Убийство в приличном обществе

Энн Грэнджер

Убийство в приличном обществе

A BETTER QUALITY OF MURDER

Copyright © 2010 Ann Granger

© Перевод, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2014

© Издание на русском языке, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2014

© Художественное оформ ление, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2014

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Глава 1. Инспектор Бенджамин Росс

Однажды я встретил человека, который собирался совершить убийство. Конечно, заранее я ничего не мог предугадать, как, наверное, и сам будущий убийца. Преступление вполне могло остаться всего лишь смутной мыслью, дурным сном, игрой воображения. И даже задумай он черное дело, он вполне мог испугаться, прийти в ужас. А может, его оттолкнуло бы от края пропасти вполне естественное отвращение. Достаточно было одного слова. Я мог бы удержать его, если бы, например, спросил, куда он направляется, или посоветовал не забывать об осторожности, то есть поступил так, как положено поступать стражам порядка. У него оставалось достаточно времени, чтобы все обдумать. Заговори я с ним, и он, возможно, отказался бы от своего ужасного замысла. Но мы с ним разминулись, и в результате погибла женщина.

Я перешел в уголовный розыск, прослужив в полиции совсем недолго, всего пару лет. Поводом стала Всемирная выставка 1851 года. Мне полагалось смешаться с толпой и ловить карманных воров и фальшивомонетчиков среди посетителей огромного Хрустального дворца в Гайд-парке. Вначале я добился кое-каких скромных успехов, но вскоре понял, что представители так называемого криминального мира способны вычислить стража порядка практически мгновенно, стоит ему появиться, независимо от того, в форме он или в штатском.

Как бы там ни было, с тех пор я служу в уголовном розыске, штаб-квартира которого располагается в Скотленд-Ярде; со временем меня повысили, и я стал инспектором. Не хочу хвастать, но, по-моему, это совсем неплохо для парня, начавшего трудовую жизнь дверовым[1] на шахте в родном Дербишире. Именно оттуда я приехал в Лондон искать счастья.

Всемирная выставка произвела на меня сильное впечатление. Мне и раньше доводилось видеть всякие машины и механизмы, но я и представить себе не мог те чудеса, которые показывали в Хрустальном дворце. Вниманию публики предлагались всевозможные замечательные изобретения. Посетители любовались роскошной мебелью и домашней утварью, достойной самой королевы. Там было все, о чем можно только мечтать; по обширной территории гостей возил настоящий паровоз.

Однако на выставке не хватало одного экспоната или, точнее, явления, которое играет в жизни Лондона большую роль. Оно напомнило о себе в тот вечер, когда я шестнадцать лет спустя возвращался домой с работы. Дело было в начале ноября 1867 года. Ничего подобного нельзя найти ни в одном другом городе мира. То, о чем я говорю, сделано не из металла, дерева, фарфора, глины или материи; оно не зародилось в головах ученых или ремеслен ников. Явление, о котором идет речь, не обгоняет вас, грохоча, изрыгая клубы дыма и плюясь маслом. Оно не отличается красивой окраской, так как бывает либо грязно-желтым, либо тускло-серым. Оно молчаливо и образуется от испарений большого города. Я имею в виду лондонский туман.

Лондонский туман похож на живого зверя. Он неожиданно подкрадывается к вам и вдруг окутывает со всех сторон. Забивает рот и нос, вползает в горло. В тумане ничего не видно. Иногда он такой густой, что играет с прохожими шутки. Кажется, что его можно ухватить, как вату. Но поймать его, конечно, невозможно. Он просачивается между пальцами, и только отвратительный запах липнет к одежде, волосам и коже. От него бесполезно прятаться. Даже если вбежать в дом и захлопнуть за собой дверь, туман проникнет за вами в гостиную.

В тот день туман сгустился ближе к вечеру; к четырем часам его липкие щупальца протянулись из центра Лондона до самых городских окраин. Работы у нас было мало, что, наверное, объяснялось плохой погодой. Даже воры и бандиты в туман предпочитают отсиживаться дома. Сидя в своем крошечном кабинете, я наблюдал в окно за тем, как город накрывает густая пелена. Солнце изредка показывалось из-за толстой серой завесы, постепенно клонясь к закату. Наступили сумерки. В здании благодаря газовому освещению было вполне светло, но за окнами хозяйничал туман. Он словно смеялся над нашими попытками отгородиться от него. Приходившие с дежурства констебли кашляли и уверяли, что невозможно разглядеть собственную вытянутую руку. Когда я вышел на улицу, в тумане действительно ничего не было видно.

Суперинтендент Данн ушел с работы в четыре, невнятно пробурчав что-то о званом ужине, на который им с супругой никак нельзя опоздать. Я сомневался в том, что они успеют вовремя – в такую-то погоду… Даже если суперинтендент быстро доберется до дому, как они с миссис Данн попадут в Кемден, куда их пригласили?

– Вы, Росс, тоже ступайте домой, – распорядился в заключение мой начальник.

Поймав Данна на слове, я вышел с работы вскоре после него. На другой берег я собирался перейти не по Вестминстерскому мосту, как обычно, а по мосту Ватерлоо. В ясную погоду добраться до моста ничего не стоит. Но в тумане я брел три четверти часа, а по пути натолкнулся на дюжину препятствий, прежде чем по усилившейся вони догадался, что дошел до набережной Темзы, которую тогда строили. Из-за тумана работы пришлось приостановить.

Отвратительный запах шел от самой реки. Над поверхностью воды расползались испарения, которые не могли подняться выше. Они смешивались с вонью иного происхождения. Что только не сбрасывают в Темзу! Спасибо мистеру Базалгетту, создавшему замечательную систему канализации. Его изобретение призвано избавить нас хотя бы от одного источника грязи. Но в реку попадает мусор с кораблей и лодок. Живущие на берегу тоже выбрасывают в Темзу всякие отходы – им так проще.

В воду попадают и останки. Чаще всего в реке плавают трупы животных, но попадаются и человеческие. Убийцы сталкивают в воду тела своих жертв. Самоубийцы бросаются с мостов. Я рад, что служу не в речной полиции. Свою лепту в общую вонь вносит и паровозная копоть – как известно, на южном берегу находится вокзал Ватерлоо. Но к запахам вокзала я привык, потому что живу недалеко и каждый вечер мимо него возвращаюсь домой.

Наконец, я добрался до огромного девятиарочного гранитного моста. В будке, где взимали плату за проход, никого не было. Наверное, служитель решил, что в такую погоду никто не решится перейти на тот берег. Не видно было и экипажей. Даже в хорошую погоду по мосту Ватерлоо движется мало повозок и карет: лондонцы по натуре своей люди экономные, деньгами не сорят и, если есть возможность, переправляются через реку в других местах. Насколько я понимаю, расходы тех, кто вложили средства в строительство моста, так и не окупились. Ходят даже слухи, что правительство со временем примет мост на свое содержание. Тогда плату за проход отменят, зато увеличат налоги.

Я благоразумно шагал вдоль каменного парапета с левой стороны, каждые несколько минут ощупывая его рукой. Спустя какое-то время мне стало очень одиноко в мире безмолвия. До меня доносился лишь приглушенный рев сирены, подающей сигналы судам во время тумана. Речные суда в основном пережидали туман на якоре. От предупредительных огней сейчас не было никакого толку. Через равные промежутки на мосту стояли фонари, также бесполезные в такую погоду; их тусклый свет разливался лишь на несколько дюймов. Мои шаги по каменной мостовой отдавались гулким эхом. Я плотно замотал шарфом нижнюю часть лица и прикрывал нос, но проклятый туман все же заползал в горло, вынуждая меня то и дело откашливаться.

Дойдя примерно до середины моста, я понял, что уже не один, услышав чьи-то шаги. Туман иногда играет странные шутки; я остановился и прислушался. Возможно, я слышу лишь эхо. Но сейчас у меня не осталось сомнений: кто-то шел мне навстречу, нет, не шел, а бежал, не думая о плохой видимости и не боясь упасть и больно удариться.

Во мне тут же проснулся полицейский. Иногда жизнью и здоровьем рискуют не от бесстрашия, многие забывают об опасности от страха. Те, кто спасаются от чего-то или кого-то, несутся вперед сломя голову, не думая о том, какие препятствия ждут их на пути.

Я остановился и стал ждать. Судя по стуку каблуков и легкой поступи, по мосту бежала женщина. Она приближалась. Что кроме сильного страха вынудило несчастную в одиночку бежать по мосту в густом, мутно-желтом ту мане?

– Черт бы побрал этот туман! – буркнул я себе под нос.

Я не знал, куда идти. Мне казалось, что беглянка передвигается по той же стороне моста, где стоял я. Но возможно, она была далеко и бежала не навстречу мне, а с той же стороны, что и я. Я решил выйти на середину. Если, что маловероятно, я услышу позади грохот колес экипажа, всегда успею отскочить. Зато на середине мне легче будет перехватить беглянку. В конце концов, мост не очень широкий. Может быть, окликнуть ее, дать понять, что я здесь? Я покачал головой. Она и без того чего-то боится и еще больше испугается, неожиданно услышав незнакомый мужской голос.

Бум!

Прежде чем я успел что-либо предпринять, на расстоянии вытянутой руки от меня материализовалась темная фигура. Я успел заметить платье, а на голове что-то вроде петушиного гребешка, прежде чем фигура на полной скорости врезалась в меня. У меня перехватило дыхание. Мир перевернулся. Шатаясь, я попятился назад и не упал лишь с большим трудом. Отступая, я схватился за что-то легкое, воздушное – как я догадался, ее платье. Беглянка громко завизжала, и я едва не выпустил ее.

– Мадам! – обратился я к незнакомке, которая по-прежнему была для меня лишь неясным силуэтом. – Я полицейский! Не бойтесь!

Она издала еще один пронзительный вопль и принялась молотить меня кулаками по голове и груди. Вместе с туманной сыростью на меня повеяло дешевыми духами.

– Пустите! – завопила незнакомка. – Я вам ничего не сделала!

– А я ничего плохого не сделаю вам! – крикнул я, продолжая удерживать ее за платье.

Она поняла, что я ее не отпущу. Мне даже удалось схватить ее за руку. Неожиданно незнакомка обмякла и слабым, жалким голосом взмолилась:

– Не бейте меня!

– Да не собираюсь я вас бить! – едва не завопил я, но вовремя сообразил, что криком еще больше напугаю незнакомку. – Повторяю, я полицейский! – как можно увереннее и спокойнее продолжал я.

Неожиданно из тумана показалась рука; она похлопала меня по груди. В ее деловитых жестах было что-то знакомое.

– Никакой вы не полицейский, – сурово заявила она. – Вы не в форме! Где ваши медные пуговицы?

Я понял, что странный гребень у нее на голове – не что иное, как шляпка, украшенная искусственными цветами или перьями. Не оставалось никаких сомнений в том, что мне в руки попала одна из тех несчастных, которые занимаются своим ремеслом на улицах. Я, конечно, мог и ошибаться, и она на самом деле порядочная девушка. Но запах дешевых духов, не по сезону легкое платье, вычурная шляпка и то, как она ловко проверила сказанные мной слова, ощупав мою одежду, говорили о том, что я прав.

– Я из уголовного розыска и хожу в штатском.

– Да неужели? – язвительно произнесла незнакомка. – Что-то новенькое! Мне врут всякое, но в первый раз мужчина сознается, что он сыщик в штатском!

– Я инспектор, меня зовут Бенджамин Росс, – решительно продолжал я. – А вы от кого-то убегаете.

– А вот и нет! – тут же парировала она. – Пустите руку!

– Ни за что! – ответил я. – А может, ты стянула у кого-то кошелек или цепочку и убегаешь от правосудия.

На сей раз она замахнулась свободной рукой и ударила меня кулаком в грудь.

– Я не воровка! Я девушка честная!

– Ты ночная бабочка. – Я мог бы назвать ее проституткой, но подозревал, что в ответ она снова примется осыпать меня ударами. – И только что ударила стража порядка. Только за одно это я могу тебя арестовать!

Сначала она вырывалась, но потом вдруг затихла. Может быть, просто задумалась? Мне показалось, что она к чему-то прислушивается. Боится погони?

– Ладно, – сказала она вдруг. – Арестуйте меня.

– Ты хочешь, чтобы я тебя арестовал? – Я старался скрыть удивление.

– Да! Давайте арестуйте меня! – Она наклонилась ко мне, и на меня пахнуло не только дешевыми духами, но и пивным перегаром.

– Ага, – сказал я. – Похоже, под моей защитой тебе спокойнее, чем на воле… Ты боишься опять встретиться с ним.

– С кем это – «с ним»? – тут же осведомилась девица, но в ее голосе я снова расслышал страх.

– С тем, от кого ты убегаешь. Кто он?

Мне не хотелось арестовывать ее. Судя по голосу, она была очень молода. Так оно всегда и бывает. Девицы, которые охотятся за клиентами на улицах, обычно молоды, некоторые из них совсем еще дети. Но я не поймал ее на приставании к мужчинам, а всего лишь остановил сильно испуганную беглянку. По-моему, вовсе не требовалось тащить ее в полицейский участок и предъявлять обви нения.

– Как тебя зовут? – спросил я.

– Интересуетесь, да? – угрюмо буркнула она.

– Да, интересуюсь. Я тебе представился, правила приличий требуют, чтобы ты тоже назвала свое имя.

– Дейзи, – ответила она после паузы.

– Фамилия?

Еще одна пауза.

– Смит.

– Я так не думаю, – возразил я.

– Думайте что хотите. Говорю вам, я – Дейзи Смит. Попробуйте докажите, что это не так.

– Что ж, Дейзи Смит, – продолжал я, – расскажи, что тебя так напугало.

– Вы! – тут же воскликнула она. – Хватаете девушку за руку… Я чуть не померла со страху!

– Может быть, я тебя и напугал, но кое-кто напугал тебя еще сильнее.

Последовала еще одна пауза. С того берега снова послышался протяжный звук горна. Снизу заскрипело дерево, и мужской голос крикнул: «Берегись!» Кому-то хватило глупости попробовать в таких условиях пройти по реке!

– Он, – вдруг сказала Дейзи Смит так тихо, что я с трудом ее расслышал.

Не повышая голоса, я предложил:

– Дейзи, скажи, кто он. Я спасу тебя от него.

Она сдавленно усмехнулась:

– Никто меня от него не спасет. Он не подчиняется вашей власти, инспектор Бенджамин Росс! Он никому не подчиняется – ни вам, ни мне.

– Почему? – спросил я.

Дейзи снова дохнула на меня пивом, смешанным с запахом духов; от едкого запаха у меня зачесался нос.

– Потому что он уже умер, понимаете? – зашептала она, прижавшись губами к самому моему уху. – Это был Речной Дух. Он выползает из Темзы в туманные ночи и рыщет по улицам. Закутанный в саван, он прячется в темных переулках и под арками. Его не видно и не слышно, пока он тебя не схватит! И запах у него… От него пахнет могилой, мертвечиной и кровью. Он схватил меня сейчас! Его холодные руки выскочили из тумана и схватили меня за горло. Но я вырвалась и убежала от него.

– Как? – недоверчиво спросил я. Хотя такие девицы при аресте рассказывают всякие небылицы, такой сказки я еще не слышал.

– Я ткнула ему пальцами в ноздри! – неожиданно сухо и деловито ответила Дейзи.

Конечно, девушка, которая занимается своим ремеслом на улице, должна владеть некоторыми приемами самообороны. Но ее слова навели меня на здравую мысль.

– Дейзи, тебя схватил вовсе не призрак, не Речной Дух или как ты там его называешь. Раз он чувствует боль, значит, он – существо из плоти и крови.

– А почему он тогда выходит только в туман? – спросила она.

– В тумане легче прятаться, – просто ответил я. – А он не хочет, чтобы его увидели. Так поступают почти все преступники или люди с дурными намерениями.

– Не все они расхаживают по улицам в саванах, – возразила Дейзи.

Мне хотелось разубедить ее, и я спросил:

– Ты видела его саван?

Она замялась, но затем ответила с прежней уверенностью:

– Не видела, зато другие видели. Одна моя подруга видела его ясно. Она ловила клиентов, но ночь выдалась плохая, а возвращаться домой без денег она боялась…

Тут я ей поверил. У таких девиц обычно имеются так называемые «покровители», которые отбирают их деньги. «Покровитель» скор на расправу, если девушка возвращается с пустыми руками. Интересно, есть ли такой же «покровитель» у Дейзи или пока она не попала ни в чьи грязные лапы и существует самостоятельно.

– Продолжай, – велел я.

– Так вот, она услышала шаги, решила, что это клиент, и вышла ему навстречу. Вдруг туман расступился, так иногда бывает, и она увидела его очень ясно. Она подробно его описала. Он весь в белом, закутан в саван с ног до головы, кроме глаз. Только никаких глаз у него нет, а на том месте, где им положено быть, пустые черные дыры. Вот так! – торжествующе закончила моя новая знакомая.

Я не верю в призраков в саванах в любую погоду. Но за ее рассказом крылась какая-то тайна, и мне захотелось докопаться до сути, предпочтительно в более уютной обстановке. Даже мне на мосту было зябко; должно быть, Дейзи в своем легком платье совсем продрогла.

– Давай вернемся по мосту на Стрэнд, – предложил я. – Найдем там какую-нибудь кофейню. Ты выпьешь чего-нибудь горячего и расскажешь мне все подробно.

Дейзи снова стала извиваться и вырываться. Идти со мной она явно не хотела. Может быть, решила, что избавилась от своего преследователя или я его спугнул.

– Никуда я не пойду с полицейским, пусть даже и с инспектором! Я ведь знаю, куда вы меня потащите! Ни в какую не в кофейню, а в полицейский участок, а утром меня доставят в суд магистратов!

– Дейзи, я тебя не арестовываю. Я хочу тебе помочь! Послушай… Твой так называемый Дух набросился на тебя в первый раз? Когда ты про него узнала?

– С полгода назад, – нехотя ответила она, но потом оживилась: – Спросите других девушек. Кое-кому повезло, они вырвались и сбежали. Я не выдумываю. Можете спросить всех, кто работает у реки, хоть со стороны Ватерлоо, хоть со стороны Стрэнда.

– Значит, это существо нападает на девушек, и все началось примерно с полгода назад?

– Да! Но только в такие ночи, когда стоит густой туман и его не видно. Зато он видит все, как в ясный солнечный день! Вот почему он не такой же человек, как мы. Вот я сейчас стою рядом с вами, а вы меня не видите. И я не знаю, какое у вас лицо. В тумане ничего невозможно разобрать. Зато Речной Дух видит все!

С этими словами она вдруг стала извиваться, как угорь. Я невольно выпустил ее руку, и моя новая знакомая во всю прыть понеслась в сторону Стрэнда.

– Речной Дух! – буркнул я себе под нос. – У нее не все в порядке с головой.

Но кто-то все же напал на нее. Кто-то или что-то заставили ее слепо нестись во весь дух.

Я снова зашагал по мосту. Теперь до меня отчетливо доносился запах паровозов; я слышал, как они с вор чаньем и грохотом маневрируют по путям у вокзала. Машинисты вели составы осторожно и прибавляли скорость, лишь выбравшись из центра Лондона, где видимость была лучше. Я понял, что почти дома. Не успел я дойти до конца моста, когда снова услышал шаги, на сей раз размеренные. Мне навстречу осторожно двигался какой-то мужчина. Трости у него не было. Я бы услышал, как трость постукивает по земле или по перилам. Может быть, он, как и я, помогал себе, ощупывая перила рукой.

Впереди снова замаячил силуэт, теперь уже мужской, невысокий, в длинном темном пальто и с какой-то сумкой. Я решил, что передо мной пассажир, который только что приехал и идет с вокзала.

– Ужасная погода, сэр! – дружелюбно обратился к нему я.

В ответ он что-то буркнул, ускорил шаг и прошел мимо. Я сумел разглядеть, что он закрывал лицо платком и, очевидно, не собирался убирать его, чтобы ответить на мое приветствие.

А может быть, как я ни старался, все сразу по голосу догадывались, что встретили полицейского.

Но, если незнакомец даже в туман угадал во мне полицейского, он должен был понимать, что я не гонюсь за ним, а, наоборот, иду в другую сторону. С каждым шагом расстояние между нами увеличивалось, и тот человек, наверное, скоро успокоился.

Приближаясь к дому, я невольно ускорил шаг и почти забыл о своих встречах на мосту до тех пор, пока… хотите верьте, хотите нет… все не повторилось!

В меня снова врезалась какая-то фигура, и снова женский голос удивленно вскрикнул, а потом из тумана послышался знакомый голос:

– Ах, извините, я вас не заметила!

Говорящая метнулась в сторону, чтобы пропустить меня, но я схватил ее за руку:

– Лиззи, это ты?

– Бен! – воскликнула моя жена. – Это ты! Какой ужасный вечер!

Глава 2. Элизабет Мартин Росс

Как только Бен понял, кого поймал в тумане, он сразу осведомился, чего ради я вышла на улицу.

Я объяснила, что ищу Бесси.

– А Бесси что забыла в таком мраке? – спросил он.

– Потом объясню, – ответила я. – Это связано с яблоками.

Я услышала, как Бен шумно вздохнул, но тут же закашлялся – в горле запершило от тумана.

– Пошли домой, – сказал он. – Сейчас ты ее все равно не найдешь; может быть, она уже сама добралась до дому.

Я согласилась, и мы отправились домой, спотыкаясь и держась друг за друга, как два слепца.

Когда мы поженились, то вложили все наши деньги в маленький домик из красного кирпича недалеко от вокзала Ватерлоо. На нашей улице был построен целый ряд таких домов с общей стеной. Предыдущей владелицей дома оказалась моя бывшая хозяйка, вдова моего крестного, мистера Парри, которая просила меня называть ее тетей. Она владела многими домами в Лондоне, и наш мог считаться одним из лучших. Его построили всего двадцать лет назад. Другие здания, принадлежавшие тете, были самыми настоящими трущобами; в таких никто не стал бы жить по доброй воле. И все же плата за аренду позволяла тете Парри жить на широкую ногу. Впрочем, нам она великодушно предложила купить дом по очень выгодной цене.

Однако, после того, как мы истратили весь капитал на дом, у нас почти не осталось денег на обзаведение. У меня не было ни одной лишней кастрюли. Не могла я и нанять штат прислуги, хотя Бен получает весьма приличное жалованье и надеется, что со временем его повысят. Кроме того, наш дом не так велик, чтобы держать прислугу в большом количестве. И все же мне требовалась помощница по хозяйству. С Бесси я познакомилась на Дорсет-сквер, в доме тети Парри. Девочка находилась на самой низшей ступени общественной лестницы; она служила судомойкой. Бесси очень обрадовалась возможности уехать подальше от зоркого взгляда кухарки, миссис Симмс. Она стала у нас «прислугой за все». Итак, в доме мы поселились втроем.

Живя на Дорсет-сквер, я думала, что миссис Симмс слишком строга к Бесси. Правда, тогда мне еще не приходилось командовать пятнадцатилетней девчонкой, и очень скоро я прониклась сочувствием к миссис Симмс.

Я ценила Бесси за трудолюбие и преданность; кроме того, она была умна и сообразительна. Однако нрав ее отличался независимостью. Она не стеснялась высказывать свое мнение. Вдобавок девочка оказалась неожиданно ловкой и изобретательной. Трудности начались вскоре после нашего переезда, когда выяснилось, что Бесси – убежденная трезвенница.

Через месяц после того, как мы переселились в свой дом, Бесси кротко спросила, может ли она регулярно посещать молитвенные собрания, которые проходят в пять вечера по воскресеньям.

Я не ожидала от Бесси такого религиозного рвения, но ее просьба показалась мне вполне обоснованной, даже похвальной. Тем не менее я задала ей пару вопросов. Когда миссис Симмс передавала мне Бесси, она, среди прочих рекомендаций, прошептала нечто непонятное: «Миссис Росс, берегитесь последователей!»

Я решила, что речь идет о поклонниках, и удивилась. Откровенно говоря, Бесси трудно назвать красавицей. Она худенькая, но жилистая, поскольку с двенадцати лет ей приходилось чистить кастрюли и натирать полы, руки у нее загрубелые и красные, как у сорокалетней женщины. Добавьте кудельки мышиного цвета и кривые зубы, и вы поймете, что, когда она отпрашивалась на молитвенное собрание, я и не думала ни о каких «последователях». И все же мне пришло в голову уточнить, что это за молитвенные собрания, где они проходят и кто их ведет.

Бесси сообщила, что посещает молитвенные собрания при местном отделении общества трезвости, а проповеди там читает преподобный мистер Фосетт. Я решила посоветоваться с Беном.

– Я видел немало случаев, когда пьянство доводит людей до преступлений, – сказал Бен. – Если Бесси хочет «покончить со спиртным», я не против.

Я бы тоже не была против, если бы новообращенная Бесси не пожелала проповедовать и среди нас. По ее мнению, нам с Беном тоже следовало изгнать «зеленого змия». Не могу сказать, что мы с Беном – горькие пьяницы. Иногда Бен выпивает за ужином бутылку портера. Поселившись в Лондоне, он пристрастился к этому крепкому темному пиву, очень популярному среди носильщиков на лондонских мясных и рыбных рынках. Портер на столе выглядит не слишком возвышенно, поэтому в тех редких случаях, когда у нас бывали гости, я заменяла портер бутылкой недорогого рейнвейна. Как ви дите, мы не держим дома больших запасов спиртного. Но пить пиво или рейнвейн нам всякий раз приходилось под мрачным взглядом Бесси, которая взирала на нас скорбно, как греческий хор. Рук она, правда, не заламывала, зато многозначительно качала головой и бросала на нас укоризненные взгляды.