Современная идиллия

Но начиная с 1827 года все изменилось. Незаметно подкралась старость, и отец как-то вдруг ослаб. К сожалению, однако ж, самонадеянность не оставила его, и в 1830 году он, по обыкновению, предпринял путешествие на Макарьевскую ярмарку. Останься он у себя, в Лебедяни, – там, конечно, ему простили бы многое, в память прежних его заслуг; но у Макария – не простили.

Стр. 75, строка 15 св. Вместо слов: "И действительно… старик успрко? ился и продолжал" -

Но главным образом утешил его все-таки Глумов, рассказавши притчу о некотором действительном статском советнике, который возроптал.

"– Был, братец мой, – сказал он, – один действительный статский советник, и потерял он своего начальника, тайного советника. Повернулась в действительном статском советнике вся его преданная требуха, разорвал он на себе вицмундир и сказал, безумен в сердце своем: ежели тайные советники умирают, то с нами, действительными статскими советниками, как поступлено будет? И вот спустя некоторое время прислали к ним в департамент генерал-майора. Собрал генерал-майор всех департаментских действительных статских советников и сказал им: тайный советник дал вам раны, аз вам дам скорпионы – идите, пишите и ждите. Только не прошло двух лет, умер и генерал-майор, а действительный статский советник меж тем успел уже привязаться к нему. Опять возмутился действительный статский советник духом, опять разорвал вицмундир и сказал в сердце своем: ежели генерал-майоры умирают, то как же с нами, действительными статскими советниками, поступлено будет? И прислали к ним в департамент другого тайного советника, и собрал он всех действительных статских советников и сказал им: генерал-майор дал вам скорпионы, аз же истолку вас в ступе. И истолок. И только тогда, когда действительный статский советник ощутил на себе действие ударов песта, только тогда он понял, что хотя любить начальников и достохвально, но роптать по поводу перемещения их все-таки не допускается". Это, брат, не анекдот, а истинное происшествие.

– Так вот, мой друг, как пострадал человек за то, что позволил себе возроптать, и притом по самому благонамеренному поводу, – заключил Глумов, – а потому выпей еще рюмку водки и рассказывай дальше!

Очищенный последовал этому совету и продолжал уже гораздо спокойнее.

Стр. 75, строки 15–19 сн. Вместо слов: «Но тридцать душ ‹…› Не успел я прожить в имении и пяти лет, как началось…» -

В то время тридцать мужиков значило тридцать хребтов, и при хорошем управлений даже удивительно, сколько можно было из них извлечь. Я и извлекал, и мог бы прожить спокойно, ежели бы не увлекла меня моя молодость. С отроческих лет я чувствовал стремление к женскому полу и, очутившись сам себе полновластным господином, разумеется, предался этой страсти со всем пылом юной души. В этом смысле я, впрочем, не делал ничего нового, а только шел по стопам предков, но увы! Обаяние фамилии Очищенных уже исчезло, и после десяти лет самого счастливого существования, в продолжение которых я, так сказать, инстинктивно приготовлял себя к должности редактора «Красы Демидрона», на меня последовал донос. Началось

В рассказе Очищенного о «правде» своей жизни Салтыков обращается к историческому материалу, неоднократно уже затрагивавшемуся в его сатире, и прежде всего в «Истории одного города». Салтыков сосредоточивает внимание на сатирической «историографии» российского самодержавия, доказывая читателю, что тип монархической власти неизменен при всех метаморфозах «образа правления». Это вскрывается остроумной «периодизацией» российской истории («удельный период», «московский период», «лейб-кампанский период»), в основу которой положен «принцип» смены носителей произвола и «эволюции» репрессивных форм абсолютистского режима.

Так же, как в "Истории одного города", здесь осмеяны одновременно "политические и идеологические концепции" историков "государственной" или "юридической" школы, в трудах которых "монархическое государство прославляется как решающая устроительная действующая сила в истории";[108] ближайшей мишенью избран близкий к «государственникам» М. П. Погодин.

Сатирическую критику самодержавия дополняет также развернутая в историческом плане параллельная характеристика главной опоры престола – российского дворянства, отразившего в себе все пороки верховной власти. Родословной и биографией Очищенного Салтыков иронизирует над генеалогическими претензиями русской аристократии (многие поздние представители ее влачили жалкое существование в эпоху "чумазого торжества"), показывая, что н так называемого "славного прошлого" она не имела.

Цензурное донесение H. E. Лебедева, по которому глава "IV" была вырезана, обнаружило в ней, кроме "возмутительно-дерзкого глумления над происхождением нашего государства", также "множество отдельных предосудительных мест, бросающих неблагоприятный свет на правительство за его неуместную подозрительность, за приставление во все публичные места шпионов, которые, не находя преступлений, измышляют их сами"[109].

Маститый московский историк… – М. П. Погодин, сторонник варяжской теории происхождения русского государства.

Дрогнули сердца новгородцев… – Здесь и далее сатирические парафразы «Истории государства Российского» H. M Карамзина.

…в синодики записывают… – Синодик – особая поминальная книжка, куда вносились имена для поминовения на панихидах. Имеется в виду факт, отмеченный Салтыковым в журнальном тексте гл. V «Недоконченных бесед»: Иоанн Грозный записал в синодик «убиенных и потопленных» им под рубрикою «имена же их ты, господи, веси!».

…лейб-кампанский период… – Леб-кампанцы – солдаты и офицеры одной из рот Преображенского полка, содействовавшие восшествию на престол императрицы Елизаветы Петровны.

…даже художника Микешина видел… – По проекту скульптора М. О. Микешина в Новгороде был воздвигнут памятник в ознаменование «тысячелетия России», которое было официально отпраздновано в 1862 г. Передовая интеллигенция скептически встретила эти торжества, призванные подогреть преданность «престолу и отечеству». См. фельетон Г. З. Елисеева «862-1862, или Тысячелетие России» (С, 1862, Э 1; «Свисток», Э 8, стр. 13–42).

Еще Аверкиев ‹…› написал ‹…› не из Марфы ли Посадницы было? – Салтыков не раз иронически откликался на опыты исторической беллетристики в духе «официальной народности» – от повести H. M. Карамзина «Марфа-Посадница, или Покорение Новагорода» (1803) до многочисленных прозаических и драматургических сочинений Д. В. Аверкиева (1860-70-е гг.). См. т. 8, стр. 580.

…и науку, и свистопляску – все понимал! – Погодин публично объявил деятелей «Современника» и «Свистка» «рыцарями свистопляски», враждебной «серьезным интересам» «науки» (С, 1860, Э 3, стр. 257–292). Ответ Погодину был дан Добролюбовым в сатире «Наука и свистопляска, или Как аукнется, так и откликнется» (С, 1860, Э 3; «Свисток», Э4, стр. 1-24).

…на лоне той сыскной исторической школы, которая ‹…› имеет своим родоначальником Бартенева из Москвы, но ‹…› возмужала здесь, в Петербурге. – Речь идет о двух исторических журналах: московском – «Русский архив» (основан в 1863 г. П. И. Бартеневым) и петербургском – «Русская старина» (с 1870 г. издавался М. И. Семевским), содержание которых характерно именно оттенком «частного сыска» в интимной жизни исторических лиц. Об отношении Салтыкова к этим изданиям см. т. 8 наст. изд., стр. 492; т. 10, стр. 679.

…сзади ‹…› по Редеде сидит… – Указание на древность и славу рода. См. прим. на стр. 350.

…"от хладных финских скал до пламенной Колхиды" – слегка измененная строка из стихотворения А. С. Пушкина «Клеветникам России» (1831).

…"о tempora, о mores!" «sapienti sat», «caveant consules» ‹…› почерпал <.. – > из «Московских ведомостей». – Приведены латинские изречения, ставшие крылатыми словами, широко употребительные в публицистике Каткова. Здесь объединены именно тем смыслом, который они получали в контексте катковских передовиц. Первая цитата («О времена, о нравы» – из «Первой речи против Каталины» Марка Туллия Цицерона) обычно характеризовала «извращение понятий», свойственное, как доказывали «Московские ведомости», русским революционерам, вторая («мудрому достаточно») призывала власти делать практические выводы из опубликованного материала; с помощью третьей («пусть консулы будут бдительны») Катков побуждал недостаточно активных, с его точки зрения, должностных лиц к неупустительному исполнению обязанностей в отношении «крамольников».

…начальство ‹…› было сильно озабочено потрясением основ, происшедшим по случаю февральской революции. – Имеются в виду революционные события во Франции в феврале 1848 г. О горячем отклике на эти события русской передовой молодежи 40-х годов Салтыков вспоминает в гл. IV цикла «За рубежом».

…мое место отдали инородцу Кшепшицюльскому… – Как установлено современным историком, в обстоятельствах политического кризиса конца 70-х годов самодержавие искало «опоры на такие охранительные элементы, которые в недавнем прошлом ‹…› боролись с ним с оружием в руках, как польская шляхта». Особое совещание 27 апреля 1879 г., призванное «изыскать действительные практические меры» для борьбы с крамолой, сделало соответствующее представление императору. Оно мотивировалось тем, что «революционная агитация не находит удобной для себя почвы в населении, принадлежащем католическому исповеданию и польскому племени» (см.: П. А. Зайончковский. Кризис самодержавия на рубеже 1870-1880-х годов. М., 1964, стр. 103, 106).

Объявили волю книгопечатанию. – Закон о печати 6 апреля 1865 г. заменил предварительную цензуру карательной. См. подробнее: т. 5, стр. 596–598.

VII–VII

(Стр. 80)

Впервые – ОЗ, 1878, Э 3 (вып. в свет 24 марта), стр. 226–246, под номером V и VI.

Сохранился отрывок наборной рукописи главы VIII (VI) со слов: "Теория эта, хотя…" (стр. 92, строка 3 св.) – кончая словами: "…как для прогулок, так для прочих надобностей, кроме, впрочем, естественной" (стр. 93, строки 2–3 сн.).

В связи с тем, что предыдущая глава журнальной публикации была вырезана из "Отечественных записок" (см. прим. к гл. VI, стр. 330), публикация начиналась в ОЗ так:

Очищенный кончил.

Я охотно поделился бы с читателями рассказом почтенного старика, но не могу, ибо содержание этого рассказа, если оно будет опубликовано, может потрясти краеугольные камни. Так, по крайней мере, удостоверяют компетентные люди, а я не верить им – не могу. Время нынче такое стоит, что, к чему ни прикоснись, непременно что-нибудь да потрясешь. Даже смеяться считается небезопасным, потому что и смех хоть и не потрясает, но все-таки причиняет неловкость. Стало быть, надо ждать до тех пор, пока сами стоящие на страже потрясений убедятся, что потрясать нечего. Но тогда, конечно, и в настоящем рассказе не будет никакой надобности.

Тем не менее, в видах уразумения последующего, я считаю возможным сообщить вкратце следующие главные пункты рассказа Очищенного.

1) Коренная, древняя фамилия рассказчика не Очищенный, а Гадюк.

2) Насчет родопроисхождения Гадюков существуют два предания: одно, сложившееся на лоне московской исторической школы, утверждает, что первый Гадюк был новгородский благонамеренный человек, прежде других возымевший мысль о призвании варягов; причем самое это призвание совершилось в таких обстоятельствах, которые подали маститому московскому историку мысль поставить, совместно с Оффенбахом, на сцену оперетку, под названием "Вещий сон Рюрика"; однако ж предприятие это не было приведено к концу "за неблаговременностью и опасением потрясений"; другое предание, сложившееся на лоне петербургской историческо-сыскной школы, гласит так: первый Гадюк был казанский татарин, который познал Истинного Бога, причем восприемниками были: генерал-майор Отчаянный и штатс-дама Василисы Мелентьевой, княжна Евдокия Вертихвострва. 3) Затем кондуитный список последующих Гадюков заключался в том, что одним из них выщипывали бороды, другим рвали ноздри, третьих били кнутом. Но и за всем тем некоторые уцелели. 4) Очищенными стали именоваться Гадюки со времен Бирона, который разрешил прадеду рассказчика, Прокофию, за некоторый любезно верный ему, Бирону, поступок, упразднить прежнее прозвище, яко омраченное изменою, и впредь именоваться Очищенным. 5) Сам рассказчик, получив классическое воспитание, был в молодости предан суду за жестокое обращение с крестьянами, причем, разумеется, просудил все свое состояние. 6) Скитаясь по белу свету, он первоначально поступил учителем танцевания в кадетском корпусе, но обнаружение прежней судимости заставило его оставить государственную службу навсегда; тогда он сделался тапером в пансионе для девиц, содержимом вдовою учителя латинского языка, Кубаревой, и, кроме того, партикулярно занимался внутренней политикой, за что, впрочем, неоднократно подвергался телесным повреждениям. 7) Будучи тапером, он вступил в первый брак с одною из воспитанниц г-жи Кубаревой, которая, однако ж, через короткое время бежала с шарманщиком. 8) Когда объявили волю книгопечатанию, Очищенный сделался вольнонаемным редактором газеты "Краса Демидрона", а вслед за тем вступил во второй брак с содержательницей гласной кассы ссуд Матреной Ивановной. 9) Брак этот, однако ж, не принес ему желанного успокоения, во-первых, потому, что Очищенный не вполне уверен в смерти своей первой жены, во-вторых, потому, что Матрена Ивановна ни на минуту не выпускает ключа от кассы из своих рук, и в-третьих, потому, что в квартире Матрены Ивановны оказался водворенным "молодой человек", которого она называет своим племянником "Молодой человек" курчав, румян и пользуется завидным здоровьем, но молчалив и целые дни проводит в том, что стрит перед зеркалом, улыбается и расправляет усы. По временам он вдруг неизвестно куда пропадает и непременно уносит что-нибудь из заложенных вещей. Тогда Матрена Ивановна начинает грустить и выгонять мужа на розыски, не пуская в квартиру до тех пор, пока он не убедит "молодого человека" возвратиться к выполнению своих обязанностей.

Затем, извиняясь перед читателями в наготе этого перечня, продолжаю мой рассказ.

При подготовке Изд. 1883 текст был сокращен, в частности, сняты отрывки:

Стр. 81, строка 5 сн. После абзаца: «Понимаю. То самое, значит ‹…› Веселись!» -

– Вот-вот-вот! Пошли, значит, спросы да запросы. Вопрос первый: «Что такое случилось, что бы для неурочных оных восторгов достаточным основанием послужить могло?» Ответ: «Ничего особливого не случилось, кроме обыкновенного благопристойного течения, какое и прежде было, и впредь без изменения имеет быть!» Другой вопрос: «но ежели бы нечто из пределов благопристойности выходящее и произошло, то прилично ли в сих случаях восторги свои предъявлять, или же следует инако как поступать?» Ответ: «неуказное выражение восторженности уже по тому одному не приличествует, что, заключая в себе косвенный укор прошедшему, оно в то же время и будущему предлагает стеснительный урок, а потому приличнее и с здравою политикой согласнее будет, ежели обыватель и подлинно радостное событие примет скромно, яко вседневный и ничего не значащий дар». Понял теперь?

Стр. 83, строка 5 св. После слов: «…разве настоящая свадьба будет?» -

Съездишь ты в церковь, три раза кругом налоя обойдешь, потом в кухмистерской у Завитаева поздравление примешь – и шабаш! Ты в одну сторону, она – в другую!

Осень 1877 – начало 1878 г. ознаменовались громкими уголовными процессами: дело «Клуба червонных валетов» – великосветских московских аферистов, дело генерала Гартунга о похищении крупного наследства, расследование подделки свидетельств Восточного займа и хищнических афер интендантов, грабивших армию во время русско-турецкой войны, суды над растратчиками из ссудного банка, Киевского частного и Московского промышленного банков, сенсационный процесс главного героя уголовной хроники 70-х годов – кассира Общества взаимного кредита Юханцева, укравшего более двух миллионов. По официальному свидетельству, дела о «преступлениях против чужого имущества» заняли в это время в судебной статистике 58 % («Правительственный вестник», 1877, 7 сентября, Э 196; 10 сентября, Э 198). Эта атмосфера уголовщины в общественной жизни сатирически отражена в главе VII-самой «программой» уголовных деяний, которую «начертали» себе герои и которая определяет дальнейшее движение сюжета. Как и во многих других случаях, сатирическая идея Салтыкова немедленно подтверждалась жизнью: 2 августа 1878 г; М. Вед. (Э195) сообщили о деле некоего коллежского регистратора А. Н. Буда, обвинявшегося в краже документа, подлоге и троеженстве.

Основное содержание главы VIII составляет "Устав о благопристойном обывателей в своей жизни поведении". В творчестве Салтыкова он подготовлен многочисленными образцами сатиры на законодательные материалы ("История одного города", "Дневник провинциала в Петербурге").

Непосредственный источник "Устава" указан самим автором: "Возьмите XIV том Свода Законов и сравните с "Уставом о благопристойности" – ужели ‹…› это водевиль?" (письмо к А. Н. Пыпину 1 ноябри 1883 г.). Как установлено, главным объектом пародирования послужил заключенный в XIV томе "Свода Законов Российской империи" "Устав о пресечении и предупреждении преступлений".

"Устав", созданный Салтыковым, явился "пародией на все то, что утверждала и узаконивала в жизни общественная реакция"[110]. Вместе с тем появление его именно в этой части романа было не случайным: с необходимостью пересмотреть действующую «благопристойность» и заново кодифицировать ее правительство Александра II столкнулось как раз весной 1878 г. (февраль – апрель), в связи с подготовкой и ходом процесса Веры Засулич. Началось откровенное наступление администрации на «законность», установленную пореформенными судебными порядками[111].

В критических откликах прежде всего было отмечено открывавшее публикацию VII–VIII глав "резюме", которое заменило вырезанную из журнала предыдущую главу (см. стр. 335). Это "резюме, талантливое, и даже, можно сказать, блестящее", было очень высоко оценено рецензентами ("Обзор", Тифлис, 1878, 15 апреля, Э 102; "Русская газета", 1878, 6 апреля, Э 68). В содержании настоящих глав основное внимание критиков привлек "Устав": "Лучшими местами в этом очерке являются, по нашему мнению, как рассуждения героев по поводу "Устава о благопристойности", так и самый этот Устав ‹…› В этом случае юмор автора находит себе полный простор" ("Сын отечества", 1878, 8 апреля, Э 81; см. также "Новороссийский телеграф", 1878, 17 мая, Э 972 и "Киевлянин", 1878, 25 апреля, Э 48). В то же время рецензент "Русской газеты", обычно благожелательной к Салтыкову, нашел, что Устав "беспредметен", "вне нашей (да и всякой) действительности" и есть "бессмысленный набор совершеннейших нелепостей" (1878, 6 апреля, Э68).

…покойный Фаддей Бенедиктович…. – Ф. В. Булгарин, имя которого стало нарицательным для обозначения литературной продажности и реакционности.

…в Сибири университет учреждают… – В июне 1878 г. газеты сообщили, что разрешено открытие университета в Томске (см. М. Вед., 14 июня, Э 150). На протяжении 1879–1880 гг. они извещали о поступлении частных пожертвований для него (см. М. Вед., 1880, 23 октября, Э294).

…кафедру сравнительной митирогнозии… – Митирогнозия (далее митирология) – сквернословие.

…давеча газету читал ‹…› с одной стороны, нельзя не сознаться, с другой – надо признаться… – Сатирическая формула, высмеивающая уклончивость мнений либеральной публицистики, подробно развернута в V главе «Дневника провинциала в Петербурге» (см. т. 10 наст. изд., стр.781).

…рассуждать о происхождении миров – нельзя. – Речь идет о естественных науках (в частности, идеях дарвинизма), преподавание которых пытался искоренить в это время министр народного просвещения Д. А. Толстой.

…эти греки да римляне больше безначалием ‹…› занимались. – Изучение и преподавание античной истории вызывало сопротивление реакции: «республиканские добродетели» приходили в неизбежное столкновение с абсолютистскими идеалами. При Николае I «в книге о римской истории, изданной для учебных заведений, напечатано было, что римляне жили под республиканским правлением потому только, что не изведали еще благодетельного самодержавия» («Правда о России, высказанная князем Петром Долгоруковым», Paris, 1861, стр. 156–157).

…несколько сцен из народного быта ‹…› в Александрийском театре… – Вероятно, имеются в виду шедшие в сезон 1876/77 года «Фрол Скобеев» Д. Аверкиева, «Змей Горыныч» В. Александрова (Крылова) с грубой «псевдонародностью» их стиля.

…о слышанном и виденном на экономических обедах… – Эти обеды устраивал в фешенебельном ресторане Донона экономист В. П. Безобразов (см. В л. Михневич. Наши знакомые. СПб., 1884, стр. 14).

…анекдоты из жизни цензоров Красовского и Бирукова… – Подразумевается, что официально допущена только критика, обращенная в давнее прошлое: Красовский и Бируков – реакционные цензоры пушкинской эпохи, на «глупость» и «притеснительность» которых великий поэт не раз жаловался.

Тщетно будем мы употреблять выражение «рубль», коль скоро он полтину стоит… – Война 1877–1878 гг. вызвала чрезвычайные расходы, которые были покрыты новым выпуском кредитных билетов, внешним и внутренними займами, но курс рубля неуклонно понижался и к началу 80-х годов упал до 62 коп. («По поводу внутренних вопросов». – ОЗ, 1882, Э9, стр. 144).

…"злой и порочной воли" подпущу! – Об этом положении буржуазного уголовного законодательства см. т. 11 наст. изд., стр. 569.

IX–XI

(Стр. 98)

Впервые – ОЗ, 1878, Э 4 (вып. в свет 19 апреля), стр. 517–542, под номерами VII–IX.

Рукописи и корректуры не сохранились.

При подготовке Изд. 1883 в текст было внесено много сокращений и изменений. Приводим наиболее существенные варианты журнальной публикации:

Стр. 99, строки 5–6 св. Вместо слов: "которые поощряли нас к дальнейшей игре ума" – было:

которые, служа подтверждением добытых абстрактным путем истин, тем самым поощряли нас к дальнейшей игре ума.

Стр. 99, строка 19 св. После слов: «хоть ты что хошь!» – что ни шаг, то в гущу да в гущу! Так и бросил.

– В отставку, значит, вышел?

– Нет, бог миловал. Был, сударь, и не раз разговор, чтоб службу ему оставить, однако видят, что человек не от себя, а свыше уж ему это определено – снизошли. Собственною смертью на службе помер… но все-таки, сударь, без покаяния!

– Однако!

– Да, так в стыде и отошел в вечность.

Стр. 99, строка 11 сн. После слов: «понравиться нужно» -

Коли сумел ты понравиться – теки и орошай! А не сумел – не прогневайся, голубчик! так навек и оставайся малым источником.

– Понравиться-то понравиться – это так; да ведь наука-то эта, голубчик, мудреная!

– Мудрено, сударь, собственно, начало сделать. Истинную потребность угадать, на настоящую линию попасть – вот что обсуждения требует. А коли ежели однажды угодил в точку, так тут только поспевай! Тут мудрости не требуется, а поспешать нужно.

– Хорошо, брат, ты расписываешь, – отчего же, однако, ты сам

Стр. 100, строки 7–9 св. Вместо слов: «Выходит ‹…› вон!!» -

Выходит. И прямо, знаете, оборвал. Кто таков и по какому делу? Тут я уж и сам догадался, что дело мое не просвиркой пахнет, однако делать нечего: виноват, говорю, за ваше здоровье просвирку вынул! Взял он у меня просвирку, повертел в руках, разломал пополам, потом начетверо… И вдруг, это: так ты, говорит, боговдухновенную взятку мне хотел, всучить… вон!! И на другой же день: такого-то Очищенного и прочая и прочая… Словом сказать, сразу в таперы дорогу указал!

Стр. 100, строки 17–18 св. После слов: «здешняя жизнь состоит» -

Был у меня знакомый один, так тот на какую штуку поддел: колесом ходить умел! Служил он в земском суде писцом, да приехал к ним ревизор – он его и прельстил! А после ревизора – в Петербург перевели, – и он за ним. Дальше да шире, да глубже, а теперь, слышно, он первый человек в своем департаменте состоит!

– Слушай! Да неужто ж может такая "истинная потребность" существовать, чтобы пред глазами человек колесом ходил?

– Всякие "истинные потребности" бывают, и даже такие, для отгадки которых особливые познания нужно иметь. В большинстве случаев, впрочем, можно прямо на немощи человеческие рассчитывать. Иной начальник к женскому полу пристрастие имеет, другой требует, чтобы ему на ушко нашептывали, третий – к законодательству приверженность оказывает, четвертый – просто в звонок звонить любит – вот подчиненный-то и примечает и разыгрывает, сообразно этому, свою фантазию.

– Примеры знаешь?

– Да вот, например, с одним…

Стр. 100, строки 6–8 сн. Вместо слов: «Да что, сударь, в „Русскую старину“ заглядывать – и нынче этого волшебства даже очень достаточно, – подтвердил Очищенный» -