Священное наследие

В безмифической среде нет человека, нет человечества. Миф – духовный кислород его бытия.

Но, зачастую, на место подлинных, сакральных мифов, человек создает мифические суррогаты, часто в обертке последних достижений позитивной науки. Человек начинает насыщать свою естественную мифологическую среду обитания суррогатами политических и научных доктрин.

Чего стоит только теория происхождения жизни на земле после большого взрыва во вселенной, который разделяется многими в ученом мире. Удивительно, как это вообще может укладываться в рамки позитивного знания, когда совершенно ясно, что взрыв есть явление хаотизации, разрушения. Каким образом из хаоса вдруг возникает упорядоченный космос, да еще в результате его усугубления посредством разрушительного эффекта спонтанного взрыва материи, ни один здравомыслящий человек не объяснит. Вера же в эту концепцию большого количества людей лишь ярко свидетельствует о невозможности человека жить вне мифа о зарождении мыслящей жизни. Но, когда утрачено священное знание о первоначалах, в вакуум мифологического сознания человека проникают лжемифы.

Даже если предположить, что взрыв в хаосе доводит сам хаос до того предела, где он превращается в свою противоположность, или разлетевшиеся элементы спонтанно сцепляясь вдруг создают некую систему, то и тогда, с точки зрения математической закономерности, таких взрывов должно быть огромное количество.

Эта концепция с очевидностью свидетельствует, сколь убогим и непоследовательным стало наше «научное» сознание в связи с утратой мифологического мышления предков, с утратой священного знания.

Великий мыслитель Густав Лебон утверждал, что народ как биологическое сообщество, должен рассматриваться как существо постоянное, живущее вне времени. Это постоянное существо состоит не только из живых индивидуумов, которые его составляют, но из целого ряда поколений, которые были его предками. Чтобы понять истинное значение народа, увидеть его исторический лик, нужно его изучить одинаково и в настоящем и в прошлом. Только так можно заглянуть в его будущее. Более многочисленные, чем живые, мертвые бесконечно могущественнее и мудрее живых. Они управляют громадной областью нашего бессознательного, той неведомой областью, которая держит под своей властью все проявления нашей жизни, разума и характера. Народ в большей мере ведется по путям истории своими покойниками, чем живыми. Зная это, народ способен к поступательному развитию своих сил и способностей. Игнорируя этот факт, народ может лишь создавать разрушительные «научные» химеры, которые далеко не безобидны, как показал минувший век, когда человечество заплатило за свою наивную веру во всесильность науки и прогресса в отрыве от Творца и традиции, миллионами человеческих жизней и небывалыми страданиями.

Изучая последовательно различные факторы, способные воздействовать на умственный склад народов, можно утверждать, что они действуют на дополнительные и временные стороны характера, но почти совсем не затрагивают его основных, базовых элементов или затрагивают их лишь после наследственных, весьма медленных накоплений.

Из того, что предшествует, мы не можем заключить, что психологические признаки народов способны к изменениям, подобно признакам анатомическим, они обладают очень большой устойчивостью. Вследствие этой-то устойчивости душа народа изменяется так медленно в течение столетий. Только по наружности народ сразу преобразовывает свой язык, свое устройство, свои верования и искусства. Чтобы на самом деле выполнить такие перемены, пришлось бы совершенно преобразовать его душу, что человеческим силам не доступно.

Несмотря на тектонические сдвиги в мире, происшедшие в минувшем веке, народы остаются все теми же неповторимыми и уникальными субъектами мировой драмы, какими исследователь их застает на заре истории.

Густав Лебон отмечал: «Нужно также вспомнить – и этот пункт весьма существенный, – что в нашем психическом строении мы все обладаем известными возможностями характера, которым обстоятельства не всегда доставляют случай обнаружиться. Когда они возникают, то возникает тотчас же и новая личность, более или менее, так сказать, временная. Так и в эпохи больших религиозных и политических переворотов наблюдаются моментальные превращения характера такого рода, что кажется, будто нравы, идеи, поведение – словом, все меняется. Действительно, все изменилось, как на поверхности озера, взбаламученного бурею. Но редко случается, чтобы это было надолго».

Прогремят бури кризисов, политических, экономических и финансовых, и вдруг выяснится, что в глубине священных вод универсума действуют все те же древние духовные течения, энергии и силы, чьими выразителями являются те же древние и вечные субъекты мировой истории – народы земли.

Нравственное и духовное, а за этим только и экономическое возрождение народа возможно только тогда, когда он установит прерванную духовную связь с национальным прошлым, с предками, чья жизнь и знания не являются чем-то безвозвратно ушедшим.

Возрождение русского народа, да и других народов, населяющих Россию не в попытках тем или иным образом изменить существующую экономическую модель, которая есть лишь продолжение определенной мифологемы, чуждой традиционным ценностям европейской культуры, но исключительно в приобщение к святым и органическим идеалам исторического прошлого, к традиции предков, к духу их. Без этого приобщения вера в «светлое будущее» есть лишь примитивное суеверие, если не чудовищное заблуждение.

Россия истинная, настоящая, Россия-идея воспрянет только тогда, когда у подавляющего большинства нашего народа будет верное и глубоко благоговейное отношение к своему великому прошлому, к священным знаниям нашей этнической истории и традиционной культуры, к наследию предков.

В противном случае, Россия останется политическим недоразумением, страной, не выполнившей своей исторической задачи, которую, в лице своих духовных и политических вождей, она верно осознавала и четко формулировала. Эта историческая миссия не отменена ни революциями, ни экономическими и финансовыми потрясениями в мире.

Выход из системного кризиса, в котором находится современная цивилизация, базирующаяся на западных ценностях либерализма, для нашей страны единственно возможный и жизненно необходимый – в возвращении к священным, базисным основам нашего национального бытия.

Книга 1

Отечество

Выход из системного кризиса, в котором находится современная цивилизация, базирующаяся на западных ценностях либерализма, который являет собой охраняемый законом произвол, для нашей страны единственно возможный и жизненно необходимый, обретается в возвращении к священным, базисным основам нашего национального бытия.

Ангел русского народа

Национальный путь народов не имманентен и не естественен, он проложен святыми подвижниками, героическими характерами народа, создан ими. История народа – это история его святости и героизма. Из святости и подвига сплетается лучезарное «энергетическое поле», которое упорядочивает вокруг себя движение хаотических частичек отдельных людских судеб народа.

Сегодня, как никогда раньше, человек испытывает насущную потребность в восстановлении подрезанных живительных корней, которые связывают личность с корневой системой предков. Регенерация такого рода возможна только на путях приобщения человека к подлинной истории.

Что же понимать под подлинной историей, и чем она принципиально отличается от истории обычной, от исторической науки последнего столетия.

Для нашей современности, для нашего современника более всего необходима не просто история, как сумма знаний о прошлом, но история-житие соборного русского народа, история его подвижников и героев.

Это может прозвучать парадоксально, но история, историческая наука обязана сегодня облечься в одеяния мистики, если ей суждено еще оставаться наукой. Именно в таинстве истории, в сокровенном бытии лежит истинный ее корень, и только он, этот корневой аспект развертывающейся во времени событийной канве есть истинный предмет познания данной научной дисциплины.

В настоящее время всевозможные политические и социологические науки потеряли свойства сильнодействующих, возбуждающих массы средств и потерпели полное фиаско. Рассудочность, голый рационализм, более не имеют романтической привлекательности для молодых бунтарей и лишены ореола непогрешимости для зрелых людей. Рассудочность мешает постижению истории. Рассудок слишком субъективен для постижения объективной реальности священного бытия.

Что же такое история и традиция для большинства людей эпохи потребительской экономики и индустрии наслаждений?

Увы, но это только то, что можно легко выбросить как мусор, за исключением того, что будет признано ликвидным для рынка антиквариатом.

Чем меньшее значение в современной жизни играет национальная культура, тем больше мы слышим призывов охранять культурные ценности. Для кого и для чего? Ценности без их живых носителей, законных обладателей – куча хлама и лома цветных металлов. Национальная культура и история выхолощены и стандартизированы для свободного хождения на рынке услуг и досуга современного пользователя. Они более не огонь народной души, а лишь негорючий материал для развлекательных ребусов, игровых программ, затейливые и не очень, игрушки для убивания времени скучающего обывателя. Познание культуры и истории на традиционных путях позитивизма более не зовут к духовному возрождению личности, к действию и не сопряжены с ними.

Но ведь история и нужна народу как горючий материал для дальнейшего огненного действия, для полноценной творческой, а значит, счастливой, жизни.

Человек по природе своей призван быть творцом подлинных духовных ценностей через культуру, через сам жизненный акт. Без этого он вырождается, а вырождаясь, неимоверно страдает.

История нужна нашим сердцам, а не нашему скучающему интеллекту. Сердце, в котором нет воли к становлению личной святости, но которое взирает на дела древних с равнодушным любопытством современного туриста, есть сердце малодушного предателя, который бежит с поля битвы мировой истории между Светом и тьмой. Пусть это звучит пафосно, но разве можно говорить о таких священных вещах без трепета и оправданного пафоса?

Знание истории, ощущение ее таинственности и притягательной ценности необходимо должны рождать подвижничество, прямое действие! Ничего не выйдет из человека, кто бежит с поля брани, лишь только завидев блеск вражеских клинков. Если с самыми искренними намерениями читать жития святых, но прятать обогащенное этим чтением сердце в размягченное обывательское тело, не испытывать его огнем и не вступать всем сердцем на путь подвижничества, то все прочитанное будет лишь бесполезным знанием «знатока», чье сердце все равно ожиреет от бесцельности жизни потребителя товаров и знаний.

Когда видишь велеречивых людей и понимаешь, что за их словами никогда не последуют личные действия, бросающие рискованнейший вызов судьбе: «победа или смерть», понимаешь, что сердца человеческие ссохлись до маленьких эгоистических комочков, а мозги увеличились, но, увы, не за счет извилин, а за счет вообще излишнего веса их обладателей. Потребительский рационализм и полное бесчувствие – вот диагноз нашего тяжело больного времени. Человек разучился страдать и радоваться. На его долю осталось притупленно-тягостное и бесцельное мучение, ощущение которого можно снизить до известного порога погоней за славой, деньгами, приключениями сомнительного свойства, но выдернуть с корнем метафизическую тоску из души современному человеку своими силами уже невозможно.

История должна уберегать наших детей от бесчувственности. Молодежь должна учиться на примерах истории действовать, а значит, и чувствовать всем сердцем, жить всеми силами души и духовного характера. Страдать и возрождаться к светозарной радости. Вот простой и очень сложный рецепт человеческого счастья. Научить этому может и должна священная история народа и шире, всего культурного человечества.

Еще раз подчеркнем, что простое чтение житийной литературы или исторических манускриптов, без восприятия их прикровенной огненной природы, есть пустопорожнее занятие. Владению оружием никогда не обучишься лишь со стороны, наблюдая, как это делают другие. Мы должны научиться жить в самом центре истории, а не на ее обочине, научиться творить историю, что под силу только развитым духовным характерам. История – это ратное поле борьбы высших идей и идеалов, где идея и действие сопряжены и взаимообусловлены.

Недооценивать силу идеи, ее влияние на историю стало сейчас общим местом современной науки. Экономизм современного мышления сковал человеческий интеллект, обеднил его и затруднил подлинное восприятие действительности.

Но по сути это не меняет объективный характер вещей и идей. Вне религиозного контекста мы вообще, по большому счету, лишены возможности давать верные оценочные характеристики политическим событиям, экономике современности, социологическим проблема, новым идеям. Впрочем, это не всегда и требуется.

Ряд мыслителей, например, считали, что идея ценна только тем, как широко и долго она действует, а вовсе не тем, что она «правильна», «хороша» и т. д… Все это – только чад по отношению к реальности ее как идеи-силы. «Выравнивать, отличать, составлять, использовать, уничтожать или подрывать «гипнотический потенциал», которым обладают различные идеи – это высшее, невидимое, опасное искусство господства, которое следует рассматривать как область «магии» в высшем смысле этого слова», – полагал яркий философ минувшего столетия Юлиус Эвола. Он же продолжал ту же мысль следующим дополнением: «…Исключительно наивным следует считать все те течения, которые ратуют только за действие и считают все идейные конфликты и любую работу с идеями пустой тратой времени,…такая установка, даже с точки зрения самого действия, является абстрактной и недостаточной. Хладнокровный властелин, пробуждающий идеи-силы, в первой же схватке выбьет таких апологетов чистого действия из седла, отняв и направив против них же самих ту силу, которая их поддерживала».

Нельзя забывать, что идеи «нации» и «отечества» содержат в себе трансцендентное начало, не имеющие никакого отношения к категории случайности. Господство идеи в народе основывается исключительно на строго определенной иерархии ценностей, принадлежащих области исключительно религиозной. Необходимо понять, что глубина идеи-силы зависит от того, кто эту идею утверждает. Не идея дает индивидууму или этносу силу, но они действуют друг на друга взаимообразно. Личность, а тем более личность соборная, народ, придают идее особую ценность, силу и оправданность. Такое понимание влияния идеи на общество сродни воззрениям древних арьев Индостана на универсальный космический закон «rta», который упорядочивает микро– и макрокосмосы, но и сам нуждается в ритуальной практике почитания со стороны благородных арьев, которая является инструментом не только поддержания универсального космического закона, но и укрепления и усиления его.

Крайне необходимо, чтобы идея-сила стала областью знания самых широких слоев населения. На сегодняшний день именно в этой области существует определенный кризис, кризис восприятия идеалов духовного величия у современного человека.

Как деньги являются реальностью безразличной по отношению к качеству индивидуума, его нравственному состоянию, который ими обладает, так же дело обстоит у современных людей и со «знанием», которое всегда оценивается только через призму капитализации. Подчиняясь навязанному равенству, антииерархической нетерпимости и уравниловке современных жизненных стандартов, следовательно, воле, навязывающей социалистические предрассудки, знание европейцев с необходимостью должно быть обращено к тому, в чем действительность индивидуального различия и обусловленности, активная индивидуальная дифференциация сведена к минимуму, а адаптированность знания к современным мифам рынка и либерализма к максимуму. Поэтому обычно в первую очередь апеллируют к физическому опыту, приблизительно одинаковому у всех людей, постольку, поскольку они являются «человеческими животными» («позитивистская» наука) или к миру абстракций и вербальных условностей (философия и рационализм). Социализация знания с необходимостью привела к возникновению таких абстракций, и они создали непреодолимую пропасть между самим знанием и жизнью, между мыслью, бытием и тем, что является качеством явления и «метафизической» реальностью.

Западная мысль, будучи сведена до инструмента, описывающего условную, наиболее внешнюю, общеколичественную и однообразную сторону материальных вещей, превратилась сейчас в созидательницу ирреальности, «наглядно представляемых» слов и пустых логических схем, даже там, где она еще не полностью растворилась в псевдоинтеллектуальном спорте эффектных парадоксов. Отсюда вся ирреальность современного духа: отделенный от жизни, человек сегодня – это только тень, мечущаяся между схемами, программами, котировками биржевых индексов, курсами валют и интеллектуальными надстройками, неспособными подготовить его к реальности и к самой жизни, не говоря уже о вечности, перспективы которой он уже и не видит.

«И в то же время, он становится все более зависимым от науки, ведущей от абстракции к абстракции и являющейся рабой феноменологических законов, которые открыты, но не поняты, которые полностью исчерпываются описанием механической поверхности и не открывают никаких других возможностей, не несут в себе никаких ценностей для внутреннего бытия человека», – предупреждал Эвола.

Такое «знание» способствовало тому, что мы выпали из потока живого и одухотворяющего мифа Истории. Мы выпали из тайны и оказались страшно убогими существами, с ограниченным кругом примитивнейших интересов. Только исход из материалистического плена позволит нам обрести обетованную землю Истории.

Не только наша отечественная школа правой мысли, берущая начало свое в ранних славянофилах, но и традиционалистская школа Запада согласны в том, что: предпосылкой материалистической науки служит в действительности то, что наука – в смысле реального, позитивного, материального знания, находящего свое оправдание в повторяющихся закономерностях его величества эксперимента – компетентна только в физических вещах. Применительно к тому, что не является чисто физическим феноменом, не может быть никакой науки, в позитивистском смысле. Научные методы тут абсолютно неприменимы, и наука описывает эти феномены только в силу своей собственной некомпетентности, благодаря порочной вере, мертвым и произвольным абстракциям философии или сентиментальным и «моралистическим» разглагольствованиям.

Духовная чуткость и мудрость ушли из области «знания». Внутреннее, прямое, интегральное знание заменилось убогим и поверхностным внешним, интеллектуальным, дискурсивно-научным и чисто профаническим коллекционированием фактов. Органическая, бытийная связь людей с областью сакрального, что было естественным для традиционного общества, сменилась на поверхностные, опосредованные человеческим участием отношения машин и техники.

В действительности же историческая наука не может всецело принадлежать миру «знания», она не имеет большого количества точек непосредственного касания с миром материи. История не может быть «просто наукой» в рационалистическом смысле понятия. Это наука особая, священная наука для человека, способная обучить его не только ориентироваться, но и жить в мире живого мифа, в мире тайн. И одна из первых тайн, которая открывается ищущему сердцу, – это мистическая жизнь не только духа, но и вещей в живом потоке истории, где все подлинное остается вечно молодым и востребованным, будучи неподвластным линейному времени, прямо воздействуя и организуя его, хотя мы этого часто и не замечаем.

Такова мистическая сила традиции. Один из примеров такой жизни вещей в потоке традиционной истории мы возьмем из живой традиции Японии, страны, подвергшейся сильнейшему влиянию антитрадиционного мира, но сохранившей свое традиционное лицо, пусть и путем некоторых компромиссов. Самый яркий пример можно увидеть в способе возведения деревянного храмового комплекса Исэ-дзингу в Японии. Со времени создания его перестраивали 59 раз каждые 20 лет, и каждый раз вновь отстроенный комплекс становится оригиналом; в тот момент, когда оригинал уничтожается, его судьба вручается копии, и копия сама законно становится оригиналом.

В Индии возводятся новейшие храмы, в них строятся алтари, описанные в древнейших гимнах Ригведы из современных строительных материалов, но никогда и никто не почувствует, что это всего лишь «новострой», пошлая художественная реплика под древность. Древность действительно живет в этих новых постройках так же естественно, как и в седых храмах. Традиция дышит в новых зданиях не просто древностью и стариной, но вечностью, через вечность приобщая современность древней истории. Уникальность культурной категории периодической перестройки Исэ-дзингу и непосредственно передаваемой традиционной преемственности этого комплекса станет очевидной, если сравнить его с мучительными поисками первоистоков исследователей древней истории, которым приходится при изучении греческой античности полагаться на скульптурные копии времен Римской империи.

Традиционная преемственность культуры сохранялась и в России до революции, сохраняется фрагментарно и сейчас в сферах нашего духа, нашей прародительской веры. Но во вновь возводимых храмах уже чувствуется иной стиль, стиль рыночной эпохи, чувствуется имитация и искусственность. Неужели нить традиции прервана? Величественные пирамиды в мусульманском Египте, развалины, сохранившиеся в Греции, где не осталось настоящих эллинов, являются мертвой красотой, лишенной своего внутреннего содержания, своей сущности, своей порождающей творческой силы. Эти развалины не могут никого посвятить в мир ушедшего духа, приоткрыть завес сокровенной сути мертвой цивилизации. Ощущение продолжения культурной жизни от греческих развалин, сразу скажем, ложное ощущение, является привилегией западноевропейских народов, которые, вкушая геномодифицированные плоды эпохи Возрождения, обманываются, думая, что вкушают от настоящей греческой смоковницы.

Только возрождение истинной истории может уберечь нас сейчас от разрыва до предела истонченной нити русской традиции. Наши души мистическим образом преобразуют историческое время и вещи, принадлежащие ему. Оживут наши души в лучах традиции, оживет и станет вечной и прекрасной древностью все вокруг нас. В противном случае мы будем жить не среди говорящих нашим сердцам памятников героических эпох, а среди молчаливых и ненужных развалин.

Суровым фактом является то, что для защиты отечественной истории и культуры необходима сила, применяемая и для защиты Родины от врагов. Необходима грубая и мощная сила, которая должна исходить от самого творца и охранителя своей истории и культуры – русского народа. В этом голом факте скрыта настоящая мудрость, которой обучает человека история. Мысль о том, что все конкретные действия и способы защиты истории и культуры непременно должны быть мирными и компромиссными, является общим культурническим суеверием, разновидностью отрицательной женской логики, доминирующей в современном, деградирующем мире. Подлинная история только тогда становится полноценной составляющей культурной и политической жизни народа, когда становится историософией.

Историософия – это путь обретения мудрости и силы, силы духовной и физической державного этноса. Она должна всецело укорениться в нашем сознании, быть неотъемлемой частью нашей национальной культуры, как это было всегда в нашей древней истории.

Обретение исконных корней, исстари питавших нашу национальную культуру – вот задача действительно исторического масштаба.

История должна быть погружена в культуру народа. И культура эта должна быть не музейным экспонатом, а образом жизни. Повышать культурный уровень нации – значит делать красивым и праведным дух и стиль повседневной жизни индивида и всего народа. Культура, наравне с историей, должна возвращать нам чувство утерянное, чувство таинственности мироздания.

История, истинная история, познанная как живая связь культурной традиции, удивительным, непостижимым образом оживляет и одухотворяет даже обычный пейзаж, делая его особым национально-природным ландшафтом. Самый невзрачный, с художественной точки зрения, пейзаж может привести человека в состояние душевного трепета, а, иногда, и духовного восторга, если взирать на него через призму знания родной истории, национально-культурной значимости этого места, городка, деревни. Тени прошлого вдруг становятся зримыми и придают непередаваемый аромат вечности и священной значимости таким потаенным местам, затерянным уголкам российской глубинки, находящим отныне вечный приют в наших сердцах.

В душе человека, исторические воспоминания способны произвести настоящий переворот, когда окружающая нас природа также будто не просто оживает, но приобретает какие то неведомые нам свойства сопричастности чему то священному, таинственному и предвечному. Душа молодеет, раскрывается, и ключиком к такому раскрытию души является подлинно сказочная и, одновременно, реальная родная история. Ведь и сама родная природа, минуя наше «рацио», говорит столь много человеческому сердцу. И таковы все пейзажи, отмеченные печатью славы, трагедии или тайны отечественной истории. Деревья и травы этих мест как вечные листки природной летописи, которая доносит до нас тот же шорох листьев, цветов и разнотравья, что и тогда в далеком, ароматном, медовом прошлом, пьянящим наши души несказанной очарованностью.