Бегущая по огням

Сергей их встретил, очень обрадовался Алле. Но они дали ему поесть и отправили спать, что он с удовольствием пошел исполнять. Обе с такой надеждой смотрели ему вслед, что он, доставляя им удовольствие, старательно похрапел у себя в комнате, пока не уснул на самом деле. Алла говорила с Мариной Евгеньевной обо всем. О своем браке, о работе. Потом вдруг спросила:

– Что вы думаете о моей маме?

– Очень трудный вопрос, – ответила Марина Евгеньевна. – Давай начнем с того, что тебя беспокоит. Тебя ведь что-то очень беспокоит.

– Она – сумасшедшая, – тихо сказала Алла. – Мне как-то приснилось, что она укусила меня за шею, пила кровь. Она – вампир. Никто этого не знает, но она очень жестоко со мной обращалась, когда я была ребенком. Да и сейчас… Мне кажется, я ей нужна как жертва. Она, конечно, меня любит по-своему, но и ненавидит. Мне с ней страшно. И она такая хитрая, так умеет это скрывать от других людей. Никто не догадывается.

– Это нельзя скрыть, – мягко сказала Марина Евгеньевна. – Я всегда знала, что у вас что-то не так. Но ты выросла. Ты взрослая, талантливая, сильная…

– Я очень слабая.

– Это не так. Нужно кое-что проанализировать… Ты сказала: она любит и ненавидит. Такой раскол психики бывает при шизофрении. Это страшно звучит, но встречается чаще, чем можно предположить. Ты понимаешь, для меня не новость то, что ты говоришь. Я часто пыталась вызвать на разговор твою маму, и всякий раз был один и тот же результат. Она начинает говорить о тебе как об очень дорогом человеке, потом это все у нее переворачивается, – и оказывается, что она все делает для тебя, а ты вроде этого не стоишь. Извини, что я это тебе сейчас говорю. Просто ты уже взрослая, ты справилась с нелегким разводом, должна многое начать сначала. А выглядишь затравленной, как в детстве. Если твоя мать – психически больной человек, то нам нужно подумать, как спасать твою жизнь. Алла, у меня ощущение, что вопрос стоит именно так.

Глава 5

Они не заметили, как наступил вечер, потому что обе глубоко и тяжело задумались. И вздрогнули от того, что Сергей, появившись на пороге, включил свет.

– Слушай, Алка, – сказал он по-хозяйски. – Наконец-то я вижу тебя в джинсах. Не помню точно, в каком классе тебя переклинило и ты стала носить, извиняюсь за выражение, какие-то бабские платья. А до этого ты была самой клевой девчонкой в классе. Помнишь, как ты играла с нами в футбол?

– Конечно, – рассмеялась Алла. У нее была очень красивая улыбка, она освещала лицо, как солнечный луч. – Когда ты стоял на воротах, всегда пропускал гол. Ты и тогда был страшно любопытным и пялился даже на ворон. Расследовал их преступную деятельность… Я всегда, между прочим, носила в школу платья. Джинсы надевала только в те дни, когда физкультура была. И потом мы шли играть в футбол. Кажется, в восьмом классе мама решила, что неприлично девочке играть с мальчиками в футбол. Наверное, так оно и есть. Тем более ты тогда был в выпускном, и мне с такими мужиками бегать самой страшно было. Как посмотрю на размер кед, – слоны. Искалечат запросто.

– Да, – серьезно сказал Сергей. – Мама, ты не помнишь, в каком классе стала покупать мне обувь в магазине для слонов? Потом это прошло, Алла. Сейчас все нормально, посмотри. У меня идея. Девочке с мальчиками, может, и неприлично играть в футбол, а разведенной женщине с холостым мужчиной – по-моему, в самый раз. Как ты думаешь, мама? Как учительница?

– Ты приглашаешь Аллу поиграть с тобой в футбол? – улыбнулась Марина Евгеньевна. – Мне нравится. Вам обоим полезно побегать на свежем воздухе.

– А пошли! – азартно сказала Алла.

Сергей взял мяч, и они отправились во двор своей бывшей школы. Правда, калитка уже была заперта, пришлось лезть через высокий забор. Им так легко оказалось вернуть прошлое: воздух стал сладким и пряным, как в детстве, движения доставляли бездумную радость, мысли вообще улетели подальше от их беготни. Ноги стали легкими, а из сердца Аллы ушла тяжесть… Наконец, они себя вконец загоняли, и Алла села на траву.

– Все. Сил больше нет. Смысла тоже. Я тебя переигрываю.

– Серьезно? – удивился Сергей. – Я тебя тоже.

– Слушай, давай сходим в одно место. Недалеко, через дом. Расскажу по дороге.

Они опять перелезли через забор и пошли по дорожке к длинному девятиэтажному дому.

– Ты, наверное, не знаешь эту семью, – говорила по дороге Алла. – Ты же давно переехал отсюда. А я заметила этих детей, когда вернулась от мужа. Понимаешь, они жили одни! Две девочки и два мальчика, один совсем малыш – года полтора. Старшая девочка Оля, ей одиннадцать лет, все делала. И в школу ходила, и в магазин, и с детьми выходила. Оказалось, родители у них куда-то уехали и не вернулись. Деньгами и продуктами соседи немного помогали, потом я, как только познакомилась с ними. Однажды младших детей забрали в интернат. Оля осталась в квартире одна. На самом деле считалось, что она живет с бабушкой по линии матери, которая и является владелицей квартиры. Соседи мне сказали, что младших детей забрали именно по ее заявлению, временно, до приезда родителей. Она написала в службу опеки, что не справляется с таким количеством детей. А сама уехала в свой загородный особняк, там у нее муж. В общем, она, скорее всего, заплатила кому-то. А Оля еще и ее квартиру стерегла. Она ходила к нам домой, я к ней, мы с ней ездили навещать сестру и братьев… Короче, ее нет уже несколько дней. Телефон домашний не отвечает, мобильный недоступен.

– Сейчас каникулы. У нее, наверное, есть еще бабушки-дедушки? Наверняка ее к себе взяли.

– Есть. Но я не знаю, где они живут. И я не понимаю, почему она мне не сказала.

– Может, тоже не дозвонилась.

– Может. Или приходила, а мама мне не передала. Матери не нравилось, что она к нам ходит.

Сергей внимательно посмотрел на Аллу.

– Мы идем проверять, не вернулась ли Оля?

– Да. Телефон могли отключить за неуплату, к примеру. На мобильнике могли деньги кончиться… Понимаешь, это очень необыкновенный ребенок. Красивая маленькая девочка, как Мальвина, с длинными, почти белыми волосами. И – практически взрослый, ответственный человек. Она бы побоялась надолго уехать. Она все время ждала родителей.

– Что за родители?

– Я ничего о них не знаю. Она сама не знала, где отец работает. Мать – домохозяйка. Бедные. А бабушка богатая! При этом Оля умудряется хорошо учиться. Я подарила ей ноутбук на день рождения, подключили Интернет… Она была счастлива. Даже гулять не хотела. Сидела за компом. Как-то странно…

Они подошли к подъезду, Алла набрала номер квартиры по домофону, никто не ответил. Подождали, пока кто-то из жильцов вышел, попросили не закрывать дверь, поднялись на третий этаж. Долго звонили в квартиру. Открылась другая дверь на площадке.

– Алла, – сказала соседка, – Оли нет.

– Здравствуйте, Валентина Петровна. Не знаете, за ней кто-нибудь из родственников приехал?

– Может, и приехал. Только я никого не видела.

– Я напишу вам свой номер телефона, хорошо? Позвоните мне, пожалуйста, когда Оля вернется.

– Давай. Позвоню, конечно.

Они вышли в совсем уже темный двор. Алла была расстроена.

– У меня есть ключ от ее квартиры. Просто я не знала, что мы с тобой туда пойдем, и не взяла его. Представляю, какой идиоткой я тебе кажусь, – горько сказала она Сергею. – Взялась опекать ребенка. Ничего не узнала. Ни где работал отец, ни где живут бабушка и дедушка. Точнее, муж бабушки. Оле он не дед. Поеду завтра в интернат к другим детям. Может, Оля к ним приезжала.

– Не переживай. Это все можно узнать.

– Да? – с надеждой спросила Алла.

Они шли к ее дому по узкой дорожке между высокими деревьями, как ходили когда-то после школы.

– Ты привязалась к этому ребенку, – утвердительно сказал Сергей.

– Сначала я их всех просто пожалела. А потом… Знаешь, как у меня получилось. Сначала муж не хотел детей. Потом я уже не хотела от него. И привязалась, как ты говоришь, к Оле. Она уже есть, с ней все понятно. Она умненькая, чувствительная, благодарная, интересная… Никогда нельзя быть уверенной, что у тебя родится такой удачный ребенок. Мне стало казаться… Мне иногда казалось, что она моя дочка. Говорю это первый раз, почему-то только тебе: я решила, если вдруг с ее родителями что-то случилось, я Олю удочерю. Мне хочется ее охранять. У малышей есть шансы, что их возьмет кто-то еще. Оля… Она не всем подойдет. И ей мало кто подойдет. Я непонятно, наверное, говорю. Но она необычная.

– Я понял. И ты необычная. В этом дело.

– И потом ее очень опасно выпускать из виду: она слишком хорошенькая, а люди сейчас такие чудовища… Боже! Вдруг с ней что-то случилось?

– Будем узнавать… Хороший отпуск устроили вы мне с мамой.

– А что не так сделала Марина Евгеньевна?

– Да ничего… Я это к слову. Она меня слишком часто будит и недостаточно часто кормит.

Рассказывать о находке мамы в данной ситуации было неуместно, мягко говоря. Но ситуацию с ребенком нужно прояснить. Они вошли во двор дома Аллы, встали под старой яблоней. Сергей сорвал зеленое яблоко, откусил и выбросил.

– Гадость. А была маленькая надежда, что оно вкусное.

– Ты всегда любил зеленые яблоки, – улыбнулась Алла.

Сергей уверенно и мягко обнял ее, заглянул в темные глаза, тихо произнес:

– Никак не было случая тебе сказать. Твой муж не стоил твоего мизинца. И бизнес его – фуфло, я поинтересовался. Я очень рад, что ты поступила как свободная женщина. И вовремя. Ты ж могла убить на него всю жизнь. С твоей-то порядочностью.

И он поцеловал ее долгим откровенным мужским поцелуем. Алла обняла его за шею и то ли выдохнула, то ли промурлыкала в ухо:

– Как же с тобой легко и просто. И какой ты красивый. Мы всегда будем с тобой только друзьями, только футболистами, потому что я не хочу тебя терять.

– Прокурор потребовал пожизненного срока, – вполне жизнерадостно прокомментировал Сергей.

Она вбежала в свой подъезд, чувствуя себя легкой и желанной. В квартире свет горел только в комнате мамы. Алла сначала вошла к себе, включила бра. Потом постояла, подумала, на лбу появились две глубокие морщины. Она решительно открыла дверь спальни матери. Та лежала в постели и подняла на нее глаза, опустив книгу, которую читала.

– Мама, Оля приходила без меня?

– Я должна это помнить? – холодно ответила вопросом мать. – Приходила ли эта твоя подобрашка? Достаточно того, что я всякий раз мою пол с хлоркой после ее визита.

– Ты себя слышишь? Какая подобрашка, какая хлорка? Ты выживаешь из ума! Оля чище тебя! – Алла почти кричала на мать впервые в жизни. Это подействовало. Нина Ивановна сказала почти примирительно:

– Я всего лишь имею в виду, что мой организм восприимчив к микробам. Может, она и приходила, твоя Оля. Я не могу это помнить. У меня свои заботы.

Алла быстро вышла из ее комнаты, вернулась к себе, постояла, сжав руки. Они дрожали. Она никогда не могла постоять за себя, но за Олю она постоит. Но где девочка?

Глава 6

Приглушенная мелодия телефона втерлась в тягостный сон Аллы, который все не кончался, в нем не было сюжета, только темные коридоры, пустые пространства, растерянность и одиночество. Наконец она сумела вытащить себя из него и взяла трубку.

– Ты что, спишь? – спросила бывшая одноклассница и соседка по дому Тамара.

– Ты всегда звонишь в такое время и задаешь этот вопрос, – постаралась терпеливо ответить Алла. Тамара была немножко, что называется, тормознутой. – Я спала, но раз ответила, значит, проснулась. Спасибо, что разбудила. Пора собираться на работу.

– Пожалуйста, – вежливо ответила Тамара. – Слушай, а я видела!

– Что?

– Как ты с Сережкой Кольцовым вчера целовалась. Вы чего? Вы того, что ли? Как ты быстро. Вроде только развелась. И он тут как тут…

– Тамара, мы поцеловались по дружбе, понимаешь? Обрадовались встрече.

– Понимаю. Конечно, обрадовались. Мы с ним тоже обрадовались встрече на днях. Только со мной он почему-то не целовался.

– Том, давай поговорим в другой раз, ладно? Мне бы умыться.

– Ладно, умывайся. А чего он здесь ошивается? Из-за этого трупа, что ли?

– Не поняла. Ты о чем?

– Ты не знаешь??? Ничего себе! Так целовались, что он тебе самое интересное не сказал. Его мать и моя знакомая, ты ее знаешь, она в соседнем доме живет, – Вера, – они труп нашли! Мне сама Вера и рассказала. Сережка кого-то вызвал, труп увезли. Я спросить хотела: а там кто? Вера говорит: в тряпку какую-то завернут был.

– Что? Ерунда какая-то. Я почти целый день провела у Кольцовых. Разговаривала с Мариной Евгеньевной, потом с Сережей… Ты что-то путаешь.

– Ты точно проснулась? Я ж говорю: Вера, моя знакомая, с Сережкиной мамой, Мариной Евгеньевной, шли из нашего магазина. Под деревом лежало что-то, похожее на труп. Сережа кого-то вызвал, так оно и оказалось. Я вас увидела вчера, сегодня с Верой поговорила, мы подумали, ты знаешь, кто там… Вдруг кто-то знакомый.

– Я не знаю, Тамара, – сказала Алла, почти теряя сознание. – Он мне ничего не сказал. Извини, я сейчас не могу говорить. Я позвоню, если что-то узнаю…

Алла разъединилась. Комната кружилась вокруг нее. А нужно было удержать мысль. Почему они от нее это скрыли? Сережа всегда все знает. Он знал о том, что она ищет Олю, что она ее опекала… А если это… Других объяснений нет. Надо ему позвонить. Но ей так страшно, что… Лучше неизвестность. Она не сможет этого вынести. И тут раздался звонок. Это был Сережа. Алла смотрела на дисплей телефона и собирала все силы, чтобы сказать: «Да».

– Привет. Кажется, я тебя не разбудил. Но голос у тебя… Что случилось?

– Мне позвонила Тамара Назарова. Она сказала про какой-то труп…

– Понятно. Назарова всегда бежала впереди паровоза. При этом умудрялась оставаться двоечницей. Алла, это правда. Моя мама и ее знакомая нашли тело убитого и расчлененного человека. Находку забрали эксперты. Звоню именно по этому поводу. Главное! Это взрослая женщина! Поняла? Это не Оля! Оля наверняка у бабушки с дедушкой… Слушай, ты плачешь? Возьми себя в руки. Нужно кое-что сделать. Взять из Олиной квартиры фото ее матери. Ну, и отца. Это возможно?

– Да, – всхлипнула Алла. – Ты где?

– На диване.

– Хорошо. Я соберусь и перезвоню. Мне еще нужно с работы отпроситься, купить чего-то малышам и съездить в интернат.

– Я отвезу тебя. Не торопись. Я еще посплю.

Алла вошла на кухню уже одетой. На ней, как и вчера, были джинсы и майка. Нина Ивановна медленно и тщательно пережевывала тосты, запивая их через равные промежутки времени глотком кофе с молоком.

– Мама, – сказала Алла. – Я ищу Олю. Тебе придется ответить на мои вопросы. Приходила ли она к нам без меня? Потрудись вспомнить. Когда это было? Что она сказала?

– Что за тон! Я не могу вспомнить. У меня достаточно своих проблем. Моя дочь живет, как ей вздумается. Как ты одета? Где ты шлялась вчера допоздна? Куда ты собралась в таком виде?

– А давай я отвечу в твоем стиле, хорошо? У меня тоже достаточно проблем. Мне некогда отвечать на твои вопросы. И я считаю, что ты могла совершить какое-то преступление. Это так легко: заплатить кому-то, чтобы увезли ребенка… Ну, хоть в далекий детский дом. Я сейчас встречаюсь с частным детективом. Мы будем искать Олю. Если тебе есть что сказать – лучше скажи.

– Ты мне угрожаешь?

– Чем? Я просто говорю, что будет лучше, если ты перестанешь что-то скрывать. Ты маниакально скрытный человек. Я за всю жизнь так и не смогла добиться хоть какой-то информации о своем отце. У меня же был отец, как ни крути! А сейчас ты не хотела, чтобы к нам ходила Оля. Чтобы я ее не любила. Это ведь правда?

– Да. Ты на третьем десятке, а совершаешь только глупые поступки.

– Ты что-то предпринимала, мама?

Нина Ивановна, по обыкновению, смотрела мимо нее в стену молча и непримиримо. Алла поняла, что тратить время бессмысленно. Она просто сказала:

– Мне нужны деньги. Я еду в интернат.

– Денег нет, – ответила мать.

– То есть как? Я приношу и отдаю тебе практически всю свою зарплату и гонорар. Это немаленькая сумма. Ты много тратишь на врачей и лекарства, мы покупаем еду, но у нас должны оставаться деньги.

Алла резко повернулась и направилась в комнату матери, где стояло бюро. Деньги она обычно складывала туда. Нина Ивановна вскочила с места, чуть не сбила ее с ног, опередила и встала перед бюро.

– Ты ничего не получишь!

– Смешно, – серьезно произнесла Алла. – Это ты теперь будешь получать столько, сколько попросишь. Но это будет не вся моя зарплата. Мама, зарабатываю именно я. Хотя никто тебе не мешает делать то же самое. Бухгалтеры нужны всегда. Но это как ты хочешь. А сейчас отойди, пожалуйста. Знаешь, я вчера играла в футбол с Сережей Кольцовым из нашей школы. Я играла с мальчиками в футбол до восьмого класса, пока ты не запретила. И вот о чем я подумала. Я ведь тогда уже была физически сильнее тебя. И дрожала при виде твоих ремней, веревок, которыми ты связывала мне руки. Это кончилось, сообрази! Я не могла постоять за себя, но за ребенка, который мне дорог, я поборюсь. И я узнаю, если ты совершила что-то ужасное. Ты кажешься мне сумасшедшей. И это единственное, что тебя как-то оправдывает. Ты не то лечишь!

Нина Ивановна побелела. В мозгу заметались мысли. Что делать? Это то, чего она всю жизнь опасалась. Дочка перестала ее бояться. А другого варианта отношений она не знала. А вдруг Алла начнет мстить? А вдруг… Боже! Она может забрать деньги, она может их больше ей не давать, дочь может притащить чужих детей, вызвать санитаров… Запереть ее где-то. Она же сказала, что сильнее физически…

Алла посмотрела на мать почти с жалостью. Почти. Она бы, как всегда, отступила, сдалась. Просто речь идет не о ней. И она легко отодвинула мать от ящика, выдвинула его, посмотрела на несколько плотных пачек пятитысячных купюр, аккуратно разложенных в ряд. Взяла примерно половину, сунула в сумку и вылетела из квартиры, дома, где выросла, с чувством отвращения к себе самой, к этому дому, к своей жалкой жизни маминой рабыни, которая только раз перешла в рабство к мужу, быстро ставшему постылым. Сейчас у нее есть цель, дело, и так просто оказалось раздвинуть темные шторы своей безрадостно скудной судьбы. Все еще будет. Ее же поцеловал вчера Сережа Кольцов, в которого была влюблена вся школа, включая учительниц.

Глава 7

Тамара видела в окно, как из подъезда вылетела Алла и побежала куда-то. Она смотрела на ее узкую спину, тонкие ноги в обтягивающих джинсах, хвостик из негустых темных волос и удивлялась. Алла почти не изменилась со школы. Сойдет за несовершеннолетнюю. И лицо то же – бледное, худое, только глазищи темные торчат. Разве это женщина? Вот как понять мужчин? Алку сразу после института выхватил бизнесмен. Ну, потом выгнал, наверное, хотя все говорят, что она сама ушла, но это другой вопрос. За ней бегали ребята в школе, хотя она всегда была похожа на монашку. Ей мать даже краситься не разрешала. Да и сейчас… А главное, Кольцов с ней вздумал целоваться! Совсем, что ли, крышу у него снесло от следопытства? Не то чтобы он нравился Тамаре, просто обидно. То есть он ей, конечно, нравился, как и многим, а смысл? Как-то всем было ясно, что тут ловить нечего. У него еще в школе были крутые романы: то с балериной, то с пианисткой, то с дочерью самых богатых родителей в их школе, он эту девчонку, кстати, бросил, как и всех предыдущих. На самом деле было, конечно, что-то и между ними – так считала Тамара. Он пригласил ее танцевать на школьном вечере. Потом проводил домой. Она на следующее утро ждала его у их класса, подлетела к нему, счастливая, ожидая предложений, а он вообще не понял, в чем дело. После школы пошел с другими девчонками, с отличницами, которые ее не замечали. Она плакала дома. Пожаловалась маме. Та, вечно усталая и удрученная, погладила ее по голове.

– Не реви. Твое счастье, что ты не успела в него влюбиться, что не обидел, не посмеялся и вообще… Знаешь, поговорка такая есть: «Красивый муж – это чужой муж».

– В каком смысле? – спросила Тамара.

– Изменяет, – объяснила мать. – Оно тебе надо?

Тамара тогда удивленно уставилась на нее. Че это она? Ей вроде отец не изменяет. Ему просто не до того. Он – охранник. Приходит с работы, поест, телик посмотрит под рюмочку – и спать. Никому не мешает. Ошибкой своих родителей Тамара считала своего брата, на год ее моложе. Кому нужна была такая спешка. Вот и вырос полный придурок. Он всегда был нахальным, противным и жадным. Сейчас устроился на какую-то фирму, Тамара точно не знает кем. Просто неинтересно. Что это за фирма такая, если ей нужны сотрудники, которые носят рубашки в цветочек, а волосы завязывают сзади, как не знаю кто. Они у Генки длиннее, чем у Аллы. Между лопаток болтается жирный хвост. Рожа – со спины видать. Все время ест. А они ему машину купили! Тамара была в шоке. Сначала мотоцикл у него был, сейчас машина. А она на свою зарплату в «Ашане» еще еду домой приносит. Ей мать жалко. Та всегда замученная, потому что мужики в семье… Не мужики никакие. Тамаре такие мужья и даром не нужны. За ней в магазине кое-кто приударяет. Но все не то. Всякие интересные брюнеты и блондины, которые покупают все самое лучшее, несут в дорогущие тачки, – они ее в упор не замечают. Как будто она невидимка. Тамара подошла к зеркалу. Она себе нравилась. И мама говорит, что она симпатичная. Конечно, кто-то называет ее толстой, но она просто в теле. У нее есть то, что должно быть у женщины. Не пигалица, как Алла. И лицо: круглое, румяное, хорошие зубы, ямочки на щеках. Глаза, конечно, могли бы быть побольше. Но, с другой стороны, зачем? Чтоб таращиться, как привидение?

Разложив все по полочкам, как она любила, Тамара с удовольствием зевнула и подумала: что лучше – поспать или поесть? У нее был выходной. Она вышла из своей комнаты, пошла на кухню, открыла холодильник и стала задумчиво изучать его содержимое. И вдруг ее кто-то сзади обхватил, сжал полуоткрытую в вырезе летнего халата грудь. Что значит, кто-то? Этот придурок! Тамара, не оборачиваясь, двинула локтем братцу прямо в нос.

– Ты что! Свихнулась совсем? – взвыл он. – Корова бешеная. Я пошутил! Ты мне нос разбила. Кровь идет!

– Ты не помираешь от этого? – спокойно спросила Тамара, доставая коробку яиц, масло и сыр.

Генка похлюпал носом, смыл кровь с лица под краном и попросил как ни в чем не бывало:

– Сделай и мне яичницу с сыром.

– Больше ничего не хочешь? Я в магазине каждый день стою на рубке мяса, еще и в выходной буду кого-то обслуживать. Сам себе делай! Машину тебе купили, а не мне. А продукты я приношу. Для себя и родителей. Что-то я не видела, чтоб ты что-то в дом приносил. Только выносишь.

– Какая ж ты, – сплюнул в раковину брат, – вот никто замуж и не берет. Зайду лучше в кафешку нашу. Там хоть нормальные бабы работают.

– Давай, – сказала Тамара. – Может, тебя кто возьмет. Может, переедешь отсюда, а то мать уже загонял. Дай-подай, все сразу…

Геннадий пошел в свою комнату, достал очередную пеструю рубашку, переоделся, грязную бросил в бак в ванной. Громко и демонстративно хлопнул входной дверью. Тамара сделала себе омлет с сыром, намазала маслом приличный кусок белого хлеба, порезала помидор, села и стала есть медленно, со вкусом. Потом так же обстоятельно взбила молочный коктейль с мороженым и свежей клубникой.

– Мам, – крикнула она. – Иди сюда, я коктейль сделала.

Мать вошла, взяла стакан, благодарно улыбнулась, устало опустилась рядом.

– Гена ушел? Он поел? Не знаю прямо. Он, наверное, дерется с кем-то. Доставала сейчас рубашки его из бака, некоторые в крови…

– Это я ему нос разбила. Лез.

– Что ты такое говоришь! Он шутит. А ты сразу – в нос! И часто ты это делаешь?

– Один раз. В смысле – первый. Сейчас.

– А кровь и на других рубашках есть. Наверное, все-таки дерется.

Глава 8

Она тонула в болоте. Задыхалась, пыталась кричать, но голос пропал. Наконец схватилась за какую-то ветку, которая появилась неизвестно откуда, подтянулась, начала выбираться, почувствовала под ногами дно… Силы кончались. Она ползла по вязкой грязи, как змея. Выбралась на берег и повалилась на сухую потрескавшуюся землю без единой травинки. Провела руками по волосам: залеплены грязью. Она стала их раздирать непослушными пальцами и с ужасом почувствовала, как целые пряди остаются у нее в руках.

– Ты чего? – потряс Татьяну муж, дохнув на нее привычным запахом перегара. – Мычишь, как будто тебя режут.

Татьяна открыла воспаленные глаза и вздохнула глубоко.

– Спи, Коля. Просто сон плохой.

Муж повернулся к ней спиной и тут же ровно задышал. Татьяна приподнялась на локте и прислушалась. У нее был от природы чуткий слух и еще одно приобретенное качество. Она сразу слышала и понимала, что происходит в разных комнатах их квартиры, кто и чем занят. Кто дома, кого – нет. Дочь Тамара похрапывала в своей спальне, лежа на спине. Татьяна иногда вставала и шептала ей, чтобы повернулась на бок. Нехорошо, когда девушка храпит. Она встала и сейчас, открыла дверь в комнату Тамары, та действительно лежала на спине с открытым ртом. Татьяна передумала ее будить. Пусть спит, как ей слаще. Какая у нее жизнь: дом да работа. Флегматичная, покладистая, не очень умная, зато не ленивая, заботливая, – Тамара всю жизнь у них на втором плане. Старшая сестра. Когда она родилась, Коля был так расстроен, разочарован. Ему нужен был только сын. Татьяна даже испугалась, что он дочку не будет любить, может, вообще возненавидит. И они решились! И получилось! Всего через год у них родился здоровый крупный малыш. Назвали Геннадием. Коля ей тогда сказал: «Вот теперь я – настоящий мужчина». У них было трудное время: двое маленьких детей, но они тогда были счастливы. Коля решил, что она не будет работать вообще. Сам стал хвататься за любой заработок. У него золотые руки, просто как-то не до образования было. Работал и ремонтником, и строителем, по выходным еще и бомбил на своей машине. Он хорошо обеспечивал семью, Татьяна с детьми отдыхала на море, в доме было все, что нужно. Но думал Коля только о будущем сына. Он хотел, чтобы тот стал военным, сделал карьеру… В общем, он хотел видеть в сыне то, чего не было у него самого. Тамара с детства поняла, что она всего лишь старшая сестра, в семье главный – Гена. Принимала это как должное, всегда могла заменить мать. И купала брата, и кормила. Потом научилась квартиру убирать, готовить. Училась неважно. Но их это не особенно волновало. Ясно было, что институты ей не светят. Счастье кончилось неожиданно и странно. Что-то пошло не так. Хотя они долго в этом друг другу не признавались.