Борька

Отец говорил, а в глазах его, в которых еще дрожали слезинки, было столько любви, в голосе – столько мягких ноток, что Борька опять расплакался, но уже от счастья.

Отец просидел до окончания визита и ушел, обещая прийти в следующий приемный день. И действительно пришел, но уже с мачехой, милой и приветливой.

В разговоре мачеха сказала:

– Тут приходила какая-то женщина… Говорила, что ты ее знаешь, и еще что-то. Но, Боренька, она была такая… неприличная и раскрашенная, что я ей наговорила с целый короб и попросила в конторе, чтобы ее больше не пускали!

Борьке сделалось грустно, что так обошлись с Лидией. Но что он мог поделать сейчас, больной и слабый? И он промолчал.

V

Выписался Борька уже к концу зимы, когда по улицам бежали ручьи, и над городом все чаще и чаще синело небо… Сначала сидел дома, наверстывая, насколько позволяли силы, пропущенные уроки, а потом пошел в реальное, и стал посещать его ежедневно, уйдя с головой в занятия.

Дома все шло хорошо; отец с мачехой относились к нему великолепно, в реальном тоже стали смотреть на Борьку иначе, да и сам юноша сделался иным, тихим и задумчивым.

Иногда Борька думал о Лидии. И мучительно хотелось повидать ее, крепко пожать ей руку, поблагодарить за все…

В один из праздничных вечеров, Борька, в новом весеннем пальто, пошел на Тверскую и стал ходить по одной стороне улицы, всматриваясь в прохожих. Со стороны Тверского бульвара несся запах распустившихся почек; пахло весной на улице и лица у гуляющих были весенние, радостные…

Борька стал у подъезда, а мимо него шли парочки, с громким, непринужденным смехом; по мостовой неслись извозчики с седоками, звонко выстукивая колесами пролеток веселую дробь…

Среди гуляющих было много женщин, к числу которых принадлежала Лидия. Их можно было сразу узнать по кричащим нарядам, большим шляпам с перьями и по тому смеху, который, казалось, не шел из души, а был заучен. И Борька особенно внимательно заглядывал в их лица, и вдруг увидел Лидию, которая шла под руку с каким-то господином.

Она была одета в серый суконный сак, касторовую шляпу с султаном, и что-то рассказывала, смеясь, своему спутнику. И видел Борька, как упал взгляд ее на стоявшего у подъезда юношу, как выразился в этом взгляде сначала испуг, затем засветилась радость… Но только хотел Борька кинуться к ней, – как сразу нахмурились брови Лидии, и губы скривились в презрительную улыбку.

И услышал циничный, брошенный в лицо, хохот проститутки:

– В пальте-то теперь хорошо!.. Ха… ха… ха!.. Ну, и сволочи вы все!.. Ха… ха… ха!..

Она прошла, пустив еще более крепкое слово, а Борька стоял, и в глазах его отражались горечь незаслуженной обиды и печаль по разбитой мечте…

1915