Внучка бабы Яги

– Никакого везения, – парень провел пальцем по переносице, – у меня кожаная прошивка в камзоле, лучше кольчуги защищает. К тому же настоящее животное должно весить больше набитого соломой чучела… А очки мои ты не видела?

Вот незадача! Я пошла осматривать место боевых действий. Очки отыскались на обочине под кустом сорной травы, и даже неповрежденные. Прихватив заодно камзол и многострадального Мурзика, вернулась в дом. Зигфрид стоял у окна и, щурясь, рассматривал кусочек пергамента, извлеченный из пасти муравьеда. Я выхватила заклинание и спрятала его за пазуху:

– Не суй нос, куда не просят!

Парень осоловевшим взглядом уставился в мою грудную клетку:

– Так это же… Мы же учили…

– Просто забудь, понял?

На лице студента читалась борьба двух чувств – любопытства и самосохранения. (Что-то слишком долго он думает…) Я уже прикидывала, как бы понатуральнее предложить ему причесаться. Но тут на пороге появилась бабуля, и всем сразу стало не до того.

За время, что мы не виделись, ведьма как будто помолодела и чуточку усохла. С первого взгляда и правда могло показаться, что в дверях, подбоченясь, стоит юркая девчонка.

– Так-так… – злобно сверкнули глазки маленькой фурии. – Теперь вас тут двое? А чего вы, дяденька, голый?

Ёжкин кот! А о приличиях я со всей этой катавасией и не подумала! Зигфрид молниеносно натянул драный камзол и даже поднял до ушей расшитый серебром ворот. Яга презрительно хмыкнула и, войдя в горницу, уселась на лавку. Студент покраснел. «Пора заканчивать балаган», – решила я.

– Ну все, млсдарь, как говорится, вот бог, а вот – порог… Дела у нас тут семейные… – Осторожно, чтоб не задеть раны, я подтолкнула студента к двери.

Зигфрид громко подхватил:

– Да-да, фройляйн. Премного благодарен за приют и угощение. Надеюсь на скорую встречу.

А уже на выходе шепотом продолжил:

– И ты мне расскажешь, что за бедлам тут творится.

– Всенепременно! – проорала я, захлопывая дверь, и развернулась к родственнице. – Значит, так, – коршуном налетела я на бабушку, – пока мамка не вернется, будешь меня слушаться.

– С чего это? – ощетинилась ведьма.

– Тетка я твоя, двоюродная, мамка велела за тобой присмотреть, – быстро нашлась я с ответом. – Сейчас берешь веник, тряпку и начинаешь прибирать.

Удивительно, но она меня послушалась. Оглядев разгром – осколки битой посуды, сорванные занавески и грязный дощатый пол, – забурчала под нос:

– Это ж за водой опять идти… нести-надрываться… маленьких все обижают…

Отыскала в сенях коромысло и, прихватив два ведра, направилась к колодцу.

Так, это надолго – общественный колодец у нас на другом конце деревни. Надо воспользоваться освободившимся временем. Не мешкая, я достала из запечного тайника небольшое серебряное блюдце. Установив волшебную посудку на столе, я аккуратно плеснула водицы, так чтоб та оказалась вровень с краями, и прошептала заветные слова: «Блюдечко непростое, яблочко наливное…» Вода пошла небольшими бурунчиками, над тарелицей поднялся пар, послышался звон серебряных колокольчиков. Я, не отрываясь, смотрела в самый центр впадины. Воду прямо на глазах стало затягивать льдом, и из бесконечной подледной глубины к поверхности поднялась тоненькая зеленокожая девица, помогая себе длинным чешуйчатым хвостом. Что-то гневно крича и выпуская изо рта пузыри, она кулачками заколотила по прозрачной преграде.

– Очень красиво! – Я наугад ткнула пальцем – руку обожгло холодом. – Давай что-нибудь попроще, мне сегодня не до зрелищ.

Лед приобрел зеркальный глянец, появилось мое отражение – растрепанные волосы, ссадина на щеке, безумный блеск карих глаз. Я улыбнулась:

– Ну вот, совсем другое дело.

– Фу, надоело замарашкой представляться, – ответила я зазеркальная. – Умываться не пробовала? На тебя ж без слез не взглянешь!

Я покраснела:

– Чего это мы сегодня без настроения? Милый друг перестал внимание обращать или соперница перцу на хвост насыпала?

Отражение фыркнуло:

– Да я с тобой позабыла, что такое личная жизнь! Только расслабишься, приляжешь, верхнюю пуговку расстегнешь, тут ты со своими вызовами: «Спаси-помоги, дорогая Иравари! Подскажи да покажи, да сопливый нос подотри…» Я вообще не понимаю, почему я с вашей семейкой до сих пор вожусь.

Ой, какие мы гордые! А то непонятно, что демон потусторонний служит тому, кто блюдечком владеет. Накрепко его сущность к вещи волшебной привязана, и не распутать ту ниточку колдовскую, не разорвать.

Демоница выхватила из воздуха серебряный бокал и отхлебнула:

– Это что? Вода?!

Изображение пошло рябью. У девушки, теперь уж совсем не похожей на меня, заострились зубы, кожа на лице приобрела красноватый оттенок, а глаза с кошачьим поперечным зрачком зажглись нехорошим желтым светом.

– Заклинания вызова для чего вообще составляют?! Языком потрепать?! Блюдечко – непростое, яблочко – наливное! Где? Мой? Сидр?! – проорала Иравари, как дикая кошка по весне.

Хороший вопрос. А ответ на него только один – в тощем животе студента Квадрилиума плещется. Поди достань! Демоница, конечно, в своем праве. Немногого и просит. Поговаривают, что другие обитатели тонкого мира требуют менее безобидных жидкостей. Представив себя за сцеживанием плошки крови для каждого вызова, я аж передернулась от отвращения.

– Ну тихо, тихо… – примирительно забормотала я. – Ну не смогла… Так ведь исправлюсь. Хочешь, новое имя придумаю?

Иравари еще чуток поломалась для порядка:

– Не знаю, не знаю… Такое неуважение, такое попрание основ… А можешь?

Я на мгновение задумалась, подняв глаза к потолку:

– Мм… Лезу в узел.

Демоница задумчиво проговаривала про себя мое словотворение, тонкие губы сосредоточенно шевелились:

– Лезу в узел, лезувузел… Великолепно! Извинения приняты. А еще одно можешь?

Я усмехнулась:

– В следующий раз. Жадничать нехорошо.

Когда-то, в самом начале нашего знакомства, Иравари обмолвилась, что в их мире очень трудно придумываются имена. Мало того что демоны к созиданию по природе своей не приспособлены, так еще и важно, чтоб слово, которым называют новорожденного, читалось одинаково в обоих направлениях, было перевертышем. Именно это дает жителям тонкого мира свободу, полноту жизни, позволяет путешествовать среди отражений. Я тот разговор запомнила намертво. Время от времени забавляясь придумыванием «зеркальных слов», я радовала свою знакомицу новыми именами.

Иравари одним долгим глотком допила воду и отбросила бокал:

– Ну давай, излагай, зачем вызвала. Как обычно: три вопроса – три ответа. Только помни, мне нужны точные формулировки.

Я подобралась:

– Вопрос первый: как отменить действие волшебного гребня, заставляющего забывать?

Демоница поправила пальчиками с огромными когтями выбившуюся прядку и на мгновение задумалась:

– Гребень… память… А! Знаю эту побрякушку. В полнолуние в месте силы искупаться в росе и остричь волосы.

– Мне? – растерялась я.

– Водные процедуры – тебе, новая прическа – объекту! А чтоб ты так же бестолково не профукала третий вопрос, уточняю – под ноль, то есть налысо.

Ёжкин кот! Опять попалась на ее недомолвки! Ну ничего – еще один вопрос в запасе имеется. Хотя… Чего спрашивать? И так все понятно… До полнолуния – седмица, не меньше. Моя задача – за бабулей это время присматривать, чтоб не шибко куролесила. А там уж управлюсь – в месте силы – это что ежик чхнул. Я хотела попрощаться, но Иравари заупрямилась:

– Порядок быть должен – сказано три вопроса, значит, надо три…

Я задумалась. Демоница попыталась прийти на помощь.

– Ну хочешь я тебе самых красивых в вашем мире царевичей-королевичей покажу? Сейчас как раз лузитанский принц Жуан-Мануэль ванну после тренировки принимает. – Иравари мечтательно закатила глаза. – Мм, это, доложу тебе, зрелище.

– Не интересуюсь, – насупилась я.

Собеседница удивленно изогнула брови:

– На девушек заглядываешься? – И гнусненько так хихикнула.

Причину ее веселья я не поняла, зато придумала вопрос.

– А расскажи-ка мне, зачем в наше захолустье элорийский студент пожаловал? Имя – Зигфрид фон Кляйнерманн, если не врет – то барон.

– Минуточку… – Демоница сосредоточенно смотрела куда-то сквозь меня. – Библиотека, список студентов… Тебе официальную версию или всю подноготную найти? А то тут дело мутное какое-то.

Я заинтересовалась:

– Всю, конечно всю.

– Студент четвертого курса факультета огня, направлен в Рутению для прохождения фольклорной практики сроком на один год…

– Не вижу подвоха.

– Лутоня, ты темная, как… вода в проруби. Огневики выпускают лучших в мире боевых магов, и твой дружок там не последняя спица в колесе. Местное народное творчество в его будущей работе нужно как зайцу зонтик… Нет, в доступе отказано! Пароль…

– Пятая нога.

– Не подходит… Какие еще ноги?

– Правильно говорить – «как зайцу пятая нога».

– А… Ну эти подробности ты своему фольклорно озабоченному приятелю рассказывать будешь. – Иравари была явно расстроена. – Не получается у меня. Времени надо побольше.

А времени-то и не было. С улицы доносилась печальная песня, долженствующая поведать слушателям о тяжкой подневольной жизни исполнителя, о злых людях, заставляющих его, исполнителя, недоедать, недопивать и недосыпать – это возвращалась бабушка. Караул! Наскоро ткнув в блюдце пальцем и прошептав отпускающее слово, я спрятала артефакт на место.

Бабушка была скорбна ликом, но на удивление покладиста. Я держалась напряженно, ожидая в любой момент каверзы, но пока все шло неплохо. Мы в четыре руки принялись за уборку. Расставили по местам нехитрую мебель, перемыли уцелевшую посуду, вымели из избы сор. Занавески Яга простирнула прямо в сенях в корытце. День клонился к вечеру. Скоро на Мохнатовку опустится ночь. А после третьей звезды есть у меня дело тайное, отлагательств не терпящее.

Я растопила печь, пошарив в сенях, нашла небольшой шмат солонины и вилок капусты. Дальше просто – шинкуется это все и в чугунке томится. Для вкуса еще – горсточку соли и пару листиков дерева заморского, лавром обзываемого. Скоро по горнице поплыл густой дух тушенины. Мм… Аж слюнки текут!

Степенно с бабулей повечеряли, запивая еду крепким мятным взваром. (Все знают, что мята – трава сонная. А мне очень надо, чтоб родственница под ногами не мешалась.) Перед самым отходом ко сну, уже закутанная в одеяло и кемарящая на печи, Яга вдруг попросила:

– А расскажи мне, тетенька, сказку.

Отчего ж не поведать. Мне в свое время бабушка сказок порассказала – хоть пруд пруди. Теперь, вишь, мой черед пришел.

– Во лесу дремучем, под кустом колючим, – начала я напевно, – жила-была…

– Баба-яга – костяная нога! – донеслось с печки.

– Ну пусть Яга, – не спорила я. – Только тогда нога была у нее не костяная, а самая что ни на есть человеческая. Как-то гуляла она по лесу, грибы-ягоды собирала, травки тайные для волшбы, да только угодила ногою в медвежий капкан…

Варвара взвыла от боли, когда острые железные зубья сомкнулись на ее щиколотке. Опытная знахарка, она сразу поняла, что перебито сухожилие, и будет чудом, если ногу удастся спасти. Кожаное сапожное голенище немного смягчило удар, поэтому женщина надеялась, что кость не раздроблена. Она не металась, не пыталась руками разомкнуть мощные «клешни». Такие самоловы ставят обычно на крупного зверя и «глушилкой» не брезгуют. Цепочка, тянущаяся от приспособления, где-то закреплена к подвешенному бревну. Сдвинешь капкан с места – припечатает так, что мокрого места не останется. Хотя, может, это и наилучший выход – лучше сразу, чем медленно погибать от жажды и потери крови…

Умирать не хотелось.

– Помогите, люди добрые! – во всю силу легких закричала женщина.

Шанс, что ее услышат здесь, в глухом лесу, был ничтожно мал, но он сработал.

– Молчи, дура! – Парень материализовался, казалось, из воздуха, его ярко-синие глаза метали молнии.

– Помоги… – Варвара невольно приглушила голос.

– Всю охоту мне порушишь, селянка бестолковая, – шипел спаситель, осматривая ее покалеченную ногу. – Тут, конечно, по уму струбцина нужна…

Варваре вдруг подумалось, что он еще, в сущности, совсем пацан – лет четырнадцати-пятнадцати, не больше. А бледный-то какой! Будто сроду на солнышке не бывал.

– Позови кого-нибудь, один не управишься, – прошептала она, с ужасом думая, как останется здесь одна, пока малец пойдет за помощью.

Парень фыркнул, пружинно вскочил, срезал ближайшее деревце, ловко взмахнув выхваченным из-за пояса ножом. Кряхтя и помогая себе левой рукой, просунул палку между дуг капкана и навалился на рычаг. На лбу вздулись жилы, рот искривился в гримасе, напряглись плечи. Прилагаемые усилия делали его лицо старше и значительнее. «Клешни» медленно поддавались, неохотно выпуская свою жертву. Варвара, пытаясь не обращать внимания на боль, тянула ногу на себя. Обильно полилась кровь. Рывок. Бессильный щелчок опустевших железных челюстей, и спаситель повалился рядом на пожухлую траву, хватая ртом воздух.

– Кровь остановить срочно надо.

Женщина только кивнула.

Первую помощь парень оказывал умело. Оттащил страдалицу подальше от капкана, уложил на мягкий мох. Перетянул ногу ее поясным шнуром, аккуратно разрезал ножом поврежденное голенище, снял окровавленную ноговицу и перевязал рану тканевой лентой, оторванной от подола своей рубахи. Только сейчас Варвара заметила, что парнишка одет дорого, если не сказать – нарядно. Мягкие охотничьи сапоги отличались тонкостью выделки, порты подогнаны точно по фигуре, на поясе закреплены серебряные чеканные бляхи, а рубаха по вороту расшита богатой шелковой нитью.

– Ты что один в лесу делаешь? – спросила женщина, сглатывая горькую слюну.

– На медведя охочусь. – Спаситель мотнул головой, отбрасывая с лица длинную темную челку. – Людоед у нас в округе объявился, уже трех мужиков до смерти задрал. Местные, дурачки, на него капканы понаставили, да только зверь их за версту чует… А ты чего тут бродишь?

– Почему метки не было? – вдруг вспомнила Варвара. – Положено метку ставить при таких самоловах.

– Говорю ж, дураки. Хочешь жалобу князю подать? – кинул внимательный взгляд исподлобья.

– Перетопчется.

– Я так и думал… Значит, и в Шегешвар со мной не пойдешь?

Женщина помертвела. В цитадель ей возвращаться никак нельзя, ведь под подкладкой прострочной кацавейки зашито то, за что сразу в работу возьмут. И тогда медвежий капкан покажется не сильнее комариного укуса. Жалко мальчишку, да выхода другого нет… Рука привычно скользнула за отворот, круглая булавочная головка устроилась между большим и указательным пальцем.

– Посмотри, у меня шея что-то болит…

Парень доверчиво наклонился, и Варвара вонзила иглу. Стало трудно дышать, мир закружился на манер ярмарочной карусели и померк.

Когда женщина пришла в себя, парень сидел на пенечке, удобно закинув ногу за ногу, и внимательно рассматривал злополучную булавку.

– Какой примитив! И многих дураков ты этой штучкой в лучший мир отправила? – проговорил задумчиво, будто про себя.

Варвара решила, что терять больше нечего, и неожиданно разозлилась:

– Да у тебя все, кроме тебя, дураки! А сам? У-у-у, сопляк!

– А я умный, – сказал без тени усмешки. – И медведя я выслежу и освежую, а тебя… Тебя, пожалуй, отпущу.

– После того, что я хотела тебя убить? – растерялась Варвара.

– Ну так не убила. Поверь, для меня одной отравленной иголки мало.

– Кто ты? – Варвара почувствовала, как от ужаса вспотели ладони.

Парень не спешил с ответом:

– Смерть от иглы… Какая древняя сказка! Можешь называть меня Кощей. Ведь так зовут самый большой страх женщин из племени ягг? Кстати, твоя богиня знает, чем занимается ее жрица? Или она покинула тебя?

– Мальчишка! Ты даже не представляешь, какими словами играешь!

– Через десяток лет я стану самым сильным магом континента. Что мне чужие боги? Твое колдовство уже бессильно против меня.

Варвара сосредоточенно призывала к себе все нити судьбы, до которых могла дотянуться. «Прости, Матушка… Прости…» – шептала искусанными губами. Голова кружилась – сказывалась кровопотеря. Кощей щелкнул пальцами, женщина поняла, что обездвижена.

Парень склонился над своей жертвой:

– Я просто чуть остудил твою кровь, а ты не смогла поставить даже самый примитивный блок. А ведь ягги на многое способны, я знаю…

Отвечать Варвара не могла, только бессильные слезы застили глаза. Она узнала этого мальчишку. Эх, зря не верила сплетням, все правдой оказалось. А мучитель смотрел на нее с каким-то предвкушением, как алхимик на реторту, в которой происходит занятная реакция.

– Будем считать, что с тобой временное помутнение рассудка приключилось. Князю про тебя ничего не скажу и про твои бумаги, в одежде спрятанные, тоже промолчу – шпионские игры элорийского престола меня мало волнуют… Эй, ведьма! Моргни, если слышишь.

Женщина прикрыла глаза.

– Сейчас я сниму заклятие. Даже не пытайся причинить мне вред. В следующий раз я могу не остановиться вовремя, и придется тут твое тело прикапывать. Кстати, подумай о том, сколько людей пострадает, если я отнесу твои донесения романскому князю… У тебя же, наверное, семья? Точно – дети. Именно на такие крючки вас, баб, и подсекают… Кто? Сын? Дочь? Ну конечно, дочь… У вас, яггов, по-другому не бывает… Вот ведь ситуация – даже руки на себя наложить не можешь.

Все время своего монолога Кощей что-то делал с покалеченной ногой Варвары – мял, постукивал, сжимал. Щиколотка горела огнем, боль, не находя выхода, собиралась в груди огромным пульсирующим сгустком.

– Я восстановил кровообращение – ногу отнимать не придется. С сухожилиями дело хуже. Попробуешь потом сама срастить. Ну все. Можно снимать недвижимость. – И парень опять щелкнул пальцами.

Варвара закашлялась, из ее рта вырвался сияющий шар – боль покинула тело. Женщина прислушалась к себе – ныли кости, тянуло мышцы. Но ощущения были скорее как после долгой физической работы – приятная усталость. А сопляк-то в волшбе действительно силен! А она его, тьфу, булавкой колоть… Точно – дура. Пошатываясь, поднялась на ноги, пристыженно прошептала:

– Спасибо.

– Спасибо в карман не положишь и в стакан не нальешь, – криво улыбнулся Кощей.

– Чего хочешь? – приготовилась к торгу ведьма.

– Ты отдашь мне того, кто тебя дома на пороге встретит.

Варвара задумалась. Откуп обычный – маги любого уровня любят время от времени положиться на судьбу. Дома, в избушке, притаившейся в хвойном лесу у самой рутенской границы, она уже с полгода не была. Кто или что встретит ее там? Придется рискнуть. Согласно кивнула, только уточнила для порядка:

– Как и когда я эту собаку или кошечку доставлю?

Парень весело рассмеялся:

– Тараканов! Это еще может оказаться десяток тараканов, дружно встречающих свою хозяйку. Не тревожься, я сам за своим приду. А времени тебе даю тринадцать лет…

– Драконова дюжина?

– А что? Символично! – Кощей задорно подмигнул. – Ну что, по рукам?

Варвара решительно подалась навстречу, вбирая в горсти нити судьбы. Их пальцы встретились на полдороге, заключая ведьмин договор.

До дома Яга добралась, когда уже вовсю хозяйничала весна. Изумрудная молодая травка мягко стелилась под ногами, в кронах деревьев щебетали птицы, а солнышко ярко светило сквозь наливающуюся соком хвою. Еще издали женщина заметила, что избушка ее имеет вид жилой и ухоженный. Из трубы валил дым, окна сверкали чистотой и нарядными занавесками, слышалось блеяние, кудахтали куры. Сердце Варвары забилось часто-часто. «Анна, доченька… Никому тебя не отдам…» В загончике для скотины молодая светловолосая женщина доила козу. Сосредоточенно склонившись над подойником, она не заметила подошедшую ведьму. А та со всех ног неслась к дому. Быстрее! Ступить на родной порожек, перехитрить Кощея проклятого.

Дверь избушки отворилась, и на Ягу уставилась пара медовых глазенок:

– Здравствуйте! Вы моя бабушка?

Глава 3. О том, что у семи нянек дитя без глазу

Zu viele Köche verderben den Brei[6].

Древняя швабская мудрость

У меня зуб на зуб не попадал то ли от возбуждения, то ли от влажного холода, подло пробирающегося под одежду. И это несмотря на то, что надетые по случаю ночной вылазки мужские порты были туго перетянуты у щиколоток и заправлены в сапожки. Устроившись на ворохе палых листьев прямо в придорожной канавке, я могла наблюдать и за тропинкой, ведущей от деревни, и за ровными холмиками погоста. Жемчужная россыпь звезд над головой и полная глянцевая луна давали достаточно света. Матрена запаздывала. Видимо, для беременной женщины перебраться через реку по шатким мосткам, да еще ночью, было непросто. А что, если ее Лаврентий не выпускает? Ёжкин кот, что тогда делать?

Мои опасения были напрасны. Грузная фигура кузнечихи показалась вдали, переваливаясь, как утица. Вот сейчас как выскочу из своего укрытия – ее точно карачун хватит! Пока я раздумывала о том, как бы поаккуратнее показаться, Матрена поравнялась со мной. Ее лицо было спокойно и сосредоточенно, глаза ничего не выражали.

– Доброго здоровьичка, – пискнула я сдавленно.

Никакой реакции – даже головы не повернула. Размеренное дыхание, пустой взгляд, будто спит на ходу. Слыхала я про таких людей – лунатики называются. Для окружающих безобидны, а вот себе могут беды наделать. Хотя, может, и не в Матрене дело. Помрачение и колдовством навести можно. Если так, то мне сейчас дела не поправить. Эх, была б я хоть вполовину такой сильной ведьмой, как моя бабушка, щелкнула бы пальцами по-особому, и все готово. А так придется соседушку в место силы волочь, да у лешего помощи просить…

От кованой оградки погоста отделилась серая рогатая тень, бесшумно приблизилась к Матрене. Вязкий шепот раздался, казалось, со всех сторон. «Пойдем, пойдем, девонька, давно тебя жду…» Я похолодела и попыталась зарыться поглубже в листья. Соседка молча кивнула и пошла за провожатым. Чуть дальше они свернули с проторенной дорожки. Я кралась следом, пытаясь ничем не выдать своего присутствия. Надеяться приходилось только на помощь лесного хозяина, неведомое рогатое чудовище пугало меня до слабости в коленках. Улесок быстро кончился, мы ступили под кроны деревьев – света сразу стало меньше. Я потерла глаза, пытаясь настроить ночное зрение. Куда они подевались? Странная парочка, которую я преследовала, исчезла, будто корова языком слизала. Прислушалась. Тишина… Обычные звуки ночного леса не нарушались ни человеческим голосом, ни хрустом веток…

– Потерялась, красавица? – раздалось неожиданно над самым ухом.

Тело сработало раньше разума. С разворота я изо всех сил засадила ногой в ночного татя. Огромная фигура грузно осела на землю.

– Arsch! – Зигфрид смотрел укоризненно снизу вверх, держась руками за живот.

– Не знаю таких слов, – покраснела я. – А нечего к одиноким девицам в темноте подкрадываться.

– Да ты бы меня не заметила, даже если б я песни пел… Ходишь по лесу, будто на прогулке.

– Зачем следил за мной? – Грозно сдвинув брови, я склонилась над студентом.

Молниеносная подсечка, перекат, и вот уже я лежу на спине, а надо мной нависает разозленный Зигфрид.

– Во-первых, не следил, а охранял…

– Тьфу, видала я таких охранников… Сами с усами. – Я пыталась вывернуться, уперев руки ему в грудь, и прятала глаза. – Отпусти!

Ладонями я чувствовала гладкую прохладу его кожи, напряжение мышц и то, как часто бьется его сердце. Парень так и не переоделся, под распахнутым камзолом ничего не было надето. Пару мгновений я думала, что он не даст мне подняться. Я твердо встретила внимательный взгляд серых глаз и повторила:

– Отпусти, больно же.

– Кхе-кхе, не помешал? – раздался голос.

Зигфрид ловко вскочил на ноги и поднял меня, ухватив за запястья. Леший смотрел неприветливо, исподлобья.

– Здоров будь, дедушка, – пробормотала я смущенно.

– Виделись, – ответствовал лешак. – Нашли время любиться. Когда тут такие дела творятся. Эх…

– Упустила я твою милку, след потеряла, – повинилась я. – Найдешь?

– Отчего ж не найти… Дело нехитрое.

Студент чинно поклонился:

– Здравствуй, хозяин.

– А это кто у нас тут такой умный? Из каких краев? Какого чина-звания? Ты учти, абы кому мы Лутоню не отдадим. – Дедушка глядел на Зигфрида, как дите малое на масленичный шест, высоко задрав голову.

– Швабский барон фон Кляйнерманн.

– А папеньку у нас часом не Олафом кличут? Слыхал-слыхал…

Студент кивнул. Было видно, что он приятно удивлен.

Видя мое недоумение, леший пояснил:

– Отец твоего милого – главный егермейстер у ихнего кронпринца. Толковый мужик, очень его вальдгайсты – местные лешие уважают. Папеньку, а не правителя… Кронпринц у них как раз… Тьфу, чего это я в политику ударился?

Мне стало понятно, почему Зигфрид с такой легкостью меня выследил. Видимо, с детства с отцом привычный по лесам ходить. А лешак между тем вовсю сворачивал разговор: