Судьбы, как есть

Виктор посмотрел на четырех девушек, и одна из них так улыбалась красиво при этом, что-то рассказывала подружкам. Наблюдая за ней, у Виктора сердце «запрыгало», как после стометровки. Он хотел идти и пригласить ее, но не успел, осталось только смотреть, как ловко Юра вальсировал с ней по кругу зала.

– Странно, три других подружки тоже были хороши собой, – размышлял Виктор, а он стоял как вкопанный и не решался подойти к ним. Еще десять секунд, и они уже танцевали с местными ребятами.

– О, да тут не зевай, – подумал Виктор и отошел к выходу, возле которого таких, как он зевак было достаточно. Хорошо, что я не пошел, а то бы опростоволосился. Местные увели бы даму из-под носа, как пить дать. Он ведь не Юра. Так бы и остался в зале один.

Он осмотрелся. Кружило всего-то пар двенадцать-пятнадцать, а остальные созерцали и «базарили» между собой.

– Да, с женским полом тут не густо, – размышлял он. – Мужиков-то в три раза больше. А когда он, проанализировав, понял, что и мореманов всего ничего, то пришел к выводу, что не дадут им сегодня местные, с девчонками погулять.

Закончился танец, и Юра, раскрасневшийся, подскочил к Виктору с этой красивой девушкой и, запыхавшись, сказал:

– Знакомься, адмирал, это Анастасия.

– Виктор Шмелев, – представился он и опустил глаза, будто ему больше и нечего было сказать. Да и что скажешь, если такая девушка стоит и улыбается рядом с его другом.

– Вы друзья или вместе работаете? – спросила Анастасия.

– Друзья, – сказал Виктор и посмотрел на нее. Он посмотрел, так открыто любуясь ею и даже как-то виновато, но тут же добавил: – А я вижу, у вас таких, как вы, красивых больше нет.

– Ну да что вы, нашли красавицу. Вон мои подружки, смотрите какие симпотные, а вы теряетесь, – и она рассмеялась.

Юра встрял тут же:

– Витек, давай швартуйся к ним, пока не поздно.

В этот момент упитанная дама лет сорока вышла на середину зала и произнесла:

– А сейчас танго. Дамы приглашают кавалеров!

Оркестр заиграл. Юра что-то хотел сказать Анастасии, но она посмотрела на Виктора и протянула ему руку.

– Извините, – идя за ней, говорил он. – Какой я танцор?

– Ничего, научимся.

– Спасибо, – сказал он. – Я вам очень благодарен, так как сам я бы не решился к вам подойти.

– Почему?

– Не знаю, но я оробел.

– Оробел? – она смеялась и танцевала легко и правильно.

– Да, я как зашел в клуб и только вас увидел, то больше не увидел никого.

– Да что вы говорите? Конечно, вы поскромней, не то, что ваш друг Юра. Вон он уже с Аней танцует и рукой вам машет. Но вы и не такой скромник.

– Это он, наверно, вам машет? – сказал Виктор.

Анастасия улыбнулась и опять засмеялась.

– А Вы могли бы со мной уйти с танцев? – вдруг сказал Виктор и начал краснеть прямо на глазах у своей партнерши.

– Зачем? – удивилась она. – Мы пришли потанцевать с девчонками и вдруг уходить?

– Я боюсь вас потерять. На моряков плохо смотрят ваши местные парни.

Она снова засмеялась и потом сказала:

– Вот это да! А не боязно по поселку с незнакомой девушкой и при местных драчливых пацанах будете гулять, тем более освещение не везде у нас хорошее.

– Нет, я не боюсь! – спокойно и уверенно сказал Виктор.

– Очень смело! Ладно, пойдем. Только еще немного потанцуем.

И вдруг, когда закончилась музыка, там, где стояли три подруги Анастасии, образовалась драка, в центре стоял Юра. Потом кто-то ударил его сзади. Юра упал. Виктор на ходу сунул бескозырку девушке и рванулся на выручку. Он сбил с ног одного из нападавших, потом второго. Кто-то зацепил его больно по ноге, а вот и первый пропущенный удар. Вот тут-то и прилив сил пришел к Виктору. Практика уличных боев в Мгачи и Александровске пригодилась. Обидчик получил ответный удар, да такой сильный, что вылетел на середину зала и распластался «замертво». Виктор ногами не бил, это было негуманно и недостойно. Он нанес еще один удар ближайшему мужчине, и тот, завалившись на бок, громко застонал.

Что было бы дальше, нетрудно представить, как только через зевак у входа проскочили три матросика на подмогу, то тут же на них полезли человек десять местных.

И тут зычный голос, женщины объявлявшей танцы, громко зазвучал:

– Прекратить драку или я закрываю танцы.

Сразу появились два дружинника с красными повязками и остановили разгоряченных и уже получивших по физиономиям людей. Словом, драка погасла.

Юра, вытирая кровь, которая обильно шла из носа, шел за Виктором, который подошел к трем морячкам и сказал:

– Надо уходить, нас мало. Они не остановятся, я знаю.

Те, ничего не возражая, согласились и пошли к выходу. Все пятеро молодых моряков вышли из клуба. А дальше дорогу им преградили восемь человек местных мужчин, но не те, что были в зале, а уже другие, и чувствовалось, это были не молодые парни, а лет под тридцать-тридцать пять, уже бывалые мужики.

Виктор сразу сориентировался и сказал двум морячкам:

– Держать двери.

Оба моряка быстро двинулись к дверям и закрыли их, чтобы из зала не вышла толпа местных.

Юра, Виктор и самый высокий из моряков стали спиной друг к другу, заняв круговую оборону, и, не договариваясь, намотали ремни на руки.

Первого, самого здорового и плечистого, который попытался подойти, Виктор бил не ремнем, он сделал обманное движение в сторону и нанес удар левой прямо в челюсть. Амбал – здоровенный мужик – охнул и осел на колени, заваливаясь немного на левый бок от боли. Второму он бляхой, видимо, сильно поранил руку, и тот тоже присел на корточки от боли. Юра барахтался уже на земле с третьим. Четвертого уложил высокий, тоже, видимо, не первый раз участвующий в драках моряк. Еще двое стояли, не делая попыток сближения. И тут кто-то из зевак крикнул:

– Атас, мужики! Толпа идет. Мореманы плывут.

Моряков было человек десять – это ребята со спасателя «Грозный». Они были оповещены еще на подходе к клубу, что тут идет драка, и они, как в сказке про 33 богатыря, выплыли на свет от висячего на столбе фонаря, а не из морской пучины, в готовности разнести всех и все в пух и прах, как умели делать их отцы и деды на войне.

Один из них сразу узнал Виктора – они вместе учились в ремеслухе.

– Шмель, что за хрень тут идет? Вас били?

– Да вот эти решили нас побить, – ответил Виктор и показал на корчившихся еще двух мужиков перед ним в двух-трех метрах.

Сокурсник подошел к подымающемуся Амбалу и спросил:

– За что ребят бьете?

– Это они нас бьют, – сказал Амбал, подымаясь и делая несколько шагов назад, ближе к своим.

Сокурсника звали Иван. Он что-то хотел сказать своим ребятам, но тут дверь, которую держали двое морячков, распахнулась, и разъяренные местные мужики ломанулись на выход.

– Стоять! – заорал вдруг Амбал. – Кто первым затеял драку, а ну иди сюда.

Тут впереди выходивших появилась Валентина – начальник клуба – и сразу, подскочив к Амбалу, сказала:

– Федя, это опять братья Степановы набузили. Они мне все танцы портят. Морячки их первыми не трогали. Это они из-за девок зареченских наехали.

– Давай Степановых сюда, – скомандовал Амбал, которого звали с рождения Федором.

– Да тут мы, – раздался чей-то голос из толпы.

Братья предстали перед Федором. Один из них, носом, видимо, нарвавшись раньше в клубе на кулак Виктора, был еще в крови.

– Идите отсюда, – сказал Амбал. – Пусть люди танцуют. Предупреждаю всех: моряков не трогать. Это парни с «Грозного», они наших рыбаков прошлым летом спасли. Хотите махаться – идите к вербованным. Все, Валентина, включай музыку, а то сейчас участковый нарисуется со своими дружинниками. А ты, малой – обратился он к Виктору, – где так бить научился?

– Жизнь научила, – тихо сказал Виктор.

Двор у клуба стал пустеть. Морячки с «Грозного» пошли в клуб. К ним присоединились и те трое, что помогли в трудную минуту Виктору и Юрию.

Виктор с Юрой отошли к оградке, где приткнулась колонка для набора воды. Виктор держал рычаг, а Юрий смывал кровь с рук, с лица и с формы.

Солнце ушло за горизонт, но было еще не очень темно. Кто-то из местных пацанов, которому явно нравились моряки, принес бескозырку Юре. Тут Виктор вспомнил про свою, ведь он оставил ее у Анастасии.

– Подожди меня, Юра, я сейчас, – и он пошел к клубу.

У входа стояла Анастасия.

– Ваша фуражка, – сказала она, протягивая ему бескозырку.

– Спасибо, извините, что так вышло.

– Мы всякое тут выдели, но я честно скажу, что очень испугалась. Это все Степановы, вечно они до кого-нибудь докопаются. Здорово ты старшему братцу врезал. Все девчонки видели, как ты дерешься. Ой, извините, Виктор, что на «ты» с вами.

– Да нет, ничего, даже правильно, какой я там «вы».

– Тогда и меня зовите на «ты».

– Ну, вот и договорились. Да, вы, то есть ты обещала погулять со мной?

– Хорошо, пошли. Я только Ане скажу и подойду, и она быстро пошла в клуб. Юра подошел к Виктору:

– Ну, ты братишка, даешь. Я с ней познакомился. Первый начал танцевать, а ты раз – и в дамки. Не по-дружески, Витек.

– Прости, дружище. Нравится она мне, да и согласна со мной погулять.

– А я как? В кубрик, на шконку?

– Не знаю, – сказал Виктор и опустил голову.

Юра махнул рукой и пошел в клуб. Через минуту вышла Анастасия.

– Твой друг меня, чуть не сшиб в проходе. Что с ним? – спросила она.

– Ревнует.

– К кому?

– Тебя ко мне.

– Ну, вот еще. Я ведь ему ничего не обещала. Да и не нравится мне твой друг. Высокомерен и болтлив. Да ладно, пошли, – сказала она и улыбнулась.

Это была ночь, даже не ночь, а затянувшийся летний вечер. Они гуляли по поселку часа два, потом стояли у калитки ее дома и отмахивались ветками от назойливых комаров. И все о чем-то говорили и говорили.

За полночь Виктор вернулся на шхуну. Он не шел, он летел. Летел, как летают все настоящие влюбленные.

В кубрике горел дежурный свет. В дальнем углу храпел дядя Саня. Почему он здесь, Виктор не понимал. Храпит, значит, пьяный. Наверное, облом с его подругой вышел, к которой он вторую путину бегает.

Виктор еще долго не мог уснуть. Потом вышел на палубу, закурил. Небо чистое и все в звездах. В поселке свет в основном горел на столбах ближе к морю и то редко. Юра не появлялся. Но за него у Виктора волнений обычно не было. Виктор достал вторую беломорину, закурил, а затянувшись, как бы снова услышал голос Анастасии:

– Приехали мы сюда в июне 1947 года, – говорила она, – из Сибири, Тюменской области, Абатского района, из деревни Старовяткино. Отец завербовался. У меня сестренке три годика, а брат Миша на Курской дуге в 43-м без вести пропал. Лейтенантом был, танкистом. Мама по сей день ждет от него какую-нибудь весточку. Она привыкла ждать и переживать. Нет-нет, да и заплачет, вспоминая о сыне.

Не все Анастасия говорила Виктору. Она не рассказала, что в Гражданскую войну ее отец Иван Анисимович Коновалов служил у Колчака. За царя и Отечество рубился с красными. Когда Колчаковскую армию разбили и добивали остатки, уходившие на север вдоль Байкала, тогда-то и попал Иван Анисимович в плен. Офицеров расстреляли сразу, солдатам предложили перейти служить в Красную Рабоче-Крестьянскую Армию. Выбора не было. Несогласных расстреляли. Стал Иван Коновалов красноармейцем. Войну закончил в Краснодарском крае. Вернулся домой без царапины. Везучий был. Всего-то в деревню вернулось с Гражданской девять человек. Остальные, кто от красных, а кто и от белых, полегли. В деревне из мужского пола больше были старики да мальчишки. Иван полгода гулял, как кобель, а потом приглянулась ему дочь бывшего кулака Симакова Феня, ну и поженились. Надо было вести невесту в свой дом, по обычаю и Иван привел, чтоб односельчане не сплетничали, а чуть позже переехали в небольшой домик рядом с домом Прокопия Симакова, отца Федосьи. Через год родился сын Михаил, а еще через три года, в 1928 году, Анастасия. Одиннадцать лет прожили они с Феней не богато, но и не бедно. С Советской властью дружили, работали в колхозе. Иван имел дурную привычку пить водку, пока лезет. Правда, не часто, но как доберется, то на всю катушку. Участковый его предупредил как-то:

– Ну, ты Иван, еще раз попадешься с дракой – посажу, а там тебе всё припомнят: и белых, и Колчака. Что, не чуешь, о чем в городе судачат, – арест за арестом, а у тебя врагов в деревне, как у кошки блох. Вот и думай.

И Иван надумал. В конце апреле 1937 года исчез Иван из деревни. Феня отвечала соседям на их расспросы о муже: «Уехал Иван в Абатск к родственникам». Через месяц Ивана Анисимовича стали искать всерьёз, приходил капитан с НКВД, грозил всех посадить. Миша с Анастасией прижались тогда в угол при разговоре. Капитан взглянул на них, смягчился и сказал:

– Феня, твой Иван подлежит аресту. Есть приказ сверху. Еще раз взглянул на детей и вышел.

Так он сказал, что все поняла Федосья. Убьют Ивана, если появится.

А в это время Коновалов добрался до Якутии, где потом всю войну проработал на золотых приисках. Бронь имел. Писем не посылал и ничего не получал. Пропал Иван Анисимович на целых восемь лет. Вернулся в деревню осенью сорок пятого года. Феня его ждала. В конце сорок шестого она родила дочь Анну. Они все ждали вестей о сыне, но пришло второе подтверждение: «Ваш сын, Михаил Иванович Коновалов, пропал без вести во время боев под Курском».

В начале лета 1947 года Иван завербовался на пять лет на остров Сахалин. Подальше от горького прошлого в Сибири.

Об этом Виктор узнает позже, а пока он влюбленно смотрел на поселок и с нетерпением думал о завтрашней встрече с Анастасией.

Рано утром его разбудил Юра.

– Хватит спать, – сказал он и полез на свою полку, так называемую кровать.

– Ты где был? – спросил Виктор.

– У Ани.

– Ну и что?

– А ничего, сено в сарае мял, – хихикнул Юрий.

– И что, ее не искали?

– А ты меня искал?

– Нет.

– И ее не искали. Ох, баба, Витя! Отпад! Потом расскажу, – зевая, сказал Юрий и через минуту уже сопел и храпел, как осипший свисток паровоза.

– Хорошо, что так, – подумал Виктор, – а то бы пришлось оправдываться перед другом, что он у него девушку увел. А вообще-то, что это я должен оправдываться? – рассуждал он. – По-моему, ей тоже со мной было интересно.

Он вышел на палубу, сходил в гальюн и снова закурил.

– Почти вся команда на берегу. До 16 часов еще уйма времени. В 16 они встречаются у моста перед речкой, где на той стороне стоит дом Ивана Коновалова, в котором и живет его девушка Настя.

Погода была исключительная, на море полный штиль. У причала стояло два буксирных катера, три МРСа (малый рыболовецкий сейнер) и их шхуна. Спасатель «Грозный», метрах в трехстах, стоял на якоре.

Виктор смотрел на воду и наблюдал за мелюзгой, как они стайками проносились вдоль борта, бултыхаясь и сверкая своими белыми брюшками на восходящем солнце.

Вот так же он любил в детстве сидеть и думать, глядя на воду, Думать и смотреть на звездные серебряные блики от лучей солнца, особенно на гребне небольшой волны. Красиво!!!

Глава 8

Виктор Зеленин. Возвращение.

Для Зеленина известие от Уварова неожиданностью не было. Он знал, что такие люди, как его друг Цветков, все узнают. И все-таки это была действительно плохая новость. Для капитана она была не совсем плохая. Полковник уедет, и война для него закончится, а у капитана забот будет меньше и риска тоже поубавится. На совещании командующий группировки объявил фамилию Зеленина, его некоторые приметы и возраст. Приказал всем, если таковой появится в подразделениях и на КП, немедленно задержать, но не как преступника, не надо его вязать, а просто доставить в штаб к нему или начальнику штаба. Еще он попросил быть с этим полковником запаса поделикатнее, все-таки он сына потерял, и сам на войну приехал, да ранее прошел и Афганистан. Также командующий лично рассказал коротко, где пропали десантники, и просил в случае какой-нибудь информации немедленно доложить лично ему. Зеленин понимал: стоит ему сейчас открыться, и командующий, сделав его героем, уроет, грубо говоря, Уварова за неправильный и ложный доклад. Он, Зеленин, получит потом «награду», а его новый боевой друг Уваров взыскание и недоверие. Не останется без особого внимания и полковник Кудрин. Уваров предложил Зеленину вылететь на Моздок и там связаться сразу с Кудриным. Виктор дал добро на скрытный отъезд. Вечером пара «Ми-24», от федералов, уходила на Моздок, Уваров смог договориться с командиром «Крокодила» подбросить боевого полковника.

Какой же все-таки у спецназовца был авторитет у вертолетчиков, чтоб уговорить их взять Зеленина! Командир дал добро и научил, как скрытно пробраться к вертолету, а там – в отсек стрелков.

Зеленин поймал себя на мысли, что ему становится грустно и не хочется уходить от бойцов, с ними как-то надежно.

Уваров построил группу в палатке. Поблагодарил полковника за уроки рукопашки, а главное – за поддержку в бою. Но, что характерно, когда Зеленин заходил в палатку и когда выходил из нее, Уваров отдавал честь, прикладывая правую руку к краповому берету. Принимая строевую стойку, он давал команды, как старшему начальнику: «Смирно!», «Вольно». Спецназовцы, кто имел краповый берет, а их было всего семь человек, стояли в них, как на параде. Зеленин даже замахал рукой и сказал:

– Ну, что вы, мужики? Вам спасибо! Спасибо за понимание! Спасибо за то, что вы меня порадовали вашими принципами: «Один за всех, и все за одного!», «Кто, как не я!», «Сам умирай, а друга спасай!» – и другими. Вы настоящие парни новой России!

Дед уходил героем, но без особого настроения. Вот где жизнь на ладони, не потому, что война, а потому, что люди тут другие из-за отношений друг к другу, честных и правильных.

Зеленин перед пробежкой к вертолету обнял на прощанье капитана и сказал:

– Прощай, капитан, и спасибо тебе огромное за все! Вернешься назад – позвони, адрес, и телефон мой у тебя есть. Буду рад увидеть тебя вновь. Почему я уезжаю, ты знаешь. А вообще-то мое место с вами!

Они расстались, думая, что расстались навсегда. Не знали они тогда, что судьба сведет их еще вместе.

Минут через десять в десантном отсеке вертолета стало тепло. Полковник, прошедший теперь за пять дней много нервотрепки и стрессов, вплоть до потери памяти, провалился в сон. Засыпая, он вспомнил генерала Цветкова. «Да. Это он все испортил. А может быть, и спас его от тех мучений, которые еще выпадут на долю тех, которые остались там, на чеченской земле, там, где идет война. А все-таки Цветков, наверно, прав. Один в поле не воин».

В Моздоке после приземления Виктор еще раз убедился в высокой порядочности Уварова. Он, видать, отправив Зеленина, дозвонился до Кудрина. Полковник Кудрин после остановки винтов вертолета, приветствуя Виктора, повел его к «уазику». Потом они подъехали к тем же вагончикам, что и прошлый раз. Кудрин отправил водителя попить чайку, а сам, доставая те же стаканчики из бардачка, сказал:

– Извини, Виктор, но я пытался собрать все, что получилось, о твоем сыне Егоре и лейтенанте Коршунове. Информация пока не из лучших. Однако двое пленных опознали на фото твоего сына и лейтенанта.

Зеленин, от нетерпения заерзав на заднем сидении «уазика», сразу спросил:

– Что они сказали?

– Сказали, что по приказу Шамиля их увезли в штаб под Ведено, как и предполагалось раньше. А когда одному из этих «духов» довелось там побывать, то он поинтересовался, где пленные, которых они взяли. Так вот, из его слов, Витя говорю плохую и жестокую весть.

– Да не тяни ты, полковник, что он сказал?

– Их расстреляли сутками раньше. Где тела, где расстреливали, он не уточнял.

Зеленин готов был услышать это, но все равно не верилось, Егор, его сын, расстрелян? Нет, этого не может быть. Он в порыве гнева и негодования сказал:

– А мы что так и будем идти на поводу у этих уродов? Штаб у них где-то там, под Ведено, и почему этот штаб еще существует? Мы, победившие мировой фашизм, стали такими немощными, да что это, бляха, за Армия? Я понаслушался об этих зачистках, сам побывал на операции, это какое-то издевательство. Да мы что, не можем ввести достаточное количество войск и заблокировать доступ к передвижению по Чечне этих гадов? И, в конце-то концов, Чечня – это Россия, это не Афган у черта на куличках. Ну, суки же те, кто все это развязали и бросили. Да что с ними чванькаться! Я поеду назад и буду беспощадно мстить за сына. Нашлись долбаные воины, привыкли, твари, за бабки пакостить. Это все Борис Ельцин с горбатым Мишей, американцам продались. Всю страну развалили. Суки, да и только.

Зеленин вдруг резко замолчал. Кудрин же, дав ему сбить волнение, сделав небольшую паузу, снова заговорил:

– Назад в Чечню, Витя, тебе дороги нет. Ты объявлен в розыск, к нам приехал генерал из генштаба, очень обеспокоен твоим исчезновением. Всё на ушах стоит.

– Я надеюсь, ты про меня не рассказал?

– Нет!

Кудрин налил в стаканчики кизлярский коньяк и не знал, что сказать и чокаться им или нет. Зеленин понял, видать, и сам разрулил щекотливую обстановку. Он сам подтянул свой стаканчик и, тихонько коснувшись стаканчика Кудрина, сказал: «Нет трупа. А, «дух» – так это даже не свидетель. Врут они, суки. Чую я, как снайпера чую. Жив Егор! Да, чувствует и мое сердце. Живы ребята!»

Они выпили. Потом вторую. Третью молча за погибших, не чокаясь. Тут появился водитель «уазика». Завел машину, и они поехали на пересылку к штабу.

Кудрин поместил Зеленина на ночлег в бане, в комнате отдыха, и обещал утром его навестить и обдумать дальнейшие планы.

Виктор проснулся рано и начал приводить свое сильно осунувшееся лицо с мешками под глазами и седую щетину к нормальному «бою», как вдруг услышал знакомый голос Цветкова. Дверь распахнулась, и на пороге появился генерал, высокий, в камуфляже и злой. За ним замаячила фигурка банщика и полковника Кудрина.

– Ну, здравствуй, Виктор! – сказал генерал, протягивая руку, и добавил, – только без эмоций, Витя, своих оправданий и обид.

Зеленин поздоровался и с Цветковым, и с Кудриным, а про себя подумал: «Спелись!»

Банщик удалился, поставив на столик бутылку минералки «Терская».

Продолжил разговор Цветков:

– Полковник, слушай меня внимательно и до конца. Тебе необходимо уехать домой сегодня же, я улетаю завтра для разработки операции по ликвидации духов под Ведено. Будем искать Егора и лейтенанта там. Я вчера смог убедить начальника управления о необходимости ликвидации бандформирований в их командном центре. Получил добро на разработку. Сегодня у меня рекогносцировка и уточнение сил и средств с обеих сторон. Я также договорился с командующим привлечь на эту операцию, не в ущерб его основной работе, твоего товарища полковника Кудрина, который поведал мне о твоих геройствах. Конечно, ты, как боец, герой, но мне надо, чтобы ты уехал. Виктор, ты мне вяжешь руки.

– Как я вяжу? Я наоборот хочу помочь! Сам говоришь, герой, а герою не к лицу отсиживаться в тылу.

– Витя, ты не думай, что вокруг тебя и нас только те, кто хочет нам добра и удачи. Никто из вышестоящих инстанций не должен знать, для чего так спешно потребовалось разгромить базу боевиков. Это не должны знать и «стукачи», и «кроты». Когда будет бой с духами, будут жертвы и с нашей стороны, тоже не исключаю, а срыв операции приведет к поиску виновных, найдутся сразу «доброжелатели». Сам понимаешь, какие дальнейшие последствия. Кому война, а кому и мать родная. В Ханкале ты должен был понять, что командующий группировки работает на нас, и та операция, в которой ты отличился, была спланирована в районе пропажи Егора. Видишь, мы идем поэтапно.

– И не успеваем. День сегодня, день завтра. Планы, рекогносцировки – понятно все это, и не хрена не понятно, что в генштабе за командование сидит, наверно, половина афганцев, с боевым опытом, а «духи» что хотят, то и творят. Генерал, над нами потом потомки будут смеяться.

– Остынь, Виктор. Показания пленного – это еще не вердикт. Успокойся, смотри какие у нас помощники, – Цветков дружески похлопал Кудрина по плечу.

– Найдем Егора! Вот увидишь, найдем! А тебе, дружище спасибо, что ты живой. Я вчера ночью как узнал о твоих подвигах, да еще пленный душман рассказал, как ты двоих в домике замочил и его повязал, у меня чуть сердце не остановилось. Не знаю, как просочилось, но после рассказов пленных мне доложили о каком-то Самурае, который якобы в одиночку около десятка завалил. Как сказали Самурай, то я сразу понял, чьих рук дело, а дальше узнал, у кого ты базировался. В два часа ночи дозвонился по ЗАС дежурному, и он мне под особым секретом отыскал на проводе капитана Уварова. Капитан рассказал правду и очень тобой восхищался, а где тебя найти – тоже не отказал мне в любезности и дал наколочку на полковника Кудрина, с которым мы встретились и до рассвета мозговали у меня в номере. На Уварова не обижайся, он не сразу открылся. Однако ты, видать, ему раньше обо мне говорил. Поэтому и открылся.