Поющее сердце поэта. О творчестве поэта Владимира Силкина

Через двадцать лет – «Кавказский крест» – новая книга полковника Силкина, немало повидавшего и пережившего человека, лауреата Международной премии. Стали чеканней, твёрже и строже строки его стихотворений, но в главном:

…Верность воинскому стягу —Вне сомненья, вне цены.Нет в медали «За отвагу»Оборотной стороны.

Нет её и в поэзии, если она настоящая, если это – поэзия Владимира Силкина.

Сколько было встреч, забыть которые невозможно, сколько езды и лёта по городам и весям, сколько открытий, узнаваний и разочарований! Жаль, что всё, особенно хорошее и радостное, однажды когда-нибудь кончается, и настают долгие дни разлуки с друзьями. Грустно это, но греют душу строчки Володи:

…Глаза-в глаза, глаза-в глаза.Быть бывшими друзьям нельзя.Вячеслав ПРОТАСОВИз книги «Три встречи», изд. МГУ им. адм. Г.И.Невельского, Владивосток, 2002.

Бронежилет полковника Силкина

Поэтика нехитрых стихов Владимира Силкина – от народа. Родившись и живя на Рязанщине, в старинном русском городе Ряжске, невозможно не впитать в себя кроме равнинных красот и красоту, и певучесть русской речи. Поэтому стихи его писались как песня и становились песней, даже если нот к ней ещё не было:

В полях российских ветры не унять:Скулят себе, в ночи по-волчьи воют.И трудно заунывное понятьИх ветряное пенье вековое.О чём они, слетевшие с небес,Зачем они – под сень забытых кладбищ,Какой у них житейский интересВ местах исконных деревенских пастбищ?

О песенной традиции в поэзии принято говорить как со знаком плюс, так и со знаком минус. Бесспорно одно: русская песенная традиция жива и никогда не умирала. Сегодня русская песня снова оказалась востребована не только на кухнях или завалинках, но и в действующих частях армии. Поэтому надо ли удивляться появлению целого ряда поэтов-офицеров, сочиняющих военно-патриотические песни. И надо ли удивляться тому, что автор текстов вышедшего сборника «Не могу о России не петь» Владимир Силкин – полковник и начальник Военно-художественной студии писателей. «Глухой телефон», позволяющий писать понаслышке на военно-патриотическую тему, таким поэтам просто не нужен:

Над Моздоком недоброе небо,И орёл над бетонкой парит.Я всё думаю, был или не былЭтот бой на осколках зари.Я стою возле липкого трапа,Не внимающий стонам теперь.Этот «чёрный тюльпан» на Анапу,Страшным грузом родителям в дверь.

В таких песнях нет лишнего пафоса, как нет и лишних слов. Судьба Родины – судьба наших ребят. Всё предельно, по-военному, сжато и точно. Поскольку армия и война для поэтов-офицеров не «заданный материал» или «прошедшая тема» – сама жизнь.

Татьяна ЗОММЕР«Литературная Россия», № 7 (2087), 21 февраля 2003 года«Не могу о России не петь». Песни Юрия Бирюкова на стихи Владимира Силкина.Изд. «Рыбинск-Михайлов посад», 2002.-108 с

Соловьиная песнь

Красивую лирическую книгу подарил недавно на радость своим читателям наш известный земляк, поэт Владимир Силкин. Вышедший новый сборник его стихов называется «Когда на Заречной поют соловьи». Если говорить о сборнике в целом, то главными его темами являются тема Родины (как большой, так и малой), тема природы и любви к ним. Всё это искренне проходит через внутренний мир автора, через его лирическое Я. И всё это не поверхностно, а сопереживаемо им.

«Беззащитная границаМежду родиной и мной».

«Граница» – только не военная. Родина в душе поэта-воина, поэт в объятиях Родины. Они слиты воедино. Здесь нет границы, а если и есть, она действительно беззащитна, не охраняема, поэт и Родина сливаются друг с другом.

Многие стихи в сборнике насыщены глубоким переосмыслением классических, чаще всего есенинских образов. Что-то есть и от Тютчева – его философичность. Недаром сам поэт пишет, что хорошо, когда:

«И в высь глядеть из-под руки,По-новому воспринимаяЧетыре тютчевских строкиНа счёт грозы в начале мая».

Или сравним с такими известными есенинскими строками: «В саду горит костёр рябины красной, но никого не может он согреть».

У Владимира Силкина эти строки, перефразируя его слова, воспринимаются несколько по-другому:

«Насквозь промокшие осиныК рябинам тянутся погреться».

Многие стихи посвящены конкретным лицам, родным, землякам: поэтам Е. Трофимову и А. Корнееву, старейшей сотруднице краеведческого музея А. А. Царьковой, Андрею Репкину, которые с искренней радостью прочтут даруемые им строки.

Многие стихи посвящены малой родине, они так и называются «Осень в Ряжске», «Ямской луг», «Большая Алешня», «На Хупте».

Ещё одна животрепещущая и вечная тема (как бы внутри родины) – это тема современной умирающей, заброшенной деревни.

«Умирают цветы и деревья,Исчезают породы зверей,А теперь вот уходят деревни,Отмирая от древних корней».

Поэт, как бы продолжая есенинское наследие по защите деревни, с болью заключает:

«Не дожить бы до страшного мига,Не увидеть последний плетеньИ лощёную красную книгуОтживающих век деревень».

Осень и дождь – главные (как одушевлённые) герои во многих стихах. Одни только названия говорят об этом. «Осень», «Осень пришла», «Гаданье на жёлтых листьях», «Здравствуй, осень», «Дождь», «Мелодия дождя», «Осень в Ряжске», «Осенний натюрморт» и т. д.

Поэт обращается к осени, как к своей подруге:

«Ну, здравствуй, забудем разлуку,Мы вечно чего-нибудь ждём!Давай свою мокрую руку,Побродим еще под дождём».

Сам автор признается:

«Мне не хватает тишины,Дождя, рисующего лужи».

Почему так? Осень, дождь, ветер – милые сердцу поэта явления природы. И мы находим ответ в таких его признаниях:

«Я слышал нелестные речиОб этих дождях и ветрах,Но есть они в мире, и легче,И как-то уверенней шаг».

Шаг простого человека, шаг поэта, воина. Дождь и ветер – резвые силы природы. Они вдохновляют, закаливают, укрепляют. Поэтому у автора всегда, по его образному выражению, «вновь дожди на кончике пера». Отсюда и прекрасные эпитеты и сравнения: «Это осень явилась в паутине дождей», «дождь по лицу, как звон пощёчин», «в рязанских лугах заблудились весёлые майские ливни», «в небе тучи летают, как змеи, зависая на нитях дождей» и т. д.

Дождь – не только радость для поэтической души, момент вдохновения, но это и нечто обширное, благостное очищение и просветление всей Родины.

«Успокоится дождь, обессилев,И закусит свои удила.И отмытая ливнем РоссияСнова будет на сутки светла».

Как воды всемирного потопа омыли когда-то грехи всего человечества, так и ливнями очищается Россия. Особенно ныне – многострадальная, поруганная, больная, униженная.

Поэт мастерски владеет изобразительно-выразительными средствами языка, ёмки и красивы его эпитеты и метафоры. Достаточно привести только несколько примеров, без всяких комментариев, и читатель сам поймёт и восхитится.

«Под сосной, умывшись снегом,Мягко тычась в стебельки,Пересыпанные смехом,Расползаются жуки».

Неправда ли, какие смешные милые жуки! Какая чудная милая картинка! А вот проводница разносит своим пассажирам в вагоне чай – «в стакане осколок луча, похожий на ломтик лимона», а вот в лугах «чье-то счастье, позабыв о личном, кузнечики ковали второпях», а вот «закат, словно ситец, на окошке дрожит», а вот и «палец цветной поплавка качается, туче грозится».

Сборник начинается стихотворением «Родина», а кончается стихотворением «Молчанье». Молчанье – это действительно, как пишет поэт, «не лучшее средство», «оно словно пасмурный день», «молчанье, конечно, сурово». Но…

«Скажи оно только лишь слово —И творчества нет моего».

Казалось бы, наоборот, творчество поэта передается через слово. А здесь через молчание? Слово – хорошо, а молчание – лучше, молчание – золото. Молчание – нечто сокровенное, внутреннее, душевное, без приукрашенных и пустых слов. Такое молчание проходит через доброе и животворящее слово, а слово, в свою очередь, таится, покоится, зреет в суровом и пасмурном молчании. Они философски слиты.

Одно из стихотворений сборника называется «Благословен сентябрь в дожде». Как поистине благословен и новый поэтический сборник Владимира Силкина. Сборник лирический, чистый, звонкий, как соловьиная песнь.

Анатолий ЧИЖОВпреподаватель богословия«Ряжские вести», N59, 10 августа 1999 года«Когда на Заречной поют соловьи», МГО СП России, 96 с.

«Я ещё не вернулся с войны»

Московская городская организация Союза писателей России выпустила в свет новую книгу стихов полковника Владимира Силкина «Кавказский крест» тиражом в 500 экземпляров.

Замечу, что в этой простой и ни на что не претендующей повествовательной фразе содержится немало вполне злободневной общественной информации. Она, прежде всего состоит в том, что люди в погонах, навсегда связавшие свою жизнь с армией, продолжают писать стихи. Что они практически не имеют в отличие от борзописцев-нуворишей средств и возможностей издать их за свой счет. И наиболее талантливым из таких людей приходит на помощь Московская городская организация Союза писателей. Порадуемся в наш меркантильный век хотя бы этому. Добавим сюда, что уже само название поэтической книги Владимира Силкина внятно говорит о её тематической «биографии», о том, как воспринимает автор нынешние события на Кавказе в контексте нынешней истории России.

Вышло так, что поэта Владимира Силкина я знаю давно: тридцать без малого лет назад, работая в газете Южной группы войск «Ленинское знамя», мне довелось познакомиться с первыми литературными опытами тогда ещё рядового Владимира Силкина, присылавшего стихи в газету. В них уже тогда проступали следы несомненной поэтической одаренности – на литературном конкурсе, однажды объявленном газетой, рядовой Силкин занял первое место.

С тех пор утекло немало воды, поэтому, не скрою, читал книгу с особенным вниманием. Редакторским, что ли, не знаю. И очень порадовался, прочитав, и за неё, и за автора, и за армию в целом.

Дело в том, что армия в России – это нечто большее, чем армия в любой европейской стране. Потому что армия – она и есть Россия, тождественна ей во всех своих главных общественных и человеческих проявлениях. Так уж сложилось у нас, что именно на военных дрожжах восходил любой замес российской истории. И потому военная лямка никогда не случайна и не тяжка для мужского российского плеча, но почти всегда благодатна для русского сердца и молодечества. Это понимали все лучшие поэты России, носившие на плечах погоны, начиная ещё с Лермонтова и Дениса Давыдова. Отрадно видеть, что понимает и Владимир Силкин.

Его книга по-своему отражает судьбу всего мужского послевоенного поколения России, выстроившего свои жизни по победителям-отцам, с тем же пониманием чести и долга и оказавшегося волею исторических обстоятельств на обломках когда-то великой державы, кровоточащей локальными войнами, внутренними раздорами, в атмосфере псевдодемократической истерии, искажающей сами понятия «долг» и «честь». Выстоять в той атмосфере, сохранив свои главные убеждения, полунищему по мерке чиновничьих зарплат офицеру было трудно – большинство из нас знает это по себе. Но именно сейчас, пожалуй, становится видно, что свалившиеся на армию испытания принесли и свою нравственную пользу: очистившись от людей случайных, от идеологии, от политики, она стала институтом государственным, всё более осознанно отождествляя себя с Россией, ощущая себя неразрывным звеном в её тысячелетней, богатой ратными страницами истории. Быть может, именно война в Чечне, повернувшая страну лицом к своей армии, и стала тому трагической, но необходимой причиной.

В книге Владимира Силкина «Кавказский крест» все эти мысли присутствуют, талантливо проговариваясь в поэтической строке, живой и естественной, поскольку порождена не абстракциями, а собственной жизнью и судьбой.

Поначалу в ней оживает Великая Отечественная война, воспринятая лично, увиденная когда-то глазами ребёнка, но по-настоящему осмысленная лишь теперь, в полковничьих погонах. «Протяни мне, батя, руку через страшную войну!» – обращается поэт к фронтовику-отцу, как равный уже по возрасту и сам побывавший на войне. В стихах его снова оживают воинские эшелоны, везущие с западных направлений порой раненых, искалеченных, но исполнивших свой долг солдат, оживают русские окраины, солдатские матери и вдовы, «люди русского подворья», на которых стояла и доныне стоит Россия, оживает однофамилец-герой, погибший при форсировании Днепра, и блистательный маршал Жуков, едущий принимать победный Парад по звонкой кремлевской брусчатке и уже понимающий, что этой всенародной славы Верховный ему не простит. Да и сама та война отсюда, издали видится автору как-то по-человечески иначе: «На Орловско-Курском направлении // Всё без изменения пока, // Пребывают в грустном настроении // Наши и немецкие войска…»

А потом начинается собственная биография: первые подчиненные, учебные бои, переезды и перемены гарнизонов, растущие вширь плечи, растущее день ото дня ощущение того, что:

Нашим ротам название – масса.Но на марше в холодной пылиКаждый ходит отдельно под МарсомИ заимствует сил у Земли.И за землю родную, что носит,Офицер ли случись, рядовой, —Свое сердце на жертвенник броситРади тех, кто пребудет живой.Но останутся в списках навечноУбиенных сиять имена.И, выходит, война человечна,Если только священна она.

А вокруг война – уже не совсем священная, и человеку в погонах приходится испытывать на себе и душманский фанатизм в Афганистане, и невидимый ад Чернобыля, и «разор-траву» межэтнических конфликтов и войн в Карабахе, Северной Осетии. И, наконец, войну в Чечне. Но здесь, где прямо затронуты государственные интересы самой России, всё уже поворачивается по-другому:

Мужское привычное дело,Суровый солдатский удел —Искать в перекрестье прицелаПернатых, зверьё и людей.Но ныне особая гонка —Двуногие волки в цене.И пахнет от ран самогонкойНа этой дешевой войне…

Людям в погонах, выполняющим свой долг на Кавказе, посвящены многие поэтические страницы этой книги. Перед глазами читателя предстают морпехи, медсестры, падающие под огнём снайперов пехотинцы, вертолётчики, выручающие их в бою. Он замечает, как молятся рядом сержант и подполковник в Моздокском православном храме, видит переменчивые человеческие лица, чует запахи гари, крови и пороха. Остро ощущает, что вокруг навсегда уходят из жизни знакомые и незнакомые люди, которых всё труднее провожать, держа в руке поминальную свечу. Подчеркивает: «Я ещё не вернулся с войны». Понимает, что всегда в таком прощании есть острое предчувствие того, что:

Чья-то женщина в тёмный платокБудет прятать бессильные всхлипы.И сорвётся увядший листокС почерневшей до времени липы.И сорвётся над крышей звезда,И ударится в гулкую крышу,Но когда это будет, тогдаЯ уже ничего не услышу…

Пожелаем же автору, чтобы он оказался далёк от этого, каждому из нас предстоящего прощального мига. И поздравим его с доброй, мужественной и талантливой книгой, поэтическая речь которой не туманна и близка к разговорной речи, потому будет понятна главным читателям книги: армии и российской глубинке.

В заключение скажу важное: полковник Владимир Силкин – руководитель недавно созданной Военно-художественной студии писателей. И книга убеждает в том, что он сумеет помочь раскрыться молодым поэтическим дарованиям в погонах, которые в свою очередь постучатся теперь в его двери…

Юрий БЕЛИЧЕНКОГазета «Красная звезда», 5 октября 2000 года

Кавказский крест

Конечно, у каждого поэта есть свой тематический цикл стихов, своя приверженность близкой его сердцу теме. Иногда это сужает возможности автора, его звуковую выразительную палитру. Но вот у Владимира Силкина военная тема не превращает поэта в узкопрофессионального стихосложителя. Он – поэт Отечества, поэт сыновей этого Отечества, поэт ран и боли, поэт нежной любви. Поэтому он и провозглашает:

Я ещё не вернулся с войны.Столько пуль выковыривать надоИз души из моей и страны.

И вот, несмотря на то, что его новая книга стихов многотематическая, мотивы сегодняшней войны постоянно возникают в поэтической мелодии книги.

Я ещё не вернулся с войны,Это будет, наверно, не скоро,Обелисками со стороныМрачно смотрят Кавказские горы.

Когда смотрел телевизионные кадры из Чечни, то думал, что скоро появятся и литературные произведения о событиях на Северном Кавказе. И они появились. Их немного. Даже мало. Мало потому, что писатели ещё только переосмысливают мотивы и методы проведения антитеррористической операции федеральных войск против сепаратистов и международных террористов.

Побывав же в тех местах, где шли бои, я понял, потребуется много времени для глубокого и всестороннего художественного отражения нынешней действительности. И поймал себя на мысли: в первую очередь появятся стихи и песни, как наиболее краткий и мобильный жанр.

Представляя книгу Владимира Силкина с характерным названием «Кавказский крест», хочу подчеркнуть, что и в ней всего лишь полтора десятка стихотворений, прямо посвящённых событиям в Чечне. Но уверен, будут ещё. Появятся и соберутся они в объемную книгу о кавказской трагедии России двадцатого столетия.

Говоря о стихах новой книги В. Силкина, нельзя не заметить того, что он тесно увязал в них нынешний день с событиями 55-летней давности. По-офицерски сдержанно, но образно и детально изобразил всё то, что касается периода Великой Отечественной войны, преподнёс нам чистое, не озлобленное сердце русского человека.

Меня вообще искренне порадовала серьёзная и тонкая лирика поэта, который отталкивается от наших исторических корней, размышляет о нынешнем дне Родины, пытается разглядеть контуры будущего. И ему удается воспарить над обыденностью, найти необходимые образные краски, светло и правдиво отображающие военную службу и любовь. Надеюсь, читатели не разочаруются, прочитав стихи поэта, начальника Военно-художественной студии писателей, полковника Владимира Силкина.

Валерий ГАНИЧЕВпредседатель Правления Союза писателей России Предисловие к поэтическому сборнику В. Силкина «Кавказский крест», МГО СП России, 2000, 96 с.

Россия Владимира Силкина

Жизнь символична и легендарна. Такой видишь её в книге стихов Владимира Силкина «Кавказский крест» – собрании символов и легенд. Что такое символ – это множество смыслов в одном образе. Что такое легенда? Превращенная в поэтическую сказку достоверная быль.

По брусчатке, по площади КраснойЕдет Жуков на белом коне.Всё торжественно, празднично, ясноИ в душе, и в огромной стране.Ничего, что изрядно устали,Что не всем вручены ордена.Улыбается сдержанно Сталин,На котором большая вина…Только всё-таки Сталину жутко,Что не он вот на белом коне,А прославленный Сталиным ЖуковВсе итоги подводит войне.

Так вырастает образ-символ: «Едет Жуков, всего повидавший. И рискует своей головой».

Так вырастает легенда. Поэт ёмко пересказывает реальную биографию маршала, одновременно вводя её в легендарное жизненное пространство – в свой лирический мир. Координаты его – вся Россия.

Легендарный мир с именем Россия, даруемый нам Владимиром Силкиным, населён немногими людскими фигурами – Воина, Отца – тоже Воина в былом, Матери: «Мать-солдатка моя, Россия», Жены: «Я сто лет на белом свете проживу в бронежилете, а закончится война, отстегнёт его жена…»

Сына. Убитого друга. Мужиков – «людей русского подворья», что «держат солнце на руках». Даже конкретные исторические имена – из этого ряда. Даже незримо присутствующий образ Вождя – необходимый в этом мире, но пока Силкиным не названный.

Мир поэта осенён высоким духом. Это святой, сакральный мир, хотя и непросты отношения поэта с Провидением, высшей волей, посмертной судьбой – от жаркой, со свечой, молитвы Воинов до встречи с ладьёй Харона. В стихах Силкина Харон – активно действующее лицо, неотступный спутник Воинства, персонаж со своими чертами характера, не слишком симпатичными, «ведь ему, наверно, платят в царстве горести и тьмы». Вполне земной персонаж. Таким же удивительно земным у поэта оказывается и потустороннее пространство, тот свет, небесная обитель: «Обелисками со стороны мрачно смотрят Кавказские горы», а «По Днепровскую воду души павших летят…»

Легендарный мир России в лирике Силкина чётко расположен на его собственной обширной карте. На этой карте тоже немного обозначено: родная деревня, древний город Ряжск на Рязанщине, городская окраина, Красная площадь, Уссурийская тайга, Кавказский хребет, в простирающейся дали видны очертания границы державы, морские берега… Восток и Запад за ними.

Самолёты, железнодорожные линии, эшелоны, БТРы, подводные лодки: «И в сердце, как в мыс Поворотный, заходят твои корабли». Гарнизонные городки, речка на Рязанщине… Птицы в небе, звёзды над крышами жилых домов, липы у крылец, «вишни, отцово наследство, столько лет в тишине шелестят…».

Мне твоё признанье важно.– Здравствуй, поле в васильках!Над тобой мой змей бумажныйЗаблудился в облаках.

Даль далёкая и близкая, в которой берёзы, «как девчонки, зыркали в окно». Пронизанная голосами, песенная, грустящая гармонью: «Сторона моя родная, голосистая моя!»

Богатая ветрами русского чувства:Спелые ветры поютИ затихают во гневе.Белые тучи – на юг,Чёрные тучи – на север.Милая, я не клянусьВ благополучном исходе.Это же дикая грусть,Это бывает в природе.Только сейчас не спешиС неба обрушиться снегом.Близость родимой души —Неповторимая нега.

Любимая даль, там «льётся оранжевый свет неповторимо красиво»… Даль с вековым запахом гари и беды вновь и вновь обрушивающимся горько: «Снега над Припятью черны, осиротело дышат хаты, и сонный голос тишины одет в резиновые латы». Даль грозная. Мощная.

Живописные полотна её, кажется, застыли на миг в стихе поэта – и вдруг оживают в движении громадных пространств, великих событий.

На Орловско-Курском направленииВстали две армады, два врага,И звенит в преддверье наступленияКурская железная дуга.

Главная тема Силкина – война, битва за родное и родимое поле жизни и ныне, и в былом, и, возможно, в грядущем.

Тема народная, решаемая поэтом в народном ключе, притом исключительно лирически, лично пережитая, преображённая личной памятью, думой, сердцем. И потому сюжетно неистощимая. Военные сюжеты Силкина – дымящиеся свежей кровью в вековой батальной традиции русской поэзии:

Но нынче особая гонка —Двуногие волки в цене.И пахнет от ран самогонкойНа этой дешевой войне.Достану подбитого «волка»,Отвывшего жизнь при луне,И самая горькая водкаПокажется приторной мне.Присяду в раздумье на камень,Вернувшись с трофеями в полк.Зажму свои уши руками,Завою неслышно как волк.

В этих сюжетах нынешнее солдатское общероссийское чувство: «Я ещё не вернулся с войны, столько пуль выковыривать надо из души из моей и страны, материнского жуткого взгляда…» Чувство, смыкающееся с отцовской памятью: «В который раз шагает из разведки в полёгший в рукопашной батальон…» С вековым и свежеострым прощаньем навеки:

Почему так жестока весна?Почему по ночам на крыльце досыпают морозы?А наутро стекают со стёкол резного окнаПод беседку её безутешные слезы?

И с символичным мироощущением поэта. Живущий в современной военной реальности, он вбирает её в символический и легендарный образ России, навеки свежеовеянный Победой. В движущуюся пространственную панораму:

Эшелон, оставив запад,Торопливо шёл домой,И витал в теплушках запах,Запах Родины самой.

Стихи Владимира Силкина обращены к героям его России, про них он слагает песню:

Ой, ты, солнышко палящее,Ты лети во все концы,Где остались настоящие,Удалые молодцы.

Поэт сам как солнце смотрит на родную страну. И хотя мир задыхается гарью, и павшие вспоминают: «Кто я? Где я? И что вокруг за темнота?», и невозможно сдержать возглас: «Друзья мои, да что ж все пули в нас…», и в трагической судьбе чернобыльских сёл уже заполнены страницы, и оседают на дне потонувшие корабли, разбиваются самолёты, а «я ещё не вернулся с войны, по горам мои думы блуждают, по-бандитски меня со спины волчьи дети ещё поджидают», и звучит в его лирике щемящий мотив собственной невечности на земле: «Скрипит земля, в ночи вращаясь, устав за миллионы лет, и я прощаюсь, я прощаюсь с тем, что навек оставит след», – Россия неизменно стоит перед взором поэта в торжественной яви, открытости, как вселенский дом, знакомый и выписанный художественной кистью во всех своих чертах. Прочно стоит. Ничто в России Владимира Силкина не укрыто от его сыновне-хозяйского взгляда. По воле его встречает «на земле человек человека».

Все тайны мира явила, поведала Россия преданному ей сердцу поэта.

Внезапна и неразгаданна лишь одна:Ты слепая, как простуда,Ты глухая, как вода.Как пришла из ниоткуда,Так и скрылась в никуда.Тайна любви…

Любовь поэта – это тишина в самом шумном многолюдье, звук голоса, идущий сквозь любые дали, это неведомого происхождения энергополя: «И такая надвинулась тишь, что почудилось, губы шептали: Значит, ты говоришь, не простишь? – Я не знаю, наверно, едва ли…» Той же энергетикой, весьма приблизительно определимой, как цветомузыка, творится и любовная лирика Владимира Силкина, в которой «сладко сквозь разлуку наша встреча сердце жжёт». Но и эту тайну поэт усаживает на русское крыльцо. И счастливо, нежно проступают ступенечки: