Избранное

Валерий Дудаков

Избранное

Марине – единственной, любимой

Не раз спасала ты меня,Твое небесное терпенье,Где взять поэту вдохновенье?Лишь возле вечного огня.Не зря любила ты меня,Зачтется в срок твое смиренье.

Автор благодарит Софью Черняк, Владимира Немухина, и, особенно, Юрия Желтова, а также Константина Дудакова и Гаяне Казарян за помощь в подготовке рукописи.

Поэзии ток неясен иногда,Она копится, как в листке вода,То каплет, то прольется полной чашей,И в строфах отраженьем жизни нашейПрошедших лет проходит череда.

Нафталан

Светит солнце в Нафталане,Пахнет нефтью, степью, серой.Погружая тело в ванну,Мы полны наивной веры,Что исчезнут все болезни,Все хворобы и невзгоды.Нафталановые струиЛовко смоют наши годы.И мелькают в НафталанеЭти дни, как сон, как одурь.Я живу в Азербайджане,Как восточный сонный лодырь,Вечным пленником безделья,Чередуя сон с усладой.В гости ходят здесь поверьяС предвечернею прохладой.За горами в шапках снежных,Где запрятаны селенья,Жил когда-то старец здешний,Наслаждаясь птичьим пеньем.Рифмой тихой, струйкой тонкойВ этом старце жизнь теплилась,И его стихи негромкоВдруг в меня переселились.Это время наступаетИ крадется в тихой дреме,Незаметно покрываетСеткой мелкою ладони,Опеленывает душу,Заволакивает тело,Мысли робкие, глухиеПробираются несмело.Разбудить бы надо разум,Разомкнуть глаза скорее,Строчкой быстрой, зорким глазомОглядеться веселее.Отойдя от сонной ванны,Распрямляясь понемногу,Я прощаюсь с Нафталаном,Собираясь вновь в дорогу.

1989

Прикончен год

Прикончен год, размолот дней черед,В зазубринах душа, устала воля,Не в радость жизнь, предчувствие гнетет,Кружит бедой, сдавив виски до боли.Душою пуст, хотя завяз в делах,Я – старый дом, где голуби на крышеИ странное зверье на этажах,А в глубине подвала бродят крысы.Все возятся, роятся и пыхтят,По темным тайникам ползут, по нишам.Впотьмах уснувших птиц загрызть хотят.Кричу во снах. Но кто меня услышит?И зимний бред сменяет летний сон:Под снегом поле в клочьях побурелых,Чуть слышен погребальный дальний звон,Нечеткий ряд друзей в накидках белых.На снег ложится тень от фонаря,Крюк в потолке, петля, лекарства склянка…В мой старый дом, все двери отворя,Друзья бредут бедой попасть на пьянку.Скорей захлопнуть дверь, забить забор.Снег дом занес, стволы деревьев голых,Пусть в забытьи заснет замерзший двор,Как и душа заснет до весен новых.Раскрою дверь и выйду на крыльцо.По крысоловкам темень глухо бьется,И криком птиц нестройное кольцоИ мне и дому звонко отзовется.

1991

В больнице

Жесткой стенкой бетонка забора.Черный лес. Белый снег. Редкий звук.Шорох стертых полов коридора.Всё опять затихает вокруг.Я в больнице. Я в чистой палате.Тишина. И молчит телефон.Тихий час. Убаюкана в вате,Вся душа погружается в сон.Перерыв. Остановка. Заминка.Время есть оглядеться вокруг.За окном заметает тропинкуСнег, посыпавший поутру вдруг.Сам себя поместив в заключенье,Я готов видеть радость в простом —В чае, сахаре, пачке печенья,В двух воронах под снежным кустом.Боже, Ты хоть немного послушай,За заблудшей душой уследи.Залечи мне и раны и душу,Суету и болезнь изведи.Помолившись, свернусь на кровати,С головой одеялом накрыт.Только завтра так резко, некстатиУ окна телефон зазвенит.

1992

Гном

До утра в июне душа в тоске,Ясно: думай – не думай, все жДней прошедших след сединой в вискеЗатерялся – не разберешь.Если б видел я даже в страшном сне,Что грядет, то глух стал и нем,А теперь весь бред наяву во мне,Он несет безмолвье и тлен.И не вижу в этом вины ничьей,Выбрал сам тоску и печаль.Камнем боль лежит на душе моей.Жаль.С февраля что ни день, то канатный шаг,И не знаешь – прав иль не прав.Черный крот забрался вовнутрь, как враг,В клочья душу всю изодрав.Бесконечно тянется день за днем,За окном тихий дождь стучит.Я в больнице, где сумасшедший гномДнем и ночью «спаси» кричит.Гном – моя душа и моя тоска,Стонет он в коггях у крота;Все, чем жил до этого – горсть песка:Отворяй беде ворота…Боже, дай же сна, чтоб спокойно жить,Чтоб спокойно спать и дышать,Черный крот последнюю жизни нитьМне не сможет тогда порвать.

1992

Утро в Венеции

Тает тонкая дымка морская,Солнце в мерном движенье встает,Над широкой лагуной вдоль края«Серениссима» утро зовет.По волнам пробегает тропинкаОт луча. Ветерок шелестит.У гондолы чернеющей спинкаЧуть качнется, весло заскрипит.Мрамор розовый Сан-ДзаккарияУтром ясным и светом омыт,У фонтана пред девой МариейТихо, жалобно флейта звучит.Это сон, что сейчас оборвется,Это утро, что в память войдет,И на флейту слегка отзоветсяТа душа, что надеждой живет.

1992

«Киото гарден», или прощание с Лондоном

У японского сада, на извилках пруда,Где струя водопада вечно плещет всегда,И с бамбуковым стуком время тихо бежит,На ветвистых деревьях резко птица свистит,Я брожу под капелью, желтый лист шелестит,По зеленой полянке резво белка бежит,Неприметные зайцы что-то в лапах грызут,Голубиные стайки ежевику клюют.Низкий куст, редкий камень заблудились в траве,И неспешные мысли у меня в голове:В этом саде забыться, в этих камнях уснуть,Навсегда заблудиться, от всего отдохнуть.

1992

Холланд парк авеню

Холланд-парк в огнях машин,В ритмах быстрого движенья,Жизнь скользит шуршаньем шин,Дробно множась в отраженьях.Лондон тихо входит в ночь,Мягко время проплывает,Суета уходит прочь,В лунном небе затихает.Нет ни горестей, ни время,В покаянном состояньеЯ сижу, забывши бремяВсех забот и всех терзаний.Незаметно в час придуЛегкого успокоенья,Кружку «Гиннеса» найдуЧтоб развеять все сомненья.По-английски пошепчусьС путником, что вдруг подсядет,У британцев научусьПсов чужих кормить и гладить.И без грусти и без болиЯ хочу отдаться счастью,Погулять слегка на воле,Приобщиться к безучастью.

1992

В пабе

Под звуки «Битлз» и дикий гоготСижу я в пабе за полночь,И тысячи чертей не смогутМеня отсюда уволочь.Веду я разговор за пивомВ британском стиле, без труда,Пусть смотрят вежливо, но криво,На мой английский иногда.О, дайте боги здесь отрадуНадеждам, глупостям, молитвам,Мне посвятить весь вечер надоСебя пивным тягучим битвам.В них есть редчайшая усладаВсе позабыть без сожаленья,И достается, как награда,Хмельного зелья вдохновенье.Вступает ночь в свои владенья,В плен забирает стихший город,Пары пивного изверженьяСтекают каплями за ворот.Настанет завтра. Утром раннимПойду смотреть на шустрых зайцев,Но вечером сжимать мне надоПивную кружку в твердых пальцах.

1992

Заклинание

Я заблудшей душою совсем одичал,Недостойный тебя, я не раз предавал,И, тщеславье свое возвеличив сполна,В душу смесь заливаю с отравой вина.Позапутавшись в лжи, перестав различать,Где по совести жизнь, где бесовская рать,Я по пьяной тропе без сознанья бреду,Разоряя семью, клича всем нам беду.Горько жизнь проживать, коль себе отдана,Тяжело сознавать всю вину без вина,И, как чашу до дна, тратить дни напролет,Понимая: себе от себя не везет.И за горло хватает глухая тоска,И назойливой мухою боль у виска,Ночь проходит без сна, день как сон проплывет,В пустоту, в темноту кто-то глухо зовет.Не прошу, не молю – заклинаю: поверь,Из души бесовской изгоняется зверь,Если капля любви, как живая вода,В приоткрытую совесть падет иногда.Будет темный острог светом ясным омыт,Будет дремлющий сад мягким снегом укрыт,И весеннее солнце протянет лучи,Будут руки теплы и тела горячи.Верю в нашу любовь, верю в щедрость твою,Предсказанье я в детских глазах узнаю.Пусть от бесов любовью очертится круг,Чтоб по жизни пойти без печалей – разлук.

1993

Романс для Марины

Был ужин при свечах, крахмальные салфетки,Неспешный разговор, бокалов перезвон,Склонялись под дождем в тяжелых каплях веткиИ плачем о былом стучали за окном.Играя в языки, немецкий и английский,О разном рассуждал, но думал об одном:Чтоб твой печальный взгляд,такой родной и близкийБыл снова оживлен беседой и вином.Ты мне дана судьбой, пусть это слишком громко,Я так тебя люблю, что к выдумкам готов,И кружит у виска и отдается звонкоЗаклятий череда и покаянных слов.И в темноте ночной, кольцом кружа Садовым,Домой пойдем вдвоем, где тихо и тепло,Готовые к любви и поворотам новым,И бога попросив, чтоб в жизни повезло.

1993

«Киото гарден». Зима

Декабрь. Киото-сад. Густеет сереброВ рисунке трав, кустов, каменьев строгих,Как приоткрытое несметное добро,Доступное для избранных, немногих.Как старый друг, встречается на мигВсе то, что дорого и хорошо знакомо:Средь шороха кустов павлиний крик,Поникшая трава и птичий гомон.Здесь утки влажные к промокшим зайцам жмутся,Под оком неба стекленеет зыбь.Все замерло. Но стоит лишь нагнуться,И различишь в воде заснувших рыб.И можно все забыть, что мало означает,До боли загрустить о близком и простом,И бусинкой дождя, что вечность отражает,На сакуре застыть прозрачным серебром.

1993

«Киото гарден». Осень

Зеленый остров, обрамленный в камень,Зовет меня.Вкруг стайки рыб играют плавниками,Как след огня.Здесь осень плавно переходит в лето,Кружась листом.С трудом поверишь, что живешь ты где-то,Не здесь твой дом.А может, все забыть, как эта белка,Бродить в траве,И у пруда, где сумрачно и мелко,Заснуть навек.Но тучи солнце пеленают в темень,Прощай, мой сад.Пора в дорогу, но настанет время —Вернусь назад.Неспешным шагом вдоль дорожки мерить,Стихи шептать,Чтоб снова в сказку захотеть поверитьИ садом стать.

1994

Сумерки в Гайд парке

В пятнах темных на холмах зеленыхСтайкой копошится детвора,В перекрестьях веток обнаженныхПтицы затихают до утра.Солнце низко клонится к закату,Стекленеет водоема гладь,Шеи выгнув, к домику пернатыхЛебеди скользят на остров спать.Гонится за белкой пес игривый —В сумерках ее не углядеть,И с губной гармошкой сиротливоНищий на скамейке сядет петь.Гулкие шаги прохожих редкихЧуть тревожат тишины обман,Сизой дымкой на уснувших веткахЗависает клочьями туман.Мне бы в этот вечер набродитьсяТак, чтоб под ногой земля плыла,А потом в часовне помолиться,Чтобы вечной эта жизнь была.

1994

Отдых в Турции

Анталья. Сера-бич. Деревья. Море.Восьмиугольный номер. Зеркала.Безлюдно. И стоит в ночном дозореВодой и ветром стертая скала.Здесь солнце триста дней, но мне не светит.Дождь. Рокот волн все глуше, тяжелей.И, как усы седые, никнут плетиНа старых пальмах, мокрых до корней.Промокло небо, зелень, черепица,В пустом саду зеленый ворс ковров,И люди, как напуганные птицы,Забились в клетки душных номеров.Ползет с востока ночь на берег влажный,Мерцая, над водой огни горят,И в темноте слышнее и протяжнейВосточные мелодии звучат.В них все слилось: унынье, радость, вечность,Тоска о дне, что скрылся за моря,И жалоба на жизни быстротечность,Что тратиться неумно и зазря.Семь дней, что семь дождей – совсем немного.Пройдут – забудешь. Случай дал – и взял.Все бренно. Вечен Бог и все от Бога:Он за неделю этот мир создал.

1994

Мой «Киото гарден»

Господи, язычника прости,В радость мне ходить в японский сад,За оградой душу отвести,Посмотрев на легкий водопад.Жизнь легко вселяя в тех, кто здесьВечной стал частицей бытия,Создавала мир и ночь и днесьВоля благодатная твоя.Тени рыб, как отблеск облаков,Обрамленный в камень сонный пруд,Птичий гомон средь густых кустов —Все являет вдохновенный труд,Чудом ставший. Этот дивный сад,Что цветет неярко, но всегда,Для меня приют земных услад,Свежих, как целебная вода.Птицы дружной стайкою клюютПестрые узоры на кустах,И павлин, на радость бытию,Ветвь колышет веером хвоста.Белки кругом водят хоровод,Резво скачут зайцы вдоль кустов,Господи, ну кто меня поймет,Чудо лишь спугну обильем слов.Дай душе омыться от хлопот,Пусть на будни дней найдется сил,Чтобы этот райский уголокНас к достойной жизни воскресил.

1995

Толедо

Лентою завитаяБыстрая гладь дорогиБлещет, пересекаяГорный гряды отроги,И за холмом, чью спинуЗелень олив укрыла,Желтый узор долиныНебо посеребрило.Ветер разносит свежийЗапах вина и хлеба,И миражом забрезжилЖелтый кристалл Толедо.Грани его сверкают.Как чудеса творенья,Прошлое отражаяВ сложных пересеченьях.Римских полков знамена,Факелов блеск горящих,И на отвесных склонахТени вестготов спящих.Стройные башни звонницВечным стоят дозором,Топот арабских конницВдавлен в камней узоры.В небе хрустально чистомАнгелов слышны хоры,Голосом реконкистыВойску трубят сборы.Строен их ряд и четок,Не устрашит отважныхЧерная тень решетокНа раскаленных башнях.Дух покоренья дерзок,Прочен фундамент «кредо»,Кружевом арабесокКамень пронзает небо.И, горделив без меры,Страстно стремясь к победам,Крепостью древней верыСлавен алмаз – Толедо.

Поездка в Гранаду

Красное солнце из моря всходилоВ горную дымку. Теплела земля.Черная лента асфальта кружила,Резво сбежав в золотые поля.Редкий кустарник в подножье вершины.Старая башня на горной скале.Тихо. И призраком тень от машиныТкет тишину на дорожной петле.Выше и выше сквозь камни и скалы,Через мосты высыхающих рек,Вкруг объезжая обрывы, обвалы,Где не селился давно человек.Вьется асфальт, как змея, серпантином,Из-под колес убегает земля,Яркое солнце большим властелиномКругом обходит златые поля.В красной земле забелели строенья,Желтые церкви в зеленых лозах,И за уступами, как приведенья,Прячутся замки Альгамбры в садах.Строгие камни. Простые объемы.Хрупкая тонкая вязь на стенах.Рыбы в прохладном густом водоемеЧертят тенями следы на камнях.Дворик. Фонтан на двенадцати зверях,Мирные львы охраняют покой.Гладь водоема. Здесь можно поверитьВ мир просветленный, гуманный, простой.Ясный, как синее знойное небо,Чистый, как мрамор. Прозрачный, как сон.Вечный, как солнце. И с запахом хлеба.И непреложный, как древний закон.

1995

Раннее лето. Кенсингтон парк

Я растворяюсь в лето. УхожуВ листву деревьев, птичий перезвон.Тенистыми аллеями брожу.Смыкает надо мною своды кронСтаринный парк. Тяжелые стволы,Как стражи, охраняют тишину.Высоких лип могучие главыЗакинуты в пространства глубину.Лучи косые зелень золотят,Синеет небо в перьях облаков,И странною мелодией звучатГлухие отзвуки людских шагов.По глади серебристого прудаНеспешно белый лебедь проскользит,И пестрой рябью темная водаРасходится от плавающих птиц.Цветным узором через сеть аллейПроносится компания ребят,И, рассекая тень от фонарей,Их ролики по гравию шуршат.Смеркается и всех заворожилПарк, погруженный в легкий летний сон,И лишь былым величием застылВ орнаментах решеток Кенсингтон.

1997

Паром

Укрывались вечерние горыСиней дымкой. И в солнце косом,Огибая портовые створы,Уходил из Сеуты паром.И, смывая морскою прохладойЗнойный жар африканской печи,Пробиралась стальная громада,К европейской прохладной ночи.Мерно движется темень к проливу,Вздох Атлантики – словно зовут.К кораблю на огонь сиротливыйДуши в море погибших плывут.Но крест на крест затянуты тросомДнища шлюпок спасенья. Слышны,Как псалмы по погибшим матросам,Всплески гребня бегущей волны.И печальные воды покинув,Наш корабль убыстряет свой ход,Лишь игривые стайки дельфиновПоминальный кружат хоровод.Догорали закатные горы,Солнце ткало прощальный узор,Электрических линий опорыПоднимались как стражи в дозор.Альгесирас светил огоньками,Стрелы кранов застыли в порту,И уставшее небо над намиСпать легло, чтоб проснуться к утру.

1997

Новогодняя поездка в Египет

Устав от празднеств бесконечных,На третий новый день в году,Из зимней грязи, спешки вечной,Мы прилетели в Хургаду.Синело небо, солнце медныйНа землю посылало свет,Пел бедуин в бурнусе бледномО том, что лучше мира нет.Отель – наземный вестник рая —К гостеприимству был готов,Шарами яркими сверкая,Стояла ёлка средь цветов.Под ёлкой дед в кафтане длинном —Восточный древний аксакал —Волшебной лампой АлладинаСтада овечек освещал.А утром – древний путь на Фивы,Вился дороги пестрый сор,И редкий город сиротливоЗа пальмами скрывал узор.Песок и камень. В солнце жарком —Пустыни желтая земля,И миражом зеленым, ярким —Воды просящие поля.Чем ближе к Нилу, тем приветней,Строений глиняных узорХранит от жизни быстротечнойМемнома колоссов дозор.Тревожил сон Карнакских храмовВ ослах застрявший лимузин,Рогами каменных барановВзывал к молитве муэдзин.Он призывал тысячелетьяВ свидетели: аллах Акбар!И хрипом резким междометьяЕму в ответ шумел базар.Смеркалось. Древнюю дорогуАвтобус фарами кружил,И капитель колонны строгойЯнтарный свет заворожил.Сапфиром призрачным и яснымСинел вечерний небосвод,Казалось, в мире нет прекраснейЕгипетских земель и вод.К рассвету утренние травыНапьются нильскую водой,Отдав бакшиш восточным нравом,Мы попрощались с Хургадой.Наш путь домой из странствий дальних —Извечный бег, прощальный миг,Лишь в снах веселых и печальныхМы можем возвратиться в них.И стражи снов в одеждах строгихМеня на крыльях понесутК печальным западным отрогамВ долину храма Хатшепсут.

1998

Июльский «Киото гарден»

Утром ранним, летним, свежим,По дорожкам вдоль оград,Лишь слегка рассвет забрезжит —Я спешу в любимый сад.Бродит в снах павлин гортанный,Гравий под ногой шуршит,Кроны сумрачных платановНебо синью ворожит.Гулким стуком плод каштанаПтиц вспугнет в густой траве,Солнце медленно и пьяноТенью бродит в голове.Распушилась птиц игривыхСтайка в заросли густой,Сонно, медленно, ленивоБродят мысли чередой.О волшебном этом крае,Где покой и тишина,Где, как вход в ворота рая,Неба синь – голубизна.Сад, где люди, звери, птицы,Как свои среди своих,Сад, где с небом хочет слитьсяЦвет гортензий голубых.Дивный сад. Мне так немного.Чтобы силы обрести,Нужно. Дайте ради богаСнова в этот сад прийти.

1998

Тень

Спал город. В серой дымке предрассветнойОгни мерцали тусклых фонарей,Прощальной трелью песни безответнойВесну будил уставший соловей.Я шел в Киото, а за мной незримо,Но неотступно – в утро, вечер, день,Неспешная, как поступь пилигрима,Брела тоска – моя земная тень.На перепутье весен заблудилсяВ миру, в себе, в основах бытия,И в это время спутник появился:Земная тень, моё второе «я».Таясь и прячась, робкая, глухая,Она смогла тоскою окружить,А, выведав и все секреты зная,Меня собой сумела подменить.Отвадила земных забот соблазны —Не стоит сокрушаться о былом,И призраков – подружек безобразных —Мне приводила каждый вечер в дом.И подменив меня, хозяйкой сталаВ моей квартире жить да поживать,А я, как будто робкий гость с вокзала,Просился к ней и должен был стучать.Убавив свет, желанья притупила,В поступках поселила страх и лень,Мерцанье ярких красок пригласила,Заворожила вкрадчивая тень.И закружив в бессмысленном вращеньеДней, что бегут унылой чередой,Власть обрела, во всё внесла сомненье,Колдуньей стала над моей судьбой.За нею вслед я шёл, летал и ездил,С ней об руку по сумеркам бродил,И в утренней тоске о смерти грезил,С ней вместе в сад Киото приходил.Сил не было, чтоб ей сопротивляться.Душа мутилась, разум угасал,Я клялся больше с ней не расставаться,Как будто кто меня заколдовал.И прокрутив передо мной кругамиВсе «за» и «против», «быть» или «не быть»,Она хотела влажными рукамиМои глаза уставшие закрыть.«Усни навеки тихо и спокойно,Покой есть смерть, и обретя еёПоступишь ты разумно и достойноИ подчеркнешь величие своё».И, подчиняясь злой коварной воле,Я погружался в мрачный вязкий сон,И призрак, избавляющий от боли,Манил к себе – приди в мой вечный дом.Так, завершая странствия земные,Я, с тенью примирившись, брёл в свой сад.Светало, вкруг меня дома немые,Деревьев строгий поминальный ряд.Вдруг звуком, слишком резким спозаранку,Настигнут был у старого ствола:В коляске детской двойню негритянкаНа раннюю прогулку повела.И от такого действия простогоВдруг ожил город. Легкий ветерокРазвеял влажность воздуха густого,А страх, как сор, за угол уволок.И сад Киото снова стал казатьсяСвоим и близким. Лёгких птичек ройМне мысль шепнул: ты должен постаратьсяИзбавиться от тени роковой.Сказал я ей: закончилось терпенье,Не смеешь греться на моей беде.И тень слегла на камни и коренья,И, проскользнув, растаяла в воде.

1999

Обращение к «Киото гарден»

Когда в Киото-садВпервые я попал,Под мягкий листопадОн души усыплял.С тех пор который год,На яви иль в бреду,Я жду: грядет черед,Когда к нему приду.И каждый раз весной,Когда к нему спешил,Сад шелестел листвойИ время ворожил.Настигнутый бедой,В снегах петлял мой путь,Я выбился из сил,Сад, дай мне отдохнуть.В смирении, без слез,Замкнусь в печальном сне.Хоть шепотом берез,Сад, вспомни обо мне.

1999

Замок «Лидс»

По земле, что в инее,Бродит рождество,Небо светло – синее,Сказки колдовство.По холмам – взъерошенныйЗелени наряд,В синь пруда заброшенныйСтарых башен ряд.В льдинках собираютсяСтаи диких птиц,В водах отражаетсяДревний замок Лидс.Короли и воиныВ вечный сон ушли,На пруду в промоинахТени залегли.Бродим мы, как сонные,Гибкою тропой,Небеса бездонныеМанят за собой.Сказкой завороженныйЛегкий лик луны,Снегом припорошеныСиние холмы.С белыми одеждамиНовый год спешит,Новыми надеждамиПервый снег лежит.

1999

Сад камней «Рёандзи» в городе Киото (Япония)

Мир замкнут глиняной стенойи только стороной однойОн обращен для созерцанья.Здесь камень высится горойИ гравий мерною волнойПорядок чертит мирозданья.Уносит ветер ближних горПустых стремлений лишний сор,И суетливые желанья.Немых стволов лесной дозор,Седых камней простой узорЗовут в суть жизни возвратиться.Века проходят, сад нетлен,Свободы дух в дыханье «дзен»В коане камня будет длиться.Здесь мир безмолвный за стеной,И только за горой однойПредвестьем света стонет птица.

2002

Январская прогулка со златой в Загорянке

Застыли лесные верхушкиВ просветах январской зари,Промерзшие за ночь макушкиКлонят к проводам фонари.Резвится мохнатая Злата,В сугробы ныряет пушком,И шерсть в серебристых заплатахБлестит придорожным снежком.Скрещенных ветвей переплетыПод тяжестью белых коронВстряхнули шальные налетыКрикливых замерзших ворон.Над трубами тонко струитсяПрозрачный белесый дымок,Снежинки, как легкие птицы,Возносит воздушный поток.Поселок уютно и чистоМороз одеялом покрыл,И солнечных пятен монистоРассыпалось в синий настил.

2003

Молитва в «Киото гарден»

Спасибо Господи за этот дивный садЗеленую траву, кусты и водопад.Спасибо Господи за птичий тихий свист,Уснувший лес, засохший желтый лист.Спасибо Господи за серебро воды,Она светла и не несет беды.Спасибо, что отмел в лихие времена,Чем соблазнял меня лукавый сатана:Стяжательство, гордыню, похоть, лесть,Отчаянье – всего не перечесть.Спасибо Господи, что не дал ты мне властьДостоинство других себе под ноги класть.Спасибо Господи, что крест не тяжек мой.Ты мне его вручил, с ним обрету покой.Спасибо, что души заполнив пустоту,Ты в жизни указал спасения тропу.Спасибо Господи, что дал мне счастье житьИ, падая, прощать, молиться и любить.

2004

Утро в Лутраки

Светало. Дымка легкого туманаОкутала залив античных нимф.Из легкотканной пелены обманаСквозь хвою елей проступал Коринф.Неугомонный филин осторожноПредсказывал явление лучей,И погасал в часовне придорожнойНеяркий свет мерцания свечей.Накрыло серебристым покрываломКусты, тропинки, переплет ветвей,И только далеко за переваломЗарделись купола монастырей.Все ожило. Вздохнули горы, море,От птичьих трелей пробудился склон,И вахту отстояв в ночном дозоре,Затих в заливе древний Посейдон.

2005

Поездка по Волге

Твердо знаю, что счастье не вечно,Не расчислишь судьбы разнобой,Но на этой реке бесконечнойРазливается мир и покой.Города проплывают как тени,Белым с золотом свечи церквей,Заблудилось пространство и времяВ запределье бескрайних полей.Купол неба парит над водою,Облака дружным стадом идут,По бегущей волне чередоюТени прошлого в вечность плывут.Их маршрут – не в утеху прогулка,И ушедшего времени токОтпоет неумолчно и гулкоПароходный протяжный гудок.Но за скорым речным поворотомВновь возникнут строенья, мосты,Лишь вечерний закат позолотойТронит древних погостов кресты.Твердо знаю, что счастье не вечно,Позовет, посулит, подведет.Как судьба в суете быстротечной,Волга полные воды несет.

2005

Сны корабля

Покрывало ночью ткали девыИз реки, тумана и дождя:Тихие старинные напевыНе услышишь в ярком свете дня.Пели песни о былых походах,Белых чайках, волнах за кормой,Городах, сраженьях и народах,Что пропали в пелене речной.Кораблю, заснувшему под пенье,В сумраке туманно-дождевом,Грезилось далекое виденьеО своем величии былом.Был во снах он новгородским стругом,В дальних землях славно погулял,И лихих ушкуйников к подругамС яркими дарами доставлял.Что ж, что он своей судьбе покорныйВозит отдыхающий народ,Но как прежде ловко и упорноБороздит просторы древних вод.Утро встанет. Песней солнца звонкойПозовет в речные дали плыть.Белая трудяга-плоскодонкаДолго будет радость приносить.

2005