Мы выросли из городских дворов.И даже не успели удивиться,Как быстро изменились наши лица.И Родина. И Вера. И Любовь.И то, что не случилось. Но творится.Бессмысленно соженные мосты.Ослепшие в прозрениях невежды.И клочьями разбросанной одежды,Возложенные к женщинам цветы,Валяются на дальнем побережье.И многие, как Спасы на крови,Возвысились в построенных притонах,Чтоб с бубнами толкаться под амвономБез Родины. Без Веры. Без Любви.Зато с татуированной иконой.И, ставшая бутылочной, водаПовсюду освящает позолоту.А наши дети, выйдя за ворота,У отпрысков стареющих кидалУже стоят в надежде на работу.Смешно и грустно видеть, как опятьЦарями восхищаются плебеи.И снова перед именем робеютИ тычутся, куда поцеловатьХозяина карман и портупею.Но мне плевать на выгодный расчет.И злобную обиженность баранов.Во мне всё так же, как это ни странно,И Родина. И Вера. И ещеЛюбви благословенная осанна.А время первобытное течетС идиотизмом сломанного крана.

«Учителя учили нас тому…»

Учителя учили нас томуЧему самих их, неучей, училиДругие неучи.Вот мы и получилиНа каждого не столько по уму,А сколько от ума недолечили.

«Один вагон. Один маршрут. Одна конечная…»

Один вагон. Один маршрут. Одна конечная.А настоящим не живут.Как-будто вечные.

«Закат похожий на рассвет…»

Закат похожий на рассвет.Очарование Магриба.За то, что не было и нет,Чужая женщина, спасибо.За обращенный силуэтИ безвопросие вопросов.За горечь сладкой папиросы,Которой не было и нет.За одиночество путиИ многотичие за дверью.За то, что я тебе не верю,Чужая женщина, прости.То запотевшее стеклоПроизошло, но не случилось.И ничего не получилосьИ получится не могло.Ночь, обращеннная вослед,Проснется днем – какой бы ни был.За то, что не было и нет,Чужая женщина, спасибо,Очарование Магриба.Закат похожий на рассвет.

«Переболит… Переболеет…»

Переболит… Переболеет..Счастливым некого винить:Кому даровано любить,Того Господь не пожалеет.А пожалея, не простит.И приревнует, чтоб размазать.И хрупкость созданной им вазыВ слепых осколках заблестит.Где обитала пустота,Так и останутся пустоты.Любовь же плещется, как нотыПо беломорию листа.И возгараемой до тла,Ей, разноликой, все подвластно:Она и в женщине прекрасна.И в одиночестве светла.На каждый день есть свой порог.Свое рождение и рея.И вновь рассветами алеютБинты ниспосланных дорог.Любви неведома корыстьГде плыть. Где быть. Где оставаться.Она везде увидит высь,И не ослепнет удивляться.Счастливым некого винить.Их берега не обмелеют.Кому даровано любить,Того Господь не пожалеет.А, значит, так тому и быть…

«Глубины прячет море подо льдом…»

Глубины прячет море подо льдом.Зато на лужах мусора навалом.Всю спину исплевали.Поделом.Не прижимай к груди кого попало.У тех, кто очернять других привык,Чем мельче ум, тем пакостней язык.

«Куда-то. Перед кем-то…»

Куда-то. Перед кем-то.С кем-то. Как-то.Всё, что угодно – кроме тишины.Как много, убоявшихся себя.***Вздохнула проседью дождяНа солнце мокнущая осень.Всё гуще серость за окном.

«О чем-то каркают вороны…»

О чем-то каркают вороны.И поезд из железных стенСкрипит колесами колен.И окон свальные иконыПлывут, глазея монотонно,На нас за стеклами арен.А я на паперти перронаСтою, как одинокий членВ толпе отвязанных сиренИ вспоминаю, поименно,Кому сдавался ночью в плен.Кто подавал с утра патроны.А после кофе и лимоны.И полагал, что насовсем.А насовсем есть только тлен.Часы, карманники, вороны.И уже фыркают вагоныВдыхая тягу перемен.

«Когда впотьмах ни охнуть, ни вздохнуть…»

Когда впотьмах ни охнуть, ни вздохнутьИ не нащупать верную дорогу,Подвешенный,Воистину от Бога,Фонарь под глазом осветит твой путь.Нет опыта и ярче, и мудрей,Чем отсвет персональных фонарей.

«Из темной бренности веков…»

Из темной бренности вековИной дороги не дается:Работа любит дураков.А тот, кто любит – тот ведетсяНа увлеченность, на кураж,На бескорыстие и смелость.На гениальную умелостьИ проб возвышенную блажь.У умных нет других забот,Как только пользовать работу.Их дни – расписанные нотыГде всё скрипично наперед.И ежедневно, «от и до»,В почасовой своей расплатеОни мечтают о зарплатеИли о выигрыше в лото.Так повелось, но далекоНе все на этом свете плохо:Работа любит дураковА я люблю её, дуреху.

«Никто не может знать наверняка…»

Никто не может знать наверняка,Что прячут намалеванные лица.Как Библию. В руках клеветника.Или Коран. В кармане у убийцы.Но кто-то же придумал облака?Никто не может знать навернякаЗаоблачную роспись отраженийНа силуэтах принятых решений,Всплывающих из нас, издалека.Но кто-то же придумал искушения?Нам и не надо знать…НавернякаЕсть только ты. И я.И облака.

«Кто он такой, чтоб говорить мне о моём…»

Кто он такой, чтоб говорить мне о моём.О долге и обязанностях.ЗвездыНаляпаны на плечиТускло днем.Я их не вижу. У меня другие.И небо, как живая ностальгия,По времени, в котором не живем.Кто вы такой, чтоб говорить мне обо мне.Что делал, как молился.Удивляюсь,Чего вам надо?Мне ли это знать.Расплесканным рассветом умываюсьИ ночью снова им же укрываюсь.Мне некого за это упрекать.Проснусь с благодарением к судьбе:Кто я такой, чтоб говорить не о себе.

«Владей, хоть половиной суши…»

Владей, хоть половиной суши.Храни хоть в банке.Хоть в носке.Те, кто копаются в песке,Все украдут.А нет – разрушат.Уже наточены ножи,Как языки у скользкой лжи.Не страшно.Новый день разбудит.С нас не убудет:Будем – будет!

«Приму глаза твои…»

Приму глаза твои.Коснусь губами век.Единовремье…Как отрешенное мгновеньеГорящих рек.ПроснусьОдин.Согнувшись, словно на коленях.И раб себе. И господин.То засуха. То наводнение.Ужели в этом откровениеЛюбви,С которой даже гриммНеобратимых лет и зимНе смоет соприкосновения.Единовремье…ВекГубамиКоснусь.Глаза твоиПриму.Как много слада между нами.Как мало надоОдному.

«Я сижу и попиваю вино…»

Я сижу и попиваю вино.Мне, признаться, под вино, всё равно:Кто и с кем, и почему, и зачем.Я сижу и пью вино. Я – ничей.Я сижу и пью вино. Мне плевать«Б» на роже у кого или «Ять».«Эй» топорщит под спиной или «аз».Я сижу и пью вино. Не про вас.Я сижу и попиваю вино.Мне, признаться, расхотелось давноВ шоколаде бултыхать, как в г-не.Я сижу и пью своё «Каберне».Я сижу и попиваю вино.А вокруг меня смешное кино:Закусь, трах, одна и та же байда.Я сижу и пью вино. Не туда.По-собачьи завывает сосед.У соседа ни вина, ни конфет.Но зато есть у соседа жена —Тот же трах, и закусон, и война.А соседка говорит о деньгах.У соседки сто колец на руках.И ей надо-то всего лишь одно.А я пью и подливаю вино.Мне твердят, что мир рехнулся.И что?Он всегда таким и был.«Конь в пальто.»И кому-то по размерам оно.А я ржу. И попиваю вино…

«Зачем книги сжигать, площадям на потеху…»

Зачем книги сжигать, площадям на потеху,Освещая невежество черным огнем,Если можно не ночью, а солнечным днемИх, без шума, изъять из библиотеки.

«Никто не хочет чахнуть и стареть…»

Никто не хочет чахнуть и стареть.Но в этом нет ни страха, ни печали.Какое это счастье – умереть:Отца и мать я снова повстречаю,Чтоб с ними эти двери заперетьИ новые открыть. Уже вначале.Всего лишь жизнь.И вновь, всего лишь смерть.

***

Без посторонних можно обойтись.Но слов не обойти —От посторонних…

«Не поставишь офицера на пуанты…»

Не поставишь офицера на пуанты.А медали не заменишь на монеты.За отчизну поднимались лейтенанты.Маркитанты опускались за фуршеты.И никто из них своей не знает меры.Лишь во времени иначе бронзовея,Лейтенанты быть хотели среди первых.Забывая, что последние – живее.И для каждого заложены палаты.Золоченые. Больничные. Иные.Вспоминали о любимых лейтенанты.Маркитанты уминали отбивные.В этом мире многогранные таланты.И законы на столетия отлиты:Честь и слава доставались лейтенантам.Память павшему. А падшему – корыто.Но в природе сбой случается когда-то.И пустые раздуваются кареты.Маркитанты победили лейтенантов.Чести нет. И славы нет.Одни фуршеты.

«Я прежде никогда не жил «так просто…»

Я прежде никогда не жил «так просто».А оказалось, это очень просто:Живи – и всё.И вся. И все. И всех.Я думал, это бег.А это остров.Среди помостов,Как среди погостов,Где хочется заплакать,Слыша смех.И рассмеяться запросто.И остро.Но шепчет мне о праздности утехВстревоженный тринадцатый апостол,Откуда-то возникший.Как на грех.

«О, стреноженные кони…»

О, стреноженные кони.Если только вы – не пони.Мы в законах, как в загонах.То уздечка. То седло.Дышло, чтоб не увело.И хомут на перегонах.И расшитые попоны,Если с крупом повезло.А вокруг толпа в погонах,Что возносят на плечах:И в большом, и в мелочах.И в постели, и в вагонах.В темноте и при свечах.И цветочки моветонаКак венки на кирпичах.О, стреноженные кони.Как же вам не повезло.Эх, залечь бы на балконеС пулеметом наголО.

***

Мой муж решился сделать харакири.Теперь свободны оба: он и я.Как просто сделать женщину счастливой…

«Без парусов. Под парусами…»

Без парусов. Под парусами.Спина слепа. Как поводырьС потусторонними глазами.Какая разница… Пустырь,Москва, Нью-Йорк или Сибирь,Когда и морем, и лесамиИ на воде, и под водойОдно и то же, Боже мой,Слегка меняется местами.Как наслаждение – бедой.А убеждения – годами.Но как прекрасны миражи!Кто не был предан, тот не жил.

«Кто продажен и бездарен…»

Кто продажен и бездарен,Без работы не сидит.От чиновников рябит,Как рябит на рожу Сталин.Все равно, в какой стране,Они варят нас в г..не.Государство – враг народа.В этом суть его природы.

«Мужчина тянет груз свой целый век…»

Мужчина тянет груз свой целый век:На шее, на хребте, на пояснице.Но каждому когда-нибудь да снитсяГотовность перетрахать вся и всех.Иначе и не стоило родиться.

***

Споткнулся и упал. Разбил колено.И ничего. Ни слова, ни обид.Так что же я так злюсь на пустотуНичтожества,Тупого, как мурена,Со злобой несмываемой во рту.Которая хватает и шипит,Но этим и живет одновременно.Когда змея попалась на пути,Не можешь пристрелить – тогда уйди.

«То просветление покоя…»

То просветление покоя.То наступающая тьма.Прекрасны лето и зима.И дождь, нависший над рекою,Как чудо явственного сна.С его реальностью благою,В смертельных заводях ума.Жизнь, безусловно, хороша:В ней есть и всё.И ни шиша.

***

Заметались по поземкеСтаи ищущих людей.Снег крошится на асфальт.

«От перемен житейских или мест…»

От перемен житейских или местНе человек меняется, а двери.Еврей не может на себе поставить крест.А, если сможет – кто ж ему поверит?

***

Мы сидели на опушке:Я – с собой. И некто Пушкин.– Почитай чего-нибудь, —Молвил он бывало.– Нет дружок, не обессудь,Просто так «чего-нибудь» —Это очень мало.Ай, да Пушкин. Сукин сын.Бакенбарды и трусы.По такому случаюЯ читал. А он писал.Торопил и наливал.Звал меня «Петруччио.»Так сидели мы гурьбой:Он один.И я – с собой.

«Я хотел состоятся. И стал…»

Я хотел состоятся. И стал.А зачем?Я хотел выделятся. И встал.А зачем?Я хотел удивляться. И вновь удивляюсь,Почему собираюсь и снова пытаюсь

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Конец ознакомительного фрагмента

Купить и скачать всю книгу

На страницу:

Перейти

1 из 1

Другие книги автора

Сдохни, но живи…

Александр Ступников