История рыцарей-тамплиеров, церкви Темпла и Темпла

Чтобы усилить поддержку тамплиеров и в дальнейшем укрепить их ряды лучшими и храбрейшими европейскими рыцарями, св. Бернар по просьбе Гуго де Паэна[38] берется за перо в их интересах. В знаменитом рассуждении «Похвала новому рыцарству» святой аббат восхваляет в красноречивых и ярких выражениях духовные преимущества, которыми пользуются рыцари-монахи ордена Храма перед всеми остальными воинами. Он рисует захватывающую картину, сопоставляя положение светских воинов и воинов Христа, и показывает, сколь отличаются в глазах Господа кровопролитие и убийство, творимые первыми, от тех, что совершают вторые.

Это необычное сочинение написано с большим подъемом; оно адресовано «Гуго, рыцарю Христа и магистру рыцарства Христова», состоит из четырнадцати частей, или глав, и начинается коротким вступлением. Оно весьма любопытно как наглядное свидетельство умонастроения тех времен, и некоторые наиболее показательные его фрагменты представляют для нас интерес.

Святой аббат проводит сравнение между мирским воином и воином Христа – светским и религиозным воителем.

Всякий раз, когда ты, ведущий мирскую войну, бросаешься в схватку, берегись того, что если ты поражаешь тело врага, он тем самым поражает твою душу, если же он берет верх, он губит тебя одновременно телесно и духовно. Воистину, по сердечному настрою, а не по событиям битвы следует оценивать угрозу для христианина или его победу. Если, сражаясь с желанием убить другого, ты будешь сам убит, то умрешь убийцей; если же одержишь победу и из-за желания подчинить или отомстить убьешь человека, ты будешь жить убийцей… О, злосчастная победа, когда, сокрушая врага, ты впадаешь в грех, и гнев или гордыня овладевают тобой, и тщетно ты торжествуешь над побежденным.

Что же тогда является плодом этой мирской, я не скажу militia (войны), но malitia (злодеяния), если убийца совершает смертный грех, а убитый погибает навеки? Истинно, как говорил апостол, «кто пашет, должен пахать с надеждою, и кто молотит, должен молотить с надеждою получить ожидаемое». Как же, о воины, совершается эта столь ужасная ошибка? Какое недопустимое безумие – вести войну такой великой ценой и трудами и получать в награду лишь смерть или преступление? Вы покрываете коней шелковыми попонами, и множество дорогих одежд прикрывают ваши тела под кольчугами. Вы расписываете свои копья, щиты и седла; ваши стремена и шпоры украшены золотом, серебром и драгоценными камнями, и со всей этой пышностью, с постыдным бешенством и безрассудною бесчувственностью вы мчитесь навстречу смерти. Воинские ли то отличия, или женские украшения? Разве отточенный вражеский меч остановится перед золотом, пощадит драгоценности, не сможет прорвать шелковые одежды? Наконец, как вы часто убеждались на своем опыте, три качества существенно необходимы для успеха в сражении: воин должен, например, быть смелым, деятельным и осмотрительным; быстрым в беге, метким в ударе; вы же, – внушая отвращение взорам, – ухаживаете за своими волосами, подобно женщинам, вы закрываете ноги длинными и развевающимися одеждами, вы прячете свои мягкие и нежные руки в пышные и широкие рукава. Воистину, ничто не вызывает у вас желания воевать или бросаться в битву, кроме неразумного гневного порыва или безумной жажды славы, или алчного желания завладеть чужими землями и собственностью. В таких случаях одинаково гибельно, убивать или быть убитым…

III. Но воины Христовы спокойно сражаются в битвах за Господа своего, не боясь согрешить убийством своего врага, и не опасаясь собственной смерти. Когда смерть воистину послана или получена от Христа, в ней нет преступления, но многая слава…

А сейчас для примера или к посрамлению наших воинов, сражающихся не за Бога, но за дьявола, мы коротко опишем образ жизни рыцарей Христовых, как он на войне и в монастыре, и сими средствами будет ясно явлено, насколько воинство Господне и воинство мирское отличаются друг от друга… Воины Христа живут совместно в согласии, но в скромности, без жен и детей; и дабы нечего более было желать для достижения евангельского совершенства, они живут вместе без какой бы то ни было собственности[39], одним братством, по одному уставу, заботясь о сохранении единства духа в оковах мира. Можно сказать, что у всего сообщества одно сердце и одна душа, ибо ни один из них не следует собственной воле или желанию, но с усердием исполняет волю магистра. Они никогда не пребывают в праздности и не слоняются бесцельно, но в свободное от битв время, чтобы не есть хлеб свой даром, они чистят и чинят свое вооружение и одежду или занимаются тем, чего желает магистр или что необходимо для общих нужд. Среди них нет различий; почитаются самые лучшие и добродетельные, а не самые знатные. Они делят славу и бремя, и так исполняют заповеди Христовы. Оскорбительные выражения, пустая болтовня, неумеренный смех, случайно вырвавшийся шепот или бормотание сурово осуждаются. Они отвергают карты и кости, сторонятся турниров и не находят удовольствия в той смехотворной ловле птиц (соколиной охоте), которую мужчины охотно себе позволяют. Шутов, предсказателей, сказочников, суетные песни, представления и игры они сурово отвергают и осуждают как суету и человеческое безумие. Они коротко стригут волосы, зная, что, по словам апостола, не подобает мужчинам носить длинные волосы[40]. Они никогда не причесываются, редко моются, но ходят обычно с всклокоченными волосами, покрытые пылью, и их кожа потемнела от солнца, как и их кольчуги.

Более того, когда грядет битва, они защищают себя верой изнутри и сталью снаружи, а не золотом, так что вооруженные, а не украшенные, они могут наводить ужас на врага, а не пробуждать в нем жажду добычи. Они стремятся получить сильных и резвых лошадей, а не украшенных вычурной попоной и сбруей, ибо думают о битве и победе, а не о пышности и яркости, и стараются внушать страх, а не восхищение…

Таких избрал Господь для себя и собрал вместе как своих слуг со всех концов земли, из храбрейших сынов Израиля, тех, кто смело и благочестиво хранит Гроб Господень, вооруженных мечами и самых сведущих в искусстве войны…

«О Храме»

Подлинный Храм в Иерусалиме – Храм, в котором они живут вместе, не столь величественный, правда, как древний и знаменитый храм Соломона, но не менее прославленный. Ибо все величие Соломонова Храма заключалось в бренных вещах, в золоте и серебре, в резном камне и во множестве сортов дерева; но красота Храма нынешнего заключена в преданности Господу его членов и их образцовой жизни. Тот вызывал восхищение своими внешними красотами, этот почитается из-за своих добродетелей и святых деяний, и так утверждается святость дома Господня, ибо гладкость мрамора не столь угодна Ему, как праведное поведение, и Он печется больше о чистоте умов, а не о позолоте стен. Фасад этого Храма украшен оружием, а не драгоценностями, а стены, вместо древних золотых капителей, прикрыты щитами. Вместо древних светильников, курильниц и чаш повсюду мы видим упряжь, седла и копья, и понимаем, что воины столь же пылко радеют за дом Господень, как их великий Предводитель, когда, охваченный гневом, он вошел в Храм и святейшей своей дланью, вооруженной не сталью, а бичом, сплетенным из тонких ремней, изгнал торговцев, вышвырнул менял и опрокинул столы тех, кто продавал голубей, и сурово осудил осквернение дома молитвы, который сделали вертепом разбойников.

Преданное воинство Христово, вдохновленное примером владыки своего, полагая, что неверные присутствием своим еще более нечестиво и бесстыдно оскверняют святые места, нежели торговцы, живут в священном доме с конями и с оружием, и когда отсюда и из всех других святых мест будет изгнано мерзкое и дьявольское безумие неверия, они смогут заниматься денно и нощно почетными и полезными трудами. Они соперничают в оказании почестей Храму прилежными и чистосердечными дарами, принося жертвы с постоянным благочестием, но не скот по примеру древних, а мирные жертвы братской любви, преданного повиновения, добровольной бедности.

Все это совершается постоянно в Иерусалиме, и мир пробуждается, острова слышат, и народы обращают свои взоры к нему издалека…

Далее св. Бернар поздравляет Иерусалим с пришествием воинства Христова и провозглашает, что святой город возрадуется дважды, освободившись от своих угнетателей, безбожников, разбойников, богохульников, убийц, клятвопреступников, льстецов; и получив благочестивых защитников и нежных утешителей, под опекой которых «возрадуется Сион, и воспоют дщери Иудейские».

Возрадуйся, Иерусалим, по словам пророка Исайи, и знай, что время пришло. Восстань же, отряхни прах свой, о дева плененная, дщерь Сиона; восстань, говорю я, и стой превыше сильных, и воззри на блаженство, которое входит в тебя от Господа. Не будут уже называть тебя «оставленным», и землю твою не будут более называть «пустынею»[41]… Возведи очи твои и смотри вокруг: все они собираются, идут к тебе[42]. Это помощь, посланная тебе от Всевышнего. Ныне, ныне через них исполнится древнее пророчество. «Я соделаю тебя величием на веки, радостью в роды родов»[43].

Восстань же, святейший город, освященный престолом Всевышнего! Восстань, город Великого Царя, где столько прекрасных и удивительных чудес вечно свершались. Восстань, Госпожа народов, повелительница провинций, вотчина патриархов, мать пророков и апостолов, источник веры, слава христианского народа, на пути к которой Господь всегда приготовлял испытания, дабы храбрые могли явить свою добродетель и заслужить спасение. Восстань, Земля Обетованная, что ранее текла молоком и медом для живущих в тебе, а ныне дарует пищу и спасение всему миру. Прекрасная и счастливая земля, говорю я, принявшая небесное зерно из тайников отцовского сердца в плодоносное лоно свое, произвела такой богатый урожай мучеников из небесного семени, и ее плодородная почва породила тридцатикратно, шестидесятикратно и стократно плоды в поколениях верующих во всем мире. Потому более всего напитаются и преисполнятся твоими радостями те, кто видел тебя рассыпающей повсюду вокруг них /вычеркнуто/, память о твоем безудержном цветении, и они говорят о величии твоей славы во всех уголках земли тем, кто не видел тебя, и рассказывают о чудесах, творившихся в тебе.

Славные вещи говорят о тебе, град Господень!

Глава III

Гуго де Паэн возвращается в Палестину

Мы слышали тесибир; как арабы называютСвой воинственный клич, когда с громким крикомОни взывают к небесам, словно требуя победы[44].

Гуго де Паэн, заложив в Европе основание великого монашеского и военного ордена тамплиеров, которому вскоре суждено было распространить свое влияние в отдаленнейшие уголки христианского мира, возвратился в Палестину во главе доблестного отряда новообращенных рыцарей, родом большей частью из Англии и Франции.

По прибытии в Иерусалим их принял с большими почестями король, церковные иерархи и бароны Латинского королевства, после чего состоялся большой совет, на котором при участии Гуго де Паэна были выработаны различные меры по расширению и защите христианских земель.

Но Гуго де Паэн умер вскоре после возвращения, и ему наследовал (1136) лорд Роберт, прозванный Бургундцем (приемный сын Ансельма, архиепископа Кентерберийского), который после смерти жены вступил в орден тамплиеров[45]. Он был смелым и искусным военачальником[46], но отчаянных усилия его и его воинствующих монахов оказалось недостаточно для того, чтобы спасти гибнущее Латинское королевство.

Яростный религиозный дух и воинственность мусульман был возгорелись вновь с появлением на сцене Занги и его сына Нуреддина, двух самых знаменитых военных предводителей того времени. Последователи Магомета считали, что именно эти двое смогут отомстить за дело пророка и вернуть под светскую и религиозную власть халифа утраченный Иерусалим и все святые места, столь глубоко чтимые мусульманами. Одного из военачальников называли Эмод-эд-дин, «Столп веры», а другого – Нур-эд-дин, «Свет веры», в просторечии Нуреддин. Тамплиеры потерпели поражение от превосходящих сил противника в нескольких битвах; и в одной из них пал доблестный брат Одо де Монфокон[47]. Эмод-эд-дин взял Тензу, Эстарель, Хизам, Хесн-аррук, Хесн-Коллис и т. д., и завершил свою победоносную карьеру завоеванием важного города Эдессы. Нуреддин последовал по стопам отца: он захватил крепости Арлен, Мамула, Басафон, Кафарлата и сокрушил в жестокой схватке молодого Жослена де Куртене, предпринявшего отчаянную попытку вернуть себе Эдессу[48]. Латинское Иерусалимское королевство рушилось, и восточные прелаты в тревоге обратились к папе с просьбой о помощи. Папа в свою очередь призвал Бернара Клервоского, чтобы тот провозгласил второй крестовый поход.

К тому времени (1146) лорда Роберта сменил на посту магистр Эврар де Бар, приор Франции, который созвал генеральный капитул ордена в Париже. На этом собрании присутствовал папа Евгений III, король Франции Людовик VII, а также высокопоставленные клирики, светские правители и представители аристократических семейств со всех концов христианского мира. Так был организован второй крестовый поход, и тамплиеры, с согласия папы, сделали алый крест (символ мученичества) отличительным знаком ордена, который следовало носить на одежде и плаще с левой стороны груди возле сердца; поэтому впоследствии они стали известны под именем Красных братьев и Рыцарей красного креста[49].

Одновременно тамплиерам были поднесены различные дары, чтобы они использовали их для защиты Святой земли. Бернар Балиол, во имя любви к Господу и во спасение своей души, пожаловал им свое поместье Уэдли в Хертфордшире, которое впоследствии стало частью владений Темпл-Диннсли. Как указано в документе, сам акт дарения был совершен во время капитула, собравшегося на пасху в Париже, в присутствии папы, короля Франции, нескольких архиепископов и ста тридцати тамплиеров, облаченных в белые плащи[50]. Незадолго до этого герцоги Бретани и Лоррена и графы Брабанта и Фуркалькьера также пожаловали ордену различные земли и поместья; во всех частях Европы богатство и мощь тамплиеров продолжали неуклонно расти[51].

Брат Эврар де Бар, вновьизбранный магистр тамплиеров, собрав вместе всех рыцарей из западных провинций, под знаменами французского короля Людовика отправился с крестоносцами в Палестину.

Во время перехода через Малую Азию тылы христианской армии защищали тамплиеры, во всех делах проявлявшие себя с самой лучшей стороны. Одо из Дея, капеллан короля Людовика и его постоянный спутник в этом походе, сообщает нам, что королю нравились умеренность и простота тамплиеров и он охотно подражал им; Людовик восхвалял их сплоченность и бескорыстие братьев; восхищался тем, как они заботятся о своем вооружении: он считал, что они должны служить образцом для остальной армии, и на военном совете был оглашен приказ всем воинам и командирам примкнуть к братству тамплиеров и подчиняться их приказаниям[52].

Германский император Конрад вслед за Людовиком отправился на Восток во главе мощной армии. Его войско на севере Азии было разбито неверными; он бежал в Константинополь и оттуда на торговом судне отплыл в Иерусалим всего с несколькими спутниками. Он был тепло принят тамплиерами и жил в Храме[53]. Вскоре после этого в Иерусалим прибыл король Людовик в сопровождении нового магистра ордена, Эврара де Бара; и тамплиеры впервые развернули на поле битвы знамя с алым крестом. Это было белое знамя, сделанное из шерстяной ткани, а в центре его помещался алый крест, знак, пожалованный папой Евгением. Два монарха, Людовик и Конрад, при поддержке тамплиеров выиграли сражение и начали осаду Дамаска, «царицы Сирии». Этот великолепный город оборонял Нуреддин, «Свет религии», и его брат Саиф-эд-дин, «Меч веры».

Заслуги тамплиеров с благодарностью перечислены в нижеследующем письме, посланном королем Людовиком его министру и наместнику, знаменитому Сугеру, аббату Сен-Дени.

Людовик, Божьей милостью король Франции и Аквитании, – своему возлюбленному и вернейшему другу Сугеру, достопочтеннейшему аббату Сен-Дени, – здоровья и наилучшие пожелания.

…Я не могу представить себе, как бы мы выжили хоть мгновение в этих местах без их (тамплиеров) поддержки и помощи, которой они не оставляли меня с того первого дня, когда я ступил на эту землю, и до сего часа, когда я отправляю это письмо, помощи, предоставлявшейся умело и великодушно. Я поэтому искренне прошу тебя, братья храмовники ранее снискавшие благословение Божие, ныне нашли радость и опору в нашей любви и милости.

Я должен сообщить тебе, что они ссудили мне большую сумму денег, которую надо вернуть им незамедлительно, дабы орден их понес убытки и во исполнение моего слова[54]…

Среди английской знати, участвовавшей во втором крестовом походе, были двое прославленных воинов, Роджер де Моубрей и Уильям де Варренн[55]. Роджер де Моубрей один из самых могущественных и воинственных английских баронов, участвовал в знаменитой битве штандартов. Он отправился с королем Людовиком в Палестину; сражался под стягами тамплиеров против неверных и, восхищенный благочестием и смелостью воинов ордена, даровал им по возвращении в Англию много ценных земель и поместий. В их число входили маноры Килби и Уитли, земли на острове Аксхольм, городок Балшалл в графстве Уорвик и различные владения в Йоркшире; столь богатыми были эти дары, что тамплиеры пожаловали английскому барону и его наследникам особую привилегию: когда указанный Роджер или его наследники встретят любого члена ордена, подвергнутого публичному наказанию в соответствии с уставом и обычаями тамплиеров, они имеют право освободить такого рыцаря от наказания, без вмешательства и возражений со стороны любого другого члена ордена[56]

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Дж. Чосер. Кентерберийские рассказы. – М., 1973. – С. 33. Пер. И. Кашкина.

2

Elmacin. Hist. Saracen. Eutychius.

3

Ингульф, секретарь Вильгельма Завоевателя, один из паломников, утверждает, что он отбыл из Нормандии с тридцатью товарищами, дородными и доблестными рыцарями, а назад вернулось двадцать несчастных пилигримов с посохами в руке и котомками за спиной – Baronius ad ann., 1064, № 43, 56.

4

Will. Tyr., lib. I, cap. 10, ed. 1564.

5

Omnibus mundi partibus divites et pauperes, juvenes et virgines, senes cum junioribus, loca sancta visitaturi Hierosolymam pergerent. – Jac. de Vitriaco. Hist. Hierosol. (Hist. Orient.), cap. 65.

6

«Дабы облобызать священные памятники, – пишет Гийом Тирский, – шли святые и благочестивые вдовы, забыв свой женский страх и множество опасностей, подстерегавших их в пути». – Lib. XVIII, cap. 5.

7

Quidam autem Deo amabiles et devoti milites, charitate ferventes, mundo renuntiantes, et Christi se servitio mancipantes in manu Patriarchae Hierosolymitani professione et voto solemni sese astrinxerunt, ut a praedictis latronibus, et viris sanguinum, defenderent peregrinos, et stratas publicas custodirent, more canonicorum regularium in obedientia et castitate et sine proprio militaturi summo regi. (Некоторые же воины, набожные и преданные Господу, любовью своей движимые, оставили мир; и посвятив себя делу Христову, в присутствии патриарха Иерусалимского принесли торжественную клятву и дали обет, что станут защищать паломников от лютых разбойников и охранять дороги, и будут блюсти с величайшим рвением церковные предписания относительно послушания, целомудрия и отсутствия собственности.) – Jac. de Vitr. Hist. Hierosol., apud Gesta Dei per Francos, cap. LXV, p. 1083. – Will. Tyr., lib. XII, cap. 7. Было три разных обета бедности. Первый и самый строгий (altissima) запрещал обладание какой бы то ни было собственностью. Второй (media) запрещал обладание частной собственностью, но позволял некоторое количество имущества, если им владело братство в целом. Самый мягкий позволял собственность на определенные вещи, такие, как еда и одежда, все же остальное считалось общим. Тамплиеры приняли второй обет.

8

Pantaleon, lib. III, p. 82.

9

D’Herbelot. Bib. Orient., p. 270, 687, ed. 1697. Гийом Тирский, который жил в Иерусалиме вскоре после завоевания города крестоносцами, сообщает нам, что халиф Омар попросил патриарха Софрония показать ему место расположения храма, разрушенного Титом, и когда это было сделано, халиф сразу начал строительство на этом месте новой мечети, «которую по прошествии недолгого времени, после благополучного завершения своих трудов, плоды которых и поныне можно узреть в Иерусалиме, наделил бесчисленными дарами» (quo postea infra modicum tempus juxta conceptum mentis suae feliciter consummato, quale hodie Hierosolymis esse dinoscitur, multis et infinites ditavit possessionibus). – Will. Tyr., lib. I, cap. 2.

10

2 Цар. 23:16. – Прим. пер.

11

Erant porro in eodem Templi aedificio, intus et extra ex opere musaico, Arabici idiomatis literarum vetustissima monimenta, quibus et auctor et impensarum quantitas et quo tempore opus inceptum quodque consummatum fuerit evidenter declaratur… In hujus superioris areae medio Templum aedificatum est, forma quidem octogonum et laterum totidem, tectum habens sphericum plumbo artificiose copertum… Intus vero in medio Templi, infra interiorem columnarum ordinem rupes est etc… (Здания Храма украшала, внутри и снаружи, мозаика и памятная надпись древними арабскими символами, в которой были указаны точно имя зодчего, и расходы, и время начала работы и ее окончания. В центре, на этой вершине расположено здание Храма, восьмиугольное по форме и с таким же числом стен, со сферическим куполом, искусно покрытым свинцом. Внутри, точно в центре Храма, под нижним рядом колонн находится скала… ) – Will. Tyr., lib. I, cap. 2, lib. VIII, cap. 3. In hoc loco, supra rupem quae adhuc in eodem Templo consistit, dicitur stetisse et apparuisse David exterminator Angelus… Templum Dominicum in tanta veneratione habent Saraceni, ut nullus eorum ipsum audeat aliquibus sordibus maculare; sed a remotis et longinquis regionibus, a temporibus Salomonis usque ad tempora praesentis, veniunt adorare. (…В этом месте, на скале, которую и поныне можно видеть в Храме, как говорят, перед Давидом предстал ангел. Храм Господень вызывал такое почтение у сарацин, что никто из них не отважился чем-либо его осквернить; но со времен Соломона и поныне приходили из далеких и уединенных общин ему поклоняться). – Jac. de Vitr., Hist. Hierosol. (Hist. Orient.), cap. 62, p. 1080.

12

Procopius de aedificiis Justiniani, lib. V.

13

Фока считает, что все пространство вокруг этих сооружений было частью древнего храма En tо a’rca…w dapedw toа periиnаmou naou e/ ke…noЭ toа SХlomоntoj qewroumenoj … ”Ezwqen de/ tou naou ™sti periau/lion mega liqТstwton tТ palaiХn, лj o‹mai, tou megalou naou da/pedon. – Phocae descript. Terr. Sanc., cap. XIV., colon. 1653.

14

Quibus quoniam neque ecclesia erat, neque certum habebant domicilium, Rex in Palatio suo, quod secus Templum Domini ad australem habet partem, eis concessit habitaculum. – Will. Tyr., lib. XII, cap. 7. А в другом месте, рассказывая о Храме Гроба Господня, он пишет: Ab Austro vero domum habet Regiam, quae vulgari apellatione Templum Solomonis dicitur. – Ibid., lib. VIII, cap. 3.

15

Qui quoniam juxta Templum Domini, ut praediximus, in Palatio regio mansionem habent, fratres militiae Templi dicuntur. – Will. Tyr., lib. XII, cap. 7.

16

Est praeterea Hyerosolymis Templum aliud immensae quantitatis et amplitudinis, a quo fratres militiae Templi, Templarii nominantur, quod Templum Salomonis nuncupatur, forsitan ad distinctionem alterius quod specialiter Templum Domini appellatur. – Jac. de Vitr., cap. 62.

17

In Templo Domini abbas est et canonici regulares, et sciendum est quod aliud est Templum Domini, aliud Templum Militiae. Isti clerici, illi milites. – Hist. Orient. Jac. de Vitr. apud Thesaur. nov. anecd. Martene, tom. III, col. 277.

18

Will. Tyr., lib. XII, cap. 7.

19

Prima autem eorum professio quodque eis a domino Patriarcha et reliquis episcopis in remissionem peccatorum injunctum est, ut vias et itinera, ad salutem peregrinorum contra latronum et incursantium insidias, pro viribus conservarent – Will. Tyr., lib. XII, cap. 7.