Высшая справедливость

Позднее Лобанов, Кауров и все офицеры полка узнали, что Али Комолова во Львове суд военного трибунала приговорил к смертной казни. Сведения о приговоре довели приказом по частям. Только не знал старший лейтенант Лобанов, приведен ли приговор в исполнение…

Часть I

Глава 1

Россия, Москва, Казанский вокзал.

Середина августа 2001 года.

Константин Владимирович Лобанов вышел из вагона поезда дальнего следования, доставившего его домой из командировки, куда он ездил по делам своей небольшой коммерческой фирмы. Настроение было волнующе приятным. Переговоры с поставщиками товара закончились успешно, но главное – впереди ждала встреча с женой Галей, дочерью и сыном, которых он очень любил.

Константин специально не сообщал семье даты возвращения, готовил сюрприз. Поэтому и на вокзале его никто не встречал. Лобанов закурил, ожидая, когда с перрона схлынет толпа. В этот миг к нему подошли двое людей в серых костюмах.

– Лобанов Константин Владимирович? Мы из милиции, ваш паспорт, пожалуйста! – сказал один из них.

– С кем конкретно имею честь, если не секрет?

– Пожалуйста, вот мое удостоверение.

Костя внимательно осмотрел документ, протянул в ответ свой паспорт.

Милиционер положил его к себе в карман, предложил:

– Пройдемте с нами, Константин Владимирович.

– Но я не понимаю. В чем дело?

– Извините, нам приказано встретить вас и доставить в Управление. Это все, что я могу сказать. Остальное узнаете на месте. Прошу, машина на вокзальной стоянке.

– Чертовщина какая-то! Позвольте хоть носильщика нанять, вещи тяжелые!

– Ничего, мы с лейтенантом поможем.

Тревога сжала сердце Константина. Предчувствие опасности заполнило его, как когда-то при выполнении сложных боевых задач на перевалах Гиндукуша. Понимая, что эти люди – лишь исполнители чужой воли, вступать с ними в разговор не имело смысла. Что же произошло? Почему он задержан? Дела фирмы? Абсурд. Что-нибудь с семьей?.. Нет! Только не это…

Через полчаса Лобанов вошел в Управление внутренних дел своего округа. Его сразу провели в кабинет заместителя начальника, седого и серьезного полковника, вместе с которым находился еще мужчина в штатском, тоже, вероятнее всего, представитель правоохранительных структур. Полковника звали Александр Петрович, своего коллегу в гражданской одежде он представлять не стал, а сразу перешел к делу:

– Лобанов Константин Владимирович?

– У вас же в руках мой паспорт!

Полковник проигнорировал реплику Лобанова.

– Зарегистрированы по Зеленой, 78–164?

– Да. Но в чем дело?

– У вас есть дача в Ползове?

– Может, в конце концов вы скажете, что произошло?

– Видите ли, Константин Владимирович… Вы ведь бывший военный? Мужайтесь. Произошло страшное. Сегодня, около двух часов ночи, на вашу дачу в Ползове было совершено вооруженное нападение. Ваша жена и дети убиты.

– Что??? Галя, Катя? Данила???

В глазах у Лобанова потемнело. Застучало в висках, сердце, казалось, оборвалось. К нему бросились полковник и штатский. Лобанов словно откуда-то издалека слышал короткие команды:

– Володя, врача и воды, быстро! Константин Владимирович! Константин Владимирович!

Пауза. Белый халат, нашатырь, укол.

– Ну как вы? – спросил, наклонившись, полковник.

– Извините. Сейчас, еще немного, и я приду в себя.

Косте подали стакан воды, и он жадно, в два глотка, выпил жидкость. Через несколько минут Лобанов сумел взять себя в руки, только слабость и неестественное в данный момент спокойствие – результат проведенной инъекции – делали его реакцию немного замедленной.

– Вы можете продолжать, Александр Петрович!

– Уверены, что не нужен перерыв?

– Прошу, продолжайте!

– Хорошо. Вы тут назвали имена детей, но мальчика среди трупов не было!

– Данилы не было? Но вы же сказали, дети… Значит, он жив?

– Это неизвестно. Вполне возможно, жив, но в дачном поселке его никто не видел. На железнодорожной платформе тоже. Да и на квартире мальчик не объявлялся, там сейчас выставлен пост.

– Похищение?

– Не знаю…

– Но это же абсурд какой-то, полковник. Чушь! Целенаправленное заказное убийство семьи? За что? Почему?

– Но вы же директор коммерческой фирмы. Обычное сейчас дело – сводить счеты…

– Да какая у меня фирма? Два магазинчика и офис на трех человек. После увольнения из армии надо же было как-то кормить семью. Да, семью!.. Если вы думаете, что у меня могли быть враги, то ошибаетесь. И конкуренцию я никому по большому счету не составлял. Ни угроз, ни наездов! Ничего не было! Даже «крыши».

– Личная месть? – спросил человек в штатском.

– Да ни с кем я особо и не общался. Конфликтов не было. Денег не задолжал. Дорогу никому не переходил.

– Но за что-то ведь против вашей семьи применили насилие.

– Этого-то я и не могу понять!

– Вы утверждаете, что ни с кем не конфликтовали в последнее время. Но в прошлом… Когда служили в армии?

– А что в армии? Если только «духи» из Афганистана спустя двадцать лет решили отомстить. Тех я со своим разведбатом положил немало!

– Больше ничего вспомнить не можете?

– Не знаю! Даже не представляю, о чем думать!

– Пока достаточно! Но вам необходимо пройти процедуру опознания тел.

– Я понимаю. Надо, так надо!

Полковник немного замялся, и Лобанов это заметил. Он сказал:

– Мне кажется, вы что-то недоговариваете. Так, Александр Петрович?

Полковник встал, обошел стол.

– Вы правы. Понимаете, в своей жизни я видел много трупов. Жертв жестоких, изощренных убийств, но… Простите меня, но то, что сделали с вашей женой и дочерью, даже у меня вызвало шок!

– Что вы хотите этим сказать? – тихо, почти шепотом, спросил Лобанов. Голос его стал хриплым.

– Перед тем как убить, над жертвами издевались. Подвергали нечеловеческим пыткам. Их растерзали. В прямом смысле этого слова.

Внутри Лобанова все дрожало, но он находил силы держать себя в руках, хотя это давалось ему огромным напряжением воли.

– Продолжайте, полковник!

– Когда мы прибыли на место преступления, то увидели тела с многочисленными ранами, отрезанные головы, вспоротые животы… Больше не могу! Перед глазами стоит весь этот кровавый кошмар! Может, и не стоило вам этого говорить, но вы все равно бы узнали. Лучше уж все сразу! Утром убитых обнаружила соседка, которая сразу созвала весь поселок.

– Молочница, – автоматически проговорил Костя.

– Что вы сказали? – переспросил полковник.

– Соседка Настя! Она приносила нам свежее молоко, когда мы отдыхали на даче.

– Это мы выяснили.

Вновь недолгая пауза. Следовало ехать в морг, но Лобанов явно пока не был готов к этому. Он вдруг неожиданно спросил:

– У вас, наверное, есть фотографии с места преступления?

– Безусловно.

– Покажите их мне!

– Константин Владимирович! Давайте лучше не будем. Не советую. В морге…

– Покажите мне фотографии!

– Ну я не знаю! Не хватало еще, чтобы и вы…

– Пожалуйста! Покажите мне фотографии! – продолжал настаивать Лобанов.

– Что ж, смотрите!

Полковник достал пока еще тонкую папку уголовного дела, вынул несколько снимков, положил на стол перед Лобановым.

Константин через силу посмотрел на них. Ни лице его сначала отразился ужас, сменившийся недоумением:

– Но это… Это не моя семья! – Лобанов перевел взгляд на полковника милиции.

– Что значит, не ваша?

– На фотографии Людмила и Даша Кауровы.

– Что? Не понял? – настала очередь крайне удивиться Семенову.

– На этих фотографиях… не моя семья. На них Людмила Каурова, жена моего давнего друга, и их дочь Дашенька!

– Но…

– Минутку, товарищ полковник, как же я… Сейчас, извините.

Лобанов достал сотовый телефон, дрожащим пальцем, со второго раза, набрал нужный номер. Ему ответили:

– Да?

– Галя?

– Нет, папа, это Катя! Здравствуй, пап. Ты уже приехал?

– Здравствуй, Катюша! Что-то связь плохая, не узнал тебя. Да, я приехал! Где вы сейчас?

– У бабушки Анюты!

– А… вы все там?

– Все! Вон Данилка трубку отнимает.

– А где мама?

– Она на улице, стирает! Позвать?

– Позови!

– Пап? – раздался голос сына. – Ты подарки привез?

– Привез, Данилка, привез, вы мне маму… Галя?

– Костя? Ты почему не сообщил о приезде? Мы бы вернулись в город.

– Подожди, Галя! Сделай так, чтобы детей рядом с тобой не было.

– А что такое?

– Поймешь позже. Прошу тебя.

– Ну хорошо…

Небольшая пауза, затем вновь встревоженный голос жены:

– Я в соседней комнате, одна, можешь говорить! Что-то случилось?

– Галя, как у нас на даче оказались Кауровы?

– Стас уехал в одну из своих бесчисленных командировок, вот Люда и попросила детей на природу вывезти. Но что случилось? Можешь, наконец, объяснить?

Полковник слушал разговор, стоя рядом, он показал жестом, чтобы трубку передали ему.

– Галя, у Кауровых несчастье. Вот тут с тобой хочет поговорить человек из милиции.

– Милиции? Но…

– Галина… Извините, как вас по отчеству?

– Сергеевна.

– Галина Сергеевна, с вами говорит полковник Семенов. Как вам уже сказал муж, с семьей Кауровых произошло несчастье. Позднее вы все узнаете. Я хотел бы знать, в каком поселке или деревне вы сейчас находитесь?

– В Архиповке. Серовского района. Это в пятидесяти километрах от города.

– Скажите, в доме ваших родных есть мужчины?

– Мужчины?

– Да, мужчины.

– Брат. Он сейчас во дворе.

– Тогда слушайте меня внимательно. Соберитесь все дома. Закройте двери. Чуть позже к вам подойдет участковый милиционер. Вы его, кстати, в лицо знаете?

– Еще бы! Он мой бывший одноклассник.

– Отлично. Где-то часа через полтора за вами прибудет патрульный автомобиль. Придется вам, Галина Сергеевна, приехать к нам. Здесь же вас будет ждать муж.

– Вы можете сказать, что все-таки произошло? – настойчиво, как недавно сам Лобанов, потребовала объяснений Галина.

Но полковник передал трубку мужу и добавил, прикрывая мембрану:

– Можете сказать, что Кауровы погибли. Но в подробности не вдавайтесь!

Костя взял трубку и кратко сообщил жене о случившейся трагедии. Прощаясь с Галиной, произнес:

– Сделай, родная, все так, как сказал полковник. И до скорой встречи!

Полковник тут же отдал необходимые распоряжения участковому инспектору в Архиповке и срочным образом отправил за семьей усиленный наряд ОМОНа. Потом посмотрел на Лобанова:

– А теперь, Константин Владимирович, давайте подробно о том, кто такие Кауровы. Как я понял, они друзья вашей семьи и оказались на даче случайно. Меня интересуют подробности. Что за семья? Ее состав, возраст, в общем, все, что вы знаете о них.

– Да что тут знать! Мы со Стасом, Станиславом Сергеевичем Кауровым, познакомились еще в Чехословакии в восьмидесятом году. После окончания военных училищ нас распределили в один и тот же мотострелковый полк. Он был пехотинцем, я попал в разведроту. Узнали, что земляки, из одного города. Подружились. И жены наши нашли общий язык. Потом, через пять лет, меня как командира разведроты перевели в Афганистан. Затем Туркмения, солнечный Теджен. Ну и увольнение в запас. Я с семьей вернулся домой, к родителям. Отец умер еще в восьмидесятых, мама через год после нашего прибытия.

– Извините, а в Архиповке что, живут родственники жены?

– Да. Мама и брат с семьей. Я вот открыл небольшую частную контору и купил дачу. Будь она проклята!

– А Кауров?

– Стас? Он после Чехословакии попал на Украину, затем тоже в Афганистан, но уже позже. Потом увольнение. Вернулся в столицу, как и я. А встретились не так давно, случайно. Представляете, в метро! Спускаюсь я…

– Понятно. И извините, что перебиваю вас. Не будем терять время на лишние подробности. Значит, вы встретились, и дружеские отношения возобновились, так?

– Конечно! Праздники встречали вместе, на отдых выезжали. Хотя Стас все время был очень занят.

– Почему?

– Работа у него такая на «гражданке».

– Извините за настойчивость, – вступил в разговор «штатский», – что за работа у Каурова?

– Да в каком-то НИИ. Испытатель. Вот он и вынужден большую часть времени проводить на полигонах.

– Научно-исследовательский институт? Какой, вы точно не знаете?

– Не знаю. Интересовался, но Стас так и не сказал. Даже жена его, простите, покойная жена, не знала. Но у меня есть подозрения, что он продолжает службу в каких-то спецчастях.

– Насколько это достоверно?

– Личные впечатления. Не знаю, как вам это объяснить… Всегда он весь такой собранный, сосредоточенный, сжатый, как пружина. Словно находится в постоянной готовности к бою.

– Но если он испытатель, то подобная характеристика, которую вы ему дали, вполне подходит к его рискованной профессии.

– Может быть. Я просто высказал свои предположения.

– Телефонной связи с ним у вас нет?

– Непосредственно с ним нет! Но он оставил номер. На всякий, как он выразился, экстренный случай. По этому номеру Стаса быстро найдут и передадут сообщение.

– Это уже лучше. Дайте-ка этот номер!

– Минуту, – Лобанов достал записную книжку, долго ее листал, – вот, нашел. Записывайте…

Константин называл цифры, полковник Семенов нажимал кнопки своего аппарата. На другом конце провода ответили сразу. Сухой, жесткий голос отчетливо произнес:

– Вас слушают!

– Полковник милиции Семенов. УВД Западного округа.

– Очень приятно. Слушаю вас.

– Мне необходимо связаться со Станиславом Сергеевичем Кауровым.

– Что произошло?

Полковнику очень не понравился тон, которым с ним разговаривал неизвестный абонент.

– Мне нужен Кауров. Неужели не ясно? Или вы не поняли, кто с вами говорит?

– Я все прекрасно понял, полковник! Вы когда-нибудь слышали о Федеральной Службе Х-4 «Виртус»?

Раздражение на лице милицейского начальника сменилось удивлением и озабоченностью:

– Конечно!

– Так вот. С вами говорит офицер этой Службы. Что произошло с Кауровым?

– У него погибла семья!

– Понятно. Отключитесь. Никого не оповещайте. Ждите, вам перезвонят!

Дежурный секретной Федеральной Службы по борьбе с терроризмом и наркомафией сразу же вызвал полковника Борисова:

– Товарищ полковник! Только что поступило сообщение из УВД Западного округа о гибели семьи Каурова.

– Что???

Офицер повторил:

– Сообщение о гибели семьи подполковника Каурова!

Феликс Борисов молчал. Слишком неожиданна и страшна была новость, которую ему сообщил дежурный. Борисов прекрасно знал семью своего подчиненного и боевого товарища, Станислава Каурова. Наконец он попросил:

– Дайте мне номер телефона милиции.

Дежурный назвал цифры.

– Спасибо. Продолжайте службу. Предупредите генерала Валентинова, что мне требуется срочная личная встреча с ним. Доложите, когда директор сможет принять меня. Я все время буду у себя!

– Есть!

Феликс набрал номер УВД и через десять минут знал все обстоятельства страшной трагедии.

– Значит, так, Александр Петрович, – во время разговора Борисов узнал имя и отчество Семенова, – за семьей Лобанова и за ним лично к вам немедленно прибудут наши люди. Передайте им копию уголовного дела. Все собранные улики и заключения экспертов. С вашим начальством к этому времени все будет согласовано. Расследование продолжайте, но, честно вам скажу, особого рвения можете не показывать. Скорее всего дело перейдет к нам! О том, что преступлением заинтересовалась наша Служба, никому ни слова. Оставьте свой номер сотового телефона. Вы можете нам понадобиться!

Вот, значит, как обернулось дело! Кто-то сознательно, что маловероятно, или по ошибке посягнул на Х-4. Для этого надо быть самоубийцей. Ребята из Службы подобного беспредела не прощают. Что-то будет! Но хоть Семенова и попросили «отойти в сторону», он готов был сам приложить все свои силы, чтобы выловить и уничтожить этих извергов, ТАКИМ ОБРАЗОМ убивших беззащитную женщину и ребенка.

Но через полчаса полковник получил приказ вышестоящего начальства о передаче дела, возбужденного в связи с гибелью семьи Кауровых, в Службу «Виртус», а также о прекращении дальнейшего расследования. До особого распоряжения…

Феликс находился в одном из офисов загородной резиденции Службы, когда с ним связался директор «Виртуса», генерал-лейтенант Валентинов. Они были знакомы и дружны давно, еще со времен деятельности спецподразделения Х-4, которое в свое время расформировали распоряжением новых, реформаторских властей. И Валентин, и Феликс тогда выполняли задания этого подразделения, где пути их часто пересекались. Затем, когда волна наркопреступности приняла масштаб цунами и стала реально представлять угрозу национальной безопасности государства, подразделение Х-4 реанимировали, придав статус секретной Федеральной Службы центрального подчинения. А вместе со статусом служба получила практически неограниченные полномочия и возможности в борьбе с наркомафией. А в самое последнее время – и с наиболее опасными формами терроризма.

По старой дружбе директор самой элитной и загадочной спецслужбы страны, генерал-лейтенант Валентинов, и его заместитель по оперативной работе, полковник Борисов, были на «ты».

– Феликс? Ты хотел меня видеть?

– И срочно, Валентин! Беда у нас!

– Говори!

– Люду Каурову с дочерью зверски убили!

Валентин среагировал на страшную новость довольно сдержанно. Лишь помолчал некоторое время. Потом сказал изменившимся голосом:

– Вот как, значит… Через тридцать минут буду у тебя. Подготовь полный доклад, исходя из той информации, которой владеешь!

Ровно через полчаса генерал зашел в кабинет своего заместителя.

– Докладывай, Феликс!

– Посмотри сначала на это, – полковник кивнул на папку, лежащую посередине стола.

Валентин подошел к столу, где были документы, изъятые в милиции. Закурил свой неизменный «Парламент», внимательно посмотрел на фотографии. Они явно произвели на него впечатление, хотя вида генерал старался не подавать:

– Давай выкладывай все, что мы знаем!

Феликс сообщил все известные ему подробности убийства семьи Каурова. Валентин надолго замолчал.

Молчал и Феликс. Только старинной работы напольные часы мерно стучали в углу.

– Что ты предпринял? – наконец спросил генерал.

– Семью друга Каурова, Лобанова, перевез сюда, к нам. Сейчас идет их негласная проверка, мало ли что? Ну и психологи с ними работают. Удар они перенесли очень сильный, особенно супруга Константина. Трупы доставили в наш морг. Дело у милиции изъяли. Всех, кого надо, предупредили. Дальше решил посоветоваться с тобой.

– Правильно! Где у нас сейчас Кауров?

– Вариант «Южный склон». Начал работу. Есть первые результаты.

– Ясно! – Генерал вдруг сменил тему, спросил: – Как Лобанов объясняет произошедшее? Ведь убийца, или убийцы, охотились именно за его семьей?

– Да никак. В полном недоумении. Но я еще с ним конкретно не работал. Пока семью перебрасывали, шла прочая текучка, времени плотно заняться с ним не было. Знаю только, что он бывший боевой офицер, прошел Афган, имеет орден Красной Звезды и две медали «За боевые заслуги». А до этого в Чехословакии вместе с нашим Стасом в одном полку служил. Там они и подружились.

– Как считаешь, сейчас есть смысл разговаривать с Лобановым? Или сделать паузу?

– Думаю, если говорить с ним, то именно сейчас, пока нервы «оголены», пока он под впечатлением от преступления. В таком состоянии мозг работает интенсивнее!

– Тогда, Феликс, давай его сюда!

Борисов по внутренней связи приказал:

– Прибывшего сегодня с семьей Лобанова направьте ко мне в кабинет.

Вскоре Костя зашел, поздоровался.

– Присаживайтесь, Константин Владимирович!

– Спасибо, – Лобанов сел напротив Феликса.

Разговор начал генерал:

– Меня зовут Валентин Валентинович. Вашей семье придется некоторое время провести здесь, у нас. Все удобства вам обеспечат. Тут вы в полной безопасности. Надеюсь, возражений не последует?

– Нет, конечно! Но, извините, я хотел бы знать, что за организацию вы представляете? По тому, как перед вами вела себя милиция… Скажите прямо, вы подчиняетесь ФСБ?

– Не совсем. Здесь находится резиденция секретной специальной Службы. Этого, надеюсь, достаточно?

– Вполне. Я бывший военный и понимаю, что такое секретность. Значит, НИИ, в котором работал Стас…

– Вы правы в своих предположениях. Станислав Кауров является нашим сотрудником, но об этом никто не должен знать. Даже ваша жена. И давайте-ка, уважаемый Константин Владимирович, без промедления попробуем проанализировать сложившуюся обстановку.

– Конечно. Я и сам пытался, но ничего путного, что могло бы хоть как-то объяснить этот кошмар, не нахожу.

– Феликс, пригласи психолога! – дал команду генерал.

Борисов выполнил приказание генерала, и вскоре в кабинет вошел пожилой человек академической внешности с аккуратной, совершенно седой бородкой. Смоленский Лев Борисович, член-корреспондент АМН России, являлся штатным психологом Службы.

Смоленский принес с собой небольшой саквояж и устроился за журнальным столиком, в углу кабинета, разложив перед собой листы чистой бумаги и карандаши разного цвета.

– Что ж, давайте начнем анализ все вместе, – предложил Валентин, – и в этом деле главная роль отводится вам, Константин Владимирович. Вы должны постараться вспомнить как можно больше подробностей из вашей жизни, начиная, скажем, с учебы в военном училище. Так, Лев Борисович?

Психолог согласно кивнул головой, устремив свой пронзительный взгляд на Лобанова.

Константин начал рассказ. Он не представлял особого интереса, поэтому и Валентин, и Феликс откровенно скучали, слушая историю жизни, так похожей на судьбу многих тысяч других людей. Однако Смоленский внимательно следил за каждым словом Лобанова.

Так продолжалось около часа. Анализ постепенно перешел в диалог между бывшим подполковником и психологом, который вникал в каждую мелочь.

Когда же Лобанов начал рассказ о ночном побеге братьев Комоловых, Валентин и Феликс сразу включились в беседу.

– Так, значит, брали дезертиров вы и замполит части?

– Одного, младшего. Того, что держал заложницу. Старшего взяли мои бойцы после выстрела снайпера.

– И Комолов-старший грозился убить вас?

– Не только меня, но и все мое племя, как он выразился!

– Объявил, словом, кровную месть?

– Получается, так!

– Ну тогда все, по-моему, ясно, – сказал Феликс, – отсидел свое Комолов по максимуму и взялся за «личный джихад». Вычислил семью на даче и сделал дело. Только ошибся. Жертвы оказались не те.

– Извините, но Комолова приговорили к смертной казни. По этому поводу нам доводили приказ! – вставил Лобанов. – А тогда за такие дела однозначно расстреливали!

– Феликс, дай команду проверить, был ли приведен в исполнение приговор в отношении Али Комолова.

– Минуту.

Борисов вышел дать задание информационно-аналитическому центру Службы.

Дальнейший разговор никаких важных результатов не принес.

Смоленский высказал свое мнение. Он утверждал, что подобную агрессию мог инициировать лишь случай с дезертирством. Иных сильных раздражителей, способных вызвать у кого-то неудержимое желание яростного убийства семьи Лобанова, он не видел. Но если Комолов был расстрелян, то тогда причина убийства, возможно, таится в каких-то неясных событиях, скрытых памятью Лобанова. А посему Лев Борисович предлагал подвергнуть Константина Владимировича глубокому гипнотическому воздействию, чтобы сделать попытку заглянуть в закрытые подсознательные пласты, не выраженные в обычных условиях.

Но гипноз не потребовался.

Феликс вернулся с данными центра, который сработал оперативно, впрочем, как и всегда. Али Комолов действительно не был расстрелян, а по кассационной жалобе получил пятнадцать лет лишения свободы, максимальный в то время срок заключения. Отбывал он срок, как говорится, «от звонка до звонка»: сначала в тюрьме под Ростовом, затем в лагере особого режима. Освобожден в сентябре 1998 года.

– Вот так, господа аналитики, – подвел итог Феликс, – все, как я и говорил, ясно! Пятнадцать лет Комолов лелеял мечту расправиться с разведчиком, убившим его брата. И в конце концов нанес свой удар.

– Это получается, что он искал меня более двух лет? – удивился Лобанов.

– Не забывайте, что он чеченец и кровная месть у них временных пределов не имеет. К тому же в Чечне набирает ход вторая кампания. Да и найти вас тоже была проблема немалая. Попробуйте отыскать кого-нибудь из своих бывших подчиненных! Сколько на это уйдет времени? Главное, впрочем, что он определил объект охоты и нанес удар. Другое дело, что ошибся, но это ситуацию не меняет. Комолов скоро узнает, что убил не тех, кого должен, и это обстоятельство только прибавит ему ярости. Он, как волк, будет кружить рядом, пока не исполнит священной клятвы. Если, конечно, мы ему не помешаем. Я думаю, надо пробить все данные, связанные с его заключением. Он действует не в одиночку. Кто-то помогает ему скрываться в городе. Это очевидно. Но пока, к сожалению, не нам!