Волшебная скалочка. Рассказы участников курса писательского мастерства

Фрося встала у стола:

– Дед, ну, пельмени-то не пропадут. Давай уж лепить, наморозим. Дети рады будут…

Фёдор вздохнул:

– Ну да. Лепить…

– И вот ведь ты понял? – Фрося шустро раскатала первый пласт теста, из которого стаканом вырезала кружочки, – приедут-то четвёртого и шестого. Аккурат к Рождеству. Значит, всё хорошо будет!

– Мгм, – невнятно отозвался Фёдор, воткнув пару маленьких ложек в кастрюльку с фаршем.

– Интересно, кто там у Ивана заболел, – болтала баба, – неужто Ксюня? Да ну, написал же: «Заболели». Значит, Ирина тоже, наверное… Ох, спаси Господи…

Фрося белой от муки рукой перекрестилась, прошептала быстренько молитву.

– А ты помнишь, Федь, как однажды Катюша на Новый год заболела?

Дед молча кивнул, заворачивая начинку в кружок из теста.

– Я тогда подумала: не будет нам никакой новогодней ночи, а она-то смогла с нами в 12 часов посидеть…

– Синь, а помнишь, как Степан под Новый год притащил из лесу белку? – теперь Фёдор едва заметно улыбнулся, – и как мы возле этой белки возились, чуть не проворонили бой курантов?

Фрося хихикнула:

– Ага, белка-то тоже не будь дура: то ем, сё не ем. Бегала по избе, как оглашенная.

– Да уж, – Фёдор качнул головой, – а помнишь, Ваня в четыре года из дома ушёл? Надумал, что раз Степан родился, мы теперь его любить перестанем.

Баба Фрося охнула: тревога тех лет вновь нахлынула на неё.

– Ой, Федь, я ведь тогда чуть ума не лишилась…

– Да, помню, – усмехнулся дед, – как ты по огородам бегала, как всю деревню на уши поставила. Как мужики тогда в лес пошли…

– Да, спасибо, Господи, – Фрося опять перекрестилась, – нашли Ванюшку…

– А вот одну пропажу так и не нашли… – нахмурился дед.

– Батюшки! – всплеснула руками Фрося. – Это ты опять о кольце?

– Не могу забыть, и всё тут.

Фёдор поджал губы и взял доску, заполненную пельменями. Вынес её в сени, а когда вернулся, продолжил:

– Я ведь его выбирал чуть ли не неделю. А деньги копил сколько?! Эх… Помолвочное, с огранённым сапфиром – под твои синие глаза…

Фрося смущённо помолчала.

– Красивое было кольцо, да… Ну, не виновата я, что оно с руки тогда соскользнуло…

– «Не виноватая»… – передразнил дед, – видел я, как ты в тот день, когда оно пропало, с соседским квартирантом возле забора миловалась!

Дед хрястнул ложкой по кастрюле с фаршем.

– Миловалась? – бабка упёрла руки в бока. – Ты вообще в своём уме, Федь? У меня детей трое в доме, свекровь глаз не сводит, всё ли я правильно делаю, а ты… Миловалась?

– Конечно! А чего тогда прилипла к тому забору на полчаса, а?!

– Ой, де-ед, – Фрося обтёрла лоб уголком платка, – сорок лет, почитай, прошло. Откуда я могу вспомнить, о чём мы там говорили?

– Зато я до сих пор помню! Как ты с красными щеками и горящими глазами от того забора отошла. Всё видел!

– Ну так подошёл бы! Тогда и узнал, о чём говорили.

– Вот ещё! С городскими я не якшался!

– Дед! Ты чего мелешь-то! Я всего-то один раз с ним говорила – тогда у забора…

– Да?! – Фёдор аж подскочил на стуле. – Забыла, значит, как я с работы пришел, а этот ухажёр на кухне у нас сидел и чай попивал!

Скалка в руке у Фроси так и замерла на месте. Баба выпрямилась, лицо у неё сначала побледнело, а потом резко покраснело:

– Фёдор! Ты же это чего? Сорок лет, почитай, меня в неверности подозреваешь? И кольцо – только повод тебе был?

– Откуда я знаю, может, ты его тому кобелю вручила!

– Ой, ма-а… – Фрося шмякнулась на стул, прижав руку к сердцу. – Дед, да ты охолони! В сенки вон сгуляй что ли… Да я ж тебе всю жизнь верой и правдой! Трое детей у нас, Федя! Внуков семеро! – Фрося заголосила-запричитала… – Да ты же лучше меня помнишь, как я похудела после родов Катюшки! Что твоя швабра! С меня все платья только что не падали! Да у меня окромя пеленок да соплей детских в голове ничего не умещалось! А ты – «ухажёр»! А кому я тут пироги да борщи с запеканками стряпала? Ты что, совсем уже, Федь, с ума съехал?

Фёдор насупился. Не глядя на жену, крутил пельмень за пельменем. Но баба Фрося уже не могла остановиться:

– Мы с тобой женаты, поди, пятьдесят годков, а ты… Ох, зря я то кольцо не положила тогда в шкатулку. Ты ведь и шкатулку мне подарил, а я… Растяпа! Но вот уж не думала, что ты на старости лет попрекать будешь – вспомнишь и кольцо, и мужика, прости господи, как его зовут, даже не помню…

Фрося яростно раскатывала тесто и вдруг остановилась:

– А! Ну как же! Теперь ясно, чего ты это кольцо по два раза в год мусолил, припоминал. Господи, прости дурака! Да я ж тебя одного люблю, ты что?