Христов подарок. Рождественские истории для детей и взрослых

– Хороший, видать, мужик твой сосед. Помоги ему, Господи! Ладно, слушай дальше.

И не перебивай меня.

Значит, так, великий князь Георгий Всеволодович захотел перенести икону из часовни в город Кострому, но сдвинуть икону с места люди не смогли. Тогда на месте часовни князь воздвиг Городецкий монастырь, который был сожжен во время нашествия хана Батыя.

Все думали, что икона сгорела.

Однажды летом, году в 1239, если я не ошибаюсь, младший брат Александра Невского, князь Василий Костромской, поехал на охоту и обнаружил в лесу на дереве икону. Жители Костромы видели, что во время охоты князя какой-то воин, похожий на святого Феодора Стратилата, прошел по городу с иконой в руках. Опять-таки, как она оказалась в лесу, никто не знает, но икону назвали в честь этого воина и поставили в храм во имя этого святого.

Феодоровской иконой был благословлен на царство Михаил Федорович, первый царь из династии Романовых в 1613 году. Эта икона прославилась разными чудесами.

– Наверное, она много кому помогла, раз ей целый собор построили, – задумчиво протянул Лешка. – Дед Андрей, а как перед ней молиться?

– Говори так: Пресвятая Богородица, Матерь Божия, спаси меня, грешного. – Андрей Петрович поднялся и перекрестился.

Леха в точности все повторил за ним и спросил как бы невзначай:

– Дед Андрей, а ты один живешь?

– Распознал ты меня, бобыля, – старик ласково посмотрел на мальчика.

– А тебе не скучно одному жить?

– Скучно, – он притянул Леху к себе, и тот уткнулся лицом в белую, неожиданно мягкую бороду.

– Андрей Петрович, с кем это ты обнимаешься? – К ним подошел молодой священник.

– Алексей, познакомься, это наш отец Василий.

– Здрасьте, – буркнул Леха, – ну, я пойду, – застеснявшись батюшки, он торопливо убрал запазуху книги и ускользнул.

– Парнишка-то бездомный, много их сейчас, – вздохнул старик.

– Много, – согласился отец Василий, доставая ключи от храма, – ты, Петрович, езжай домой, ребята уже на подходе.

– Сейчас, батюшка, только отдохну… на минутку, что-то сердце защемило…

Старик долго сидел на бревне, глубоко вздыхая. Наконец встал и вдруг, прижав руку к груди, медленно завалился на бок.

У Лешки чесались руки быстрее открыть книгу. «Сначала прочитаю о русском богатыре, а потом Марка Твена, – размышлял он, входя на вокзал, – нет, сначала Марка Твена, а потом про богатыря. Надо бы завтра забежать к тете Рите, рассказать про деда Андрея», – вспомнил Лешка про Маргариту, с которой всегда делился новостями.

Но на следующий день ему не удалось дойти ни до буфетчицы, ни до собора. В Петербург прибыл какой-то твистер-министер (так сказали Пашка с Жекой), вокзал оцепили милицией, и вся бездомная братия сидела по вагонам, не высовывая носа. К тому же Лешка заболел ангиной. Сказались съеденные им на радостях три порции мороженого, запитые ледяной колой.

Но даже сильная боль в горле и жгучие горчичники, которые передала тетя Рита, не умаляли радости, поселившейся в сердце мальчика после встреч с удивительным сторожем. «Быстрей бы поправиться и увидеться с моим дедом Андреем», – торопил он время. Но болезнь, как назло, затянулась, и выйти на улицу из душного вагона Лешка смог только через две недели, в течение которых каждый день рассказывал Пашке и Жеке о встрече с дедом Андреем, причем с каждым рассказом дед Андрей становился все моложе и богаче. К концу второй недели он помолодел до сорока лет, обзавелся машиной и превратился из сторожа чуть ли не в батюшку.

Близнецы догадывались, что Лешка привирает, но им так хотелось, чтобы все это было правдой, что они не уличали его в неточностях, а, наоборот, радостно восклицали, услышав новые подробности. Они отчаянно завидовали ему, но виду не показывали.

Ведь если это случилось с Лешкой, значит, и им когда-нибудь может привалить счастье, они вновь обретут семью и исполнят свою клятву.

Паша и Женя были долгожданными детьми у немолодой супружеской пары. Их отец, Леонид, был успешным бизнесменом, мать, Анна, – домохозяйкой. Свадьбу сыграли еще в институте. Аня сразу забеременела, но жить молодым было негде да и не на что, поэтому они решились на аборт. Родители их поддержали – «вся жизнь впереди, еще нарожаете».

Им было за тридцать, когда они решились обзавестись потомством. Но не тут-то было. Начались хождения по врачам, многолетнее лечение от бесплодия. Счастливая когда-то семейная жизнь превратилась в сплошное ожидание. Анна к тому же жила в постоянном страхе, что муж заведет на стороне роман, соперница родит ребенка, и он уйдет. Но Леня хотел детей только от своей супруги, хотя друзья и предлагали ему нанять суррогатную мать или взять ребенка из детского дома.

После сорока Аня решилась на искусственное оплодотворение и, забеременев с первой попытки, родила близнецов. К удивлению врачей, они оказались совершенно здоровыми. Леонид был счастлив, как никогда в жизни. На комнату малышей он потратил состояние, которого хватило бы на ремонт небольшого детского дома. Мебель, игрушки и даже обои были выписаны из Израиля, где и рожала жена. Огорчало одно: и его, и Анины родители ушли из жизни, так и не увидев долгожданных внуков.

Вскоре Леонид купил дом в Испании, и Аня с детьми стала проводить большую часть года на теплом побережье. Жизнь казалась ей сплошным праздником – прислуга взяла на себя все заботы по дому, воспитывать детей помогали две опытные няньки. Муж богател и потихоньку скупал недвижимость в соседних городках.

Они уже подумывали о постоянном проживании в Европе, но этому неожиданно воспротивились дети, заявив, что хотят жить и учиться на родине. Обожавшие их родители тут же изменили свои планы, и Анна, оставив детей под присмотром нянек, отправилась в Россию, чтобы подыскать для них достойную школу.

Рейс Барселона – Петербург задерживался на два часа, и это ее очень раздражало – муж не любил ждать. Вручив жене букет, Леня велел водителю ехать по объездной, чтобы успеть на совещание. Через пятнадцать минут в их машину врезалась фура, которую занесло на скользкой от дождя дороге. Анна и Леонид погибли мгновенно.

Партнеры по бизнесу устроили им пышные похороны. Недвижимость в Испании и России была куплена на подставных лиц, завещания не было – смерть не входила в бизнес-план Леонида, и близнецы в одно мгновение превратились из богатых наследников в обыкновенных, никому не нужных сирот. На похоронах родителей они не присутствовали. Один из компаньонов отца, заранее оформив все документы, привез их из Испании прямиком в реабилитационный центр.

Мальчикам казалось, что они попали в страшную сказку, которая вот-вот закончится. У Паши появились нервные тики, Женя начал заикаться, оба не спали по ночам.

Через полгода их распределили в детдом. Теперь они спали в одной комнате еще с четырьмя товарищами на старых кроватях. Мягкие матрасы и полы с подогревом, сауна и бассейн из их испанского дома казались им сном.

Женю, родившегося на минуту раньше брата, мама шутливо называла старшим сыном. Характер у него был упрямый и независимый, как у отца, и мальчик действительно чувствовал себя взрослее мягкого, покладистого Паши.

Однажды перед сном Пашка, в отсутствии брата, разоткровенничался с новыми друзьями и начал рассказывать им о жизни в Испании, о черном вулканическом песке, о летающих над волнами бесстрашных серфингистах и кайтерах. Но его дружно подняли на смех:

– Ой, не могу, он любит есть морепродукты!

– У них была своя яхта!

– Няня учила их испанскому!

– Из окна виллы было видно море! – передразнивали его дети.

– Насмотрелся фильмов о красивой жизни. Только в сериалах это и показывают, а сериалы смотрят бабки и девчонки! – заявил десятилетний Васек, старший в их комнате, – кстати, вы чем-то на девчонок и похожи. Такие же вежливые чистюли. Помню, помню, как вы сначала хныкали: «Вода холодная – мыться невозможно. Туалетная бумага жесткая, полотенца не так пахнут». Вы бы пожили в одной комнате с тремя братьями и с вонючей старой бабкой, вам бы местная житуха раем показалась! – Он сплюнул сквозь зубы на дверь спальни, которую в этот момент открыл вернувшийся Женя. Пашка тогда еле сдержал слезы, а на следующий день, рассказывая брату о реакции друзей, не выдержал и расплакался.

– Мы должны стать такими же, как наш отец, – умными, сильными, богатыми. Ты не должен реветь. Давай поклянемся, что вернем нашу прежнюю жизнь, а на таких дураков, как Васек, не будем обращать внимания! – У Женьки загорелись глаза и, подняв сжатую в кулак ладошку, он воскликнул: – Клянусь!

– Клянусь, – тихо повторил за ним Пашка, вытирая слезы.

Со временем Женя перестал заикаться, Пашины тики прошли, братья, втянувшись в детдомовскую жизнь, с головой ушли в учебу. Они были первыми учениками в классе, а о Жениных способностях к иностранным языкам говорила вся школа. Пашке пророчили актерскую стезю, своим талантом он выделялся на любом утреннике. Братьев полюбили и воспитатели, и дети, один Васек завистливо точил на них зуб, превратившийся со временем в клык ненависти. Слепо веря в победу силы над разумом, он усиленно накачивал мышцы и в одиннадцать лет стал первым силачом.

– Видали, какой у меня трицепс? А бицепс?! – постоянно надувался он перед братьями. – А вы – сморчки сушеные.

Обычно братья с силачом в разговоры не вступали, не давали повода к ссоре, но однажды Женя не выдержал:

– Сморчок – полезный и вкусный гриб, а ты, Васек, надуваешься, как гриб «дедушкин табак». На него ногой наступишь, он лопнет, и черный дым из него повалит, как из тебя глупость и злость.

Васек только и ждал повода для ссоры. Не раздумывая, он ударил мальчика кулаком в лицо. Женя, покрутив пальцем у виска, молча вышел, неприятно удивив этим силача, ожидавшего соплей и слез.

С этого момента Васек, подговорив прихвостней, начал травлю близнецов. Способы были традиционные – им отрывали пуговицы и рукава, выдавливали в обувь зубную пасту, клали в кровати кнопки. Братья никому не жаловались, а воспитатели ничего не замечали.

– Главное, поступить в вуз, – говорил Паша брату, – а Васька после девяти классов пойдет учиться на сантехника. Вот и вся его жизнь.

– А мы вырастем и построим свой автомобильный завод. Васька придет к нам наниматься на работу, а мы ему скажем: у нас все места сантехников заняты, – мечтал Женя, – но мы его в грузчики возьмем.

Мы не мстительные.

Васька, словно догадываясь о будущей участи грузчика, ненавидел братьев все сильнее. Его уже не устраивали невинные шалости с зубной пастой. Памятуя о любви близнецов к чистоте, он науськал своих помощников, и те, раздобыв где-то лошадиный помет, подложили его в их постели.

Мальчики, чтобы не устраивать скандала, выбросили измазанное белье на помойку, но, как назло, его там обнаружила завхоз и, выйдя на след братьев, обвинила их в разбазаривании детдомовского имущества. Те не выдали Васька, чем разозлили его еще больше.

– Ах, какие мы благородные, – прошипел он, когда они с красными лицами вышли из кабинета заведующей, – вам это благородство колом в глотках встанет! – Он словно кобра навис над их головами.

Вечером Женя упал навзничь на пороге спальни, который был натерт маслом. Пока вызывали скорую помощь к потерявшему сознание мальчику, масляное пятно с пола исчезло.

Женю отправили в больницу с сотрясением мозга. Когда он вернулся, Паша, затащив его в темный угол гардеробной, горячо зашептал:

– Я здесь больше жить не могу. Я все время хожу и под ноги смотрю, чтобы не поскользнуться. Васька дерьмо мне в кроссовки подкладывал. Меня чуть не стошнило, пока я их отмыл. Он нам жизни не даст. Давай убежим!

– А может, нам обо всем воспитателям рассказать? – задумался Женя – и сам ответил: – Нет, они не поверят, а нас ребята будут предателями считать. Ты прав, надо делать ноги.

Побег они совершили ранней осенью, предварительно расспросив про перипетии бездомной жизни недавно появившегося в детдоме паренька, по кличке Воробей, который долго бомжевал в Питере. Он даже назвал адрес дома, где свил на чердаке гнездо.

– Я все щели заделал, поэтому у меня там тепло. Одеял разных натаскал, коробок, подушек, – Воробей явно гордился своей хозяйственностью, – у меня знакомый дядька на городской свалке работает, он мне кучу полезных вещей оттуда подарил. Только на чердак надо пробираться, когда в парадной никого нет. Если жильцы засекут – сразу в милицию заявят. Я их расписание изучил и напишу его вам вместе с адресом.

– А где ты мылся? – спросил Паша, уже жалея, что решился на побег.

– В бане, она как раз неподалеку, там дядя Саша работает, вы ему скажите, что от Воробья, он вас бесплатно пустит, но только в понедельник, потому что этот день для бедных.

– Пиши, Пашка: баня по понедельникам у дяди Саши, – подтолкнул брата Женя.

– А еду где брать?

– Во вторник и четверг в столовке для бедных, но там надо быть настороже – милиция заходит и бездомных детей отлавливает.

Еще можно у тети Риты на Московском вокзале что-нибудь перехватить, но это на крайняк. Так, где же еще? – Воробей запустил пятерню в буйную шевелюру. – Вспомнил!

У метро «Лиговский проспект» ночлежка есть, туда иногда полевая кухня еду привозит, еще соседнее кафе на задний двор выносит ящики с объедками – вот там настоящие деликатесы бывают.

– Ящики с объедками…

Теперь растерялся Женя, кинув на брата вопросительный взгляд. «А может, останемся?» – прочитал Пашка в его глазах и отрицательно замотал головой, вспомнив о лошадином помете в своей постели.

– На работу вас никто не возьмет, а вот попрошайничать в пригородных электричках можете. Подойдете к Арсену, это такой здоровый дядька в кожаной куртке и с глазами навыкате, он всегда сидит в кафе «Гончар» на Гончарной улице, скажите ему, что мои друзья, если вы ему понравитесь, он вас к себе в бригаду возьмет. Будете ему половину денег каждый день отдавать и жить припеваючи. Только не обманывайте его. У него жена на картах гадает, если кто обманет, сразу говорит.

Братья выполнили все инструкции Воробья: нашли его гнездо, понравились Арсену и зажили свободной от Васькиного террора жизнью, спрятав в памяти, как в волшебной китайской коробочке, воспоминания о прошлом, наполненном любовью и заботой погибших родителей.

Со временем Арсен устроил их жить в вагон, где они и познакомились с Лешкой.

…Не обращая внимания на моросящий дождик, Лешка несся к храму со всех ног. Издалека начал он высматривать высокую фигуру деда Андрея, но его не было видно. «Наверное, я слишком рано пришел. Ничего. Подожду», – Лешка сбавил шаг.

– Дед Андрей, ты здесь? – крикнул он на всякий случай, обходя храм.

– Нет здесь твоего деда, я за него, – раздался незнакомый молодой голос, и ему навстречу вышел парень в защитной форме.

– А где дед? – Лешка чуть не заплакал от огорчения.

– В больнице Андрей Петрович. Инсульт у него, – парень с сочувствием посмотрел на мальчика. – Что же ты, внук, а не знаешь?

– Болел я долго, – тяжело вздохнул тот. – Знаешь адрес больницы?

– Адрес больницы, – парень достал мобильный телефон и начал нажимать на кнопки. – Вот, нашел. Записывай.

– Говори, я запомню, – сосредоточился Лешка.

Скорая отвезла Андрея Петровича в «Мариинку». В отделении кардиологии его положили в коридоре, но он не роптал, тихо молился про себя и благодарил сестричек за уколы и капельницы. Ласковый терпеливый старичок пришелся одной из них по душе, и вскоре по ее хлопотам его перевели в многоместную палату.

На этот раз Андрей Петрович шел на поправку медленно, а ему обязательно надо было выкарабкаться, чтобы осуществить задуманное – окрестить бездомного кареглазого мальчонку, поближе с ним сойтись, а там, если Бог управит, забрать к себе. «Придет мальчонка, а меня нет, – переживал дед Андрей, – хоть бы ему сказали, где я».

Однажды вечером, спустя две недели его пребывания в больнице, в палату заглянула дежурная сестра.

– Кто у нас дед Андрей? – спросила она недовольным голосом.

– Я, а что? – приподнялся на кровати Андрей Петрович.

– Вас какой-то мальчик уже с полчаса зовет под окнами ординаторской.

«Алеша! – сразу догадался старик. – Нашел меня, постреленок!»

– Это внучок мой! Сестричка, можно я к нему спущусь? – он умоляюще посмотрел на женщину.

– Идите, только недолго.

– Дед Андрей! – крикнул Лешка, кинувшись обнимать похудевшего, осунувшегося сторожа.

– Лешенька! – тот с трудом удержался на ногах от невольного толчка. – Ты, брат, поаккуратнее со мной, смотри не урони.

– Да я тебя скоро на руках носить буду! – хохотал мальчик, пытаясь приподнять старика.

– Давай присядем, сынок, – Андрей Петрович опустился на лавочку.

Лешка, усевшись рядом, тут же прижался к нему и, став серьезным, спросил:

– Дед Андрей, ты себя как чувствуешь?

– Слава Богу, хорошо. А теперь, как тебя увидел, вообще замечательно, – старик погладил Лешку по широкой макушке, – воробушек ты мой кареглазый. Бог даст, скоро выберусь отсюда, и тогда ждут нас с тобой перемены.

– Какие перемены, дед Андрей?

– Решил я тебя к себе забрать. Хватит тебе бомжевать. А там, если Господь управит, возьму над тобой опекунство. Хочешь?

Вместо ответа Лешка заплакал.

Быстро покинуть «Мариинку» у Андрея Петровича не получилось. Он простудился, и опять начались уколы и капельницы. Больницу в связи с эпидемией гриппа закрыли на карантин и посещения отменили. Но Лешка нашел общий язык с вахтершей и передавал через нее пакеты с соками и фруктами, на которые тратил большую часть заработанных честным попрошайничеством денег.

Дед Андрей посылал ему в ответ записочки, в которых обещал быстрее поправиться.

Накануне Рождества его неожиданно выписали. Оставив на вахте для Лешки записку со своим адресом, сторож поехал домой.

Сил отстоять праздничную службу у Андрея Петровича не было, но не поздравить Лешку с днем рождения он не мог. Вспомнив рассказы мальчика о доброй буфетчице, он прямиком отправился к ней.

– Конечно, я знаю, где можно найти Лешу, – Маргарита окинула старика внимательным взглядом и сразу почувствовала, что ему можно доверять, – он на дальнем перегоне в отстойнике живет, седьмой вагон от начала.

– Доченька, можно я посижу у тебя немного? – тяжело опустился на стул дед Андрей. – Я только из больницы вышел.

Хочу мальчонку с днем рождения поздравить.

– Так вы подождите меня, я тоже к нему на праздник иду, я и салат его любимый приготовила. Через полчасика сдам смену, и пойдем вместе.

Лешка ждал гостей к шести часам. За пятнадцать минут до назначенного времени он начал суетиться вокруг праздничного, накрытого бумажной скатертью, столика – расставил посуду, поставил шампанское и миску с виноградом, открыл пакеты с мясной нарезкой, шпроты и селедку. Закончив хлопотать, он, подперев рукой щеку, уставился в окно, крепко о чем-то задумавшись.

Уйдя в свои мысли, Лешка не слышал, как открылась вагонная дверь, не слышал шагов по коридору. Он очнулся, увидев тетю Риту с кастрюлей в руках, а за ней – мальчик не поверил своим глазам – деда Андрея!

Буфетчица присела на койку, освободив проход.

– Здравствуй, сынок, с Рождеством Христовым тебя и с днем рождения, – старик раскрыл руки. Лешка бросился к нему и, уткнувшись лицом в колючее, мокрое от снега пальто, заревел.

– А я боялся, что ты можешь умереть, а ты жив, – невнятно бормотал он сквозь слезы.

– Нет, сынок, умирать мне никак нельзя, я же должен из тебя Божьего человека сделать. Дел у нас невпроворот. Вещи надо собрать и ко мне перевезти. Может, прямо сегодня и переедешь?

– Конечно, прямо сегодня и перееду! – закричал Лешка.

– А мы вам поможем, – сказал дядя Сережа с порога. – Сейчас посидим, отпразднуем Рождество и твой день рождения, а потом я вас провожу.

– Лешка, посмотри в окно! С днем рождения! – закричал из тамбура Пашка.

Все обернулись и увидели, как в небе рассыпается огнями запущенный Женькой праздничный фейерверк.

Юлька, Краля и часы

Юльку в шестом «Б» считали немного сумасшедшей. Да что там в шестом «Б»! Вся школа за ее спиной крутила пальцем у виска – мол, девчонка-то с приветом! А все потому, что она подбирала остатки еды. Не для себя – для бездомных животных.

В школьной столовой девочка, не обращая внимания на насмешки ребят, молча счищала в пакеты с тарелок недоеденные макароны, собирала надкусанные котлеты, сосиски и куски булки.

Мама и бабушка Юльки были педантичными чистюлями, поэтому у них в доме животных не было.

– От кошки повсюду будет шерсть, – говорила мама в ответ на просьбу дочки взять бездомного котенка. – И у тебя в тарелке, и на одежде.

– Мама правильно говорит, – вторила бабушка, – кроме того, кошки обои и диваны дерут. В нашем доме никаких животных не будет! И не проси!

Однажды осенью, когда Юльке было семь лет, гуляя во дворе, она услышала жалобный писк, доносящийся с помойки. Отодвинув мешки с мусором, девочка увидела рыжего котенка с голубыми глазами. Сердце защемило от жалости – пищавший кроха был в колтунах, его глазки слезились. Не раздумывая, Юлька подняла бедолагу с земли. Очутившись в ласковых руках, котенок замолчал и доверчиво прижался к груди девочки. «Буду звать его Рыжик! Мама увидит, какой он несчастный, и не сможет выбросить его обратно». Юлька решительными шагами направилась к дому.

Бабушка дремала, и девочка беспрепятственно пронесла сокровище в свою комнату. Напоив Рыжика молоком и кое-как промыв ему глаза, счастливая Юлька села за уроки. Котенок, свернувшись клубочком, тут же засопел у нее на коленях.

Вечером, когда вся семья собралась ужинать, Юля вынесла Рыжика на кухню. Чтобы он лучше выглядел, девочка повязала ему на шею бабушкин шелковый платочек.

Увидев дочку с заморышем на руках, все замерли.

– Это что такое? – первой опомнилась мама.

– Это Рыжик, – Юлька с мольбой посмотрела ей в глаза. – Мамочка, давай оставим его у нас. Я всё-всё по дому буду делать: мыть полы, посуду, стирать. Только согласись!

– Почему бы и нет, – дрогнул папа, увидев полные надежды глаза дочери, – если Юля будет за ним ухаживать, пусть котенок живет с нами. Помоем его, к ветеринару свозим, прививки сделаем. Летом на дачу отвезем. Будет там мышей ловить.

Услышав про мышей, мама вздрогнула.

Она их очень боялась.

– Лиза, давай выйдем на минутку, – предложила бабушка маме многозначительным тоном.

О чем-то пошушукавшись, они быстро вернулись.

– Мы с бабушкой решили так, – начала мама очень серьезно. Когда она так говорила – спорить с ней было невозможно. – Конечно, котенка выбросить на улицу мы не можем, но и в доме его оставить я не могу.

Ты знаешь, почему.

Юлька грустно кивнула и посмотрела на папу, но тот лишь развел руками.

– Поэтому найденыш будет жить на лестничной площадке, если, конечно, соседи не будут возражать. Ты можешь его кормить и с ним гулять.

– И сними, пожалуйста, с него мой платок, – не выдержала бабушка.

Соседи против присутствия Рыжика не возражали, и он остался жить около Юлькиной квартиры. Теперь всё свободное время она проводила на лестничной площадке, в глубине души надеясь, что когда-нибудь мама изменит свое решение и пустит найденыша в дом. Тем более что помытый и расчесанный котенок стал очень симпатичным.

Но Юлькино счастье длилось недолго. Через десять дней Рыжик пропал. «Вероятно, он прошмыгнул на улицу с кем-нибудь из соседей», – предположила мама, которая рассчитывала именно на такой конец истории. Юлька с папой ходили искать Рыжика по окрестным дворам, но тот как сквозь землю провалился. «Наверное, кто-нибудь взял его к себе», – решил папа и прекратил поиски.

Юлька проплакала всю ночь. «Хорошо, если у Рыжика появились хозяева, а если нет? – переживала она. – Если он заблудился? Или попал под машину? Хоть бы он вернулся!» Но наступила зима, а Рыжик так и не появился.

С тех пор Юлька и начала собирать еду для бездомных животных. Она кормила не только собак, которые, зная о доброй девочке, постоянно забегали к ней во двор, но и всех потеряшек и брошенок, встречавшихся ей на пути.

Родителям Юли не нравилось, что все карманные деньги дочь тратит на корм и витамины для животных, но ничего поделать с этим они не могли.

– Все дети как дети, – ворчала бабушка, вытряхивая из внучкиных карманов шелуху от птичьего корма, – ходят в кино, на выставки. Только тебе ничего не интересно, кроме этой бездомной животины. И какой от нее прок?

– Разве от всего должен быть прок? – улыбалась девочка. – Животные приносят людям радость.

– Радость! А скажи мне, какую радость приносит крыса из нашего подвала? – не унималась старушка. – Мне соседка сказала, что видела, как к тебе крыса выходит обедать. Это правда?

– Правда, – смеялась Юлька. – Я ее Чучундрой зову.

– И какая, скажи на милость, от этой Чучундры радость?