Дом с привидениями в подарок

Конечно же, она взяла с собой собаку. В последнее время это стало обстоятельством по умолчанию. Максим не возражал: хрупкая и удивительно красивая девушка привлекала слишком много внимания, а с таким псом никто близко подойти не рисковал. Сейчас девушка удосужилась надеть на овчарку намордник и поводок.

Они миновали охранника, скучающего у ворот, и направились в деревню пешком. Идти вдоль обочины было не страшно, машины проезжали здесь редко, а пейзажи настраивали на благодушный лад. По крайней мере Максима. Ева же сохраняла то безразличное выражение, которое свидетельствовало, что мыслями она сейчас в своем особом мире.

Девушка могла долго молчать, ее спутник – нет.

– Так зачем тебе эта деревня?

– Просто.

– Второй раз подряд это говоришь! – оскорбился он. – Все-то у тебя просто!

– А ты второй раз проявляешь лишнее любопытство. Но я не указываю тебе на это напрямую. Я даю нейтральный ответ. Не нарывайся. У каждого из нас своя мотивация. Тебе хочется побыть со мной. Я не возражаю. Но и не отвлекай меня.

– Ты так спокойно об этом говоришь?

– Да. А с чего мне терять спокойствие? – пожала плечами Ева. – Если ты сам в своих эмоциях не разобрался, зачем мне в них лезть?

– Справедливо, наверно…

Они добрались до деревни, жившей, судя по всему, в неспешном ритме. Большинство домов окружали ухоженные сады, что свидетельствовало о том, что как минимум один из жильцов на работу не ходит. Да оно и понятно, ведь вокруг Максим замечал в основном пожилых людей. Молодые жители тоже попадались, но они преимущественно работали – стояли за прилавком, ремонтировали заборы, мыли окна и куда-то спешили.

– Пенсионный рай, – заметил парень. – Видно, сюда ушедшие на покой горожане переезжают. Не удивлен, что эта Сильвия поселилась здесь!

Ева никак не отреагировала. Она подошла к небольшому газетному киоску с открытым прилавком. На многих изданиях было то изображение, что Максим отметил и раньше – пылающий человек. Но это не фото, а всего лишь рисунок – хоть какое-то успокоение!

Продавец обратился к ним по-французски.

– Мы не понимаем, – невозмутимо ответила Ева на английском. – Мы американцы.

Максим не понимал, зачем нужно врать, но и не вмешивался. Тем более что продавца газет такая новость не огорчила, а скорее наоборот – он заулыбался еще шире.

– Американцы… добро пожаловать! – с сильным акцентом, но все же правильно сказал он. – Какие худенькие… Ох, американцы! Мы всем рады! У нас много газет на иностранных языках! Вот!

Издания такие действительно имелись. Правда, не так много, как считал их оптимистично настроенный продавец, но штуки три нашлось. На русском – ничего, зато были газеты на английском и немецком. Ева выбрала ту, что соответствовала ее «родной» стране.

– Мерси, мерси! – кивал им вслед француз. – Приходите снова!

В центре деревни был невысокий памятник, вокруг которого располагались цветочные клумбы и лавочки. В такое время здесь было не слишком людно. Пенсионеров в принципе хватало, но никто из них не отваживался подходить к скамейке, возле которой растянулся Хан. Пес же на окружающих не реагировал, он философски смотрел на мир единственным уцелевшим глазом.

– Странно, что в таком небольшом городке есть газета на английском! – оценил издание Максим.

– В этом селе нет и собственного издания на французском. Это региональная газета. Но она освещает и местные новости. Поэтому интересна.

Любая другая девушка, известная Максиму, сказала бы это с иронией – мол, кем надо быть, чтобы такое не понять! Позор! Ева же до таких примитивных эмоций не опускалась. Хоть какой-то плюс у ее безумия!

– Значит, тебе тоже любопытно, что это за горящий человек?

– Не определилась еще, – отозвалась Ева.

– Не определилась, что любопытно?

– Нет. Не определилась, любопытно или необходимо знать.

Хотелось надеяться, что необходимости знать об убийствах у них не будет никогда! Этого Максиму хватило в прошлом. И все-таки он доверял интуиции своей спутницы, а потому терпеливо ждал, пока она закончит. Читать через ее плечо было рискованно: для этого пришлось бы наклониться близко к ней, а она такое не любит.

– Хорошая провинция, – наконец сказала девушка, передавая ему газету. – Я была уверена, что после смерти Карье здесь будет тихо. Скучно. Я ошиблась.

– Рада, что ошиблась?

– Если бы приехала сюда одна, была бы рада. Люблю играть с равными. Но вы тоже тут, поэтому нет, не слишком рада.

Он надеялся, что Ева вкратце перескажет, что здесь произошло. Но это, опять же, было бы слишком адекватным для нее действием. Пришлось читать самому.

Всего несколько недель назад в лесу рядом с этой деревней произошло жуткое убийство. Самый обычный банковский клерк возвращался из родного городка в Париж. Но, как потом определили полицейские, в пути его остановили: то ли дорогу преградили, то ли обманом вынудили притормозить. Затем погнались за ним, заставляя свернуть в лес, а автомобиль остался на шоссе.

В лесу мужчину настигли. Избили, но не сильно, скорее, просто как результат долгой погони и накопленной злости. Его притащили на поляну, где уже был подготовлен костер, и сожгли заживо. В этом участвовали несколько человек, но сколько – следователям вычислить не удалось, равно как и найти более-менее весомые улики. Тот факт, что серьезных подвижек в расследовании не было, напрягал местных жителей.

И это они еще не знали, чем занимались их соседи, уважаемое семейство Карье!

– Думаешь, это они? – Максим перевел взгляд на сидящую рядом девушку.

– Кто?

– Ну, эти… сатанисты, с которыми общался Антонио. Насколько я знаю, его друзей так и не поймали.

– Не поймали. Это большая секта. Достаточно влиятельная, чтобы втянуть богатого наследника. Не один год существует. Нет, не поймают их так просто.

– И это они?

– Не обязательно.

Ему-то казалось, что ситуация очевидна, от Евы он ждал банального подтверждения. Но она не вредничала, она действительно сомневалась.

– Что значит – не обязательно?

– Похоже на культовое убийство, да, – задумчиво произнесла девушка. – В статье написано, что из машины ничего не пропало. Хотя у погибшего были деньги. Машину даже не обыскивали. Остается два варианта: месть или принесение в жертву.

– Странноватая месть для банковского клерка! – присвистнул Максим.

– Я тоже так считаю. Но и для секты – нелогично.

– Почему?

– Я не увидела в статье ссылок на аналогичные случаи. Обычно, если такое происходит, их делают. При этом секта существует много лет. Из документов, которые попали к Вике, очевидно, что раньше они все свои жертвоприношения тщательно скрывали. С чего бы им так кардинально менять свое поведение? Этим сожжением они привлекают к себе ненужное внимание.

– Может, это как-то связано со смертью Антонио Карье? – предположил парень.

– Сомневаюсь. Карье был важной фигурой только с точки зрения финансов. Он не был одним из руководителей.

– Он мог входить в элиту!

– В таких организациях, как секта, нет четкой элиты, – покачала головой Ева. – Есть пара человек, которая ведет за собой стадо. Это не религия как таковая. Это смесь религии и психологии, абсолютное подавление личности. Карье, судя по поведению, относился к ведомым. Он реально верил во все, что делал.

– Может, там все верят!

Не то чтобы Максиму хотелось с ней спорить, он действительно заинтересовался. Девушка видела и только поэтому не прекращала разговор. Как правило, подобных бесед она избегала.

– Вряд ли. Антонио Карье кто-то так умело направлял, что до поры до времени даже его близкие не видели проблемы. Направлял кто-то с очень острым умом. У фанатиков такой редко бывает.

– То есть ты убеждена, что чувака этого сожгли не сектанты?

– Я вообще категоричности избегаю. Но подобный вариант его смерти маловероятен. Нужно учитывать еще один важный факт. Сожжение на костре в таком виде, привязанным к столбу, не является типичным вариантом жертвоприношения. Скорее, это больше похоже на аутодафе, приговор инквизиции. А это уже противоположность секте.

Максим не мог не поражаться ее эрудиции. Ничего запредельного она не говорила, но ведь это все равно человек, которого большую часть жизни считали психически неполноценным! Сама Ева активно подтверждала, что определенный диагноз у нее имеется, но на интеллекте он не сказался.

Однако все это были сторонние размышления. Гораздо больше Максима беспокоило другое – убийство это. Что, если Ева права, это противоположность секты – и ответ на ее действия? Может, выяснится, что тут уже две организации друг на друга клыки скалят! В подобных ситуациях одной искры достаточно, чтобы вспыхнуло пламя.

Тогда в этом практически идеальном провинциальном уголке начнется самая настоящая охота на ведьм!

Ева в очередной раз проявила чудеса проницательности, угадав его мысли без слов:

– Ты беспокоишься. Зря.

– Ничего себе, зря! Тут человека сожгли!

– Мы, что ли? Или нашего знакомого? Не трать эмоции на ситуацию, которую не можешь изменить. Вероятно, все вообще закончилось. Это могла быть единичная акция. Действительно месть одному человеку. Посмотри на дату убийства: прошло несколько недель. А значит, есть два варианта.

– И каких? – спросил Максим.

– Либо все было, прошло и не повторится. Либо что-то случится в ближайшее время.

* * *

Когда на улице шел сильный дождь, даже выпивка не помогала заснуть. Морис уже давно усвоил это. В последние годы сон вообще был редким подарком и никогда не приходит просто так – без алкоголя или таблеток. А теперь, когда разразилась эта проклятая гроза… Гиблое дело!

А ведь если бы все шло так, как раньше, ему вообще не обязательно было бы думать о сне в эту ночь. Наоборот, он не должен был бы спать. Ему полагалось дежурить возле усадьбы.

Но явились новые хозяева и отменили ночное дежурство. Вообще! Эти русские Морису сразу не понравились. Где это видано – чтобы иностранцы управляли французами в их родной стране! Однако возразить он не мог, ведь так распорядилась сама Сильвия Карье.

Хотя что творилось в голове у этой дамочки, он не мог понять, вот хоть убей! Она всегда была странной. Иногда в положительном смысле, со всеми этими ее забавными бусиками, которые люди покупали за бешеные деньги. Но иногда ее чудачества мешали… И почему она не оставила наследство своему законному сыну, а привела каких-то чужаков?

Теперь уже поздно выяснять. Сильвия Карье мертва, ее сын – тоже, а чужаки полным ходом устанавливают свой порядок. Они отменили ночное дежурство, заявив, что в таком тихом местечке столько охраны им не нужно. Достаточно того, что ворота запираются, в них встроена сигнализация.

По их глазам Морис видел, что они с удовольствием отказались бы и от дневной охраны. Просто им неловко было так сразу, нагло лишать работы и, соответственно, зарплаты двух людей – Мориса и его сменщика. Поэтому можно ожидать, что где-то с месяц все будет идти по старому порядку. Потом как-нибудь тихо, между делом, уволят одного охранника, заявляя, что раз смена теперь одна, то и двух человек не нужно. Затем и второй последует за ним. Вот что значит русские пришли!

Эта мысль настолько разозлила Мориса, что он отшвырнул пустую бутылку от коньяка в сторону. Сосуд не разбился лишь потому, что приземлился на груду грязной одежды. А если бы и разбился… какая разница? Осколков на полу и так хватало.

По сути, порядок здесь никто не наводил с тех пор, как ушла его жена, а это было лет пять назад. Морис и не помнил толком, как это произошло, – он тогда пил, не просыхая, всю неделю. Когда очнулся, обнаружил, что ее вещей нет, а на столе лежит записка, кратко сообщающая, что между ними все кончено.

Вроде бы она собиралась ехать в Швейцарию. Ему было все равно. Морис ни разу не попытался даже позвонить ей.

Теперь его дом выглядел заброшенным – или приютом для бездомных. Всюду мусор и грязь, из чистой одежды – только служебная форма, остальное его не волновало. По сути, от привычной нормы в его жизни осталась лишь работа. Что будет, если он потеряет ее из-за каких-то проклятых русских Морис даже не представлял.

От размышлений о собственном мрачном будущем его отвлек хлопок двери внизу. Сам звук заставил Мориса вздрогнуть, но это – реакция на неожиданный шум, а не страх. На кухне расшатанная дверь, скорее всего, это проделки ветра. Замок Морис практически никогда не запирал, даже на ночь, потому что в одном русские правы: деревня и правда спокойная. Замок на этой двери лучше не трогать, потом проблем не оберешься, если его заест!

Тем не менее оставить дверь совсем открытой Морис не мог: только не в такую погоду. Тогда он все утро будет лужи с пола вытирать. Поэтому, послав пару проклятий в адрес новых работодателей, мужчина поднялся с пола и отправился на кухню.

Его догадка оказалась верной: легкая деревянная дверь была широко распахнута. На улице бушевал настоящий ливень, ветер выл с отчаянием раненого зверя, небо периодически рассекали белые зигзаги молний. Не та ночь, которую хотелось бы проводить вне дома! Впрочем, в своей тесной сторожке он был бы все равно более счастлив, чем в этом пустом доме.

Морис закрыл дверь и придвинул к ней изнутри стул. Вот так, теперь должно держаться… Лужа у порога все-таки собралась, но совсем небольшая, успеет высохнуть до утра, и никаких хлопот!

Довольный собой, мужчина отправился в гостиную. Там, если ему не изменяла память, еще должна была остаться недопитая бутылка текилы – чей-то подарок, а чей, он уже и не помнил. У него вообще с памятью проблемы были, он успел к ним привыкнуть за эти годы.

Как жена ушла, так все и посыпалось…

Он не стал включать свет, от света болели глаза. Морис вошел в комнату и стал осматривать окрестности дивана, пытаясь найти злополучную бутылку. Все его внимание было сосредоточено только на этом, пока в гостиную не прокралась очередная вспышка молнии.

Она дала свет лишь на секунду, но и этого хватило, чтобы хозяин дома понял: он больше не один. В небольшой комнате теперь стояли минимум пять человек в черных, мокрых от дождя плащах – те, кого он успел разглядеть за столь скудный промежуток времени.

А осмотреться внимательней ему просто не позволили. Незваные гости действовали быстро, четко и слаженно, как сработавшаяся команда. Хотя, может, они такой и были? Одним ударом Мориса поставили на колени, скрутили ему руки за спиной. В рот мужчине засунули кляп из грязной тряпки и надежно закрепили скотчем. В довершение всего на голову Морису надели плотный полотняный мешок, полностью лишив возможности ориентироваться в пространстве.

Те, кто вломился к нему в дом посреди ночи, явно не хотели с ним беседовать – его мнение их не интересовало. Он не знал их… а может, и знал – ведь капюшоны надежно скрывали лица! Но он не верил, что кто-то из его знакомых мог поступить так. Морис отчаянно пытался обратиться к ним, но кляп сводил эти попытки к приглушенному мычанию. Да и резкие движения головой ничего не дали – мешок был закреплен надежно.

Его подняли, понесли куда-то. Его похитители не говорили даже между собой, а уж к нему обращаться и вовсе не думали. А Морис никак не мог взять в толк: за что? Ведь у него совершенно нет врагов, он никто! Не тот, на кого будут устраивать охоту!

Спустя минуту он оказался под жестокими потоками дождя, мгновенно пропитавшими его одежду. Его вынесли на улицу! Морис пытался кричать, хоть и понимая, что это бесполезно. В это время местные жители спят, их окна плотно закрыты. Если бы ночь сама по себе оказалась тихой, у него еще был бы шанс привлечь внимание. Но сейчас гроза ревела, его похитители все точно рассчитали.

Его запихнули в багажник машины и куда-то повезли. С ним обращались бесцеремонно, но и серьезного вреда не причиняли. Морис понятия не имел, для чего все это. Конечно, паника не давала толком сосредоточиться, но у него и вариантов не было!

В багажнике оказалось тепло и сухо, однако согреться он не успел. Поездка была совсем недолгой, затем мужчину выволокли из машины под ливень и резко сорвали мешок с головы.

Он знал это место. Даже в своем нынешнем шоковом состоянии Морис не мог не узнать его. Он ведь столько лет тут проработал, каждый метр территории изучил!

Его зачем-то привезли к усадьбе Карье.

Внутрь заводить не стали, ворота оставалась закрытыми. В усадьбе, виднеющейся вдалеке, не горел свет – там все спали. У них не было ни шанса услышать то, что происходило здесь.

Люди в плащах пока не обращали на Мориса никакого внимания. Они бросили его лежать на асфальте, а сами обсуждали что-то. Правда, когда он пытался подняться, кто-то подходил и болезненно пинал его по ребрам. Мужчине пришлось замереть среди пузырящихся под дождем луж.

«Хоть бы убрали кляп, – проносилось в голове у Мориса. – Хоть бы ненадолго! Я бы тогда объяснил им, что это ошибка! Они наверняка приняли меня за кого-то другого!»

Однако такой возможности ему никто давать не собирался. Мориса подняли на ноги, и только теперь он увидел сложную систему веревок, установленную над воротами. Он толком не понимал, зачем это, но чувствовал: ему лучше и не знать. Понимая всю тщетность своих действий, Морис все равно отчаянно забился в руках похитителей.

Один из них подошел ближе и резко вытянул руку вперед. Морис, ожидавший удара, отпрянул назад и зажмурился. Но прикосновения не было, и мужчина осторожно открыл глаза.

В черной кожаной перчатке была зажата лента. Белая, с вышитым на ней синим узором. Его жена сама когда-то сделала эту ленту, чтобы подвязывать роскошные длинные волосы, а заодно и закрывать шрам на лбу. Второй такой просто нет!

«Откуда это у вас?» – хотел спросить Морис. А получилось снова мычание через кляп.

В принципе, эти люди могли его понять, вопрос был очевиден. Но они то ли не догадались, то ли не посчитали нужным отвечать. Они продолжали подготовку к чему-то такому, что Морис предпочел бы даже не видеть – не то что участвовать в этом.

Мужчина больше не вырывался. Странное оцепенение сковывало тело, он совершенно ничего не понимал. Остатки алкоголя давно выветрились, Морис был абсолютно трезв, но это не спасало, а лишь усугубляло ситуацию.

Он не мог оторвать взгляда от острых металлических пик, венчающих ворота. Инстинкт подсказывал, что они, хорошо знакомые за много лет работы здесь, теперь приобрели в его судьбе роковое значение. Металл так красиво блестел под дождем…

Глава 3

Марк не понял, что его разбудило. Он был не из тех, кого сбивает с толку пробуждение в незнакомом месте: прошлая работа заставила привыкнуть к гостиницам. Просто, еще не до конца проснувшись, он понял, что его внимание привлекло нечто странное.

Они с Викой выбрали для себя одну из гостевых спален, которая, по словам прислуги, редко использовалась при жизни хозяев усадьбы, потому что предназначалась для семейных пар. Хотя условия здесь были отличные – широкая кровать, легкая светлая мебель, окна, выходящие в сад. Все это успокоило даже Вику, но она все равно заставила его в первый же день купить в городе новое постельное белье, и это при том, что подобные вещи и так сменили к их приезду. Теперь Вика мирно спала рядом с ним, почти с головой укрывшись одеялом. Взгляд на нее всегда заставлял улыбнуться, хотелось обнять ее, но Марк не собирался будить девушку. Ему бы понять, почему самому не спится!

Ответ на этот вопрос пришел довольно скоро. Мужчина услышал странный звук из коридора – как будто кто-то осторожно скребся в дверь. Марк поспешно натянул джинсы и майку и вышел из спальни, притворив за собой дверь.

В коридоре его ждал Хан. Один. И это было странно, потому что пес круглые сутки предпочитал проводить возле Евы. Он охранял ее, когда девушка спала, сидел, привалившись к ее ноге, когда она обедала, не отбегал от нее слишком далеко даже на прогулках. Однако теперь овчарка ожидала под дверью чужой спальни; единственный карий глаз внимательно смотрел на Марка.

– Что такое? Только не говори мне, что что-то случилось!

Беспокойство было естественной и предсказуемой реакцией сейчас. Впрочем, Марка немного успокаивало то, что Хан не выглядел испуганным. Учитывая любовь и преданность этого пса, произойди с Евой что-то плохое, он бы не тихо лапой скребся, а усадьбу бы снес! Сейчас он насторожен, да, но не более.

Убедившись, что внимание человека привлечено, овчарка побежала к лестнице. Марк же не спешил следовать за собакой, для начала он хотел убедиться, что у Евы действительно все хорошо.

Дверь ее спальни была приоткрыта – очевидно, для свободного выхода пса. Осторожно заглянув туда, Марк увидел, что девушка спит, ей ничего не угрожает. Стало спокойней, но при этом волнение Хана приобрело совсем уж необъяснимый характер. Марку пришлось последовать за ним.

Пес терпеливо дожидался его внизу, у входных дверей. Зверь вообще был на удивление умный.

– Что, ты на улицу хочешь? Не мог дождаться, пока Ева проснется?

В единственном глазу Хана читалась явная укоризна: «Что я, щенок, что ли, чтобы в туалет так отчаянно проситься?» Марк понимал, что, возможно, подсознательно приписывает овчарке слишком высокий уровень интеллекта. В конце концов, это всего лишь собака! Но чувство, будто Хан пытается сообщить ему что-то важное, не проходило.

Они вместе покинули дом. Пес, вопреки ожиданиям, даже не подумал бежать в кусты. Он медленно шел по дороге, постоянно оглядываясь, чтобы убедиться, что Марк по-прежнему рядом. Мужчине только и оставалось, что следовать за ним.

И скоро он понял, что пытался показать ему Хан. Это сложно было не заметить. Если только из дома, потому что обзору мешели деревья. Но едва они их обогнули…

На изящных кованых воротах висел человек. Судя по широко распахнутым глазам и искаженному лицу, он был мертв – и довольно давно, так как кровь на металлических прутьях успела засохнуть, а землю под ними пропитала внушительная багряная лужа. В причине смерти сомневаться не приходилось: из груди мужчины торчали острые пики.

Марк узнал его. Не сразу, пришлось присматриваться, но узнал, когда миновала первая волна шока. Это же тот самый охранник, который встречал их здесь!.. Который сегодня должен был выйти на работу! Сейчас он был в обычной одежде, а не в форме, небритый, покрытый пятнами крови. Да еще и скотч на лице, руки скованы. Как он сюда попал – страшно даже предположить, ведь ворота высотой не меньше трех метров!

Да и как это можно было провернуть?! Хотя тут как раз объяснимо… Ночью была гроза, гремел гром, дождь барабанил по подоконникам. За этой «симфонией» и пароходный гудок пропустить можно, не то что приглушенный кляпом человеческий крик!

Все это было вторично. Догадки и причины меркли на фоне результата. У них на воротах нанизан труп, все в крови! Вика и Ева не должны это увидеть! Да и ему нужно действовать максимально грамотно, чтобы избежать проблем с законом! Но главное – не показать девушкам, уберечь их от этого зрелища… Потом им, конечно, скажут, наверняка полиция опрашивать будет. Но увидеть и услышать – это разные вещи!

Мужчина кинулся обратно к дому, пес побежал за ним. Оказавшись в холле, Марк едва не столкнулся с Максимом.

– Эй, спокойно! – парень отступил назад. – Что за утренние скачки с собачкой? И чего ты такой бледный?

Сказать или нет? Пожалуй, нужно. Всех уберечь от этого не получится, а Максим уже взрослый мужчина, если не по возрасту, то по опыту пережитого точно. Он сможет помочь.

– Слушай и не перебивай, – велел Марк. – У нас на воротах висит труп. Охранника нашего, Мориса…

– Разве он сегодня дежурит?..

– Я сказал – не перебивать! Нет, ночью он не дежурил. Его сюда приволокли и насадили на ворота. Кто – я понятия не имею. Следов проникновения на участок нет, про дом вообще молчу. Но у ворот кто-то был и устроил все это. Нужно действовать немедленно, потому что иначе проблемы будут у нас.

– Может, сначала осмотреть его? – робко предложил Максим.

– С ума сошел? Еще один детектив в семье растет! Ничего трогать нельзя, даже рядом стоять не надо! А то припрется кто-то не вовремя, сфотографирует тебя рядом с трупом – и будем разбираться не только с полицией, но и с газетчиками. А у этих вообще своя логика! Твоя задача – не дать Вике и Еве увидеть это. Поверь, им это не нужно.

– Так, а что я сделать могу, глаза им завязать?

Максима оправдывало лишь то, что ситуация жуткая. Для парня это тоже стресс, вот и растерялся… Так что отвечал Марк все равно терпеливо:

– Нет, иначе Ева тебе как минимум руки сломает. Просто попроси их оставаться в тех комнатах, окна которых выходят во внутренний двор, а не на ворота. Подозреваю, что со второго этажа это видно будет. Им это не нужно!

– Хорошо, Вика меня, допустим, поймет. Ну а Ева? Если она не захочет слушаться, то и не послушается!

– Она выполняет просьбы довольно часто, если ее правильно попросить, – возразил Марк. – Объясни ей, что это очень важно и для тебя, и для меня, и для всех. Про газетчиков скажи. Она не выполняет приказы, но просьбы иногда слушает. Блин, Макс, я сейчас не этим заниматься должен, соображай сам!