Путь к Отцу

Сегодня еще встречаются в самых простых слоях народа большие знатоки Библии, которые, закончив весьма скромную школу, тем не менее производят впечатление неплохо образованных людей – они учились именно по Библии, постигая ее душой и неустанно размышляя. В самых простых людях благодаря их внутренней собранности и внимательному отношению к Библии естественно появляется нечто по-своему значимое. Это знает каждый, кто общается с народом.

Но если мы теперь представим, с какой внутренней сопричастностью потомки Давида слушали и воспринимали повествования Священного Писания, то неизбежно придем к выводу, что в доме плотника из Назарета господствовал некий своеобразный библейский дух, чему способствовало скромное общественное положение Иосифа. В доме царила жизнь, наполненная волнующими воспоминаниями о великом прошлом.

Эту особенность евангелисты удивительно точно описывают такими словами: «А Мария сохраняла все слова сии, слагая в сердце своем». Наверное, и Иосифу приходилось «слагать в своем сердце» многие из тех переживаний, которые выпали на его долю. Но что из этого мог черпать для себя ребенок Иисус, представить нам трудно. Он рос, овеваемый таким духом, и вскоре между родителями и сыном с неизбежностью установилось удивительное взаимопонимание, которое на всех действовало умиротворяюще, а подрастающего мальчика формировало духовно, делая совершенно излишним дальнейшее обучение в школе.

Двенадцатилетний

«Вот когда я вырасту…» – мечтательно говорят наши дети, принимаясь излагать грандиозные планы. И мальчик Иисус жаждал такого дня – не столько для того, чтобы приступить к осуществлению потрясающих планов, сколько стремясь наконец-то найти ответы на вопросы, которые рождала в нем жизнь в родительском доме, но не давала на них ответа, по крайней мере полного. Если единственной духовной пищей, доступной ребенку, является Священная история и весь дом наполнен этим смыслом, то вокруг ребенка начинают оживать ее повествования. Его мысли и переживания пронизаны духом этой истории, он видит воочию древние события и сопереживает им всем своим существом.

Что же тогда говорить о мальчике Иисусе! Мечтатель Иосиф, которого братья продали в рабство и который стал управителем всего Египта, и юноша Давид, одолевший филистимлян, были его предками, его кровными родственниками. Священная история была историей его дома. Все эти люди ходили пред Богом и стали теми, кем они стали. Так где же Бог? Где Бог сегодня? Что Он сегодня делает? Эти жгучие вопросы неизбежно вставали перед ним.

Если думающий ребенок однажды начинает задавать вопросы, то родителям лучше стараться давать правильные ответы.

Такая потребность задавать вопросы, свойственная ребенку, доставляла матери, наверное, самые большие трудности. Ведь мать – всегда тот ближайший человек, которому в первую очередь вопросы и задаются. В данном случае мать была заранее извещена о том, что ей предстоит воспитывать дитя, уникальное в своем роде. Оттого ее ноша казалась вдвое тяжелее, но и вдвое драгоценнее. И вдруг увидеть, что ее дитя поглощено лишь одним устремлением! Все другие дети легко отвлекаются, на каждом шагу чистая божественная благодать омрачается отвратительными наклонностями. Но здесь были искреннее детское простодушие и одновременно величие, повергавшее взрослых в смущение.

Ах, эти вопросы! Ни один ребенок никогда не поймет, почему люди без промедления и энергично не берутся за то, что ему кажется правильным. Почему сегодня отношения с Богом во многом складываются иначе, чем прежде? Почему люди не торопятся энергично исправлять то, что поддается изменению?

Конечно, Мария не раз рассказывала ему историю о Давиде. И историю о сыне Давида, содержащую знаменательное предсказание: Я хочу быть его Отцом, а он должен стать Моим Сыном. Кто же в таком случае сын Давида? Соломон? А отец – это Бог! Спасительной, облегчающей душу истиной запали в душу ребенка эти слова Ветхого Завета. Или взять хотя бы ту самую молитву Исайи: «Ты, Господи, Отец наш, от века имя Твое: „Искупитель наш“». Вот что нам нужно. Но где это?

Когда подрастешь, тебе это станет понятнее, говорят нам обычно в таких случаях. Так же говорила и Мария, когда у нее не было другого выхода. И этот день наступил. У иудеев день религиозного совершеннолетия наступает быстро. Уже в двенадцать лет за еврейским мальчиком признаются такие права, которые нашим детям даются позже, во время конфирмации, а именно – религиозные права наравне со взрослыми. Отныне он считается «бар мицва» [сын заповеди. – Прим пер.] и отныне ему можно входить в храм, совершать жертвоприношения, читать Писание, трактовать его и задавать вопросы.

Задавать вопросы! Как жаждал этого ребенок! Когда ему исполнилось двенадцать лет, родители взяли его с собой в Иерусалим, на праздник Пасхи. В храме, думал Иисус, мне растолкуют все мои вопросы, ведь там священники, устами которых с древних времен говорит Бог. Там уж точно почувствуешь присутствие Бога! Бедное, наивное дитя!

Все праздничные дни напролет ребенок задавал вопросы, внимательно вслушивался в ответы и снова спрашивал.

Наконец праздник кончился, а он его и не заметил. Он спрашивал потому, что полагал: вот сейчас это обязательно наступит, нечто великое и прекрасное. Он терпеливо ждал, а то, о чем страстно мечтал, так и не наступало. Ученость запутывала смысл происходящего и не касалась главного, а ребенок все спрашивал и слушал, будто готовился к долгим годам уединенных размышлений.

В Библии не говорится, пытался ли Иисус когда-либо еще обратиться с вопросами к книжникам в храме. Разочарование жаждущего истины ребенка, похоже, было, настолько велико, что он больше никогда не искал у них ответов. Как мы видим, в последующие годы он находит ответы либо в Писании, либо – что для многих более естественно – в природе, но никогда – у книжников.

В храме можно было проводить целые дни и недели. Там имелось много разных помещений, в том числе и для жилья. Еды тоже хватало. Родители оказались беспечными. Им еще не случалось беспокоиться о сыне, и, что характерно, с ним вообще не возникало проблем. Поэтому они отправились домой, не сомневаясь, что он ушел вперед со знакомыми. Вовсе нет! Кто-то видел, что он остался в храме. Тогда они поворачивают назад, обыскивают весь Иерусалим и лишь спустя целых три дня находят его. Он все еще в храме. Что ты сделал с нами? «Зачем было вам искать Меня?… Мне должно быть в том, что принадлежит Отцу Моему…»

Они ведь сами рассказали мальчику об Отце и отвели к Нему его, двенадцатилетнего, а теперь ищут где угодно, но только не у Отца. Как этот отрок постоянно всех изумлял! Он действительно всерьез относился к тому, что ему говорили. Для родителей это стало сущей бедой. Мы слишком уж привыкли, что наставления не приносят плодов. И не устаем увещевать – в надежде, что хоть что-то воплотится в реальность. Но здесь родительские слова возвращались к ним в виде поступков. И ребенок посрамлял их своей правотой. Родителям надлежало искать его у Отца, на Которого они сами ему указали.

А не следует ли всех детей вначале искать именно у Отца, Которому мы их доверяем с малых лет? Скольких недоразумений между родителями и детьми можно было бы тогда избежать! И дети росли бы в атмосфере бесконечного доверия, а их самостоятельные поступки, порой непонятные нам, мы анализировали бы вместе с ними, проявляя известную почтительность к Отцу и Его власти, а не отмахивались бы от проблем. Многое из того, что в наших детях кажется нам непостижимым, – посеяно нами, но оно дало совсем не те ростки, которых мы ждали. Но тогда причина кроется в нас, а не в них!

«А Мария сохраняла все слова сии, слагая в сердце своем». О милая, драгоценная мать! Подле такой матери ребенок может достичь многого. Она живет только им и внимательно следит за его становлением. Большинству детей недостает именно такой матери – не «воспитывающей» в соответствии с собственными представлениями и взглядами, а позволяющей развиваться самостоятельно, лишь по-дружески и чутко оберегая его своей материнской любовью и заботой!

Почему лишь немногим людям удается проявить свою индивидуальность, которая, без сомнения, была в них заложена при рождении? Да потому, что они с детского возраста подвергаются слишком усердному давлению воспитателей, внушающих, что наилучший путь в жизни – тот, который непременно согласуется с незыблемыми общественными воззрениями и правилами приличия. К ним-то нежное чадо должно приспосабливаться. В итоге оно либо выпадает из общества, либо становится неотличимым от большинства. Как же нужны матери, способные «слагать в сердце своем» сущность развивающегося ребенка, не калеча его неуклюжим вмешательством.

Одно воспринял мальчик от своей матери на всю жизнь – слово «Отец». На Отце сосредоточились все его помыслы. Та мать, благодаря которой ребенок принадлежит в первую очередь Отцу, воистину величественна!

Отец – это полное значимости слово звучало из уст Иисуса столь мощно, что и сегодня мы не в состоянии постичь его пределов. Нам предстоит вначале снова научиться правильно открывать для себя эту всеобъемлющую истину – Отца. Она должна стать тем рычагом, которым мы научимся приводить в движение весь мир, тем источником энергии, из которого к нам хлынут бурные потоки новой жизни. Нам нужно обязательно научиться искать то, что нашел Иисус.

Иисус совершенно ясно понял: тем путем, которым идет он сам, должны пройти все, ибо это путь к Отцу. Так древнее провидение уже в ребенке обнаружилось в виде новой истины, и из такого ребенка вырос муж, возжелавший явить миру Отца и продолжающий Его являть и поныне.

Взросление[3]

Первая притча о трапезе

Минуло двадцать лет. Мальчик превратился в Учителя, пользующегося большим авторитетом у друзей и врагов. Как-то его пригласили на субботнюю трапезу в дом одного из фарисейских начальников. Само по себе это уже было высокой наградой для человека из народа, к тому же не принадлежавшего к партии фарисеев. Но стоило ли этому радоваться? Ведь он тотчас оказался под пристальными взорами гостей, прислушивавшихся к каждому его слову. Так обычно относятся к людям, которым не доверяют и о которых очень хотелось бы составить ясное мнение. В таких случаях «ясное» означает, как правило, отрицательное.

Стоило только Иисусу переступить порог дома, как возникло замешательство. Была суббота, а он исцелил человека – у них на глазах, и они даже не могли тому воспрепятствовать. И вот сели за стол. В комнате, где расположилось высокодуховное общество, воцарилась гнетущая атмосфера.

И тут он заговорил – о порядке за трапезой. Это произошло как бы само собой. Он всегда сразу реагировал на свои впечатления, ибо был самым что ни на есть естественным человеком, которого только можно себе представить. Человеком, который жил каждым мгновением, умел извлечь из него пользу и сообразно с ним сделать следующий шаг в жизни.

Гости этого высокодуховного хозяина были не согласны с тем, как их рассадили. Размещать гостей за столом – задача для хозяина не из легких. Но в данном случае она озаботила именно гостей. Каждый полагал, что его место уж точно среди первых. И каждый думал: лично мне это не так уж и важно, но вот достоинство, должность и само существо вопроса того требуют. Сбрасывать со счетов это не следует. Интересно узнать, какое место отвели Иисусу, но, впрочем, тут легко догадаться. А вот о том, куда его посадить, они и не подумали. Даже самое последнее место в этом доме казалось для него слишком почетным.

Пока приглашенные переговариваются между собой о первых и последних местах, скорее не столько вслух, сколько с помощью выразительных взглядов и ужимок – таких людей обычно лучше узнаешь, когда они не говорят, – вдруг раздается голос Иисуса. Гробовая тишина. Подобным людям в таком обществе лучше сидеть, не проронив ни слова.

Когда ты будешь кем-либо позван, то лучше всего, придя, не занимай почетное место. А вдруг кто-то из запоздавших званых окажется почетнее тебя. Тогда звавший тебя и его, подойдя, скажет тебе: уступи место. И придется со стыдом занять последнее место. Но когда, придя, сразу займешь последнее место, то хозяин, окинув взглядом стол и подойдя к тебе, скажет: «Друг, пересядь повыше». Тогда будет тебе воздана честь перед присутствующими.

Такая простая и отрадная истина стала настолько популярной, что даже сегодня многие не отличающиеся большой скромностью люди оспаривают друг у друга последние места – с тем чтобы потом их настойчиво попросили пересесть повыше!

Но у Иисуса в житейской мудрости всегда проглядывало нечто большее. Сама по себе она для него ничего не значила, и потому он добавляет: всякий, возвышающий самого себя, унижен будет, а унижающий себя – возвысится. Тут было над чем задуматься, и это, наверное, надолго поразило воображение гостей. Конечно, порядок за столом вскоре был восстановлен, но все пребывали в молчании и задумчиво жевали. Желание поговорить больше не возникало.

Так проходил этот обед. Пока убирают посуду и готовятся к следующей перемене блюд, гости непроизвольно переглядываются. Тут самое время для беседы. Иисус тоже поднял глаза и посмотрел на собравшихся. Все они принадлежали к «обществу». Без сомнения. Ничто не нарушает так трапезу, как социальное неравенство приглашенных на нее. Наверное, Иисус был единственным, кто не принадлежал к этому «обществу». Но он ведь, как всем известно, сегодня исключение, на которое просто захотелось посмотреть поближе. Он сидел на последнем месте. На первом месте, напротив него, восседал хозяин дома.

Вот Иисус снова заговорил. Присутствующие, как по уговору, сразу замолкают. В таких чопорных компаниях все непросто. Он обращается непосредственно к хозяину дома, но его взгляд спокойно скользит по лицам гостей.

Когда устраиваешь большой пир, не зови туда ни родственников твоих, ни братьев твоих, ни друзей богатых, ни соседей. Они постараются отплатить тебе за приглашение тем же, и в результате само общение в значительной степени перестанет быть дружеским, сердечным. Эти качества несовместимы с вынужденным гостеприимством.

Ах! Сегодня это известно каждому, кто вздыхает под бременем общественных обязанностей и необходимости отвечать взаимностью. Все проходит великолепно и удается на славу, вот только одного недостает – искренней радости, которая бы просто и непринужденно объединяла сидящих за столом. Кто с этим не сталкивался! Однако никому не под силу изменить заведенный порядок. Никто на такое не осмеливается. Здесь Иисусовой истиной люди еще не прониклись.

Но все завершается добрым советом. Когда устраиваешь пир, продолжает Иисус, зови нищих, увечных, хромых и слепых. И блажен будешь, что они не могут отплатить и воздать тебе.

Как легко в повседневной жизни испытать блаженство! Нам же постоянно обещают, что мы однажды, очень может быть, и обретем блаженство, когда… когда… когда… и когда умрем. А тут Иисус во всеуслышание заявляет: собери за своим столом подходящее общество, и ты блажен уже сейчас. И воздастся тебе в воскресение праведных – и вновь к присутствующим обращено мудрое слово.

«Он опять за свое! Подбирают таких людей на улице, приводят в приличное общество, а они потом позволяют себе лишнее, завладевая разговором за столом» – так про себя думал каждый из почтенных гостей. Наморщенные лбы и губы, растянутые в усмешке. Наверное, кто-то складывал руки на животе, окидывал всех быстрым взглядом. А затем кроткий до тошноты голос едко и наставительно произнес: «Блажен, кто вкусит хлеба в Царстве Божьем!»

Неопровержимая истина. Оказывается, и другим под силу вести нравоучительные разговоры. Но эти хотят лишь стать блаженными, и где – в Царстве Божьем. А прежде предстоит еще долго жить в земной печали.

В ответ Иисус рассказывает небольшую, но очень многозначительную притчу. Конечно же, опять о трапезе. Притча как раз о том, что испытывают сидящие за этим столом.

Один человек устроил пир и пригласил на него многих, и, когда наступило время ужина, послал раба своего сказать званым: «идите, ибо уже все готово». Но они один за другим стали с извинениями отказываться от приглашения. Первый сказал: я купил землю, мне нужно сделать купчую и осмотреть участок; прошу тебя, извини меня. Другой только что купил волов и извинился, потому что быть при скотине ему казалось важнее. А третий и вовсе не извинился. Он только что женился и не мог прийти.

«Земледелие – осмотр волов – молодая жена!» – кто-то в Библии внизу этой страницы подытожил случившееся. Для многих и сегодня подобные обстоятельства – серьезное препятствие к достижению Царства Небесного!

Тогда, разгневавшись, хозяин дома сказал рабу своему: «пойди скорее по улицам и переулкам города и приведи сюда нищих, увечных, хромых и слепых», то есть именно тех людей, об отсутствии которых Иисус только что сожалел.

«Господин! Исполнено, как приказал ты, и еще есть место»…

«Так пойди по дорогам и изгородям и убеди прийти, чтобы наполнился дом мой».

Удивительная притча, притча для всех народов, на все времена! Мы, читающие ее сегодня, все еще познаем на собственном опыте ее смысл.

И этот пир, эта трапеза достопочтенного хозяина дома есть не что иное, как Царство Божье – да, да, именно трапеза.

– А вам, – тут рассказчик обратился именно к сидящим с ним рядом, – я скажу, ни один из мужей, сюда приглашенных, не отведает моего пира.

Похоже, после этого у всех пропала тяга к назидательным разговорам. И все гости в подавленном настроении молча разошлись. Многое им довелось услышать, было над чем подумать. А Иисус говорил всего лишь о трапезе.

Рассказывание историй

Никто и никогда не рассказывал истории столь необычным образом, как Иисус. У него предельная простота сочетается с исключительным мастерством изложения, и поэтому его истории действуют на слушателя своеобразно: вначале кажутся забавными, но потом захватывают настолько, что больше уже не отпускают человека, надолго завладевая мыслями. Наверное, именно поэтому их следует рассказывать с величайшей осторожностью. Иначе их своеобразие и воздействие легко утрачиваются. О назидательности они позаботятся сами.

Но по причине своей исключительной наглядности они не кажутся надуманными, а все без исключения похожи на события, которым рассказчик всего лишь придал своеобразную окраску, чтобы они уводили из повседневности в Царство Небесное. В вышеприведенной притче о трапезе реальность происходившего и сегодня ощущается настолько явственно, что перед глазами, как на картине, вновь предстают все общество и все перипетии трапезы. Рассказы Иисуса подобны ожившим фотографиям, передающим прошлое в виде запечатленной в данный момент реальности. Но если присмотреться внимательнее, то на них можно увидеть и себя, подобно тому, как такое порой случается во сне, и тут замечаешь, что все это имеет отношение и к собственной жизни. Слышится голос вечности.

Очень может быть, что каждая история Иисуса и каждая его притча суть пережитая и подмеченная реальность, а не чистый вымысел. Но все повседневное, стоит только Иисусу заговорить об этом, превращается в нечто совсем необыкновенное, отзвуки которого теряются в бесконечности.

Вот несколько примеров.

Два человека пришли в храм помолиться. Иисус их увидел. Если ты разбираешься в людях, то по выражению лица и позе молящегося нетрудно догадаться, о чем он молится. Лицо того, кто стоит самоуверенно возле алтаря, говорит о сытости, его глаза воздеты к небу. Время от времени он строго и самодовольно оглядывается вокруг, всматриваясь в присутствующих, и бормочет: благодарю Тебя, Господи, что я не таков, как прочие люди. Я соблюдаю пост дважды в неделю и исправно отдаю десятину.

Другой же стоит позади, прижавшись к двери, стараясь быть никем не замеченным, потому что взоры окружающих, особенно того знатного молящегося, его ранят. И он не поднимает глаза к небу, стыдясь и перед Богом и перед людьми, только бьет себя в грудь и, вздыхая, произносит: Боже! Будь милостив ко мне, грешнику!

Запечатлевая обе фигуры в своей душе, Иисус взирал на них, стоящих в храме, уже как бы из Царства Небесного. И тут он понял, кто из двоих уйдет из храма более оправданным. Позже он рассказал об увиденном святошам – в виде притчи.

Но Иисус умел толковать по-своему не только увиденное, но и услышанное.

Стоит только людям собраться вместе, как они тут же, к сожалению, начинают сплетничать. Неукротимое желание рассказать что-нибудь необычное и поведать о чем-нибудь пикантном было свойственно людям и в древности. Этим они не гнушались и прежде, задолго до времени Иисуса. Людям ведь и в голову не приходит, что, пересказывая неприглядные подробности чужой жизни, они делают нечто предосудительное и несправедливое. Они имеют обыкновение говорить: но ведь это правда, тому имеются подтверждения, что ж тут несправедливого?! И совсем не замечают, что пересказ сплетен не остается для них безнаказанным, что рассказчик самым непосредственным образом оказывается вовлечен в то, что он сообщает. Плен, из которого многим людям уже не вырваться.

Одна из таких историй, о которых порой все только и говорят, привлекла внимание и Иисуса. Старая, всем хорошо известная история. Управляющий имением обманывал своего хозяина. Что же, в те времена ничего удивительного в этом не было. Но, как правило, эти господа особой изобретательностью в своих махинациях не отличаются. Поэтому говорить тут особо нечего. Нанявший управляющего бывает доволен, если от его плутовства нет большого вреда. Ведь всем известно, как подобное делается, и хозяин вмешивается по обыкновению лишь тогда, когда обман переходит всякие границы. И дело в большинстве случаев заканчивается позорным изгнанием управляющего. Но к тому времени он уже оказывается в состоянии на свои «скромные сбережения» приобрести собственное поместье. Его дети тоже, в свою очередь, нанимают управляющих, и все возвращается на круги своя.

Но в том случае управляющий поступил весьма хитроумно, отчего и возникло много шума. Он тоже обманывал, транжирил и бережливостью не отличался. Когда же в один прекрасный день он понял, что неминуемый конец вот-вот наступит, тогда разработал очень неглупый план, что само по себе для таких людей шаг примечательный. Воспользовавшись доверенностью, выданной ему как управляющему, он заключил со всеми арендаторами имения долгосрочные договоры на исключительно благоприятных и льготных для них условиях, но взамен обязал их делать регулярные платежи в свою пользу. Теперь позорное увольнение было не страшно, нужда ему не грозила, да и работать было вовсе необязательно, поскольку он, как и прежде, получал доходы с имения своего бывшего хозяина и продолжал жить за его счет. Сам же хозяин – по крайней мере, пока новые договоры оставались в силе, – ни с ним, ни с этими законными договорами ничего поделать не мог. Придумано было настолько хитроумно, что даже у обманутого хозяина чувство юмора возобладало над справедливым негодованием.

На эту историю обратил внимание слушателей Иисус. Однако он посмотрел на нее с другой стороны. Люди называли управляющего умной головой. Иисус же опечалился: сколько драгоценных человеческих сил, уготованных для Бога, растрачивается на подобные глупые проделки, которые в итоге ничего не приносят, кроме незаконно нажитого добра! Вот если бы эти силы обратить на служение Богу! Если бы, к примеру, люди однажды сами использовали богатство для того, чтобы в соответствии с замыслом Бога облегчить своим ближним бремя жизни. Какими прекрасными отношениями любви и признательности наполнилась бы тогда жизнь! Какие блага доверил бы Отец людям, которые сегодня даже еще не научились обращаться с деньгами так, чтобы извлекать из них настоящую пользу!

И все язвительное и насмешливое в этой истории сразу померкло. В устах Иисуса она превратилась в историю о Царстве Небесном. И тем, кто ее таким образом воспринимает, не так уж интересна сама хитроумная проделка управляющего, которого иначе как беднягой не назовешь. Он начинает понемногу замечать великую потрясающую заботу о нас Отца Небесного и видит отныне несчастных людей, запутавшихся в своем прислуживании маммоне. А они ведь могли бы так свободно, счастливо и отрадно проявлять себя в служении Богу. И эта история больше не кажется чуждой нам – она касается нас самих, и притом самым непосредственным образом.

Многие притчи Иисуса можно было бы без труда увязать с подобными случаями из жизни. Истории о неправедном судье, добром самарянине, сеятеле, работниках в винограднике и другие позволяют вообразить реальные события, послужившие их появлению. В устах Иисуса истина и реальность соприкасаются необычным, привлекательным и незабываемым образом.

Тут легко заметить такую особенность Иисуса, как способность целиком и полностью отдаваться мгновению, при этом всегда ощущая внутреннюю связь с Отцом и всецело воспринимая всякое внешнее событие. И тогда все увиденное Иисусом вовлекалось им в своеобразное движение к Отцу. В каждом шаге, в каждом слове Иисуса нам видится живая, деятельная и впечатлительная душа. И эта душа черпает свои силы из умиротворенного пребывания в Отце, оставаясь невозмутимой и сопричастной вечности.