Куда спешишь, летишь ты, Время? Рубаи

Куда спешишь, летишь ты, Время?

Рубаи

Геннадий Матвеевич Маерков

© Геннадий Матвеевич Маерков, 2016

ISBN 978-5-4483-2873-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Жарки, жарки Хакасии моей…»

Жарки, жарки Хакасии моейВ ладонях трав, на плечах косогоровРассыпались огнями средь полейЗемли родной бесценные узоры.Они зимой цветут в моих глазах,И жду весну и лета поскорее,И даже смерть сама – не страх,Улыбкой матери они меня согреют.К цветам прекрасным – вечная любовь,И пусть уйду, не встретив лета,Но поле опрокинутых жарковНа небе звездами мне будет светом.

«Лев Толстой молвил просто, красиво…»

Лев Толстой молвил просто, красиво,Будто бы высек на камне кургана:«Я б не так сильно любил мать-Россию,Если бы не было Ясной Поляны».То же скажу о Хакасии милой —Жить не могу без ковыльных просторов,Небо держащих атлантов-тасхылов1,Рек и озер, и тайги разговоров.Родина малая люлькой качаетВ травах узорчатых вешнюю степь,Жаворонком звонким над ней замирает,Просит народ, чтобы выжил, окреп.Жизнь моя в юртах с их дымкою синей,В цокоте звонком и ржанье коней…Это – Хакасия, это – Россия,Богом скрепленных до данных им дней.

«Юрта, сердца юрта средь равнины вольной…»

Юрта, сердца юрта средь равнины вольнойБриллиантом светит под луною полной,На восьми огранках пышет жаром солнца,Как изба из сказки, кругом без оконца,Облаком на взгорье, Ставкой предка-хана,Прошлым, настоящим дремлет средь курганов.Юрта, сердца юрта, юрта-восьмигранник.В ней живу, дышу я – гость ее и странник.Может, ночью лунной, той, что так любил я,Лягу ближе к юрте, сложив руки-крылья, Лебедь одинокий, брошенный друзьями,Забелею камнем под восьмью ветрами.

«Луна щекой к кургану прислонилась…»

Луна щекой к кургану прислонилась,Касаясь трещин, вековых морщин,Им оказав и честь, и жалость, милость,Чтоб не терялись средь холмов, долин.Чтоб передать курганы утром Солнцу,Тысячелетия так плавно шли.И я увижу вновь из светлого оконцаСакральный знак родной своей земли.

«Мне было тридцать, я совсем не спал…»

Мне было тридцать, я совсем не спал,Моя уж треть осыпалася цветом,Над нею стынет в искрах краснотал,Склоняясь над рекой под ветром.Вещунья-птица сорок летДавненько мне откуковала,Я меньше стал плясать и петь,Наверно, это старости начало.Как хороша ты на весеннем светеЧеремух пенных, вставших в хоровод,Тебе подобную здесь где-тоЯ потерял под пенье талых вод.Твоя улыбка ярким перламутромПусть жизни озаряет путь,А я прощаюсь с уходящим утром,Любуюсь тем, что больше не вернуть.

«Пикульки, милые пикульки…»

Пикульки, милые пикулькиМоей Хакасии степной!Зимой стоят под ветром гулкимЗабытой юртой под луной.Но по весне ковром зеленымВ красивейших степи цветахВстают на радость всем влюбленным,Как песни праздника в шатрах.Готовы к жизни, Тун пайрамуЦветами мая отзвенеть,Им жеребенок утром раннимВ прыжках желает много лет.Из них мальчишкой средь друзейКогда-то плел бичи и плетки,Свистел свирелью из стеблей,Венок подбрасывал залетке.

«Всегда небес лазурь и синь…»

Всегда небес лазурь и синьСреди пикулек рассыпались,Я подбирал их, юрты сын,Хочу, чтоб и другим достались.Очей динлинов синеваВ пикульих шапках догорает,Их слава воинов, словаС глубин веков мне светят раем.Пикулек синие глаза,Глаза давно ушедших предков,Пусть смотрят, как смотреть нельзяБез ласки и добра, на деток.

«Друзья черноголовые…»

Друзья черноголовыеСобрались у костра,Плясать и петь готовые,В свой круг сманив меня.Танцуй, пой, чернобровая,На косах диск луны,Сапожки сшиты новые,Цветасты и легки.На плечах плат узорчатыйИ на груди пого.Тебя ли мне пророчили,Друг, выбери кого.Оттопали, прохлопали,Умчались в неба ширьИль затерялись во поле,Забыв меня и мир.И журавлями серыми,Собравшись в длинный клин,Ночлеги метят перьями,Упавших из седин.Летят путями торными,Свернув с тропы вчера.И за друзьями гордыми,Пожалуй, мне пора.

«Присели среди трав березы…»

Присели среди трав березыВ платках хакасских, украшая дол,Под песни грустные роняя листья-слезыК ногам своим, на золотой подол.Подросток-ветер, удивленный, смирный,Порою гладит пальцем красный лист.Осенний сон плывет и дышит миром,Горит над родиной рябины кисть.

«Полощет заря свои руки…»

Полощет заря свои рукиСредь вод на реке Абакан,Забыв все страданья и муки,Несу красоте ее дань.Хакасское яркое платье,Расшитый узорами плат.И вместе с росою я плачу,И вместе с рекою ей рад.Покой. Песни вод в краснотале,Мир шумный далек и забыт.Пусть зорька над родиной малойСоцветьем жарков вся горит.

«Пасется конь мой вороной…»

Пасется конь мой вороной,И плеть реки средь трав забыта,Блестит чеканкой под лунойПодковою копыта.Ребенком дремлет Абакан,На плесах распластавшись.Тайменя медные бокаМелькнут средь струй уставших.Стоит мой конь на берегу,Потряхивая гривой,Река и он нас берегут,Я потому счастливый.

«Курю, курю… пора, пожалуй, бросить…»

Курю, курю… пора, пожалуй, бросить,Заплатно грудь по вечерам хрипит,На голове гнездо свила мне проседь,Птенец любви, вражды в нем сладко спит.Растопчет счастье, верно, кукушонокИ горе вытолкнет из старого гнезда,Давно-давно я вышел с распашонок…Качнулась в небе и моя звезда.

«Степной орел ложится на крыло…»

Степной орел ложится на крыло,Над степью круг за кругом чертит.Под нею прошлое ковылью поросло,А над орлом и ангелы, и черти.Ложится вправо – Бог благословляет,Налево – нечисть тормозит.Добро и зло живущих направляют,И я средь них туда-сюда – транзит.Куда крыло его меня забросит?Но верю – под курганами усну,Орлиный буду слышать посвист,Какую Бог ни дал бы мне цену.

«Бывает, светлою порою…»

Бывает, светлою пороюНа чистом небе пол-луныСияет боком юрты белой,Крылом забытой старины.Там скакуны на коновязиСредь бирюзовой красотыМне гривой облачною машут,Как паруса большой мечты.Мечты о прошлом, настоящем,Прекрасном будущем во сне,И половинкой белой чашиОни сияют предкам, мне.Под лунной призрачною ртутьюЯ сам, как призрак, проплывуК кострам хакасов, к белой юрте,Когда меня к ним позовут.

«Тарелка» радио простая…»

«Тарелка» радио простаяСводила с музыкой меня,Дуэт Полины, Лизы, тая,Не угасал с закатом дня.В таштыпской дальней глухоманиОнегин, Ленский пели мне,Козловский, Лемешев СаяныСедлали, мчались в вышине.Дробь музыкальная алыповВ «три карты» топотом слились,Графини старой слышал всхлипыИ Германа скольжение вниз.Сегодня нет уж тех «тарелок»,Чайковский реже все звучит,Забыт и Ленский. Мир так мелок —Сплошное шоу, хиппи, хит.

«Где вы, хулители шедевров…»

Где вы, хулители шедевровПетра Чайковского? Ау!!!Где судьи без весов и нервов?Осадком музыки ушли ко дну.Плывет над озером, над миромВоздушный танец лебедей.Маэстро стал степи кумиром,Струной чатханной для людей.Он – наш хайджи. И наши душиВ аккордах блещут, как пого.Потомков дальних вечно ушиРаскрыты будут для него.И потому ему внимаю,И потому ему молюсь,Что Петр Ильич переплетаетМою Хакасию и Русь.

«Ширь полей в груди не вмещая…»

В. Г. Чаптыкову

Ширь полей в груди не вмещая,В небо соколом в клетке рвешься,Как весной ручьи, голос твой звучит,Среди трав степных рассыпаясь.С песней стал родным всем хакасам,Людям, что живут с ними в братстве,Дружбы жар большой голос светлый твойК небу музыки поднимает.Малой родине он – богатство,Родничок в лесу чистый, звонкий.Припаду к нему, может быть, поймуГлубину, исток наших песен.

«Прижал небо к крыльям орел мой степной…»

Прижал небо к крыльям орел мой степной,Кружится над юртой, играет со мной.Блестя опереньем, мне «зайчики» шлет,Мальчишку с пикулек он к солнцу зовет.Бегу следом радостный, громко крича,Бодрю лошадь-палочку, в кисти – хамча.По кругу орлиному долго скакал,На старости вижу – тебя не догнал.Лети, мой хороший, и к солнцу зови,Другие поднимутся к солнцу любвиИ рядом с тобою закончат полет,И я успокоюсь, боль сердца замрет.

«Родных тасхылов шлемы, пики…»

Родных тасхылов шлемы, пикиИ латы льдистые плывутНад горизонтом. Руки, ликиМеня покаяться зовут.Юнцом, рабочим экспедицийСредь них с котомкою шагал,Не зная предков всех традиций,Я им не кланялся, шакал.Стрелял в кедровок, коз кормящих,Бурундуков в котел таскал.Как много нас здесь проходящих,Кто щедр на зло, свинец и сталь.В верховьях синих Абакана,В соседних реках Мрас, ИксуРвал динамит, всю рыбу раня, —Безмозглых царь, бандит в лесу.Простите ль вы меня за это,Мне посылая скорбный взгляд,И не дождусь от вас привета —Застыли в пиках, бликах лат!

«Цветастый плащ к ногам своим осинник…»

Цветастый плащ к ногам своим осинникНебрежно сбросил – сказочный богач,Из золота и щит, и шлем с алмазом синим,И медных бляшек праздничный кумач.В рубашке белой и по росту длиннойНа взгорье юртой смотрит грустно вниз.От дел, забот уходит дед-осинник,Родной земле отдав последний лист.

«Из скальных плит крутила жернова…»

Из скальных плит крутила жернова,Из колосков зерно для нас молола,Струился мамы пот, а не слова —Военная досталась доля.Любовь к нам матерей безмерна,Неблагодарность наша не нова.Когда-то все изменится, наверно…Все крутятся и мелют жернова.

«С попоны, матерью расшитой…»

С попоны, матерью расшитой,Стекают реки и ручьи,Вдоль берегов сверкает жито,В нем солнца замерли лучи.Орнамент радужного небаВ концы попоны крепко вшит,И нива будущего хлебаПереливается, шумит.Цветы по центру вязи редкойДостойны жить, расти в раю,Попона матери и предковПусть греет Родину мою.

«Юрта небес моих, синих и нежных…»

Юрта небес моих, синих и нежных,Землю объяв от морей и до гор,Спит, разметнувшись, спокойно, безбрежно,Сроду не зная ни окон, ни штор.Через тюндюк, необъятный, просторный,Звезды орнаментом платья горят,Предков ушедших там дух, светлый, горний,Вечный покой там, нетлеющий сад.И потому на душе мне спокойно,Как заколдованный в небо смотрю.В юрте земной я, прохожий бездомный,Землю и небо благодарю.

«Заката грива захлестнула…»

Заката грива захлестнулаСтепь, убегающую вдаль,И речки тихие, без гула,И горы с бронзой, как медаль.Арканом взор мой к ним притянут,Курганным камнем сам застыл.Не этим ль вечером завянутЦветы любви моей без сил?О ком вечерние молитвы?Я с ним встречался иль знаком?Да, это – я, в степи забытый,Да, это – я, с копыта ком!

«Еще живет мой Абакан…»

Еще живет мой Абакан,Бревенчатый, старинный,Врастая в землю по бока,Со шляпой крыш в морщинах.В глазах-оконцах слабый светПока еще теплится,И пыль на них ушедших летСидит усталой птицей.Во взгляде грустном по веснеКосыночки ранеток —Иль наяву, или во сне —Мелькают рядом где-то.Среди черемух гибкий станДевичий проплывает.Еще живет мой АбаканВ цвету и лет не знает.И сыплет цветом белый рай,Мой Абакан вздыхает,В его душе «Цветущий май»Вновь патефон играет.Еще живет мой Абакан,Бревенчатый, старинный,Врастая в землю по бока,Со шляпой крыш в морщинах.

«Стреножен конь мой вороной…»

Стреножен конь мой вороной,Пучком передние копыта,Свисает грива пеленой,И плеть дорог дождем размыта.Сижу поодаль, пень пеньком,Душа кандальная повитаЖелезной цепью и замком.Мой конь и я сегодня слиты.

«Мне говорила мать: «Не трогай, сын, турпанов…»

Мне говорила мать: «Не трогай, сын, турпанов,И даже целиться не вздумай, мальчик, в них,То души сгинувших охотников в Саянах,Их стон – боль матери, теряющей родных!На красном оперении кровь, может,Из нанесенных ран хозяином тайги,На темных перьях – крик на смертном ложе:«О мама, мать! Сыночку помоги!»Когда турпаны стонут в поднебесье,В душе страдаю по-мужски, без слез.Родная мать! Я перед ними честен,Готов им сердце свить венками роз.

«Платок хакасский, бисером расшитый…»

Платок хакасский, бисером расшитый,На косах ночи призрачно повис,Зерно к зерну срываются на житоБусинки бисера и звездный лист.Спокойно на душе, и я, счастливый,Беспечно в высь бездонную смотрюС холмов Хакасии, России.Родных богов за жизнь благодарю.

«У края сжатой дальней нивы…»

У края сжатой дальней нивыВ раздумье ходят косачи,Березки машут желтой гривой,Вздыбились к небу кедрачи.Под ними белые копытцаБелянок, свеженьких груздейПрикрыты шалью листьев, ситцемХакасской осени моей.

«Я надену рубаху простую…»

Я надену рубаху простую,Зауздаю коня-жеребца,Пред любимой, красуясь, гарцуя,Сохраню, может, вид молодца.Попрошу ее вскользь лишь глазами,Потушив в них тщеславия сталь,Чтоб на гонках больших Тун пайрамаЕй меня стало, гордого, жаль.В скачке бешеной и скоротечнойЛишь на миг придержала б коняИ качнулась всем сердцем беспечноВ мою сторону, стан наклоня.Я б схватил бы ее, обнимаяПтицу счастья, быть может, навек.Пожалей же меня, дорогая,Мой единственный, мой человек!

«Древний город гуннов под землей с дворцами…»

Древний город гуннов под землей с дворцами,С крепостной стеною, башнями-венцами