Доказательство виновности

Чарлз Тодд

Доказательство виновности

Посвящается Отто Пензлеру

и всем сотрудникам Mysterious Bookshop.

За все, что вы сделали для детектива в целом,

для авторов и любителей детективов во всем мире.

За вас!

Глава 1

Порт Фуншал, Мадейра, 3 декабря 1916 г.

Потом он так и не смог вспомнить, что привело его в порт.

Тогда же, глядя на мачты британского корабля-кабелеукладчика «Дакия», он поймал себя на том, что думает об Англии.

Говорили, что «Дакия» перетаскивает в Брест германский телеграфный кабель, проложенный в Южную Америку. Он не знал, так это или нет. Но «Дакия» и французская канонерка «Сюрприз» самым неожиданным и страшным образом принесли на Мадейру войну.

Англия вступила в войну в августе 1914 года. Но Португалия и, следовательно, Мадейра[1] сохраняли нейтралитет, несмотря на давний союз с Великобританией и на отдельные стычки с Германией в своей африканской колонии Анголе. Во многом благодаря нейтралитету Португалии он и решил поселиться на Мадейре. Его бабушка происходила из семьи квакеров, и сам он испытывал отвращение к любому насилию, а также к ненужным тратам, которые несли с собой войны.[2]

Он обернулся и поднял голову. Мадейра – остров вулканического происхождения, с умеренным климатом и плодородной почвой. Настоящий цветочный рай… Его мать обожала цветы. С гор наползали тучи, скрывшие самые высокие вершины, но он еще видел шпиль своего дома, стоявшего на мысу на другой стороне бухты. Здешний дом, трехэтажный, как почти все постройки в Фуншале, на его взгляд, был гораздо красивее, чем особняк в Эссексе, в котором он родился и вырос. С тонкостями местного виноделия его познакомил покойный дедушка, Хауард Френч, отец его матери. На Мадейру он приехал мальчиком; здесь вырос и возмужал. Жил в этих местах как в ссылке, но в ссылке приятной, радостной.

Краем глаза заметив вспышку, он круто развернулся назад, к бухте, и увидел, что из корпуса «Дакии» идет густой черный дым. Сначала он не поверил собственным глазам. Что там случилось? Тут раздался еще один мощный взрыв, уничтоживший канонерку «Сюрприз». У него над головой, в парке «Гранд-отеля», кто-то кричал:

– Смотрите, смотрите – там подводная лодка!

Вблизи воды голоса слышались особенно ясно и четко.

Не тратя напрасно времени на поиски субмарины, он бросился бежать к центру города. За спиной слышались новые взрывы. Жители Фуншала выбегали из домов и застывали на месте, разинув рты, не веря собственным глазам. Один раз он тоже обернулся, поддавшись искушению. В том месте, где еще недавно стояла «Дакия», к небу поднимались исполинские столбы черного дыма. Новые торпеды попали в «Дакию», в «Сюрприз» и в третий корабль, «Кенгуру», стоявший рядом.

Кто-то кричал в воде; потом закричали горожане: дневной бриз понес к побережью резкий запах горящего дерева.

Его контора находилась на улице прямо над портом. Виноторговая фирма «Френч, Френч и Трейнор» специализировалась на мадере, крепком вине, прославившем остров. И если за торпедной атакой на стоящие в порту корабли последует вражеское вторжение, ему спешно нужно завершить свои дела.

На улице тормозили автомобили; пролетки и подводы останавливались у обочины; возницы и пассажиры ошеломленно смотрели на горящие корабли. Лошади храпели, закатывали глаза и пятились, испугавшись запаха дыма.

На пороге конторы стояли почти все его служащие. Те, кому не хватило места в узком проеме, толпились у окон. Их лица были такими же потрясенными, как у него.

– Мистер Трейнор! – окликнул его по-английски десятник. – Что они делают?

– Не знаю. – Трейнор вошел в помещение и приказал всем служащим следовать за ним.

Окна его кабинета выходили на фасад здания. За конторой размещался длинный производственный цех, откуда можно было выйти во двор, где стояли тяжелые подводы. Рядом с цехом, в огромных складах, похожих на пещеры, хранились огромные бочки с мадерой, рассортированные по году производства и по сорту. К складам примыкали залы с высокими потолками, в которых стояли котлы, чаны и нагревательные приборы; в комнатке поменьше была собрана целая коллекция инструментов для виноделия, которыми пользовались с древних времен. С ней соседствовал длинный обеденный зал, в котором питались служащие. У них появилась традиция расписывать стены своего рода фресками; своей столовой служащие очень гордились.

От огня могли пострадать перекрытия и стены – все они были деревянными.

Пораженный новой тревогой, он замер на месте. Что делать? На то, чтобы перевезти вино в другое место, понадобится несколько дней, к тому же это очень рискованное предприятие. Что уж тут говорить об оборудовании? На то, чтобы разобрать, а потом снова собрать многочисленные трубки и провода, уйдет не один день… Нет, невозможно! И даже если все вдруг получится, как спасти все здание?

Мэтью Трейнор почувствовал себя совершенно беспомощным. Черт бы побрал этих немцев! И черт бы побрал войну!

Одни служащие взволнованно спрашивали, не напали ли немцы на Португалию и не значит ли это, что Португалия вступила в войну. Другие умоляли отпустить их домой, к семьям, пока еще не поздно.

Разрываясь на части, впервые в жизни не зная, как ответить, он попытался взять себя в руки. Надо что-то делать!

Когда он уже собирался заговорить, кто-то высунул голову в дверь из-за спины Трейнора и прокричал:

– Подводная лодка! Всплывает!

Трейнор тоже выглянул за дверь и увидел всплывающую подводную лодку. Матросы вылезали из люков на палубу и, по щиколотку в воде, бежали к палубным орудиям. Портовые противолодочные батареи Фуншала не успели развернуться. Через несколько минут немецкая подлодка начала бомбить город.

Снаряды летели не в суда, стоящие на рейде, а в центр Фуншала.

Трейнор понял, что уже поздно.

– Идите домой, пока еще есть время! – приказал он служащим, столпившимся у него за спиной. – Если враг высадится на Мадейре, сидите по домам. Главное – не наделать глупостей!

– А как же вино? – спросил десятник. – Что нам делать?

Трейнор глубоко вздохнул:

– Остается молиться, что оно не пострадает. А теперь ступайте, лучше переулками. Скорее! Нет, не сюда, через черный ход!

На улицах гремели взрывы. Он живо представил себе величину ущерба, который понесет фирма. Убытки от потери имущества, убитые и раненые… Со всех сторон слышались крики; люди в ужасе метались туда-сюда.

Он не сразу обратил внимание на то, что его дергает за рукав секретарь, молодой португалец, которого он принял на работу в прошлом году:

– Пойдемте, вам тоже надо уходить! Посмотрите, снаряды падают уже совсем близко!

Мэтт Трейнор позволил увести себя черным ходом. Голова у него шла кругом от потрясения и ужасного гнева, который он не считал нужным сдерживать. Стены домов дрожали; вот снаряд разорвался совсем близко – через три дома от него…

Столько трудов пошло прахом… Годы тяжелой работы! И он ничего не может поделать!

Бомбардировка продолжалась два часа. Портовые батареи оказались маломощными и не могли помешать уничтожению столицы. Власти спешно разослали гонцов в другие города острова. Важно было выяснить, не высадился ли где немецкий десант. Но ответа пока не поступало.

Все прекратилось так же внезапно, как и началось. Опустела палуба, матрасы задраили люки, и подводная лодка тихо скрылась под водой, оставив после себя два горящих судна – «Дакия» уже затонула – и бесчисленные человеческие жертвы. В самом городе осколками убило еще несколько десятков человек; многие погибли или пострадали от упавших камней и бревен.

Мэтт Трейнор верхом поскакал в центр Фуншала. К его крайнему изумлению, оказалось, что в здании фирмы выбиты стекла и повсюду валяются осколки, но стены как будто не пострадали. Тем не менее необходимо было осмотреть бочки. От тряски могли пострадать скрепы. Вино нового урожая, которое хранилось в чанах, либо совершенно не пострадало, либо безнадежно испортилось – промежуточного варианта не было. Оценить сегодняшний ущерб удастся не сразу. Лишь через несколько недель, а то и месяцев он поймет, во сколько обошелся ему сегодняшний обстрел. Первым делом нужно вызвать стекольщиков и вставить новые стекла. Сейчас у стекольщиков наверняка много работы; надо сегодня же, сейчас же договориться с ними: к ним наверняка нагрянут мародеры, прослышав, что на винном складе выбиты стекла. Кроме того, придется нанять целый отряд ночных сторожей. Фирму «Френч, Френч и Трейнор» придется усиленно охранять до лучших времен.

Спешившись, Трейнор немного постоял, озираясь по сторонам. Знакомая улица после бомбардировки стала неузнаваемой. Он словно очутился в страшном сне. Повсюду вывороченные из фундаментов зданий куски каменной кладки, покореженные деревья… Весь тротуар в воронках и колдобинах.

Глубоко вздохнув, он приготовился войти внутрь и оценить ущерб.

Кто-то бежал по разгромленной улице, окликая его по имени. Узнав служанку из дома его невесты, он замер. Сердце болезненно сжалось в предчувствии беды.

– Что? Кто?! – крикнул он Мануэле и остановился, не в силах сдвинуться с места.

– Сеньорита… – выдохнула она, и ему захотелось заткнуть уши.

«Господи, прошу Тебя, не надо! Я больше не вынесу!»

До этого момента его почти ничто не трогало – ни страдания терзаемой войной Франции, ни бесконечные списки убитых, раненых и пропавших без вести после сражений на Ипре и Сомме, ни трудности, с которыми столкнулась его родина – Англия. Но вот война добралась до него. Рухнул его привычный, спокойный и счастливый мир.

– Она умерла, – говорила Мануэла. Слезы градом лились по ее румяному лицу; он мог читать по губам, хотя слова не доходили до его сознания. – На нее рухнула балка в спальне… она молилась Мадонне, и тут… Она умерла на месте.

Словно со стороны до него донесся собственный голос:

– Но ведь… не может быть! Их дом далеко от центра… Там было безопасно!

– Сеньор, дом сильно трясло. Он качался, качался, и штукатурка не выдержала…

Неделю спустя, приведя дела в порядок, похоронив невесту и ее мать на кладбище на склоне холма, где через ограду лезла алая бугенвиллея, такая яркая, что хотелось зажмуриться, он отплыл в Португалию, где записался добровольцем.

Глава 2

Лето 1920 г., побережье Суссекса

Эдгар Биллингс остановился в маленьком пабе для позднего обеда; он не спеша доедал десерт, не обращая внимания на косые взгляды хозяина, которому не терпелось спровадить последнего посетителя и прибрать перед вечером.

Около двух дверь паба с треском распахнулась, и в зал быстро вошел человек в потертых вельветовых брюках и резиновых сапогах. Он спросил, не здесь ли констебль Минс.

– Нет, его здесь нет, – ответил хозяин. – Наверное, пошел домой обедать. Что случилось?

– К маяку выбросило труп… Констеблю бы надо его осмотреть.

– Труп? – переспросил хозяин. – Кто-то из наших?

Хотя паб «Пеликан» находился не так уж близко от маяка Дандженесс, рыбаки заходили сюда довольно часто.

Вошедший покачал головой:

– Я его не знаю.

– Хоть на том спасибо.

Биллингс встал из-за стола, на ходу доставая из кармана деньги.

Он расплатился по счету и вышел. Человек, который сообщил новость, посмотрел ему вслед.

– Не местный?

– Нет, – ответил владелец. – Просто мимо проезжал. Так он сам сказал.

– Ладно, тогда я пошел искать Минса, – кивнул вошедший.

Биллингс уже успел сесть в машину, которую оставил во дворике перед пабом.

– Вас подвезти? – спросил он у человека в вельветовых брюках.

– Спасибо, нет, мне недалеко.

Биллингс направился к берегу.

Глядя ему вслед, человек в вельветовых брюках подумал: «Чего это он так оживился?» И, покачав головой, затрусил к домику констебля.

Маяк Дандженесс было видно издалека. Он служил едва ли не единственной вехой на низменном побережье. Но проехать к нему напрямую от паба оказалось невозможно. Пришлось ехать по проселочной дороге, которая вела мимо грубых рыбацких домов, петляла по пустошам, поросшим жухлой травой и, наконец, обрывалась над узкой полосой пляжа, которая начиналась у маяка и занимала четверть мили, вдаваясь в море. Развернув машину в ту сторону, откуда он приехал, Биллингс вылез.

Брести по мелкой гальке оказалось совсем непросто. Камешки забивались в туфли; ноги увязали, как в песке. К тому времени, как он добрался наконец до моря, совсем выбился из сил.

Он еще издали заметил тело, лежавшее у самой кромки воды. Труп охранял какой-то рыбак, сидевший рядом на корточках; ноздри Биллингса уловили запах трубочного табака.

Рыбак тоже заметил Биллингса и зорко следил за его приближением.

Мертвец был одет в сшитую на заказ рубашку и легкие брюки. Обуви на нем не было. В мокрых волосах запутался песок, и невозможно было определить, какого они цвета. Видимо, тело некоторое время било о камни; все лицо покрывали ссадины. Одежда пропиталась морской водой и отяжелела. Теперь прилив уже не смог бы унести тело назад, в открытое море.

Волны выбросили его на берег, как ненужный обломок…

Когда Биллингс подошел ближе, рыбак встал и, кивнув, спросил:

– Не местный?

– Я сидел в пабе, когда какой-то человек рассказал о покойнике.

– Небось Бертон. – Рыбак смотрел на Биллингса по-прежнему подозрительно.

– Бертон? Да, наверное, – беззаботно ответил Биллингс. – Вот я и решил взглянуть своими глазами.

– Любопытствуете насчет покойника? – спросил рыбак.

– Я уже несколько дней разыскиваю здесь одного человека – он мне очень нужен. Решил проверить, не он ли это.

– Ищете? Хотели, значит, найти одного человека – или, может, утопить его?

Биллингс улыбнулся и достал свое удостоверение:

– Я из Скотленд-Ярда.

Рыбак долго держал его удостоверение в руках, пристально вглядываясь в буквы. Интересно, подумал Биллингс, умеет ли он читать?

Наконец, удовлетворившись, рыбак кивнул:

– Ну, тогда ладно. Смотрите. Скоро сюда придет констебль Минс, и ему вряд ли понравится, что сыщик из Скотленд-Ярда путается у него под ногами. – Последние слова рыбак произнес довольно язвительно – судя по всему, они с Минсом не ладили.

Биллингс подошел к трупу, внимательно глядя себе под ноги. Ничто не могло подсказать ему, где покойник нашел свой конец и почему. И на одежде отсутствовали пятна крови – все следы были смыты морем.

Присев на корточки, Биллингс всмотрелся в мертвое лицо.

Он сразу понял, что перед ним не тот, кого он искал.

– Документы при нем были? – спросил он.

Рыбак покачал головой:

– Нет. Бертон его осмотрел.

– Он что-нибудь взял у мертвеца?

– Бертон человек честный. Вряд ли он стал бы грабить покойника.

– Да-да, все мы честные, только цена разная… – Биллингс встал. – Передавайте привет констеблю Минсу. Теперь ему заниматься мертвецом. – Он развернулся, собираясь уходить, но потом передумал. – Как вас зовут? Я должен отметить в рапорте – раз уж вы какое-то время составляли покойнику компанию.

Рыбак нехотя ответил:

– Гендерсон. Джордж Гендерсон.

Биллингс кивнул:

– До свидания, Гендерсон!

Он снова побрел по мелкой гальке к тому месту, где оставил машину. Теперь ветер дул ему в лицо, и идти стало еще труднее. Внезапный порыв чуть не сбил его с ног. Усевшись за руль, он вздохнул с облегчением.

Некоторое время Биллингс посидел в тени маяка; из-за тучи вынырнул краешек солнца, а потом снова скрылся. Набравшись сил, Биллингс вышел, завел рукояткой мотор, снова сел за руль и покатил назад той же дорогой, какой приехал.

Глава 3

Лондон, конец лета 1920 г.

Ратлидж приступал к делу с тяжелым сердцем. Труп нашли в Челси, совсем недалеко от дома, в котором когда-то жила Мередит Ченнинг.

Теперь ее дом закрыт. Ратлидж сам проводил Мередит в бельгийский город Брюгге, где, как она считала, обнаружился ее муж, пропавший без вести во время войны. Найденный человек оказался в тяжелом состоянии; он не мог ни позаботиться о себе, ни даже сказать, как его зовут. Ратлидж сомневался в том, что он – Ченнинг. Мередит очень долго искала мужа и сразу поверила, что это он. Может быть, желание примириться с ним пересилило ее всегдашнее здравомыслие. Ратлидж понимал, что у него нет выхода. Он должен отойти в сторону и отказаться от Мередит, положив конец растущей между ними привязанности. При иных обстоятельствах у них все могло бы получиться… Но тяга к Мередит не исчезла, хотя Ратлидж и притворялся, будто переборол себя.

Мередит до сих пор оставалась в Бельгии; о том, где она находится, знал только Ратлидж. Почти все друзья решили, что она поехала в гости в Шотландию или в Йоркшир, а может, и в Девон. Ратлидж никого не собирался просвещать.

На место преступления его послал исполняющий обязанности старшего суперинтендента, сопроводив задание словами:

– Проклятые автомобили! Если мне не изменяет память, за последний месяц в Лондоне сбивают насмерть уже шестого человека… И скорее всего, не последнего.

– А разве транспортными происшествиями занимается не столичная полиция? – удивился Ратлидж.

– Как правило, – согласился исполняющий обязанности старшего суперинтендента. – Но констебль Медоуз решил, что обстоятельства происшествия не совсем обычны. Во-первых, сбивший человека автомобиль не остановился. Во-вторых, нет ни одного свидетеля происшествия… Как назло, мимо не проезжала даже тележка молочника!

Несмотря на то что человека сбили перед рассветом, кто-то из жителей улицы наверняка что-то видел или слышал. Автомобиль затормозил, жертва упала… Правда, возможно, несчастный не успел даже вскрикнуть.

Сержант Гибсон, с которым Ратлидж столкнулся на пороге, кивнул и лаконично сообщил:

– Был врач. Уже уехал.

– Что он сказал?

– Характер повреждений соответствует нашим предположениям. Его действительно сбил автомобиль. Правда, доктор считает, что смерть наступила ближе к полуночи, а не к рассвету.

Ратлидж поблагодарил сержанта и пошел дальше. Он успел заметить, что Гибсон снова стал самим собой, и очень обрадовался, но промолчал.

Внезапная болезнь старшего суперинтендента Боулса вызвала большой переполох в Скотленд-Ярде. Все с интересом ждали, кого назначат на его место. Многие делали ставки. Наконец, временно исполняющим обязанности старшего суперинтендента назначили приезжего из Йоркшира, и все немного успокоились.

Гибсон, так же взволнованный предстоящими переменами, как и остальные сослуживцы, нашел прибежище в том, что действовал строго по инструкции. Поэтому в последнее время он стал чопорным и несговорчивым. Может быть, ему казалось, что, если он будет придерживаться методов Боулса, все забудут, как он до сих пор исподтишка презирал старшего суперинтендента и вставлял ему палки в колеса. Но, подобно новогодним зарокам, намерения Гибсона оказались недолговечными. Естественно, все втихомолку оценивали новичка, но вслух по его поводу никто не высказывался. Правда, у Ратлиджа уже появилось свое мнение на его счет.

В ожидании похоронщиков труп охранял констебль Медоуз. Рядом с ним Ратлидж увидел еще двух констеблей, следивших за порядком на Хантингдон-стрит. Правда, улица была тихая. Если жильцы и заметили, что произошло, они проявляли любопытство скрытно, глазея на труп из окон. Публика здесь жила приличная; ни домовладельцы, ни прислуга не стали бы толпиться вокруг убитого.

Худощавому и спокойному Медоузу на вид можно было дать лет тридцать пять. Увидев Ратлиджа, он спросил:

– Скотленд-Ярд?

– Инспектор Ратлидж.

– Да, сэр. Меня просили подождать, пока кто-нибудь не прибудет.

– Насколько я понял, это вы решили, что обстоятельства происшествия не совсем обычны? – Ратлидж наклонился и отогнул край одеяла, которым накрыли тело жертвы. На вид погибшему можно было дать лет тридцать – плюс-минус несколько лет. Стройный, одет прилично… Темно-русые волосы слиплись от крови, вытекшей из раны на затылке, – видимо, этим местом он ударился о неровный край тротуара. Рука выгнута под неестественным углом; брючина на лодыжке порвана.

Медоуз нагнулся и чуть повернул тело, показывая Ратлиджу надорванный воротник пальто. К краю воротника налипли песок, трава и земля. На щеке зияла рваная рана.

– Похоже, его откуда-то тащили. Доктор говорит, что его проволокли футов десять. Вот почему порвались пальто и брюки. Не похоже, чтобы его тащили по этой улице – посмотрите сами, здесь чисто.

Ратлидж отпустил край одеяла и выпрямился. Посмотрев на дорогу, в том направлении, в котором тело должна была протащить машина, он вынужден был согласиться с констеблем. Совершенно никаких признаков, хотя убитый был вовсе не хрупким. В мягкой летней пыли несомненно остался бы след.

– И еще кое-что, сэр, – продолжал Медоуз. – Доктор считает, что бедняга умер раньше, чем мне показалось вначале. В свою смену я прохожу по Хантингдон-стрит несколько раз. Так вот, до половины второго его здесь не было, клянусь! И потом, в его карманах нет никаких документов и вообще ничего, что могло бы указать на его личность. А если человек возвращается домой в такой час, разумно предположить, что у него в кармане лежит хотя бы бумажник.

– Думаете, его ограбили?

– По-моему, нет. Во всяком случае, я никаких признаков ограбления не заметил. Карманы не вывернуты. А в жилетном кармане часы. Довольно дорогие, по-моему, французские, с очень красивой цепочкой. Такие трудно не заметить даже в темноте. – Констебль вытянул руку; у него на ладони лежали часы с цепочкой.

Ратлидж тоже сразу понял, что перед ним дорогая вещь. И часы, и цепочка были сделаны из гладкого тяжелого золота. И одет покойный хорошо… Какой можно сделать вывод?

Открыв крышку, он стал искать надпись, но никакой надписи на внутренней стороне не оказалось.

– Возможно, запись о продаже сохранилась у ювелира или часовщика, – предположил Ратлидж. – Скорее всего, их купили еще до войны. Да, вы правы, судя по циферблату, похоже, что они французские.

– Я позабочусь, сэр, чтобы ваше распоряжение было передано.

– Знаете, у меня есть знакомый ювелир. Пожалуй, покажу-ка я часы ему. Может быть, он и придумает что-нибудь. А потом Скотленд-Ярд начнет поиски владельца.

Приехал владелец похоронного бюро, и Медоуз отправился разговаривать с водителем.

Хлопнула дверь, и Ратлидж вздрогнул. С крыльца углового дома спускался констебль. Заметив Ратлиджа, он направился к нему.

Ратлидж зашагал ему навстречу, оставив Медоуза распоряжаться.

– Констебль! Надеюсь, вы нашли свидетеля?

– Не совсем так, сэр. Видите вон тот дом – крыльцо с железными перилами? Так вот, лакей оттуда допоздна ждал своего хозяина, который должен был вернуться со званого ужина. Кстати, с хозяином я тоже побеседовал. Он вернулся в четверть первого, но тогда на улице не было никакого трупа. Он согласен подписать протокол.

– Он возвращался домой в автомобиле? Он сам не мог сбить того человека?

– Я уже сказал, что хочу взглянуть на его автомобиль, сэр. Лакей сейчас его подгонит. Но, по-моему, мистер Белфорд – не тот, кто нам нужен… – Констебль кашлянул. – Он вполне солидный, порядочный джентльмен.

– Пожалуй, пойду-ка и я побеседую с этим порядочным джентльменом. Но вначале мы осмотрим его автомобиль. Он сам сидел за рулем? С ним никого не было?

– Да, он водит сам, а возвращался один.

– Может, он был так пьян, что не понял, что натворил?

– По словам лакея, мистер Белфорд не пьет.

– Ясно… А, вот и автомобиль! Давайте-ка посмотрим!

К удивлению Ратлиджа, лакей оказался довольно пожилым человеком. Как правило, в последнее время в лакеи шли люди помоложе… Затормозив рядом со стражами порядка, лакей сказал:

– Вот вы где, констебль Дойл! Что ж, смотрите… – Он покосился на Ратлиджа и вежливо кивнул.

Ратлидж с констеблем сразу поняли, что автомобиль, содержащийся в безукоризненной чистоте, никак не мог быть замешан в уличном происшествии. Он находился в таком превосходном состоянии, словно только что выкатился из автомобильного салона. Осматривая машину, Ратлидж успел заметить, как лакей вынул из кармана носовой платок и потер край левой фары – после того, как о нее оперся констебль Дойл, когда нагнулся к раме. Лакей хмурился; судя по всему, авто находилось на его попечении, а любое пятнышко на кузове он воспринимал как личную обиду.

Ратлидж повернулся к констеблю Дойлу:

– Мне бы хотелось побеседовать с мистером Белфордом. Пожалуйста, передайте констеблю Медоузу, что я скоро вернусь. Пусть подождет меня. Я скоро!

Дойл, продолжавший с интересом осматривать машину, ответил:

– Хорошо, сэр, я ему передам.

Ратлидж поднялся на крыльцо и позвонил. Ему открыла горничная, которая проводила его в малую гостиную. Обстановка там была довольно строгой: темно-синяя и кремовая обивка, темные шторы с более светлой подкладкой. Цветовая гамма ковра оказалась точно такой же: на кремовом фоне темно-синий узор. Кресла обиты в тон шторам. Ратлиджу показалось, что малую гостиную хозяин любит и предпочитает проводить время здесь, а не в парадном зале.