Случайные связи

– А я тебе не верю, – говорит Влад и увлекает ее танцевать под звуки тантамов. Отблески пламени костра пляшут на их телах, извивающихся в прощальном танце обреченной страсти. Блещут звезды, плещут волны. Как скоро это курортное счастье закончится. Почему еще никто не придумал, как можно останавливать мгновения?

Они возвращаются за столик. Они пьют красное вино. Она смотрит ему в глаза. Старается запомнить. Глаза, губы, улыбку, печальную морщинку на переносице. Интересно, сколько она будет их помнить? А зачем их помнить? Это же всего лишь эпизод ее жизни, который куда безопаснее забыть. Но ведь этот эпизод может стать чем-то большим? Ведь может? Или нет? Только она прямо сейчас может это решить. Больше никто.

– Если ты его так любишь, почему ты приехала сюда одна? – допытывается Влад. Он все еще не теряет надежды.

– Я очень много работала, чтобы накопить на эту свадьбу. Я ведь с детства мечтаю, что у меня будет настоящая свадьба: с белым платьем, с фатой, с тортом, с гостями… А эта мечта не такая уж и дешевая, – Саша усмехается. – В общем, я очень много работала и устала. Я поняла, что если я прямо сейчас куда-нибудь не уеду, я просто не выдержу. И вот я здесь.

– А почему ты не поехала с ним?

Саша замолкает, но потом, повинуясь порыву пьяной, отпускной откровенности, решает все-таки признаться:

– А от него я тоже смертельно устала. Видеть уже не могла. Я крутилась как белка в колесе, чтобы заработать нам на свадьбу, а он…

– А что он?

– А он придумывал, как открыть бизнес по продаже каких-то очередных мыльных пузырей. Любой его бизнес-проект похож на мыльный пузырь. И вот он лежал на моем диване и придумывал какой-то очередной безумный проект мгновенного обогащения. А я крутилась как белка в колесе.

Влад рассмеялся:

– Чудесная история! А кто из вас кого замуж-то позвал? Тут, действительно, женщиной себя перестанешь чувствовать, – в Сашиных глазах лисьим хвостом мелькает злость. Влад будто бы ничего не заметил. – Ты его замуж позвала?

– Нет! Он меня! – отвечает Саша. В ее голосе звучит сдавленная ярость, – он меня очень любит. Он не может жить без меня.

– Ну, разумеется, как он сможет жить без своей кормилицы? Ведь это ты его содержишь?

– Он тоже зарабатывает… Просто немного. Пока немного, но у него большой потенциал. Я уверена!

– Ты сама себя сейчас пытаешься убедить?

– Разве деньги главное в отношениях? – Саша почти кричит. – Какая разница, кто зарабатывает деньги, муж или жена? Главное, чтобы людям было хорошо вместе! А нам хорошо вместе! Он обо мне заботится, он каждый день говорит, какая я красивая, какая я замечательная! Он такой нежный!

– Именно потому, что он такой потрясающий мужчина, ты от него и сбежала!

– Я не сбежала, я просто поехала отдохнуть. Имею я право на отдых?

– Ну, разумеется, это конституционное право каждого гражданина России.

– Ты просто ревнуешь!

– Да, я просто ревную! То есть я не просто ревную, я очень сильно ревную! Иди сюда, чужая невеста! – Влад берет Сашу за руку и притягивает к себе. Она не сопротивляется. – Я не знаю, что там будет дальше, но эта ночь наша, только наша. И я слышать больше ничего не хочу о твоем чертовом женишке!..

На рассвете они сидели на мраморных ступенях отеля и ждали автобус, который должен был забрать Сашу в аэропорт. Влад оставался еще на три дня.

– Я тебя очень прошу, не выходи за него замуж! Как ты не понимаешь, ты совершаешь ошибку! – шептал Влад Саше в ухо и гладил ее колени.

– А что ты мне можешь предложить взамен? – спросила Саша и зевнула. Больше всего на свете она сейчас хотела спать. Для нее вся эта пляжная влюбленность уже закончилась. Она была уже на пороге реальности.

– Я сам на тебе женюсь!

– Очнись, детка! У нас был всего лишь курортный роман! Много ли ты знаешь курортных романов, которые заканчивались свадьбами? Вся твоя страсть испарится в то мгновение, когда ты сойдешь с трапа самолета в Москве. А, может быть, и раньше. Уже сегодня ты можешь встретить смазливую курортницу из вновь прибывших, и с тобой случится новая любовь!

– Может быть, ты и права, но сейчас я тебя люблю, и мне кажется, что мы были бы хорошей парой. Мне кажется, ты именно та женщина, которая мне нужна… А он… Независимо от того, есть я в твоей жизни или нет, он тебе не пара. Ты так и будешь нянчить его и ждать, когда же он, наконец, разбогатеет. А он не будет богатеть, потому что у него для этого не будет стимула, у него ведь есть ты, ломовая лошадь. Его жена, боевая подруга, мать… А однажды он сбежит, потому что не сможет тебе простить, что ты его содержала. Это же такое унижение для него! Он же мужик! Или разбогатеет, что вряд ли, конечно. И тогда, тем более, сбежит, потому что мамка ему больше не будет нужна! А меня не нужно содержать, я сам умею зарабатывать. Не хуже тебя, поверь мне! Мне женщина нужна, любовница, жена! Я бы баловал тебя… Ты бы родила мне сына и дочку, и мы бы вместе их баловали!

– Почему романтически настроенные мужчины встречаются исключительно на берегах всевозможных морей, а в мегаполисах бродят только прожженные циники, эгоисты и женоненавистники?.. Почему не едет автобус? Почему он опаздывает?

– Вот и хорошо, что опаздывает! Санечка, неужели ты думаешь, что наша встреча была случайной? Так ведь не бывает. Ничего случайного не бывает.

– И что же может означать наша встреча?

– Для кого?

– Для меня, например?

– Ну… – Влад задумался. – Например, судьба могла непрозрачно намекнуть, что не так уж сильно ты и любишь своего жениха, если оказалась в постели со мной. А, может, она не намекнула, а прямо сказала, что не нужно тебе быть с тем мужчиной, а нужно быть вот с этим, потому что он подходит больше, и будешь ты с ним счастливее. Да она просто дала тебе шанс изменить свою жизнь, свернуть на другой путь, быть с другим мужчиной! Все же ясно, как божий день!

– А может, судьба предоставила мне возможность понять, правильно ли я сделала свой выбор? Правильно ли я выбрала своего единственного мужчину из миллионов других?

– И как? Правильный выбор ты сделала?

– А вот и автобус! – Саша поспешно вскочила. – Да ни в чем она не была сейчас уверена! Ей хотелось поскорее уехать от Влада. Еще больше ей хотелось с ним остаться. Что лучше – новое, манящее своей неизвестностью или проверенное, надежное, пусть и не слишком подходящее старое? – Прощай! Ты потрясающий! Почему же ты мне не встретился раньше?

Они порывисто обнялись. Что может быть слаще прощального объятья? Что может быть горше прощального объятья?

– Я буду ждать твоего звонка, – прошептал Влад, когда оторвался от Сашиных губ, от ее тонкого тела, покрытого красноватым загаром.

– Заходите в автобус, – сказала девушка-гид. – Нам пора ехать…

Саша так и не позвонила Владу. Она собиралась. Она даже мечтала об этом, когда ехала в аэропорт. Она представляла себе, как звонит ему, когда летела в самолете. В ее дерзновенных мечтах она даже пускалась во все тяжкие, бросала жребий и переходила Рубикон – убегала от своего жениха-неудачника и жила долго и счастливо со своим самоуверенным героем-любовником. И рожала от него детей, и они вместе их баловали. Но когда в зале прилета Домодедово ее встретил сияющий, счастливый, такой родной мужчина, который вскоре должен был стать ее мужем, она устыдилась и своих нелепых мечтаний, и связи свой курортной устыдилась и предпочла о ней забыть поскорее. Это был всего лишь предсвадебный дурман. Паника. Истерика. Услада усталого тела. Небольшой карнавал под наглыми огромными турецкими звездами, случившийся почти во сне, в пьяном угаре ол-инклюзива. Что угодно, только не любовь. Ничего вообще не было. Не было никакого Влада. Не было никакой страсти. И сожалений никаких быть не должно. Она о нем не вспоминала. До тех пор, пока все у нее было относительно хорошо, до тех пор, пока не сбылось пророчество Влада, пока от нее не сбежал муж, которому больше не нужна была мамка… А вдруг Влад все еще ждет ее звонка?

Москва. Кафе. Вечер пятницы

На принятие положительного решения относительно целенаправленного поиска удовольствий у Саши ушла целая неделя. Оказалось, что это не так-то просто – искать в жизни удовольствия вместо страданий…

Она долго шла по неугомонной Тверской, поливаемой ноябрьским ледяным дождем. Выбирала, куда бы ей зайти, где ее одинокое появление будет уместно. В итоге зашла в первое попавшееся кафе, когда совсем уж одолел холод. Там было тепло, шумно и накурено. Ни один человек, кроме администратора, не взглянул на нее. И, действительно, что на нее смотреть? Так, не слишком молодая худая женщина в неприметном черном пальто с намокшими от дождя длинными волосами. Не слишком привлекательное зрелище.

– Вы одна? – спросила Сашу юная девушка-администратор. Саше показалось, что в ее голосе промелькнуло презрение.

– Да, забежала к вам погреться. На улице совершенно отвратительная погода, – почему-то начала оправдываться Саша.

Девушка понимающе улыбнулась и проводила посетительницу к самому маленькому столику в кафе. Однако рядом с ним стояло два стула.

– Это что же, столиков для одного не существует? – подумала Саша. – Сколько в этом городе одиноких людей? Сотни тысяч, а то и миллионы. И никто-никто не решается это продемонстрировать публично? Никто не решается посидеть в одиночку в кафе? Все вон, кто вдвоем, кто в компании. Одиночество, это что же, признак неполноценности? Это что же, появляясь одна в кафе, ты признаешь, что совсем-совсем никому не нужна? Но никому, разумеется, не хочется в этом признаваться. А вдруг обо мне подумают, что я от отчаянья пришла сюда сниматься? Что там говорила Вера Семеновна: «нужно быть выше общественного мнения»? Так вот, я выше общественного мнения. Я выше общественного мнения. И вообще, у меня здесь миссия – я охотница за удовольствиями. У меня здесь намечается приключение созерцательного характера. А что, наблюдать за чужими приключениями, это ведь тоже приключение!

Для начала Саша заказала себе чашку кофе. Для разминочки. Но сейчас она посмотрит, какой напиток и какое блюдо вызывает у публики наибольший веселящий эффект и закажет себе тоже самое. Когда Саша сделала первый глоток кофе, приятное тепло разлилось по ее пищеводу, когда она, наконец, согрелась, она вдруг почувствовала, что счастлива. Да разве это важно, что она сейчас одна? Она ведь жива. Она может сейчас сидеть в кафе и пить этот чудесный кофе. Ну, подумаешь, она сейчас одна, но ведь уже завтра все может измениться. Да что завтра, уже через несколько мгновений все может измениться! Ведь в жизни нет ничего постоянного. И одиночество – это тоже не навсегда…

Она выбрала двух девиц. Было им лет по двадцать пять-двадцать семь, были они слишком тщательно одеты и накрашены для вечера пятницы и этого вполне демократичного кафе. Девицы задорно пили шампанское и довольно вяло ковырялись в карпаччо из лосося с рукколой. До Саши долетали обрывки их разговора. Они обсуждали каких-то мужчин. Кто как на кого посмотрел, кто что сказал, и что все это может значить. Главный вопрос повестки дня – влюблен ли некий Кирилл в девицу в изумрудной атласной блузке, или эта влюбленность не более чем плод ее уставшего от одиночества воображения. Девицам было весело. Их явно забавляла эта дивная игра в разгадывание психологических ребусов. Это явно наполняло их жизнь неким призрачным смыслом. Чем, в конце концов, придуманная любовь хуже настоящей? Главное, чтобы она была. Девицы пребывали в предвкушении чуда. А та, в изумрудной блузке, постоянно глупо улыбалась, глаза ее смотрели мимо реальных предметов и людей. Взгляд ее был устремлен куда-то внутрь себя, в фантазии, туда, где ее роман с этим Кириллом уже происходил. Там все у них уже было. Девица была влюблена…

Саша заказала себе шампанского и карпаччо с рукколой. Все как у девиц. Вряд ли Саша могла бы прямо сейчас влюбиться, но никто ведь не запретит ей мечтать о любви и рисовать светлый образ будущего любимого. В своем воображении она могла создать кого угодно – самого красивого, самого умного, самого заботливого и самого успешного мужчину. И вот она уже бежала по кромке прибоя в прозрачном белом платье с белокурым, загорелым, стройным, высоким красавцем. Он кружил ее, опрокидывал в волны и они целовались. Поцелуи были соленые, сладкие и головокружительные… Вот оно, наслаждение номер один в новой коллекции Сашиных удовольствий – позволить себе мечтать. Не копаться бесконечно в прошлом, а устремиться в будущее. Да и в настоящем ей в данный момент было весьма комфортно.

– Вы одна? – Саша была грубо вырвана из объятий воображаемого красавца низким, хрипловатым мужским голосом. Снова этот дурацкий вопрос. Перед ней стоял молодой человек лет тридцати, не слишком высокий, темноволосый, в светлых джинсах и черном пальто, похожем на бушлат. – Там очередь на входе образовалась, а я замерз страшно, пришлось соврать, что я с вами. Можно присесть за ваш столик? Я не буду слишком навязчив, – он обаятельно улыбнулся.

Саша растянула губы в улыбку, пытаясь скрыть досаду, и кивнула. А ведь могла бы и отказать – она только-только начала получать удовольствие от того, что в данный момент совсем одна. Откуда он взялся? Зачем? Она была сейчас расположена к созерцанию, но отнюдь не к новым знакомствам.

Молодой человек снял свой бушлат, повесил его на вешалку и плюхнулся на стул напротив:

– Спасибо, – произнес он и снова обаятельно улыбнулся, жестом подозвал официанта, не заглядывая в меню, заказал бокал пива и пасту с белыми грибами, достал из кармана сигарету и закурил с явным удовольствием. – Вы не возражаете? – спросил он запоздало. Саша не возражала. Она принялась за свою рукколу, но, оказалось, что есть в непосредственной близости от совершенно незнакомого, симпатичного мужчины не так уж и уютно. Удовольствие было безнадежно испорчено. Она тоже достала из сумочки сигарету. Молодой человек предупредительно поднес ей зажигалку.

– Вы не беспокойтесь, как только освободится столик, я пересяду, не хочу вам мешать, – сказал он виновато.

Саша оглянулась вокруг – все были поглощены едой, напитками, разговорами: уходить никто не собирался.

– По-моему, это случится очень нескоро, – усмехнулась Саша, – раз уж нам предстоит разделить трапезу, предлагаю познакомиться. Отужинать со знакомым человеком, как мне кажется, гораздо приятнее, чем с незнакомым.

– Борис! – представился молодой человек и снова улыбнулся. На сей раз не просто обаятельно, а с оттенком теплоты и приязни.

– Алиса! – соврала Саша. Так она называла себя в далекой юности, когда знакомилась с парнями – ей казалась, что это имя добавляло ее образу таинственности. В те времена она наивно полагала, что в женщине непременно должна быть какая-то загадка, а лучше несколько. Она воображала, что таинственность эта добавляет ей притягательности. Ни с одним из тех, кому она назвалась Алисой у нее так ничего и не вышло. И время уже стерло их имена и лица из всех архивов ее памяти. Наверное, глупо надеяться, что этот вот мужчина напротив, в синем джемпере из тонкого трикотажа с v-образным вырезом, может быть ее половинкой. Хотя, он, безусловно, весьма неплох – широкие плечи, яркие голубые глаза, чувственные пухлые губы и подбородок, который некоторые романисты называют волевым. И пальцы у него, длинные, тонкие. Аристократичные пальцы. Она даже представила, как он касается этими своими пальцами ее спины. Тут же отогнала эту фантазию, ибо тело ее, изнуренное долгим отсутствием любви, тут же впало в томление, которое в данной ситуации было неуместным. Неуместным, потому что Саша не спит с кем попало. Потому что этот человек явно не был ее половинкой. Потому что она вряд ли еще его увидит. И она уже назвалась Алисой, а это значит, что ничего путного из этого случайного знакомства не выйдет. Проверено. И не раз.

– Книжное какое-то имя, ненастоящее. Вас на самом деле так зовут? – засомневался Борис.

– Какая разница? – пожала плечами Саша. Сегодня побуду Алисой.

– Алиса, так Алиса, – тут же согласился Борис. Ему принесли пиво. – Ну, за знакомство! – провозгласил он и поднял свой бокал.

Саше отчего-то захотелось, чтобы этот мужчина, который сидел с ней сейчас за столиком, проявил к ней хоть какой-то интерес. Чтобы во взгляде его читалось желание, чтобы он начал распушать перед ней хвост, начал что-то рассказывать о себе, хвастать существующими и несуществующими успехами. Ей хотелось, чтобы он начал ее соблазнять. Но Борис молча пил свое пиво и разглядывал нарядных девиц за соседним столиком. Они были молоды и веселы. А Саша давно уже не молода и особых поводов для веселья у нее тоже не было, хоть и заглянула она в это кафе в поисках удовольствия и радости.

– Почему вы один? – спросила она. – Вечер пятницы, все в компаниях, а вы один.

– Вы же тоже одна. Что в этом такого?

– Я жертва обстоятельств, и если, честно, мне бы очень не хотелось сейчас быть одной, но… Я одна, и пытаюсь сейчас найти хоть какие-то плюсы в этой ситуации, но, к сожалению, пока не получается, – Саша совсем помрачнела.

– Тоже мне повод для грусти – одна, – усмехнулся Борис. – Иногда очень полезно побыть одной. Природа, как говорится, не терпит пустоты, и пустой стул за вашим столиком недолго оставался таковым. Случай занес на него меня, – он мило улыбнулся. Но не кокетливо и не заинтересованно, заметила про себя Саша. – Веселее, Алиса, веселее. Знаете, одиночество это не так уж и страшно. Это всегда обещание новых встреч. Можете мне поверить, уж я-то в этом разбираюсь.

– Вы что же, волк-одиночка, закоренелый холостяк?

– Это вы что же, сейчас так неуклюже пытаетесь выяснить мое семейное положение? Уж не приударить ли вы за мной решили? – Борис рассмеялся.

Саша обиженно поджала губы.

– Вот еще! Не льстите себе!

Борис хохотал еще сильнее.

– Вы сейчас очень напоминаете пятнадцатилетнюю девчонку. Вы, наверное, давно не общались с посторонними мужчинами.

– С чего это вы взяли?

– О! Я великий психолог. Могу многое рассказать о человеке, взглянув на него два раза.

– И что вы можете рассказать обо мне?

– Я очень дорогой психолог, но ладно уж, так и быть, расскажу вам, что было, что будет, чем сердце успокоится. В конце концов, вы оказали мне услугу, когда пустили за свой столик, – Борис пристально посмотрел Саше в глаза. – Начнем с того, что никакая вы не Алиса. Это ваш, творческий, так сказать псевдоним. Так? – Саша кивнула. – Вам около тридцати лет. Может быть чуть меньше, может быть чуть больше. Так?

– Ну-у… почти.

– Больше или меньше?

– Неприлично задавать барышне такие вопросы.

– Пусть барышня не забывает, что она сейчас находится на приеме у самодеятельного психолога, а это все равно, что на исповеди. Психологам и священникам не врут. И еще не врут случайным попутчикам в поезде Москва – Владивосток. Представьте, что я он и есть. – Борис сурово погрозил пальцем.

– Мне тридцать шесть, – призналась Саша.

– Не сочтите за комплимент, но вы выглядите моложе. Идем дальше. Вы недавно расстались с мужем или с бойфрендом. Так? – Саша кивнула. – Это он от вас ушел? – Она снова кивнула и опустила глаза – они начали наполняться слезами. Только этого еще не хватало, разреветься в публичном месте, да еще перед едва знакомым мужчиной. – И сейчас вы считаете всех мужиков редкостными мерзавцами, подонками и негодяями?

– Не так все запущено. Только одного.

– Это радует. Значит, я могу сделать вывод, что меня вы не считаете негодяем. Продолжаем сеанс. Вы неожиданно остались одна и теперь решительно не знаете, что делать с этим одиночеством, вам в нем не комфортно. Вы привыкли делить жизнь на двоих, а тут на тебе… Одна, совсем одна! Неуютно вам с собой наедине-то. Плюс, когда расстаешься с близким человеком, ты теряешь не только его, ты теряешь еще и привычный образ жизни. А это же кошмар! Это ужас!

– Откуда вы все это знаете?

– Людям кажется, что они выбирают разные дороги, но в итоге все мечутся по одному и тому же замкнутому кругу: любовь, ненависть, предательство. Я тоже через это прошел… несколько лет назад.

Саша печально вздохнула:

– И как вы справились тогда?

– Выбрал свободу. Решил быть один.

– Но ведь одиночество, это проклятие нашего времени. Все боятся остаться один на один с собой. Все спасаются от одиночества как могут. Кто живет не понятно с кем, лишь бы не быть одному, кто переселяется в виртуальное пространство и заводит сотни и тысячи, так называемых друзей в социальных сетях и все только ради того, чтобы создать иллюзию, что ты не один в этом мире. Я знаю дамочек, которые даже детей рожали с одной единственной целью, чтобы в старости было кому принести пресловутый стакан воды. А вы, значит, плюнули на все и на всех и выбрали свободу?

– Абсолютной свободы не бывает, вы же понимаете. Есть только разные степени несвободы. У меня вот она небольшая. И я вовсе не отшельник. У меня много друзей, но, тем не менее, когда я совсем один, мне хорошо.

– А когда вы возвращаетесь в свой дом, где вас никто не ждет, неужели вам это нравится? По-моему, это самый страшный момент в одиночестве, когда ты приходишь домой, а там тишина. И ты включаешь телевизор или радио, чтобы хоть как-то заполнить эту тишину, ты создаешь видимость, будто в твоей квартире кто-то есть. Хотя бы эти мужчины и женщины из телевизора, которые даже не подозревают о твоем существовании. Неужели к этому можно привыкнуть? – Саше снова захотелось плакать. Она уже представила момент своего возвращения домой, и он, как обычно, в эти последние несколько скорбных недель, вверг ее в тоску и отчаянье. Она даже допустила смелую мысль, которую не позволяла себе несколько замужних лет, что если бы мужчина, который сидел сейчас напротив, предпринял попытку ее соблазнить, она бы не устояла. Собственно, она и сама была готова его соблазнить, но уже совершенно забыла, как это делается. К тому же она воображала себя сейчас очень непривлекательной: некрасивой, унылой, никому не нужной женщиной. Разве может кому-то понравиться человек, которого отвергли, которого вышвырнули из своей жизни, как старый, отслуживший свое видеомагнитофон. К черту все моральные запреты, которые она сама себе же и напридумывала.

Права, Вера Семеновна, права… Нужно бы ей пораспутничать. Только вот как нужно распутничать, пожилая актриса не сказала. Как вызвать интерес у мужчин, она не посоветовала. А этот вот Борис, сидит сейчас с ней, изображает крутого психолога исключительно из жалости и какого-то унизительного сострадания, а вовсе не из желания ее обольстить. Это хорошо, что на свете есть добрые люди, способные придти на помощь едва знакомому человеку, только вот человеку этому нужно сейчас совсем другое – не слова, а поцелуй, внезапно возникшая страсть, пусть даже и продлится она всего несколько часов. Саше хотелось сейчас чувствовать себя желанной. Но Борис тем временем говорил весьма участливо, но абсолютно бесстрастно:

– А мне нравится возвращаться в свою пустую квартиру. Мне нравится, что у меня вообще есть дом. Ведь если задуматься, в этом городе сотни тысяч живут с перманентным чувством бездомности, маются по съемным углам и даже не мечтают о собственной квартирке. А мне нравится мой дом. И мне нравятся его тишина и пустота. Я включаю свет, и из темноты появляется мой собственный мир, который я создал специально для себя. И я могу в нем делать все, что захочу: могу валяться на диване прямо в ботинках, могу сидеть перед телевизором, пить пиво и есть чипсы. И меня абсолютно не беспокоит, что я после этих посиделок, весь ковер покрыт крошками, а пустые бутылки я могу неделями забывать выкинуть. Это мое пространство! Это моя жизнь, и я могу себе позволить роскошь, делать все, что мне вздумается. И никто тебя не пилит за поздние возвращения домой, не говорит часами о каких-то пустяках, когда тебе просто хочется побыть в тишине, никто не закатывает сцен ревности к другим женщинам, к работе, к компьютеру, к машине, ведь вы, милые дамы, можете ревновать к чему угодно. Никто не льет слезы по любому поводу. Да, мне безумно нравится жить одному! Это такое счастье! Я уже даже и не представляю, кого-то еще в своем доме.

Саша раньше и не задумывалась, что в одиноком бытии есть какие-то плюсы. Она была склонна видеть одни лишь минусы. Она тут же припомнила, как портилось у нее настроение, когда возвращалась домой после работы усталая, нагруженная пакетами из супермаркета, и встречал ее равнодушный муж, который был не слишком-то и рад ее видеть, потому что оторвала она его от любимой компьютерной игры. Как он целовал ее в щеку, но это была лишь дань традиции и ничего больше.

Вспомнила, как громоздились в мойке на кухне горы посуды, которую любимый муж так и не удосужился помыть, хоть и просидел дома целый день. Вспомнила, как вместо того, чтобы просто отдохнуть, загружала всю эту посуду в машину, разбирала пакеты с продуктами, готовила ужин, а муж тем временем возвращался к своим играм, а, может быть, и виртуальному флирту. Он возвращался в реальность и к ней, к Саше, только когда ужин был готов, и она звала его за стол.