Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

1. Эльдар Ахадов[1]

1.1. Снег идёт

Не помню в день какой и годИз детства раннего, в котором«А снег идёт! А снег идёт!» —Мы у окна кричали хором:Шёл снег, стояли холода,От ветра что-то дребезжало.Ты на руках меня тогдаС улыбкой бережно держала.И мы кричали: «Снег идёт!»Так радостно и простодушно,Что он с тех пор который годВсё так же падает послушно.И всякий раз в канун зимыЕдва ветра затянут вьюгу,Мне снова чудится, что мыКричим с тобой на всю округу…Был тихим нынешний рассвет,Лишь сердце с полночи щемило…«Её на свете больше нет» —Сестра мне утром сообщила.Но только телефон умолк,Как снег пошёл повсюду снова.…Хотел я крикнуть… и не смог.И выдохнуть не смог ни слова!Летит, летит весёлый снег,Кружит и падает, как эхо…Неправда, что тебя здесь нет.Смотри, родная: сколько снега!

1.2. Сын

Сложная, разная, грешная,Жизнь моя, гасни и стынь:Плачет жена безутешная,Болен мой сын.Ужас по клетке, по лестничной —Шествует, хрипло дыша,Плачет мой сын пятимесячный,Криком исходит душа.Кашляет долго, кровиночка.Стонет родимый – во сне.Сын мой, сыночек мой, сыночка!..Рученьки тянет ко мне.Мой дорогой, мой единственный,Как тебе, милый, помочь?"Выстрадай хворушку, выстонайЭту проклятую ночь!Завтра сквозь окна больничныеСолнышко бросит лучи.Здесь, мой хороший, отличные,Здесь золотые врачи.Ты же бесёнок отъявленный!Ты же, мой мальчик, силач!..С мамой в больницу отправленный, —Спи, успокойся, не плачь…В дом возвращаюсь покинутыйИ… обжигает всего:Там. на полу, опрокинутый,Плачет тигрёнок его.

1.3. Молитва о тебе

Прошу Тебя, Господи,дай тому самому человеку,который читает сейчас эти строки,всё, о чём он Тебя просит!Дай ему это полной мерой,как умеешь давать только Ты один!И пусть он будет счастливво все его дни,а если невозможно такое,то хотя бы сколько-нибудь.Даруй емукрепкое здоровьеи любовь ближних,понимание и сочувствие…Сделай так,чтобы душа еговсегда светиласьодной лишь любовьюко всему сущему,огради его от дурнословия,от обид и зависти,от войн и смертей,от боли физической и душевной,если же всё это неизбежно, —не покинь его и тогда,дай утешение.Спаси для него всё,что дорого ему на земле.Если же поздно просить об этом, —не лишай его памяти…Не знаю – верит ли в Тебячитающий сейчасэту молитву о нем,но даже если и не верит:помоги ему!Пусть он чувствует,что – не одинок,что нужен и любим…Милостивый и добрый мой Господь!Исполни это моё желание!Исполни его так,чтобы прежде,чем закроются глаза мои,я мог сказать:«Благодарю Тебя, Господи!Ты слышишь меня…»

1.4. На посошок

Хозяева! На посошок – вина!Всё было вкусно, чинно, благородно.Я не смотрю: целуйтесь, что угодно…Ах, да! Я – рад, что ты – его жена.Что эта речь нелепа и смешна,Что роль моя, бесспорно, неуместна,Не объясняй, я знаю, если честно,Но чашу пью, как водится, до дна.И что теперь? На посошок? Вина?Нет. Покурю сначала – у окошка.Что странного? Ну, выпил я немножко.Случаются такие времена.И все же чашу надо пить до дна,До дна – чтобы текло по подбородку.О, сколько нужно на такую глотку,Чтобы забыть, что ты теперь – жена!..«Хозяева! На посошок – вина!»И хлопнет дверь. И вздрогнешь ты невольно.Не притворяйся, что тебе не больно.Уже темно. И дует от окна.

1.5. Дорога

Гонимые ветром, томимые жаждой,Палимые солнцем и жгучим песком,Идут они вечно, и, страждуя, каждыйО милости молит сухим языком.И кажется каждому: здесь он случайно,И нужно спасать непременно его,И путь этот – чья-то жестокая тайна,Поскольку не будет в конце ничего,И кажется: стоит помыслить немного,Как тут же найдется иная стезя,А эта – дана для народа другого,Такого, какой и представить нельзя!..…………………………….…Но нет никакого другого народа.И нет никакого иного пути.Есть только дорога, дорога, дорога,Дорога, которую нужно пройти.

1.6. Из детства

За воздухом звонким, как песня,В край светом объятых берёз,К бабуле в деревню под ПензойМой дед меня в детстве привёз.Я помню тот сказочный поездИ розвальни-сани, и снег,Сугробы по грудь и по пояс,И конский размеренный бег,Синичек под тёплой застрехой,С геранью и печкою дом…Куда бы я после ни ехал,А помню всё время о том.

1.7. Там, где радость и покой

Там, где радость и покой,За молочною рекой —Льётся мёд из облаковНа детей и стариков.Тихо плещется река,Сны плывут издалека.Улыбаюсь каждый миг:То ребёнок, то старик…

1.8. Не взяли

Играют в космос дети —Сто первый детский сад.В раскрашенной ракетеКуда-то там летят.И лишь, надувши губы,В сторонке, как всегда,Малыш из младшей группы,Не взятый никуда.Стоит и чуть не плачет:Эх, не берут с собой!..А он – хороший мальчик,Он, может быть, герой!Испачканы штанишки,Кругом – один песок:Вот как тебя – мальчишки,А ты молчишь, дружок.А в космосе открытом,Опасностей не счесть!И ждут людей они там,Где только люди есть!Скажу о тайне важной,О той, что ты молчишь:Весь мир спасёт однаждыВот этот вот малыш!Он всех храбрей на свете!Он – гордость всей страны!Возьмите парня, дети.Возьмите, пацаны…

1.9. День чист и светел

День чист и светел, как слеза,Как ветер за плечом.И улыбаются глазаТак просто, ни о чём.И улыбается она,И шутит он в ответ.Они идут. Кругом весна.Повсюду тает снег.И пусть сосульки бьются вдрызг,Нога скользит по льду.Они, смеясь, идут на риск,Целуясь на ходу.Нет, не губами, – только взгляд,Но как звенят сердца!И так сто тысяч раз подряд —До самого конца!..И вот стоят лицом к лицу —Почти уже ничьи.А по бульварному кольцуТекут, бегут ручьи.И жизни радужная нитьПоёт что было сил…Она просила не звонить.И он не позвонил.

1.10. Вкусный снег

Да что же ты наделала!Ну, как тебе помочь?!В детсаде снега белогоОпять наелась дочь.Компрессы, ингаляции,Микстуры, капли в нос —В подобной ситуацииПопали под вопрос.Глядит она доверчиво,Увы, ей всё – игра.Над нею бьёшься с вечера,Спасаешь до утра…Но лишь народ детсадовскийВо двор пойдёт гулять, —Снежок с великой радостьюКуснёт она опять!…………………………..Сверкая, с неба целогоНисходит волшебство…И слаще снега белогоНет в мире ничего!

2. Владимир Безладнов[2]

2.1. Откровения сетевого поэта

(Из иронического цикла «Сеть»)

Когда порой бессонными ночамиНакатит вдруг томление души,И Муза (с обнаженными плечами)Начнет зудить: садись, мол, и пиши…– О чем? – спрошу.– Да разве это важно?Пиши, о чем захочешь… C′est la vie!..О чем трындят в поэзии «бумажной»?О дружбе… о возвышенной любви…О подвигах… о доблести… о славе…О странностях загадочной души…О пышных прелестях соседки Клавы,Что так тебя волнуют, напиши!..– Да что ты… что ты?!.. Бог с тобой, родная!К чему чужие повторять грехи?..Смешно писать о том, чего не знаешь!..Не все, что зарифмовано – стихи!..Но, хоть я Музу и считаю… дурой,Хоть я сопротивляюсь ей… пока…Моя неугомонная рукаУже ползет… чтобы включить ПК…Мгновение – и, в ритме гопака,Порхают пальцы над клавиатурой.За словом слово, и за фразой фраза —Звенят, как колокольчик под дугой…Одна строка несется за другой,Как кисть художника, опережая разум…За часом час, мелькают, как мгновенья,И, наконец, – к рассвету – рожденоВ счастливом пароксизме вдохновенья…Большое!.. эпохального значенья!..Да-да, вы правы… – именно оно.Мне говорят – не всем писать дано…Но я, прекрасно это понимая,И бесконечной критике внимая,Плюю на все!.. и, Музу обнимая,Писать не перестану все равно!

2.2. Дорога к «Раю»

Судьба бережет кого-то… другому – хоть в гроб ложись!И с ней ничего не поделать: не зря же, с дремучих веков,Не только свою работу – всю свою горькую жизньНа три категории делят смотрители маяков.Материковые будни для нас – смотрителей – «Рай»!Хозяйство… семья… порядок… – привычный, устойчивый быт…Неважно, что «завтра» будет такое же, как «вчера», —Ты знаешь, что люди рядом… что ты не совсем забыт…Что дети учатся в школе, хотя, до нее и не близко…Что можно смотаться в город – с друзьями попить пивка…Что доктор придет – если болен… что здесь у тебя – прописка,И ты называешься – гордо! – «Хозяином маяка».Но «Рая» достичь непросто: сначала – «Чистилища» годы —Гнетущая безотрадность… тоски ожиданья юдоль…«Чистилище» – это остров. Безлюдный клочок природы,Исхоженный тысячекратно – что поперек, что вдоль.«Чистилище» – робинзонада… отшельничий скит далекий…Тюрьма, покрепче бастилий… отказ от житейских услад…Но мы и «Чистилищам» рады, хотя в них так одиноко…Ведь каждый из нас, до «Чистилищ», прошел прижизненный «Ад»,Который тебя стирает, как карандашный грифель…В котором, себя забывая, вдали от любых земель,Вдали от «Чистилищ» и «Рая», на голом каменном рифе,А то и вовсе – на сваях, вколоченных в чертову мель,Ты ждешь окончания вахты… порой – по полгода… без связи…А в море – снова и снова – на долгие месяцы шторм…И бред становится фактом… и мысль в этом бреде вязнет…И ты, к суициду готовый, с судьбой начинаешь торг…Ты напрочь теряешь стойкость… тебя навещают глюки,И это – отчетливый признак того, что сходишь с ума…И ты зарываешься в койку, задраив двери и люки,А свет зажигает… призрак… когда подступает тьма…Не верь, читатель, поэтам!.. и их романтическим бредням!Не верь идиллическим сказкам о нашей «завидной» судьбе!Дорогу к «райскому свету» осилим мы… если не сбрендим…Не дай тебе Бог, все это хоть раз испытать на себе!

2.3. Листья жгут

День по-летнему ясен и светел…Теплый воздух пропитан озоном…Листопад!.. – и счастливые детиС визгом носятся по газону…Сквозь верхушки деревьев голыхСолнце жаркое так и брызжет!..Полыхает земля под ногоюВлажным пламенем огненно-рыжим…Карапуз – двухлетний мальчишкаВ ослепительно яркой бандане —Босиком, в трикотажных трусишках,Удирает от старенькой няни…Ах, какая, должно быть, радость —По листве топотать что есть мочи!..Няня – шариком – катится сзади…Догоняет… – и оба хохочут!..Что ж… картинка – предельно живая…Но сегодня, я должен признаться,Листопад у меня вызываетМрачноватые ассоциации:Люди – в желтом – метут аллеи…Листья палые в кучи сгребают…Поджигают… – и листья тлеютСерым дымом костров… погребальных.Потому-то и воздух чистый —Для меня – на полыни настоян,И сверкает ковер из листьевУмирающей красотою.Ведь и мы – как и всякая живность,Как и листья – подвержены тлению…Осыпаются с дерева жизниПоколение за поколением.Из Канады – печальная новость:Друг, оторванный от России,Лег на землю листом кленовым,Багровея апоплексией…Время вовсе не романтично:Пишет жизнь не стихами – прозою…Вот – другой отлетел… мучительно…Пожелтев, словно лист березовый…Правда, третий – редчайший случай —Был засушен в гербарий истории…Остальные сгребаются в кучи…И сжигаются… в крематориях…Сколько их – отлетевших бесславно?..Унесенных осенним ветром?!..Я еще черенком ослабленнымКое-как цепляюсь за ветку…Я еще держусь – желто-красный!..Я смотрю на детей… – О, Боже!..До чего же они прекрасны!..До чего же на нас похожи!..Здравствуй, детство мое лучистое!..Голоштанное!.. босоногое!..Подождите!.. Не жгите листья!..Пусть еще полежат… хоть немного.

2.4. Исход

Николаю Туроверову, Арсению Несмелому, Ивану Савину и другим – гораздо менее известным, а то и не известным вовсе поэтам-белогвардейцам посвящается.

Не отход, а исход! Бредем на восток,Ноги, стертые в кровь, волоча.Половина пути – по колено песок,Половина пути – солончак.От колодца к колодцу – палящий зной:Вот уж месяц, как нет дождей…Были б кони!.. но – нет!.. Кони пали давно.Люди все же сильней лошадей.Прошлой ночью сбежали проводники(Вот и верь сволочам-басмачам!..),А на пятках – какого-то Фрунзе полки…Облепили, как саранча.Налетают, под вечер… внезапно… вдруг…Не давая остыть ногам.Хорошо, что есть ты, мой проверенный друг —Револьвер системы «Наган»!Три часа назад был последний бой.Ты был скор!.. – и упал с коня,Рядом с тем, кто меня заслонил собой,Тот, который стрелял в меня.Вот – лежат они… рядом… щека к щеке —Враг приник, в смертный миг, к врагу…Пятна крови на белом солончаке,Словно гроздья рябины в снегу.Мы черствы: по погибшим уже не скорбим —Нынче впору скорбеть по живым.Что нас ждет впереди?.. Синьцзян и Харбин?..«Новой жизни» поспешные швы?..Перспектива черна, как монаший клобук:Вместо дома – чужая земля,Вместо белых берез – арча и бамбук,Вместо ржи на полях – гаолян…Не за это дрались мы, Россию любя!Так на скрипке рвется струна…Ты прости, что пришлось нам оставить тебя,Изнасилованная страна!..Что тебя – нашу Мать, Жену и Сестру —Мы омыли кровавым дождем!..Уходить, чтоб вернуться – порочный круг!Ты не верь! – мы уже не придем.Будут, медленной болью, тянуться годаНад какой-нибудь Желтой рекой,И не будет покоя нам никогда,Разве только – Вечный покой.Кто там врет, что мы жизнь прожили не зря?!Чем дышать прикажете мне,Если больше ни Бога нет, ни царя?..Если даже Отечества нет?!..Если попрано все!.. и в моей странеПравит бал торжествующий хам!..Чем прикажете жить, если места в нейНет ни мне, ни моим стихам?!Если сердце мое – как гноящийся струп,А душа – больна и нага!Ты теперь – мой последний… единственный друг —Револьвер системы «Наган».Мне вручили тебя в девяносто восьмом.В день присяги. И с этого дня,Двадцать, с лишним, лет, ты, товарищ мой,Сотни раз выручал меня.Я давно поборол и сомненья, и страхПеред самым последним грехом.Я пишу эти строки в свете костраИз моих остальных стихов.Напишу их стволом на песке – и все!Их никто не прочтет? – так что ж!..Пусть их ветер к утру по степи разнесет,Или смоет нахлынувший дождь.А когда свой последний катрен допишу —Вытру ствол… крутану барабан…И поставить в нем точку тебя попрошу,Револьвер системы «Наган».

2.5. Сказка о Юки-онна[3]

Я не люблю скоморошестваИ пустословия праздного —Дутых историй, умелоЯркими красками крашенных.Сказок на свете множество.Сказки бывают разными.Я расскажу черно-белую —Страшную:«Небо беззвездно-черноеТучами занавешено.Воет метель февральская,С редкими промежутками.Вечно бродить обреченнаяСтрашная Снежная Женщина —Грозная и прекрасная,Жуткая —Мрачно кружит по ЯпонииВ белом метельном облаке,Входит в рыбачьи хижины,Входит в дома богатые…Грозная и спокойная:Холод в бесстрастном облике,Взгляд – на весь мир обиженнойСтатуи.Сила её сокрушительна:Ни при случайной встрече вам,Ни за засовами прочнымиНе уберечься от демона.Жизнь или смерть – решит она(И не дано вам третьего!) —Хищница полуночная…Где онаРыщет ночами холодными,С ликом, белее извести?Может, стократно размножена,Всюду за нами охотится?Где она, вечно голодная?Может, она поблизости?Этого знать мы не можем, но…Хочется.Из темноты базальтовойСлышится вьюги пение…По потолку расползаютсяТонкие белые линии…Словно водою залитый,Гаснет огонь, с шипением…Стены и пол покрываютсяИнеем…Думаете, вам блазнится?..Дальше, мол, груз своих бед нести?..Нет! Ваша смерть приближается —Грозно… не зная усталости…И для нее нет разницыМежду богатством и бедностью,Юностью и уважаемойСтаростью.С ней невозможно справиться.Вы беззащитны – помните!Раз уж судьбой так назначено —Сопротивляться не нужно вам.Миг – и она появитсяИз ниоткуда в комнате —Белая… полупрозрачная…Вьюжная…Пассами рук леденящимиВас превратит в изваяния —Снулые… безответные…Новые жертвы выберетИ, наклонившись над спящими,Чтобы забрать их дыхание,Лица их бледностью смертноюВыбелит…»Это простая историяТысячелетней давности,Но сохраненная в вечности —Сказка о странной нежити —О Юки-онна, котораяВидно устала от данности,Вдруг захотев человеческойНежности.Я рассказал бы в подробностях,Будь я поэтом лирическим,Как она, без разрешенияДревних богов Японии,К людям, с опаской и робостью,Вышла в людском обличии…Как предрекали лишенияОни[4] ей…Как, поборов искусственностьСобственного поведенияИ позабыв о скитаниях,Женщиной стала обычною…Как научилась чувствовать…Как к ней пришли сновидения…Как появились желанияЛичные…Как познавала трепетноНаши людские истины…Как, не увидев в ней прежнюю,Люди смогли понимать её…Как свое счастье встретила…Как полюбила искренне,Стала женой и нежноюМатерью…Стал бы рассказ мой обещанныйПриторной сентиментальностью —Годной в любом издательствеПошленькой розовой повестью.Только столкнулась женщинаС нашей людской ментальностью —Жадностью, злобой, предательством,Похотью.И, не стерпев унижения,Вспомнив былое величие,Опыт убийства вспомнила(Видно, он выгорел в ней не весь),И появилась – для мщения —В прежнем своем обличии.Только жестокость дополнилаНенависть!К тем, кто нас «кормит» эрзацами…К тем, кто обогащается,Строя на наших несчастияхЛичное благополучие…Вместе с другими мерзавцами,С легкостью расправляетсяВ подлом обмане участвуя,С лучшими…К наглой «элите топовой»В князи из грязи вышедшей…Я бы хотел, чтоб вы поняли:В черной работе – честная,Нежить, как прежде, топаетВ грязи эпохи нынешней,Только сегодня в ЯпонииТесно ей.Сопками сахалинскими,Льдами пролива Татарского,Тропами дальневосточнымиК нам она приближаетсяЧерез просторы сибирские,Через отроги уральские…Вряд ли она над порочнымиСжалится!Бойтесь ночами холоднымиТе, кто других обидели!Те, чье существованиеПодлою ложью опутано!Нынче её – голодную —Уж на Рублевке видели…Бойтесь её дыхания!Тут она!

2.6. Извините, достали!.

Вот, казалось, должно быть мне «до лампочки» это,Но, однако, достали!.. Три недели подряд…Ежедневно… я утром открываю газету —Снова «лишние люди» в заголовках пестрят.Телевизор включаю – депутат сытомордыйВ многодневном ток-шоу (сто бы лет не глядел!)Рассуждает с апломбом, убежденно и гордо,О засилии жутком этих «лишних людей».Господа – Добролюбов, Чернышевский, Белинский!..Риторический Герцен и ехидный Щедрин!Это вы умудрились – совершенно по-свински —Этот термин попсовый нам в сознанье внедрить!Я скажу от души вам – может, резко и грубо…Может, даже чрезмерно откровенно и зло:Вы меня извините, господин Добролюбов, —Ваши «лишние люди» – это просто фуфло!Индивиды-дворяне – в злой тоске от бессилья:«Ах! – эпохой не понят!»… «Ах! – отстал от нее!»… —По сегодняшним меркам, просто с жиру бесились,Притворяясь, что ищут назначенье свое.Их бы в нашу эпоху! В наш отстойник столичный! —Покопаться сегодня в нашем русском г…не!Здесь становится лишней не отдельная личность —Поколения «лишних» вымирают в стране.Это ж страшно подумать, вспомнив школьный их список,Кем бы стали… бедняги… угодив в нашу жизнь?Как бы жил здесь Онегин? – Да, наверное, спился б.Что бы делал Обломов? – Да слинял бы в бомжи.Как бы гордый Печорин на привычном КавказеПодставлялся под пули, с дедовщиной смирясь?..Правда, Чацкий… вот тот бы приспособился сразуИ, витийствуя в Думе, власть бы «втаптывал в грязь».Это нас – тех, кто верил беззаветно и слепо —Поджидал на трибунах злобный топот и свист.Нынче совесть – всего лишь глупый вздор и нелепость,Ну, а честность – как хвостик – лишь смешной атавизм.Это нам – для себя-то – нужно было немного:Право думать свободно и свободно творить.Это мы – недоумки – проложили дорогуТем, кто, нас отодвинув, выдал лозунг: «Бери!».Но сегодня есть выбор. Он для каждого – личный.С кем пойдешь ты и дальше – в нашу мрачную жуть?Я себя причисляю к поколению «лишних».И, конечно, я этим бесконечно горжусь!

2.7. Дантес

(Из цикла «Монологи»)

Старею… и ходить уже тяжеловато…Ну, что за глупость – жизнь! И грустно, и смешно.Вот, скажем, я – барон, пожизненный сенатор,Мэр Сульца, кавалер французских орденов,Почетный гражданин Эльзаса и Парижа,Честнейший человек, прославленный в боях…А в русском далеке меня зовут бесстыжимУбийцей… подлецом… Да!.. облик мой двояк.«Беспутный бонвиван, авантюрист, повеса,Любимец зрелых дам, смазливый негодяй,Жуир, бисексуал, ценитель политеса…И тут же – карьерист, сквалыга, скупердяй…».Ах, как легко быть тем, кого хотят в нас видеть!Подыгрывать, смеясь, безнравственной толпеИ презирать – в душе… и даже ненавидеть…Но – соответствовать, стараясь быть… тупей!Вы думаете, я пришёл с душой открытойВ Россию, чтобы в ней решать свои дела?Вы думаете, встреча двух иезуитовВ германском городке случайною была?Да! Я – иезуит. И даже – коадъютор:Я принят в Орден был уже в семнадцать лет.И это Орден нам определил маршрутыИ точный пункт назвал для встречи tete a tete.Я – якобы больной (несчастный, но красивый)И будущий «mon père» (родному не чета!)…Вы думаете, мне нужна была Россия?Вы думаете, я всю жизнь о ней мечтал?Но… делать нечего. Мы – в северной столице.А там – «Cherchez la femme!» – помог прекрасный пол,И я представлен был самой императрице…И вмиг зачислен был в её гвардейский полк,Который, à propos, был развращён… повально:Любой, в кого ни ткни – распутный содомит…И мнимая моя, pardon, бисексуальностьБыла, как пропуск к ним, – не греет, но дымит.Я – в свите… на балах… флиртую, без опаски,В гвардейские цвета, как шлюха, разодет…Легко получен был, в те дни, Престолом папскимВ России – при дворе! – удобный резидент.«Mon diplomate-papa» был выдан мне «в аренду»Для помощи, как связь, надёжная всегда.Всё остальное – вздор!.. красивая легендаДля умилённых душ сентиментальных дам:«Красавец-инсургент, преследуемый властью,Бежавший, чтоб спастись, в российские снега,И благородный друг, в судьбе его участьеПринявший, как отец»… Пошлейший балаган!Мой скромный тайный труд потомки не оценят:Им не ясны мои падения и взлёт.Я – лишь звено в цепи, кующейся для цели,К которой Орден наш столетия идёт.Какие там любовь и страсть – вблизи от трона —К родившей трех детей красавице пустой!..Вы думаете, мне нужна была матрона,Беременная вновь, на месяце шестом?К чему бы мне молва?.. и ярость рогоносца?Но ясен был приказ, а это – не пустяк!И я прикрыл собой интрижку венценосца,Скандалом скрыв скандал – внебрачное дитя.Интриги… вызов… брак… – всё это изменить бы!..Кричали, что я трус… хотя, не в этом суть.Вы думаете, мне нужна была женитьба,Чтоб с глупой клушей жить в своём именье Сульц?Но я – иезуит, и права не имеюОпасности – любой! – свою подвергнуть жизньБез разрешенья тех, кто рангом покрупнее,Поскольку жизнь моя не мне принадлежит.Но уж когда вконец зарвавшимся штафиркойБыл нагло оскорблён приемный мой отец,Я право получил в штафирке сделать дырку,Ему, как дворянин, ответив, наконец.Иезуит иметь стальные должен нервыИ должен сделать всё, чтобы остаться жить.А раз уж должен жить – стрелять обязан первым.Спокойно. На ходу нахала уложив.Пройти пяток шагов – не так уж это много.И в несколько секунд конфликт был разрешен.Я не хотел убить: стрелял не в грудь, а в ногу.Проклятая судьба!.. он слишком быстро шёл.Я понимал, куда ревнивец будет метить —Он целился в меня, на грязный снег упав —И, ощущая взгляд, дуэльным пистолетомЯ прикрывал не грудь, я прикрывал свой пах.Он – неплохой стрелок. Меня он ранил. В руку.И недоволен был. Но, честно говоря,Я думаю – с лицом, скривившимся от муки,Он не в меня стрелял: он целился в царя.И что же? Мне теперь раскаиваться в этом?Подумаешь – поэт! Да что мне до того?!Достаточно вполне, что я свою каретуДанзасу предложил, чтоб увезти его.Конечно же, арест с дознанием – не праздник:Дуэли со времён Петра запрещены, —Но вам не странно ли, что вместо смертной казни,Я был освобождён и выслан из страны?Уехал д’Аршиак, меняя службы место,А секундант Данзас – бесхитростный сапог —Спокойно отсидев два месяца ареста,Без наказания в родной вернулся полк.Забавные судьба отмачивает шутки!Я знаю, что меня в России не простят:История всегда юлит, как проститутка,И пишут её так, как выгодно властям.Давайте, господа, представим, для примера,Оставив в стороне всю эту канитель,Как развернулась бы тогда моя карьера,Не состоись в тот день злосчастная дуэль?Обременён семьёй, в безденежье и грусти,Мечтая обрести заслуженный покой,В каком-нибудь глухом российском захолустьеКомандовал бы я задрипанным полком.А здесь – во Франции – мне все кричали: «Браво!», —Я, как двойной агент, политик, дипломат,Работая на две великие державы,Помог им, в трудный миг, их дружбу не сломать.Я был полезен им в большой игре без правил.И нужен был всегда! – я честно говорю.Ведь именно меня Луи-Филипп направилПосредником в Потсдам к российскому царю.И я был принят им. И выслушан… с вниманьем.И мой визит весьма достойно протекал.Я убедил его. И выполнил заданье.И был доволен мной далекий Ватикан.И Орден, как всегда, следил за мной исправноИ направлял меня уверенной рукой,Я тружеником был, и лишь совсем недавно,Как некогда «mon père», отправлен на покой.Нет!.. вы в моей душе сомнений не найдёте —Прекрасную судьбу мне случай подарил,И я живу теперь в достатке и почёте…А, впрочем, я уже об этом говорил.Вот видите – забыл. И, значит, – заболтался:С годами, mille pardon, мы многословны… все.А Пушкин… Пушкин – что ж… Он где-то там остался.У речки. На снегу. Невидимый совсем.Хотя, вот, дочь моя, в дурные книжки глядя,«Прозрела», и теперь его боготворит,И, чуть ли не молясь на «дорогого дядю»,Уже который год со мной не говорит.Её разубеждать – бессмысленно и скучно.Как говорил в стихах мой незабвенный враг?«Хвалу и клевету приемли равнодушноИ не оспоривай…»? Ну, что ж: да будет так!

2.8. Имам

1 2 >

На страницу:

Перейти

1 из 2