А я люблю военных…

Жуть отразилась на лице Владимира Владимировича, и я, как натура великодушная, его пожалела:

– Впрочем, давайте перейдем к делу.

– Давайте! – обрадовался он. – У нас есть к вам деловое предложение.

Я завопила как резаная:

– Что?!!

Невозможно передать ни ужас, вложенный в этот вопрос, ни силу моего голоса – очень жаль, я очень постаралась.

Владимир Владимирович такой реакции не ожидал и весь вздыбился; в комнату с паникой на лице заглянул часовой. Владимир Владимирович дал ему знак, мол все в порядке, часовой нырнул за дверь, а Владимир Владимирович стоически продолжил беседу.

– Софья Адамовна, – воскликнул он, прямо на моих глазах пытаясь взять себя в руки, – что вас так напугало?

– А вас? – поинтересовалась я.

– Меня вы.

– А меня вы. Сидя в казематах ваших, сбилась уже со счету дней, но чувствую, что скоро будет четверг. Поэтому знаю, что сейчас предлагать будете, и потому заранее отказываюсь.

Он вздохнул с облегчением и попросил:

– Не могли бы вы отказываться как-нибудь поспокойней.

– Невластна над собой, когда речь заходит о жизни моей. Не то, чтобы я уж такая трусиха, нет, душой абсолютно ничего не боюсь – душа же бессмертна. Поэтому душе моей все равно, а вот тело очень умирать не хочет и всеми доступными способами сопротивляется. Слышали сами.

Признание мое озадачило Владимира Владимировича.

– Как же вы, в таком случае, решились гранатомет в руки взять? – скептически поинтересовался он.

– Если бы вам заплатили столько, сколько мне, и вы бы решились, – отрезала я.

Он повеселел:

– Ага, следовательно дело в деньгах, и мы можем договориться.

– Вряд ли. Зачем мне деньги в неволе? Теперь почему-то хочется жить.

Мое откровение ему понравилось. Он тут же довольно подробно объяснил, насколько от него зависит какой приговор мне вынесут. Я тут же довела до его сведения, что очень рассчитываю на великодушие президента.

– Президент меня помилует, – заверила я. – Не сомневаюсь, он даже испытывает некоторую благодарность за то, что я промахнулась. Для него просто счастье, что я за дело взялась. Другой бы уж точно не промахнулся, следовательно я каким-то образом президента даже спасла. Вот увидите, он в долгу не останется и тоже меня спасет. Лет десять отсижу и выйду. Не беда, говорят же: сорок пять, баба ягодка опять.

– Вам будет несколько больше, – невежливо напомнил Владимир Владимирович.

– Значит еще больше расцвету, вы же хотите мою жизнь опасности подвергнуть. Разницу видите? – я откинулась на спинку стула: – Нет, даже и не просите.

Владимир Владимирович удивился:

– Софья Адамовна, откуда вы знаете о чем я собираюсь вас просить?

– Не так много имею, чтобы теряться в догадка: кроме связного у меня ничего нет, но не рассчитывайте на мою ветреность, на эту связь я не пойду. Во всяком случае по доброй воле.

Я нарочно дала такой намек, чтобы был посмелее и не вздумал останавливаться на достигнутом.

Ох, уж эти мне мужчины: даже в таком государственном вопросе приходится стимулировать их к настойчивости, что же говорить о прочем?

Ах, как нам, женщинам, не хватает настоящей мужской настырности и силы воли, и как надоели настырность и сила воли свои! Порой просто тошнит нас от собственной силы!

Здесь я не могу не похвалить Владимира Владимировича: правильно понял мой намек и навалился где с уговорами, где с посулами, где с угрозами так, что прямо душа зарадовалась. Уж чего он только мне не обещал. Если верить ему, так сразу же, как на связного выведу, так и отпустят домой. Даже извинился, что не смогут мне орден выхлопотать за спасение президента, но и с этим брался подсобить. Потом. Со временем, когда страсти улягутся. На ордене меня заклинило: крепко задумалась я.

«Пора или не пора сдаваться? Не показалось бы им, что слишком быстро согласилась. Нет, стоит, пожалуй, еще поломаться, до более весомых аргументов. Ведь не весь еще спектр задействован. О сыне, к примеру, разговора не заводили.»

– Очень беспокоит меня мой сын, – напомнила я. – Он с бабой Раей сейчас в деревне. У ее сестрицы гостит. Члены тайной организации, в случае чего, могут через него мне вред принести. Должна заметить: они настроены решительно и наглы, совсем властей не боятся. Разбаловались при капитализме, ну да не мне и не вам про это рассказывать – знаете лучше моего.

Владимир Владимирович поспешил сообщить:

– О сыне не беспокойтесь, он в надежном месте. Кстати, есть вам большой смысл постараться и ради него.

«Вот в каком месте пора соглашаться,» – подумала я и воскликнула:

– Ах, я наметила ему большую карьеру! Неужели теперь сама же должна ее поломать?

– Все в ваших руках, – ответил Владимир Владимирович и многозначительно на меня посмотрел.

Я отвернулась и с минуту усердно сопела, изображая глубокие раздумья, потом я детально изучала обои и потолок, прикидывая когда в этой комнате последний раз делали ремонт, а потом сказала:

– Хорошо, вы меня убедили…

В глазах его загорелся огонь надежды.

– Что есть смысл поразмыслить над возможностью нашего сотрудничества, – продолжила я и попросила: – Дайте мне всего один день.

Владимир Владимирович изобразил удивление:

– Как? Разве вы мало думали?

– Послушайте, – возмутилась я, – не мелочитесь, прошу всего день, шляпку дольше выбираю, а тут о жизни моей идет речь. Вдруг выйду на связь, и сразу же меня того!

– Чего?

– Сами знаете чего. Я же единственная могу об их организации рассказать, к тому же задания не выполнила. Кто их знает, вдруг они уже к смертной казни приговорили меня. Боюсь и храбро этого не скрываю!

На самом деле я понятия не имела где должен ждать меня этот мифический связной, да и самого связного у меня на примете еще не было. Из суеверия побоялась вперед забегать и раньше времени ничего не планировала.

Владимир Владимирович некоторое время пытался к скорому решению меня склонить, а потом махнул рукой и сказал:

– Так и быть, думайте, но помните, что у вас есть сын, который сильно без мамы скучает.

Тут же мелькнула мысль: «Всю оставшуюся жизнь будет без меня скучать, если сейчас что-нибудь не так придумаю.»

С этой мыслью я в свою камеру и отправилась. Состояние было нервическое. Предстояло разыграть спектакль, содержание которого неведомо ни одному актеру.

Разумеется, никому, кроме меня.

Впрочем, на тот момент и я не ведала, не могла придумать ни одного действия будущего спектакля, а потому ужасно нервничала.

Голова пухла от мыслей – состояние для меня непривычное. Вопросов возникало невообразимое множество. Где должен состояться этот спектакль? Сколько в нем будет участников? И так далее и тому подобное.

На первый план, конечно же, рвался вопрос: кто будет играть главную роль? Сама я играть главную роль не собиралась. Прекрасно пою, еще лучше танцую, но театр не моя стихия, к тому же сама играть роль связного я никак не могла, следовательно требовался актер, желательно умный, храбрый и талантливый.

Были к нему и другие требования. Поскольку я уже практически назначила час и день – одиннадцать часов каждого четверга – то актер мой обязательно должен повстречаться мне в том месте, которое я Владимиру Владимировичу укажу.

С местом тоже были проблемы. Совершенно очевидно, что встреча должна произойти где-нибудь на улице: у памятника или у входа в парк, ну там, где многолюдно.

Признаюсь, изрядно голову поломав, я вдруг нашла такое мудрое решение, что едва не прослезилась от умиления к самой себе.

«Что за проблема? – подумала я. – Выхожу на любую улицу и обращаюсь к первому попавшемуся прохожему. Или к продавцу мороженого. Или к нищему…»

Развивая это направление, к ужасу своему вынуждена была признать, что мудрым назвать такое решение можно только в кавычках. Имея цель не обращаться к прохожим, а улизнуть от своих стражей, я очень быстро зашла в тупик, не представляя как это сделать. Даже если мне удастся разработать приличный план, где уверенность, что все по этому плану и сложится? Если бы в нашем мире что-нибудь когда-нибудь было способно идти по плану, то жили бы мы в раю. Сколько великих людей на этих планах погорело, сколько не состоялось по этим планам побед!

Должна сказать, что как раз по этому поводу переживания мои были напрасны: плана-то и не было у меня.

Абсолютно никакого.

Да и откуда взяться плану, когда главного героя нет, а без героя нет и характера, а без характера как узнаешь чего ждать?

Самый тяжелый труд, это интеллектуальный. Вымотал он меня так, что заснула, как умерла – даже снов не видала.

Утром, едва открыла глаза, сразу же погрузилась в отчаяние.

В такое отчаяние погрузилась, что словами нельзя передать. Мозги от горя сразу же отключились, и всеми мыслительными процессами завладело сердце.

«Что сидишь? – сказало мне оно. – Отправляйся к Владимиру Владимировичу, пока он не передумал.»

Я попыталась возразить: «Не знаю же ничего, нет же у меня плана!»

«Какой там план, – рассердилось сердце. – Всю жизнь без плана выкручивалась, а тут вдруг закапризничала!»

«Боже, – подумала я, – даже сердце умнее меня. Иди отсюда, говорит!»

Как тут не согласиться?

И я пошла.

Глава 9

На этот раз Владимир Владимирович смотрел на меня настораживающе приветливо, что называется, разлетелся ко мне душой.

– Согласна сотрудничать, – сходу сообщила я, не желая его разочаровывать.

– Очень хорошо! – обрадовался Владимир Владимирович. – Рассказывайте, как это должно произойти.

– Этого не знаю сама, – вынуждена была признаться я. – Приказали каждый четверг в одиннадцать часов с Арбатских ворот двигаться по Новому Арбату в сторону «Дома книги».

Поскольку к ответу на вопрос я готова не была, то и ляпнула первое, что пришло в голову. Почему пришел в голову этот маршрут? Его я частенько любила проделывать, таким образом действительно двигаясь от своего дома к «Дому книги» в желании полюбоваться на свои две книги, изданные новым тиражом. Мой настоящий маршрут, конечно же, был значительно длиннее, поскольку дальше от «Дома книги» находится и мой родной дом, но какое это имеет значение?

Однако, сообщение Владимир Владимировича расстроило.

– От Арбатских ворот к «Дому книги» и все? – спросил он.

– И все, – подтвердила я и, чтобы немного его приободрить, добавила: – Думаю, на этом коротком отрезке меня кто-нибудь из БАГа и окликнет, если я не узнаю связного сама: не исключено, что он же и выдавал мне инструкции. Как только я к нему подойду, так сразу его и хватайте.

– Ни в коем случае! – Владимир Владимирович даже замахал на меня руками, боже, какой эмоциональный.

– Что? Хватать не будете? – удивилась я.

– Связной нам нужен для того, чтобы выйти на других членов этой организации.

– В таком случае должна вас предупредить: не вздумайте совать мне в одежду подслушивающие устройства. БАГ – организация небедная, упакована всеми новинками и слежку заметит вмиг. Придется вам наблюдать за нами с приличного расстояния и никакой записи разговора со связным.

Владимиру Владимировичу моя ремарка не понравилась. Он испытующе посмотрел на меня и напомнил:

– Ваш ребенок у нас.

Я кивнула, а сама подумала: «И поэтому я спокойна. Вы же не террористическая организация. Что плохого вы сделаете моему ребенку? Гораздо хуже будет ему, если я останусь у вас и не найду мужика в фуфайке.»

Потрясая своей проницательностью, Владимир Владимирович продолжил мысль:

– Новый Арбат неудобная для такого мероприятия улица. Вести вас придется с приличного расстояния, поэтому хочу предостеречь от глупостей. Если вы собираетесь сбежать, то…

Я не дала ему договорить и, демонстрируя покорность, заверила:

– Никуда не побегу. Подумайте сами, куда мне бежать? Я женщина домашняя, привыкла к комфорту, мне даже спрятаться негде, тем более, что убегая от вас, прятаться придется до конца своих дней. Положитесь на мою рассудительность.

Владимир Владимирович несколько успокоился, но все же напомнил:

– Где же ваша рассудительность была, когда вы решились покуситься на жизнь президента? Надеюсь, понимаете как нелегко вам верить.

– Нелегко, согласна, и все же тому были веские причины, которые излагать не буду. Поверьте, речь шла о жизни.

– Вы же говорили, что только о карьере.

– Не хотела вас пугать.

Не знаю, устроил его мой ответ или не устроил, но тему он сменил – перешел к разработке предстоящей операции. Несколько часов он накачивал меня легендой – должна же я была убедить членов мифического БАГа, что мне удалось уйти от спецслужб.

Легенда мною усваивалась нелегко, потому что по привычке я все время сбивалась на творчество, все хотела добавить что-нибудь и от себя. Владимир Владимирович, какой умница, проявил терпение и своего драгоценного времени не пожалел. Худо-бедно дело двигалось. Когда же я наконец усвоила эту ненавистную легенду, и голова моя раскалывалась от избытка информации, оказалось, что все это лишь прелюдия.

– В общих чертах пока так, – подытожил Владимир Владимирович, – но окончательную подготовку к операции произведут специалисты. Кстати, операция назначена на завтра.

Я запаниковала:

– На завтра?! Дело же к ночи идет!

– Прекрасно! – бодро отреагировал Владимир Владимирович. – Значит до утра у нас времени достаточно.

– Но я не готова! Психологически не готова!

– Не переживайте, у нас прекрасные психологи. Подготовят. После специальной обработки вас можно будет хоть на взятие рейхстага посылать.

– Но я не хочу брать рейхстаг!

– Этого вам делать и не придется, – снисходительно успокоил меня Владимир Владимирович. – Всего лишь встретитесь со связным и будете вести себя так естественно, будто и в самом деле улепетнули от спецслужб. И никаких возражений. Следующий четверг будет только через неделю. Столько мы не может ждать. Речь идет о безопасности президента.

Когда речь идет о безопасности президента, у любого гражданина все возражения отпадают сами собой. Отпали и у меня.

И тут же набежала толпа специалистов.

Боже! Сколько всего узнала я в рекордно короткие сроки! Какие детали, какие подробности! И все имело прямое отношение к охране президента.

Порой у меня складывалось впечатление, что эти специалисты задались целью подготовить неумех членов БАГа к следующему покушению, на этот раз успешному. В противном случае невозможно было бы объяснить зачем снабжать баговцев столь интригующей информацией о личной охране президента, охране ближних и дальних подступов, охране трасс следования, о службе дистанционной обсервации и бог знает еще чего.

Натаскали меня так, что и по сию пору могу выдавать консультации. Так грамотно и доходчиво мне втолковали как могло случится, что я умудрилась пальнуть в президента из гранатомета и остаться живой, улизнув от толпы прекрасно обученных и специально подготовленных людей, что я вдохновилась и предложила повторить покушение. Просто жаль, что такая армада знаний пойдет всего лишь на какого-то банального связного.

– Раз эти баговцы такие настырные, – воскликнула я, – так давайте я вторично предложу им свои услуги. Когда они оценят степень моей подготовленности и осведомленности, то сразу поймут, что лучшего человека им ни за что не найти.

– Мы над этим подумаем, – пообещал Владимир Владимирович и передал меня другому специалисту.

Хотите верьте, хотите нет, но это был специалист по слухам. Можете себе представить: существует целая бригада, которая кормится сама и кормит свои семьи тем, что коллекционирует слухи.

Ох, боюсь моя баба Рая сотрудничает с такой вот бригадой, иначе чем еще объяснить ее неистребимую страсть к сплетням?

В общем, познала я в тот день много нового и для себя бесполезного. От всего процесса одна лишь была польза, – я утерла нос Владимиру Владимировичу, который уж слишком скептически отнесся к моим рекомендациям не совать в меня подслушивающих устройств. То же самое ему посоветовал и Геннадий Геннадиевич, спец по электронным средствам сбора информации – очень милый и интеллигентный человек, с которым в другое время я, как женщина цветущая и одинокая, легко пошла бы на роман. Да что там пошла, прям-таки устремилась бы, да и он был бы совсем не против…

Ох, что о том! Условия, в которых мы встретились, к роману совсем не располагали, и все же (на всякий случай) я произвела на него выгодное впечатление, высказав свое мнение на сторону вопроса, близкую его специальности.

– Софья Адамовна, вы правы, – согласился он, выразительно глядя на Владимира Владимировича и других членов группы, принимавших участие в разработке операции. – Закреплять на вашем теле или в вашей одежде радиомаяки, звуко и видиозаписывающие устройства и прочую милую мне технику, – непозволительный риск.

Судя по имеющейся у вас информации, противник располагает эффективными средствами обнаружения и электронной дезактивации.

– Но может быть вы все же что-то придумаете… – с кислой миной промямлил Владимир Владимирович, как я поняла, поставленный во главе всей группы и несущий особую ответственность за успех операции, которую я заранее обрекла на провал.

– Риск. Неоправданный риск, – безапелляционно заявил Геннадий Геннадиевич. – Вечная борьба защиты и нападения. Никогда нельзя с полной уверенностью сказать у кого аппаратура лучше, у нас или у противника. А тут как раз поступили сведения, что спецслужбы Израиля изобрели нечто такое… Кстати, в этой организации евреи есть?

Я развела руками:

– Где их сейчас нет? С точностью не скажу вам, что их нет и во мне, о БАГе и гадать не стоит.

Геннадий Геннадиевич укоризненно взглянул на Владимира Владимирович.

– Вот видите, – сказал он, – раз там есть евреи, тем более не стоит рисковать.

– Вы сильно осложнили нам работу, – уныло резюмировал Владимир Владимирович. – Придется увеличивать численность группы.

На такое сообщение я не могла не отреагировать.

– Какая прелесть! – радостно воскликнула я. – Появлюсь на Арбате в окружении двух десятков здоровенных молодых мужиков, – я изобразила восхищение, которое тут же сменилось тревогой: – Выберите, пожалуйста, покрасивей и помоложе. Если повезет и встречу кого-нибудь из подруг, так пускай все! Все умрут от зависти!

Владимир Владимирович не разделил ни моей радости, ни моей тревоги.

– Почему вы собрались гулять в окружении молодых мужиков? – апатично поинтересовался он.

Я ответила со всей, присущей мне искренностью:

– Потому что сама уже не девочка, и молодость будоражит мою густеющую кровь, стремительно гонит ее по венам, заставляет дерзать и куда-то стремиться!

Согласна, в речи моей есть некоторый излишек пафоса, но это еще не причина реагировать так зло, как это сделал Владимир Владимирович.

– Софья Адамовна! – прогремел он, внезапно лишившись всей своей вялости. – Если вы думаете, что государство тратит солидные суммы лишь для того, чтобы вы разгоняли свою густеющую кровь, дерзали и куда-то стремились, вынужден вас огорчить – вы глубоко заблуждаетесь!

Передать не могу, как была я изумлена, что и обнаружила своим живописным молчанием, однако Владимира Владимировича разозлило уже и это молчание.

– Да-да! – продолжал он греметь. – И не вытаращивайте на меня свои глупые глаза! Вы недооцениваете важности предстоящей операции! Учитывая вашу пустоту и никчемность, это неудивительно, но в ваших же интересах сконцентрироваться и отбросить легкомыслие. Уж пора бы в вашем возрасте! Блин! Приходится работать черт знает с кем! – и он в сердцах швырнул об пол шариковую ручку, хорошо, более тяжелых предметов поблизости не было.

Все остолбенели. На секунду и я тоже.

Ну?! Как вам такая речь?!

Бедные специалисты побледнели и покраснели одновременно, втянули головы в плечи и зажмурили глаза, потому что за короткое время общения со мной уже ждали от меня многого, я же повела себя интеллигентно, потому что склонна к справедливости и самокритичности. Знаю, что та еще штучка. С пяти лет училась выпаривать мужикам мозги, превращая их в хрупкую сухую массу, рассыпающуюся в пыль от каждого моего аргумента.

Владимир Владимирович еще молоток. Поразительно много выдержал. При всей моей симпатии к Геннадию Геннадиевичу скажу: он и сотой доли того не снес бы, что стоически претерпел Владимир Владимирович, поэтому я не обиделась, и не замкнулась, и не стала шантажировать, угрожая, что на Арбат не пойду. Я с жалостью посмотрела на Владимира Владимировича и ласково сказала:

– У вас был очень тяжелый день, а завтра будет еще тяжелей.

Владимир Владимирович дернулся как от удара хлыста, обвел окружающих тусклым взглядом и буркнул:

– Уж вы постараетесь.

Я снисходительно улыбнулась, а он поспешил обратиться к специалистам:

– С Софьей Адамовной все закончили?

Специалисты с панической поспешность затрясли головами:

– Все! Все!

– Тогда простимся с ней до завтра и займемся дальнейшей разработкой «операции».

Владимир Владимирович осторожно, как ядовитую змею, как гюрзу, вывел меня из кабинета и… (о, чудо!) на прощание у порога поцеловал мою бледную руку.

Глава 10

Операцию назначили на десять утра. Лично мне предстояла работа не бей лежачего: всего лишь неспешным шагом прогуляться по Новому Арбату – от Арбатских ворот до «Дома книги» и обратно.

Туда и обратно, туда и обратно.

И так до тех пор, пока предполагаемый связной не заприметит меня и не вступит со мной в контакт.

Если принять во внимание, что такого связного никогда не существовало в природе, то ясное дело – гулять я собиралась до вечера, а если у тайно сопровождающих хватит терпения, то и до утра следующего дня. Насиделась я в камере, душа свободы запросила.

Владимир Владимирович в камере со мной не сидел, а потому наивно рассчитывал ненадолго на Новом Арбате задержаться. Я это поняла из тех инструкций, которые он усердно выдавал своим подчиненным.

– Всех! Каждого, кто задержит взгляд на Софье Адамовне, брать на заметку и сразу пускать в разработку! – накачивал он своих орлов.

«Судя по тому, что я женщина чрезвычайно видная и нагоняю на мужчин большой аппетит, работы у орлов сегодня будет невпроворот,» – подумала я и прямо во время инструктажа начала составлять в голове список тех мерзких людишек, которых хотела бы повстречать во время своей прогулки.

Очень хотелось увидеть на Новом Арбате своего родного муженька, желательно с его зазнобой! Вот бы крови попили им мои друзья: Владимир Владимирович и Геннадий Геннадиевич со товарищи. Уж отыгрались бы на этих предателях…

«Однако же встретиться могут и приличные люди, – встревожилась я. – Как им объяснишь, что не всегда полезно меня узнавать. Затаскают ведь. Грехов, должно быть, у каждого немеряно…»

Впрочем, глупые все мысли! Думать нужно было конечно о том, как слинять от своей охраны, но ничего путного в голову как назло не приходило. А ведь какие прекрасные мне создавались условия! После того, как со мной выйдут на контакт, Владимир Владимирович настаивал, чтобы я беспрекословно выполняла все указания связного!

Какими бы они ни были! Ха-ха!

Помнится, я – натура творческая – была возмущена. А ну как этот связной меня куда-нибудь завлечет, затащит и…

Господи! Какие приятные мысли, порой, приходят в мою голову! Да где там! Никто никуда меня не завлечет, не затащит, как бы мне того ни хотелось.

Тут бы пораскинуть мозгами где этого связного на самом деле взять, да как бы его к делу приспособить, но фантазия моя не на шутку разыгралась, я вдруг начала представлять как «орлы» Владимира Владимировича хватают на Новом Арбате моего неверного муженька!

Прямо с его зазнобой, моей неверной подруженькой!

Хватают, на глазах у честного народа сковывают наручниками, и унизительными пинками загоняют сладкую парочку в «воронок»…

– Софья Адамовна! – пробудил меня от милых сердцу видений голос Владимира Владимировича. – Пора, дорогая! Пора!

«Ну вот, – испугалась я, – бездарно потратила время, а ведь могла придумать план…

А-а, лучший план – это отсутствие всякого плана. Такое положение вещей оставляет место для импровизации. Кривая вывезет…»

С этой мыслью я и отправилась к Арбатским воротам.

* * *

Я медленно фланировала по Новому Арбату, наслаждаясь иллюзией свободы.

Поначалу мне постоянно хотелось вертеть головой, лишь титаническим усилием воли не делала я этого, что не уменьшало желания обнаружить хотя бы одного агента, из посланных меня пасти.

Головой-то я не вертела, но глядела в оба. Безуспешно. Ни одного лица в поле моего зрения не попало дважды, а память у меня знатная.

Да что там лица, ни одного костюма знакомого! Уж это бы я заметила.

Так, напряженно вглядываясь в прохожих, миновала я лотки книжных торговцев, сбывающих по бешеным ценам псевдораритеты приезжим.