой формальный признак, как самоидентификация. Предложу иной подход к классификации направлений общественной мысли, самоопределяющихся как марксистские.[14]

Очерченная выше (см. раздел 5) система мировоззренческих и методических принципов и базовых категорий марксизма – это реально применяемые подходы, но применяемые далеко не во всех обществоведческих работах с марксистской самоидентификацией. Можно соглашаться или не соглашаться с тем, что именно эта система принципов и категорий выполняет роль критерия принадлежности к марксизму. Однако несогласие с этой позицией требует выдвижения иного критерия и не менее обстоятельного, чем в данной работе, раскрытия его содержания.

Из жёсткого (многопланового) критерия принадлежности к марксистскому течению общественной мысли, раскрытого в данной работе, вытекает бессмысленность поиска существенно различных направлений (течений) в структуре развивающегося марксизма. В специальных работах по истории марксизма надо, конечно, анализировать различия, касающиеся частных проблем, фиксировать и оценивать вклад тех или иных авторов в марксистское обществознание. Однако данная работа не является работой по истории мысли. У неё другая задача – синтезировать и представить в системном виде те подходы и категории, которые сформулированы классическим марксизмом, развиты его творческими продолжениями и которые являются (на данном этапе истории) теоретико-методологической основой революционного пролетарского гуманизма.

Введя системный критерий принадлежности к марксизму, мы тем самым отграничили его от таких направлений общественной мысли, которые используют терминологию, внешне сходную с марксистской, самоопределяются как марксистские, но на деле порывают с пролетарской наукой и выражают интересы других слоёв трудящихся или же интересы эксплуататорских классов (каст).

Зафиксирую ещё раз, что под марксизмом (включая творческие продолжения классического марксизма) я понимаю такое цельное направление (течение) общественной мысли, которое путём анализа и обобщения реальной социальной истории формирует и развивает идеологию последовательного пролетарского гуманизма как идейно-теоретическую основу революционного рабочего движения.

В рамках творческих направлений марксизма существует разнообразие теоретических идей, конкретных подходов, трактовок тех или иных проблем и категорий, образуются временные различия (фракции) по тактическим вопросам рабочего движения, возникают и преодолеваются частные ошибки и заблуждения. Такое разнообразие неотъемлемо от процесса добывания научных знаний, но характеристика этих деталей не входит, как уже отмечено выше, в задачи настоящей работы.

Для выполнения её задач, т. е. для более точного понимания сути марксистских теоретико-методологических подходов важно (необходимо) другое – обозначить основные линии разрыва с пролетарским революционным гуманизмом при сохранении марксистской самоидентификации.

Такие разрывы, если брать чисто гносеологические их основания, идут по следующим главным линиям:

– непоследовательность, нецелостность мышления. Применительно к марксизму это означает пренебрежение какими-либо из принципов и категорий, которые являются (становятся) базовыми в развивающемся марксизме, составляют идейно-теоретическую основу революционно-гуманистического рабочего движения;

– догматический способ мышления. Такое мышление возводит в ранг неизменных, абсолютных истин конкретные положения из классического наследия (в общем случае – конкретные высказывания старых авторитетов). При этом игнорируются перемены в обществе (в объекте исследования) и результаты применения теоретических положений в реальной социальной практике;[15]

– метафизический (недиалектический) способ мышления, который выводит рассмотрение за пределы реальности как она есть в противоречивом, но целостном виде.

Разрывы с марксизмом по указанным линиям уместно называть отступлениями от марксизма (или деформациями марксизма), если они не закреплены в качестве устойчивых направлений мысли какими-либо социально-групповыми (классовыми, кастовыми) интересами.

Если же разрывы с марксизмом из-за гносеологических пороков прочно соединяются с какими-либо социально-групповыми интересами и, тем более, если становятся основой социально-групповой общественной практики, то правомерно считать и называть такие направления мысли выпадениями (“истечениями”) из марксизма. Правомерно также говорить в таких случаях о перерождениях марксизма.

Будем далее применять термин “псевдомарксизм” к тем направлениями мысли, которые по своему генезису являются перерождениями марксизма (“истечениями”, выпадениями из него), но продолжают самоопределяться как марксистские. Это позволяет отличить псевдомарксизм от немарксизма, в том числе от тех направлений, которые являются по своему генезису перерождениями марксизма, но отбросили внешне марксистское словесное оформление и название.

Каждое из псевдомарксистских направлений общественной мысли вбирает в себя не только какие-либо из указанных выше гносеологических пороков в качестве доминирующих, но и всю совокупность этих пороков.

Перечислю главные псевдомарксистские течения общественной мысли.

1. Левацкий (рабочий или мелкобуржуазный) экстремизм под маской марксизма с претензией на роль авангарда и гаранта общественного прогресса.

В левацком экстремизме доминирующим познавательным пороком выступает, как правило, догматизм. Экстремист-догматик не понимает, не признаёт необходимость развития научной доктрины в целом, системного переосмысления отдельных категорий и конкретно-исторических выводов.

2. Пролетарский или же буржуазный социал-реформизм под маской марксизма с претензией на его развитие, на преодоление “ошибок” классиков.

Доминирующий познавательный порок социал-реформизма – непоследовательность (нецелостность) мышления и прежде всего отход от последовательно пролетарской позиции в понимании общественного прогресса, в том числе свободы, справедливости, социального равенства. Социал-реформизм под маской марксизма вырождается в абстрактный (с претензией на надклассовость) гуманизм.

Абстрактный гуманизм облекается в разные конкретные формы. Общее в них: приоритет интересов рабочего класса, трудящихся в общественном прогрессе замещается, подменяется приоритетом иных интересов (якобы надклассовых) – общенациональных, государственных, национально-государственных, общечеловеческих и т. п. На практике это означает отказ от собственной – революционной и дальновидной – стратегии рабочего движения.

3. Кастово-эксплуататорский казарменный “социализм” (казарменный “коммунизм”).

Казарменный “социализм” отходит не только от последовательно гуманистической (пролетарской) позиции в понимании общественного прогресса, но вообще порывает с гуманизмом – в частности, в форме теоретического оправдания тех антигуманных средств, которые применялись в тоталитарной практике якобы в целях построения социализма и коммунизма.[16]

Для казарменного “социализма” характерна метафизичность мышления в форме экономического материализма (экономического детерминизма).

Разрыв с гуманизмом в соединении с экстремальным экономическим материализмом – доминирующий познавательный порок казарменного “социализма”.

Имеет смысл дать несколько дополнений, разъясняющих отличия марксистской культуры мышления от догматизма, поскольку догматизм – чрезвычайно распространённое явление среди исследователей и политиков, причисляющих себя к марксистам.

Отступления и перерождения на почве догматизма сопровождают каждый шаг развития марксистской теории и методологии и всю историю рабочего движения.