Империя полураспада

– Фидеры – это гофрированные медные трубы диаметром до десяти сантиметров, – с готовностью пояснил Наливайко. – Они, согласно проекту, заключены в пластиковую оболочку и связаны в пучки. Вся эта кабельная система тянется до самой верхушки башни. Огонь вспыхнул в шахте диаметром всего в полтора метра, а из-за тлеющих проводов на высоте, где нет уже ни одного пожарного датчика, никто даже не почесался до следующего дня. Потом заметили, но не сразу. Хотя протокольные отговорки уже изобретаются, утверждаются и предоставляются. Никому не хочется под такие молотки попадать.

– Но ведь огонь пополз вниз. Как это никто не заметил?

– Очень просто. В шахтах телебашни как раз предусмотрена прекрасная воздушная сила тяги сверху вниз. И кабели разгорались, можно сказать, весело.

– Придержи язык, – цыкнул Рубцов. – По сути, отсутствие предохранителей – вина нашего Министерства, а в частности Пожарной Авангардно-Спасательной Службы, то есть, отвечаем конкретно мы с тобой. Смекаешь?

– Не совсем так, – возразил подполковник. – Наша конкретная вина – это отсутствие на высоте порошковых огнетушителей. Хотя вряд ли они могли пригодиться, но надавить на останкинское руководство мы, несомненно, были обязаны. Дело в другом. Органами ФСБ и спецами по «Слежению за Полётами» там был установлен Ретранслятор, через который велась основная связь с космическими станциями и спутниками. Монтировали аппаратуру исключительно работники органов, игнорируя нас. Вот и вылезла эта самодеятельность сегодня боком. Может быть, хоть новый президент со своей питерской командой порядок наведёт, – вздохнув, добавил Наливайко. – Хотя доброхоты ему уже выдумали походную кличку – Перепутин.

– Вот в этом-то и беда наша, – поднял указательный палец вверх Василий Фёдорович. – Только в России, когда клюнет жареный петух, начинают воздевать руки, мол, приедет барин, барин всех посадит, то есть рассудит. Но никакие проколы не исчезнут, пока сами не научимся выпутываться. Ладно, докладывай дальше.

– Сегодня башня работать начала как всегда, – продолжил подполковник. – Даже ресторан открылся. Но очень скоро возникли сбои телепрограмм и радиопередач. Вот тогда-то все и переполошились. Началась эвакуация посетителей из ресторана «Седьмое небо» прямо по лестницам, потому как некоторые лифты отключились. Несмотря на тягу, пожар полз также и вверх. Во всяком случае, мне доложили, что кабели выгорели примерно на двадцать пять метров в высоту. Фэ-эС-Бэшники тоже мандражируют. Они уже забомбили меня угрозами, к вам рвутся. Но я пока с возможной тактичностью пытаюсь удерживать эту оголтелую банду. Ведь любой дворник у них сразу – пальцы веером и морду лопатой выставляет. А нам некогда отношения выяснять.

– Это правильно, – кивнул генерал. – Но встречаться с ними всё же придётся хотя бы потому, что по вертушке уже звонил Георгий Хаценков, референт президента, просил срочно доложить. А что мы сможем доложить, ничего не зная про Ретранслятор?

– Верно, – согласился Наливайко. – Я думаю, если встреча неизбежна, но лучше – на нашей территории, чем у них в Управлении или у президента на «ковре». Собственно, некоторые уже по моему приглашению к нам прибыли, ждут в конференц-зале.

– Уже? – генерал пожевал губами. – Что ж, похвально, похвально. Только…

– Что, товарищ генерал?

– …как думаешь, реально справиться с пожаром?

– Об этом я тоже успел поразмыслить, – просиял Наливайко. – Вы капитана Рожнова помните?

– Рожнов… что-то знакомое, – насупился генерал.

Ему явно не хотелось вспоминать несколько раз перебегающего генеральскую дорогу какого-то капитана.

– Рожнов внёс в систему пожаротушения уникальный направленный взрыв, – с готовностью напомнил Наливайко. – Нельзя сказать, что система эта нова, но уникальность её в том, что пламя тушит пламя. Иногда Рожнов для верности ещё применяет жидкий азот, только это в башне не сработает. Там реально его другое уникальное знание: спецэлектроники и конструкторских изобретений Военного Министерства, чтобы вовремя отключить Ретранслятор. Он сумеет, я уверен.

– Слушай, Антон, – генерал попытался придать голосу доверительность. – Ты сможешь этого Рожнова выудить и лично проконтролировать?

Подполковник ответить не успел, – в кабинет ворвался требовательный телефонный звонок. Поскольку из диспетчерской никогда бы просто так не побеспокоили, Василий Фёдорович деловито снял трубку.

– Алё… Алё… Что? Из ФАПСИ? Так… так…так…

– Что-то серьёзное? – полуутвердительно произнёс подполковник.

– Из ФАПСИ поступило сообщение: Ретранслятор стал посылать самостоятельные сигналы.

– В Космос? – ахнул Наливайко. – На спутники слежения?

– Вот именно! Ты словно предвидел, что отключение понадобится! Слушай, Антон, времени совсем не остаётся. Бери эМ-Че-эСовский вертолёт и дуй за Рожновым. Хоть из-под земли его достань! Оба срочно – к башне. Там рядом один из ведущих конструкторов живёт. Поэтажные планы возьмёшь, только пусть старик проинструктирует вас о коридорах, шахтах, служебных и не служебных ходах выше четырёхсот метров. Конструктор поможет лучше любого чертежа. Если он ещё в форме, можете с собой прихватить. Ты понял, что нам сейчас из Управления Президента категорически запретили подпускать к башне всякую там оборонку, безопасность и иже с ними? Вот и отлично. Когда определитесь со Знатновым, позвони. Придётся докладывать либо Хаценкову, либо самому, – генерал кивнул на «вертушку»,[6] где вместо телефонной цифровой тастатуры красовался латунный герб Советского Союза… – Ладно, хватит разговоры разговаривать – пора дело делать.

На прозвеневший звонок дед откликнулся почти сразу. В прихожую вошли двое мужчин в форме… Представившись, гости сразу приступили к делу. С первых фраз стало ясно, что прибывших пожарников интересуют особенности в структуре Останкинской башни.

Ксения уже успела переодеться и решила вместе с дедом принять участие в поэтажной и межсекционной инструкции. Уж кто-кто, а девочка с детства помнила строительную метафизику башни.

– Значит так, – дед, не теряя времени, принялся объяснять детали конструкции. – Телебашня до отметки триста пятьдесят восемь метров выполнена из железобетонных конструкций. Верхняя часть представляет антенную металлическую надстройку.

– Вот-вот, нас это место больше всего интересует, – вставил один из гостей.

– Товарищ подполковник, не мешайте, – строго посмотрел на него дед. – Вот здесь, – он показал на чертёж башни в разрезе. – Здесь, внутри башни, в кабельной шахте по всей высоте проложены антенны и электрокабели, обеспечивающие, так сказать, передачу телевизионных и радиосигналов к передающим устройствам. Свыше четырёхсотметровой отметки смонтировано то же самое, только механиками госбезопасности.

Для подъёма персонала на эту поэтажную отметку предназначены четыре лифта: три пассажирских, один грузовой. Дальше до отметки четыреста восемьдесят семь метров функционирует технический лифт. В его капсуле на случай пожара имеется металлическая лестница, идущая до отметки пятьсот восемнадцать метров.

– Сколько всего лифтов? – спросил второй гость.

– Всего в башне девять лифтов. Четыре из них, как я уже сказал, высокоскоростные. Лифты и вся их обслуживающая техника – немецкие. При монтаже их считали самыми надёжными.

– Это когда было? – опять вклинился подполковник.

– По-моему, – дед на секунду задумался, – шестьдесят седьмой годик, хруще-брежневские времена. Тогда на четырёх лифтах катались только в сопровождении лифтёров. А остальные пять для технарей, обслуги и прочее.

На столе перед Виктором Васильевичем надсадно зазвонил телефон. Он машинально взял трубку.

– Да… Слушаю… Наливайко?!

– Это меня, – отозвался подполковник, протянув руку.

– Наливайко у телефона, – сообщил он в трубку. – Что? Сразу три?! А что вы мне по сотовому не звоните? Не соединяет? Ладно, вы диспетчер, вы и должны отыскать майора Краснова… да, непосредственный исполнитель… да, где-то в башне.

Подполковник положил трубку, и все трое присутствующих напряжённо ждали новостей. Ясно, что случилось опять какое-то ЧП, ясно, что просто так диспетчер не потревожил бы.

– Три лифта вышли из строя, – глухо сообщил подполковник. – Два рухнули с высоты, а третий застрял где-то между этажами. В общем, вероятно, будут человеческие жертвы и, надо полагать, не последние.

– Но ведь лифтами во время пожара пользоваться категорически запрещено! – возмутился дед. – Что у вас там пожарники делают? Анекдоты сочиняют про пожар в Останкино?

– Вот поэтому мы и здесь, Виктор Васильевич, – отрезал подполковник. – Надо ж помочь мужикам! Лифтами будут пользоваться до самого не могу. Я лично распоряжение дал, надеюсь, вы не против?

– Вам виднее, – смутился дед.

– Вот и расскажите о том, в чём вы пока ещё луче многих разбираетесь. Этим вы поможете избежать лишних человеческих жертв.

– Может сварить кофе? – предложила Ксения, пытаясь разрядить обстановку.

Поскольку отказа не последовало, девушка нырнула на кухню и занялась делом. Во всяком случае, иногда даже простенькая чашечка кофе помогает решить множество проблем. На кухне Ксюша управилась быстро и подала мужчинам ароматный напиток, ко всеобщему удовольствию.

Виктор Васильевич, воспользовавшись удобным моментом, тут же включил приёмник в надежде почерпнуть дополнительную информацию о пожаре и погибшей субмарине. Но, увы, «Новости» были стары и скудны.

– Кто-нибудь из вас толком знает, что там с «Курском» творится? Можно спасти тех, кого можно спасти? Не верю, что погиб весь экипаж, – рокотал Знатнов, вытирая многодумный лоб синим клетчатым платком.

– Знаешь, дед, – тихо прозвучал голос Ксении. – Не к месту, да и не ко времени ты зациклился на подводной лодке. Останкино горит, твоё детище. Его надо спасать! – Ксения, ты в своём уме? – опешил Виктор Васильевич. – Что ты мелешь? Там – люди гибнут! Или человеческая жизнь для тебя ничего не значит?

Его губы непроизвольно искривились в горькой усмешке.

– Человеческая жизнь? – взорвалась Ксения. – Это – как посчитать!.. Пусть в этом железном гробу погибли несколько десятков моряков – да, трагедия, но они знали, на что шли. А у нас под боком, в Чечне, Афгане, сколько растерзали русских, и совсем безвинных? Будёновск забыл? А взрывы в метро, в домах здесь, в столице! И сколько человеконенавистники ещё смогут за один раз порешить: сто? двести? тысячу человек? Но эти жертвы исчислимы, хотя и чудовищны. А вот какую потенциальную угрозу представляет башня… Может я и ошибаюсь, но тут одним миллионом не обойдётся! И одной страной…

– Ксения Александровна, давайте семейные дебаты на потом отложим? – вмешался Наливайко.

– Нет уж, позвольте закончить! По-моему, дед так и не врубится в ситуацию, – заупрямилась девушка. – Так вот. Здесь и сейчас может разыграться трагедия едва ли не мирового масштаба. Я правильно понимаю?

– Правильно, – подтвердили подполковник с капитаном.

– Я пока ещё не совсем в курсе, – тряхнула головой девушка. – Но задней пяткой чувствую, близится то, дедуля, в чём мы с папой, как мухи в паутине запутались. Ты стал участником создания антенны для передачи команд космическим роботам, не имеющим ни голов, ни соображения. Что скажешь, если на спутники будет послан сигнал общеизвестного «часа Х»?

– Откуда ты об этом знаешь? – удивился дед.

– От верблюда. Сам говорил, мне далеко не семнадцать лет. Дело не в этом, – оборвала его Ксюха. – Дело в том, что каждую минуту, каждую секунду может разразиться Третья Мировая война. Или это не пугает тебя, дед? Погибнут все, – голос девушки погас, но никто не нарушал тишины. – Погибнут все… Это и есть конец времён, как возвещал Нострадамус.

– Ну, знаешь! – пытался отмахнуться Виктор Васильевич.

– Знаете, она права, – подал голос Рожнов. – Вы построили антенну для передачи команд уничтожения, но вы можете помочь спасти человечество.

– Что же я могу? Как? – не понимал Виктор Васильевич.

– Всё очень просто. Вы – один из конструкторов объекта, – продолжил Рожнов. – Вы знаете досконально план башни. Ежели не сможете сопровождать нас, то должны подсказать, на какой высоте, и каким способом легче туда проникнуть. Виктор Васильевич остро глянул на Родиона, потом многозначительно покрутил пустую чашку. Ксюха поняла намёк, тут же помчалась в кухню за очередной порцией кофе, а дед после некоторого колебания, обронил:

– Хорошо.

Через пару минут он, с наслаждением потягивая кофе, высказал вполне конкретные соображения.

– Нечего лишний раз поминать, что вся Останкинская башня представляет самый большой Ретранслятор мира.

– Чего? – думая, что ослышался, переспросил Рожнов.

– Именно так, я не оговорился. Но, – Знатнов сделал паузу, – меня, конструктора, известные службы откровенно не подпускали к монтажу многих узлов управления и слежения. Тем не менее, я имел кое к чему доступ. Более того, имею через свои каналы обновлённую дешифровку спутников. Генерал Рубцов знал к кому вас посылать.

– Вот мы и пришли, – утвердительно кивнул Наливайко. – Нам необходимо знать, где самые контрольные и самые уязвимые узлы. Как отключить, если потребуется, и вообще, как проникнуть в систему, или же в помещение, где находится сам Ретранслятор. Можно ли попасть туда сверху, высадив, скажем, парашютный десант?

– Прыжок возможен, но это всё равно как стрелять из гаубицы по воробьям, – хмыкнул Виктор Васильевич. – Гораздо легче и быстрее пройти по внутренним шахтам, тем более, что ваши боевые расчёты оккупировали башню изнутри и снаружи. Ведь лифты сами по себе никогда не рухнут.

– Итак, Виктор Васильевич, не будем терять время, – мягко поторопил подполковник. – Нам надо знать, повторяю, конкретные узлы и доступы к ним, потому что ни ГРУ, ни ФСБ информацией никогда не поделятся, а мы имеем право их сейчас не допускать на горящий объект. Согласовывать же с ними на высшем уровне, просто нет времени, да и обычного человеческого хотения.

– Я знаю, примерно, где закреплены интересующие вас приборы, – задумчиво проговорил Виктор Васильевич. – Это на высоте между четыреста двадцатью и четыреста пятьюстами метрами. Но самим вам справиться будет очень сложно. А моё участие в операции сомнительно, поскольку в полости башни сейчас сильное задымление, и мне вряд ли поможет даже кислородная маска. К сожалению, здоровьишко уже оставляет желать лучшего. Но попробовать всё-таки необходимо.

– Я помогу, – неожиданно сказала Ксения.

– Вы?! – разом ахнули подполковник и капитан.

– Да, я. Не удивляйтесь, – голос девушки звучал уверенно и даже несколько нетерпеливо. – Я всё своё детство провела с дедом в этой башне. И ориентируюсь во многих местах даже лучше, чем он. Тем более, я не замужем, и спрашивать разрешения не у кого.

– Она права, – вздохнул Виктор Васильевич.

– Вы действительно сможете помочь нам, Ксения Александровна? – сомневался подполковник. – Вы, кажется, журналист?

– Берёте? – подстегнула его Ксюха.

– Лучше поделитесь своими соображениями с капитаном, – Наливайко явно колебался.

– Товарищ подполковник, – вмешался Рожнов. – Задание с вашей лёгкой руки выполнять мне, значит, и решать мне кого выбирать в помощники. Выбора у нас нет, так?

– Так, – нехотя согласился офицер.

– Я беру её, – хлопнул по столу ладонью Родион, отметая прочь все соображения и возражения. – Мы поднимемся на моторный лифтовой уровень, а там будем действовать по обстановке.

– Класс! – загорелись глаза Ксюши. – Дед, молчи! – скомандовала она, заметив, что тот собирается возразить. – Человечество в опасности! У вашего пожарного расчёта запасная роба найдётся? – обратилась она к Рожнову.

– Даже не одна, – успокоил её капитан. – Такой запас и в техническом отделе телебашни имеется. Но несколько штук более современных комбинезонов в МЧСовском вертолёте лежат, на котором мы сюда прилетели.

Дальнейшие сборы не заняли слишком много времени. Ксюха скрылась в соседней комнате, чтобы переодеться. Офицеры подошли к окну, черный зловещий хвост дыма с проблесками открытого пламени стелился над городом.

– Кстати, Родион, – вспомнил Наливайко. – Вовсе не с моей подачи и не по моему благословению идёшь ты на задание. И не по генеральской воле. Я лишь твой официальный куратор. Чем чёрт не шутит?..

– Вот как? – удивился тот.

– Да, представь себе. А рекомендовал тебя твой непосредственный начальник майор Краснов.

– Краснов? – по лицу капитана пробежала тень. – Он-то здесь что выискивает?

– Наверно, помнит, как генерал Рубцов лично награждал тебя медалью «За отвагу на пожаре», – усмехнулся подполковник. – А при награждении присутствовала, между прочим, и внучка Знатнова. Не помнишь? Она выступала как официальный представитель какого-то нашего издательства. Неужели не помнишь? Жаль. Но это, собственно, неважно.

– Важно, даже очень, – обернулся к ним Виктор Васильевич. – Я помню этот случай, Ксения тогда написала сногсшибательную статью.

– Правильно, – Ксюша появилась из своей комнаты в полной экипировке. – Не медаль красит человека… Я тогда была всего-то так, дежурный репортёр, но вас, товарищ капитан, почему-то запомнила. Во всяком случае, постараюсь быть вам полезной, не пожалеете, – добавила она насмешливо.

– И мы того же мнения, – подхватил подполковник.

Глава 4

– Знаете, Александр Викторович, вы практически только-только примкнули к нам и сразу же возомнили себе – срочно взять быка за рога. Прямо здесь, прямо сейчас и никак иначе! Так дела не делаются, сударь мой, – пристойная отповедь слетала с губ полного мужчины, с аккуратно оформленной, посеребрённой ранней сединой бородкой, посадившего себе на кончик носа очки с толстыми линзами в массивной оправе. Он непременно выглядел бы почтенным профессором, кабы на нём вместо штормовки, ковбойки и видавших виды джинсов были нацеплены лаковые корочки и протокольный смокинг с засаленными отворотами, как принято было до недавнего времени изображать бедных советских профессоров и академиков.

– Знаете, Константин Константинович, – оправдывался такой же бородатый, но явно не местный мужчина. – Я вовсе не желаю – всё сразу и прямо сейчас. Даже Москва не сразу строилась. В общем, думал, будет просто полезнее быстрое овладевание материалом. Ведь предварительные результаты наблюдений были изложены в Институте Истории Естествознания и Техники, в Астрономо-геодезическом обществе, в институте имени Шернберга в Москве. Я не знаю, где ещё, но ваши выступления вызвали фурор ещё в начале девяностых. А сейчас, на сломе веков, вы попали, Константин Константинович, как раз на ту волну, когда говорят: «на утро Быструшкин проснулся знаменитым!». Даже в вашей Уральской Академии Наук на вас смотрят, как на живого бога.

Ветер сорвался в долину с окружающих её сопок ураганной волной, прокатившейся по редколесью, по некрутым берегам Сынташты и затух возле возвышающегося неподалеку холма, на котором велся раскоп наделавшего столько шума исторического Аркаима.

Может быть, Быструшкин и его московский гость имели где-то какие-то заслуги, только здесь, в долине страны «Десяти городов», они выглядели как второразрядные археологи, распалившие вечерний костерок возле времянок, обосновавшихся на берегу Сынташты. Мужчины между делом вели за семитравным чаем важные, как им казалось, душеспасительные беседы.

– Сами посудите, Константин Константинович, – продолжал Знатнов. – Никто на открытие археолога Здановича в середине восьмидесятых не обратил внимания и не обратил бы до сих пор, если бы не вы.

– А что я? – пожал плечами Быструшкин. – Всю долину десять лет назад, в начале девяностых, превратили бы в великое водохранилище, о котором мечтают одни только джейраны из казахстанских степей и медведи уральской тайги. Пришлось бедных животных разочаровать, зато человечество узнало о существовании Аркаима – единственного уцелевшего памятника, существовавшего ещё за пять тысяч лет до Рождества Христова.

Между прочим, первым мировую волну открытия Аркаима поднял ваш земляк Виктор Иванович Калашников. Именно он опубликовал найденные документы о царстве Арктида, которое располагалось в районе Земли Франца Иосифа. Оттуда переселенцы спустились южнее вдоль Рипейских гор. А вот здесь, именно здесь, жили праотцы, чуть ли не всего человечества. Даже Заратустра родился в Аркаиме.

– Но это же переворот в истории человечества и вообще всей земли! – запальчиво вставил Знатнов.

– Не приписывайте, пожалуйста, рядовым открытиям судьбоносной роли, Александр Викторович, – одёрнул собеседника Быструшкин. – Просто человечество в одно прекрасное время пошло не по тому пути развития, каков был предложен Свыше. И то, что многие науки, знания, многие законы бытия в самом начале истории были экспортированы из России, а не импортированы ею же – наконец стало известно.

Это аналогично истории с геометрией эвклидового пространства. Именно такой же взрыв произошёл в фундаментальной науке, когда стало известно спиральное развитие космического пространства, а не принятое до того на вооружение эвклидовское квадратно-гнездовое. Причём, сейчас наше трёхмерное пространство стали-таки именовать четырёхмерным, добавив поток времени.

– Но у вас, Константин Константинович, есть уже реальные факты, доказывающие, что Аркаим – столица царства Десяти Городов? – Знатнов подкинул несколько деревяшек в костёр. Пламя утробно заурчало, радуясь щедрому дару, и выбрасывая к звёздному небу негустые снопы мелких искорок, делясь с ночным небосклоном частью своей жизненной силы.

– Реальные факты есть всегда и у каждого, – задумчиво произнёс астроархеолог. – Только человек не стремится замечать посланное ему Свыше, и самое настоящее чудо всегда пытается вогнать в рамки материалистического, в крайнем случае интеллектуального объяснения, но никак не духовного. А ничего в этом мире не бывает более материально, как наша мистическая жизнь. Вот вы живёте в Третьем Риме, а знаете хотя бы почему Наполеон из Москвы бежал, чуть ли не теряя тапочки на ходу?

– У вас своё мнение на этот счёт? – прищурился Знатнов.

– Что – мнение, есть общеизвестный факт, который история признавать не желает. Всё очень просто: Бонапарту приказала убраться сама Богородица. Явление императору было в первый день вступления в столицу. Что ни говори, а русские проиграли Бородинскую битву. У Кутузова намечались самые грандиозные планы, просто даже Наполеоновские, но война проиграна. А на матч-реванш требовалось время и силы. Никогда бы французы не кинулись удирать из Москвы, тем более, на следующий день.

Только на прощанье, как истовый корсиканец, Наполеон решил позаботиться о Кремле, приказав под стеновыми башнями заложить столько пороху, чтобы хватило на весь город. И что бы вы думали? Ни одна бочка не взорвалась!

Материалисты всё на случайность сваливают, мол, порох отсырел и прочая мура, более того, о происшествии, оказывается, упоминать не принято. Зачем смущать незрелые умы? А вот ещё один любопытный исторический артефакт.

В сорок первом немец, закусив удила, рвался к столице. Вдруг у танковой дивизии на пути – представляете хотя бы? – вырастают двадцать восемь практически безоружных героев Панфиловцев и останавливают армаду!

– Вы хотите сказать, опять Царица Небесная вмешалась? – поднял бровь Знатнов.

– Сжалилась, – поправил собеседника астроархеолог. – Вы, москвич, разве не знаете об этом?

– Знаю, – кивнул Александр Викторович. – Только у нас чуть-чуть по-другому рассказывают. Говорят, вымолил прощение сам Коба. Да-да, я не оговорился. У него всё же хватило соображения пойти поклониться блаженной Матронушке. Старица тогда жива ещё была и проживала в Донском монастыре. Матронушка велела икону Владимирской трижды вокруг Москвы на самолёте обнести, открыть все храмы и читать неусыпную Псалтирь.

– Значит, недаром Коба в юношестве послушничал, – хмыкнул Константин Константинович. – Если помните, Грузия – тоже православная страна и там такие же монастыри, как у нас. В общем, хотел стать монахом Джугашвили, ан немножко не так получилось.

– Так-таки и монахом? И это тоже, правда?

– А то как же, – воодушевлённо продолжил Быструшкин. – Просто слишком рано деньги ему в лапы попали. А ведь это такая огромная энергетическая сила, с которой надобно уметь управляться, иначе сметёт, проглотит, испепелит…

Любой из нас, если ты человек, обязан знать и представлять, что деньги – сумасшедшая, безжалостная сила, безответственная энергия. Иначе попадёшь в плен, станешь, как многие, молиться Мамоне, Золотому Тельцу то есть.

А двух Богов не бывает. Человек всегда получает только то, что заслуживает. Вот вы, например, сломя голову примчались сюда. Спрашивается: а зачем? От жены скрыться подалее?

При этих словах Знатнов непроизвольно коснулся обручального кольца на правой руке. Даже прикрыл его левой ладонью на несколько секунд. Потом коротко глянул на собеседника.