Под уездной звездой

Неоконченный черновик

Под нами нищая земля,бездушная звезда над нами.Мы воспалёнными губамислова пощады и прощеньяв надежде шепчем – нет спасенья! —бездушная звезда над нами.Сухими скорбными словамимы славим смертное веселье,и наше тёмное похмельев чужом пиру – с р е д и Ч у м ы,и землю, что любили мы,и землю, что любила нас,и влагу жалкую у глаз,и страх – прощения моля —мы славим скорбными словами.Будь проклят век, родивший нас!Под нами нищая земля,бездушная звезда над нами.

Из деревни – бывшим

Чего добились вы? Блестящего расчёта:Губ шевелящихся отнять вы не могли.Здесь по ночам светло. На щёлк и посвист птичийструят созвездья свет, неясный до поры.Здесь сутки напролёт плотину-невеличкугородят на реке усердники-бобры.(Всё нужное – в душе, всё прочее – излишки.)Здесь по утрам в окно накат и плеск листвы,а ввечеру огонь в печи и шелест книжки.…Чего добились вы, лишив меня Москвы?

На пороге

Близятся сроки, – и голос мой глуше,слово прозрачней, смиренней мечта.Глянешь окрест ли – всё мёртвые души,в душу ли глянешь – в душе маета.Славы хотел он – и не было славы.(Позже ты понял, светлея лицом,что и не надо бесовской отравы, —с л а в ы —средь мёртвых прослытьм е р т в е ц о м, —многого стоит, да малое значит.)Но заходила хмельная удачав мой полуночный незапертый дом,мокрые ножки у печки сушила,рученьки грела над поздним огнём,песенки пела – да сердце пьянила.Счастлив он был, – ему недруги мстили,грустная Муза с ним дружбу водила,жёны ласкали и девы любили, —где мои годы? Пропали, уплыли, —пыль? или дымный туман позади?облак ли лёгкий? гляди не гляди —в с ё маета. Да беда впереди.Не разминёшься, дружок.Выходи.

В парке

– Если завтра война, если завтра в поход… —обрывая рыданьями фразу,полупьяный калека в аллее поёт —однорукий циклоп,одноглазый…И фуражку, глухую к людским пятакам,и провал под повязкой незрячийвозмущённые туши гуляющих дамзаслоняют от взглядов ребячьих.Я смотрю со скамейки вослед пацану.Как он весел! Ах, как он смеётся!Мы про наших и немцев играли в войну,про кого же ему доведётся?..

1979; из рукописи книги «Городская окраина»

«Бросить вёсла, и парус тугой опустить…»

Бросить вёсла, и парус тугой опустить,И по воле теченья безвольному плыть.Без руля, по теченью, спустя рукава,Плыть на стрежне крутом, огибать острова.Повторить наудачу смертельный изгиб,Где в отчаянье прежде плывущий погиб.Нет приюта душе, но и духу – оков.И для пристани нет по бортам берегов.Сам в себе заплутавший – во лжи расписной,Не прельстит славословием берег родной,Не заманит – надменный, холодный, чужой —Окаянной свободою берег другой, —Ни властям, ни народу тебе не служить,Только вечному верить, в прекрасное плыть.И в награду земную, в награду умуИспытать поневоле суму да тюрьму.Да в отместку за честность – литую петлю.…Но светла твоя жизнь в темноте, во хмелю!

«…Пугливой мыслью не объять…»

…Пугливой мыслью не объятьразор-беду в родимом доме.Опять страдать, опять стоятьна перепутье, на изломе.Умы во мгле, сердца во зле,но мы стоим себе, не тужим.В какой стране, в какой землеживём, какому Богу служим?И не пора ль забыть слованарод державный, сила, воля? —ликует гордая Литва,Орда бунтует в Диком Поле.А мы под сволочью живёмкоторый год, – и долги годы!И обернулось тёмным сномбезумье гибельной свободы.Кто проклял нас? Кого винитьв судьбе расхристанной? Откудасчитать позор – и хоронитьсамих себя, но верить в чудо?…И неизжитый детский страхменя туда ведёт, где злаястоит звезда сторожеваяв суконном шлеме – на часах…

«Жизнь выправляет крен, с лихвой хлебнув гульбы…»

Жизнь выправляет крен, с лихвой хлебнув гульбы,и входит в берега угарных лет разруха,и можно просто жить по линиям судьбы.Душа жива…О чём твоя хандра-присуха?Как изменился мир! Оставшись при своём,твои – и горний свет, и храм, и чувство долгав плетении словес, в служении…О чём,людей посторонясь, печалишься подолгу?

Деревня

…Пустошь. Боры на песках да суглинках.Память о прошлом быльём поросла.Будто бы жизнь, помолчав на поминках,кончилась здесь и навеки ушла.Господи, где он, блаженный покой?Сирое поле, разверстое небо.Запах бурьяна и чёрствого хлеба.Близкое сердце болит под рукой…

«Птицей Русской обещано песню дивную спеть…»

…в предвоскресном, чисто бирюзовом небе,где сейчас просквозит звезда, где звездыникогда не будет.Птицей Русской обещано песню дивную спеть.Тёмным роком завещано на чужбине сгореть.Но – лишённая вещного, нищетой дорожа —Божьим даром да памятью богатеет душа.Возгорается, теплится, разрастаясь в пожар,Дар предвиденья вещего, обжигающий дарВидеть юное, вечное, – пробуждения ждать(Ночь и ночь над Отечеством, – ни души не видать).Мрак туманный да слякотный, но пронзает егоВера в связь нерушимую и в святое родство.Честь, и совесть, и слово этой верой сберечь,А покуда – постылая чужеземная речь,И глухая, и тайная по России тоска,И звезда твоя дальная – о пяти лепестках…

Спаситель

…И взяв Его – тая ознобный страх —они над Ним в безумье злом глумилисьв ночь с четверга, и обречённо билисьс холодной тьмой огонь и дым костра;а Он, воззвав на крестный путь добра,один за всех прияв венец и путы, —скорбел душой – как жалок взгляд Петра,как сладок поцелуй Иуды…

«Неможется от голода сердечка неостылого…»

Неможется от голода сердечка неостылого.Любилось бы, да лапают другие, говорю я.Зовёт в постель по праздникам – постылого, немилого.С любимой без взаимности изводишь век, горюя.Поизносилось времечко одёжкой под заплатами.Всё жду-пожду… Спохватится. Поймёт. Подскажут люди.Обнимет и покается. Блудливой, виноватою.Я ж и з н ь люблю по-старому.О н а м е н я не любит…

Вологда

В дорогу проводы недолги.Чужих домов не греет рай,где Богородица на полкеи Чудотворец Николай.Где пыль мучная по запечьямосела памятью разрух,и смотрит пристальная вечностьглазами острыми старух.О боль больших и малых станций!Здесь провожали до путейкормильца в первую с германцеми во вторую – сыновей.…Им по ночам родной, красивый —и не рождённый снится внук.Они одни. Они всё живы,сердец прощальный помня стук.Проходит жизнь. Уходят силы.Прекрасна молодость во сне,где живы все!Но спят могилыв чужой и дальней стороне…

1980; из рукописи книги «Городская окраина»

«Здесь всё чужое: улицы, дома…»

Здесь всё чужое: улицы, дома.Как будто сплю и сном угарным скован,как будто я давно сошёл с ума,я на себя гляжу как на чужого,со стороны без жалости гляжу —судья-палач, караю и сужу.Казнь продолжается – и столб позорный врыт.Стою один, лишён людского званья.И точит боль, и гложет тёмный стыдза тёмный стыд и боль существованья.Мне в оправданье нечего сказать.Как равный вам, пришёл я в мир несытый,но никогда мне не поднять глаза,в глаза людей мне не смотреть открыто.За жизнь мою, за сладкий белый свет,за нищий хлеб, замешанный с половой,я благодарен вам, – и дела нет,как нелегко из уст исходит слово.Казнь продолжается. Ещё не вышел срок,ещё душа не иссушила омутстрастей своих, ещё не мёртв порок.…Но э т о т хлеб! но воздуха глоток,по вашей щедрости отпущенных другому —и мне доставшихся. Но вашей веры свет! —когда для вас слова мерзавец и поэтодно и то же…

Два стихотворения

1На вокзале (в погоду метельную),где буфетные столики в ряд,человека без роду и племениповстречал я в конце января.В телогреечке незаштопанной,в прохудившихся сапогах —он людей просил полушёпотомоб оставшемся на столах.Подбородок свинцовым отливомнеопрятной щетины пугал,отвечали ему – кто брезгливо,кто совсем ему не отвечал.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.