Галиция против Новороссии: будущее русского мира

Надо полагать, многие галичане, кто с надеждой, а кто и со страхом, подумывали о том, что российский император использует подходящий момент и присоединит край к своим владениям. Вероятно, еще больше опасались аннексии в Вене. Но, как известно, этого не произошло. После подавления венгерского восстания армия Николая I покинула пределы Австрии. Тем не менее появление в Галиции русских войск и наглядно продемонстрированная близость галицких русинов с русским народом Российской империи, способствовали, помимо желания австрийских властей, развитию галицко-русского движения в направлении дальнейшего единения с Россией. И хотя речь шла о единении культурном, языковом, литературном, а не политическом, сама поднятая тема, конечно же, не могла не тревожить правящий режим.

Тем более, что австрийские власти не могли не понимать, что, если Александр I отказался от аннексии Галиции во многом из соображений геополитического характера (ради консервативно-охранительной стабилизации Европы в рамках Священного союза и приняв в качестве компенсации польскую корону), то Николаем I двигали в основном причины личного характера. Унаследовав от отца (императора Павла I) средневековые понятия о рыцарской чести, о братстве всех правящих домов Европы, император не представлял возможным воспользоваться тяжелым положением австрийской короны для отторжения в свою пользу ее территорий. Но ведь императоры приходят и уходят, а политическая реальность (в частности, возможность выдвижения Россией претензий на Галицию) остается.

Существующую в верхах настороженность по отношению к русинам целенаправленно подогревали поляки, по окончании революции вновь пошедшие на сотрудничество с правительством. Например, уже в декабре 1851 года наместник австрийского императора в провинции граф Агенор Голуховский (поляк по национальности) представил Францу Иосифу докладную записку, в которой указывал на нежелательность использования в школах местного наречия, поскольку это повлечет за собой интерес галицкой молодежи к русской литературе. «Нельзя отрицать, – замечал Голуховский, – что в таком случае стали бы возможны и нашли бы себе поддержку взгляды и настроения, не отвечающие интересам государства и католической церкви»[9].

Не будем забывать, что Польша, с момента унии с Великим княжеством Литовским[10] долгое время конкурировала с Россией за право стать объединителем всего славянства. В разные периоды польские короли владели по совместительству чешской и венгерской коронами, распространяя свою власть также на Силезию, Моравию, Словакию, Хорватию и часть Сербии. С переходом большинства этих земель под власть Габсбургов и приобретением Австрией большого количества славянских подданных эта концепция альтернативной славянской империи перешла по наследству венскому двору от двора варшавского, вместе с политикой дерусификации своих русских подданных.

Логическим завершением этой политики, предопределявшей столкновение интересов России и Австрии на Балканах, стали рост напряженности между венским двором и его славянскими подданными, Первая мировая война, геноцид русинов, поражение и распад Австро-Венгрии. Однако в тот момент, в конце 1840-х годов, когда австрийские власти окончательно сделали выбор в пользу дерусификации своих русинских подданных, все эти катастрофы даже не просматривались на горизонте. Только начиналось длинное, более, чем полувековое царствование Франца Иосифа, чья политика и привела империю к краху, накануне которого (в 1916 году), когда неизбежность поражения уже не вызывала сомнений император – его главный виновник скончался, так и не успев увидеть плоды трудов своих.

Итак, австрийские власти рьяно взялись за искоренение русскости. Пока это распространялось только на культуру и язык и еще не предполагало физического уничтожения русских. «Чисто русский язык, – сообщал Дионисий Зубрицкий в частной переписке русскому историку Михаилу Погодину, – подозревают у нас как симпатизирование с Московщиной. Сам тихий и смиренный журналец «Галицкая зоря» получил увещание, чтобы он не осмелился употреблять московские слова под опасением запрещения»[11]. Как видим, принятый современными националистами курс на насильственную украинизацию и попытки вытеснения русских языка и культуры из повседневного обихода граждан Украины – хорошо забытая (хоть, очевидно и не всеми) практика Австро-Венгрии. Можно предположить, что и вызвана она сходными причинами – фактически диктуемым политикой желанием подальше развести части единого народа.

В том же 1851 году власти со всей очевидностью продемонстрировали принятие концепции, изложенной в записке Голуховского – была распущена Главная Русская Рада. Правда, необходимо еще раз подчеркнуть, к прямым репрессиям против русинов власти пока не прибегали.

Гораздо более жесткой по отношению к «русофилам» политика Вены стала после того, как Российская империя, вынужденная противостоять англо-франко-сардино-турецкой коалиции, увязла в Крымской войне. Неожиданно для Санкт-Петербурга Австрия заняла откровенно антироссийскую позицию. Соответственно, всякие проявления симпатий к России внутри страны немедленно пресекались. Когда, например, в одном из глухих галицких сел местный греко-католический священник по просьбе нескольких жителей провел молебен за успех русского оружия, то переполох поднялся и в Вене, и в папском Риме. «Провинившегося» душепастыря лишили прихода и отдали под суд. Само село, где выявили «крамолу», было поставлено под строгий надзор властей.

Не меньший переполох произошел и в другом случае, когда жена одного священника, поссорившись с приезжим чиновником, в сердцах крикнула, что «молится Богу, чтобы Россия забрала, наконец, Галицию и перевешала цесарско-королевских чиновников». Вряд ли в данном случае можно вести речь о заявленной политической позиции, скорее это всплеск эмоций в бытовой ссоре. Аналогичные мы можем и сегодня наблюдать во время бытовых скандалов, когда разгоряченные спором люди, быстро забывают об истинной причине ссоры и пытаются уязвить друг друга, поддавая уничижительной оценке национальную принадлежность, политические взгляды оппонента или ассоциируя себя с какой-нибудь внешней силой (например, «мы европейцы»), предполагая, по умолчанию, что часть ее харизмы передается и ассоциируемому.

Вероятно, такие инциденты были единичными. Массовыми они быть не могли – угроза сурового и неотвратимого наказания за подобные «проступки» ощущалась слишком явственно. Но, несмотря на это, все тот же граф Голуховский в донесениях правительству называл их «очень характерными». «Через подпитывание идеи племенной и национальной общности с Россией, через высказывание зависимости будущей судьбы Галиции от матушки России и греко-схизматической церкви выдает стремление не только к литературному и культурному, но и к политическому соединению с северной великой державой», – подчеркивал он через несколько лет, в очередной раз вспоминая случившееся[12].

Подверглись репрессиям и молодые русины-гимназисты, организовавшие во Львове литературный кружок и изучавшие произведения русской литературы. «Эти собрания так напугали и поляков, и правительство, что, придавши им значение политическое, многих 14—16-летних мальчиков посадили в крепость, других исключили из гимназии с решением не определять ни в какие учебные заведения», – сообщал настоятель церкви при русском посольстве в Вене, протоиерей Михаил Раевский[13]. Для сравнения, в России в те же годы подобная репрессия могла быть применена только к открытым борцам с самодержавием – революционерам, выступавшим с оружием в руках (организовавшим охоту на царя-освободителя Александра II) или подстрекавшим народ (крестьян) к бунту. За чтение художественной, неполитической литературы или за изучение немецкого (или даже украинского) языка в крепость никого не сажали.

Давление на русинов осуществлялось также в культурно-языковой сфере. От редакторов газет требовали изменить язык печатных изданий, сделав его непохожим на русский литературный. К несогласным применяли административные меры. Так, в 1858 году была закрыта «Церковная газета», издававшаяся для русинов видным закарпатском общественным деятелем Иоанном Раковским.

В связи с этим можно также вспомнить сегодняшнюю практику некоторых телеканалов и иных СМИ, чей язык имеет мало общего с литературным украинским языком, зато «обогащен» галичанскими диалектизмами, заимствованиями из суржиков диаспоры, а то и непосредственно из польского, а также романских, германских языков и американской версии английского. И меры административного, а то и уголовного воздействия на предпочитающих использовать русский язык сограждан современные националисты также требуют внедрить в законодательство.

В связи с этим стоит обратить внимание, сколь быстро совершили австрийские власти переход от мер административного давления (закрытие альманахов, газет, роспуск общественных организаций) к прямой уголовной репрессии (посадка в крепость). Во-первых, можно с уверенностью сказать, что оказавшееся возможным в средине XIX века, столь же легко осуществимо и в начале века XXI. Сегодняшние «дерусификаторы Украины» с тем большей легкостью повторят путь австрийских коллег, что являются куда менее приверженными гуманистическим ценностям. Во-вторых, нарастание жесткости репрессий свидетельствовало о том, что пропаганда и меры административного давления не давали результата и власти постепенно ожесточались, пытаясь все же сломать непокорный народ.

«Многие духовные лишились мест своих, студенты выгнаны, граждан из среднего сословия отдали под строжайший присмотр, – констатировал Михаил Погодин, живо интересовавшийся событиями в Галиции. – Известный почтеннейший адвокат просил позволения брать для прочтения Свод русских законов, подаренный нашим правительством публичной библиотеке. Полиция отказала, несмотря на поруки и залоги. Адвокат попросил ходить, по крайней мере, в библиотеку и читать там, обращался ко всем начальствам, ставил на вид, что галицкие помещики, имея часто поместья и дела в России, имеют нужду в справках: ничто не помогло»[14].

Ярким проявлением антирусинской политики властей стала, предпринятая в 1859 году по инициативе опять-таки Агенора Голуховского, очередная попытка запретить в Австрии использование кириллического алфавита, заменив его латиницей. «Рутены не сделали, к сожалению, ничего, чтобы надлежащим образом обособить свой язык от великорусского, так что приходится правительству взять на себя инициативу в этом отношении», – заявил наместник австрийского императора[15].

Был составлен специальный проект, предусматривавший изгнание кириллического алфавита из системы образования. Для его рассмотрения создали особую комиссию. Однако устремления Голуховского вызвали широкое возмущение в галицко-русском обществе. Отовсюду посыпались протесты. Несогласие с намерением внедрить латинский алфавит выразил львовский греко-католический митрополит Григорий Яхимович, подавший жалобу самому Францу Иосифу.

Борьба вокруг проекта получила название «Азбучной войны». В конце концов, она закончилась неудачей для власти. С латинизацией решили повременить. Современные украинизаторы-«европеизаторы» также вынашивали идею замены кириллического алфавита латиницей. И с нею также пришлось повременить. Но и сегодня польские политики действуют на острие антирусской политики Запада, в том числе и на украинских землях, проявляя готовность бороться против России в интересах Европы (а скорее США) до последней капли крови последнего украинца.

Можно предположить, что благоприятный для русинов исход «Азбучной войны» не в последнюю очередь оказался предопределен поражением Австрии в австро-франко-сардинской войне и вызванным им ослаблением государства. (Стоит, однако, заметить, что на протяжении дальнейшей истории Украины попытки латинизации алфавита повторялись затем неоднократно и не только в Галиции.)

Но, даже отступив в вопросе правописания, власть продолжала всячески ограничивать русинов, компенсируя неудачу латинизации другими средствами. Чтобы все-таки сделать издаваемые русинами газеты и книги непохожими на русские, власти запретили употребление гражданского кириллического шрифта (принятого в России со времен Петра I), разрешая лишь церковный кириллический шрифт. Разумеется, запрещено было русинам считать своим и русский литературный язык. Допускались к печати только сочинения на местных народных поднаречиях. Причем власти тщательно следили, чтобы там не было никаких «русизмов».

Отсюда, очевидно, растут ноги и практического отсутствия в современной Галичине языковой нормы, единой для этого региона, даже применительно к местным, резко отличным от языка остальной Украины, говорам. Регион говорит на массе суржиков (народных поднаречиях), из которых еще «заботливой» имперской австро-венгерской властью вычищены все «русизмы», взамен которых они «обогащены» заимствованиями из польского, немецкого и венгерского языков.

«Нам, рутенам, не позволено в певном времени употребляти ни выражений русских, ни гражданки русской, ни русской скорописи, но допущено лишь то, щобы нам яко рутенам свободно было поданья до урядов и судов писати – друковати церковною кирилицею, а языком таким, яким беседуется по окрестным того уряда торгах и корчмах» – писала львовская газета «Слово»[16].

С 1860 года началось преобразование Австрийской империи в конституционную монархию. Но и тогда притеснения русинов не прекратились. «У нас в Австрии теперь конституция, но нам, русским, какая от того польза, – жаловались галичане российскому ученому и публицисту Василию Модестову, посетившему край в 1867 году. – Поляки делают с нами все, что хотят»[17]. Современные украинские «демократы» тоже приветствуют демократические нормы лишь до тех пор, пока применение этих норм обеспечивает политические интересы «демократов», если же выбор народа оказывается, с точки зрения «демократов», неправильным, они всегда готовы отказаться от демократии и перейти к силовому подавлению несогласных, даже если несогласно большинство народа.

Порой доходило до абсурда. Так, в 1862 году русинам запретили подписываться в гражданских актах по отчеству, потому, дескать, что обычай указывать отчество «пахнет Москвой», в нем проявляется «тяготение к Востоку»[18]. Уже тогда «цивилизационный европейский выбор» будущих украинцев противопоставлялся «азиатчине», ассоциируемой с Россией.

«Словаки и иллиры находят еще хоть какое-нибудь спасение под покровом венгерской конституции, – подчеркивал уже упоминавшийся Михаил Погодин, – а русины в Галиции беззащитны и в отношении к австрийцам, и в отношении к полякам. Прибавлю еще, что они для австрийцев ненавистнее даже всех прочих славян, потому что ближе всех к России по своему родству, вере, языку и истории»[19].

Общепринятой стала практика персональной дискриминации русинов. Священников русинского происхождения переводили на приходы за пределы Галиции. Также поступали с чиновниками и учителями, отправляя их в другие края[20]. Принадлежность к русинской народности являлась достаточным основанием для недопущения карьерного роста конкретного служащего. Подобную практику ввел еще Голуховский, но продолжалась она и после его смерти, вплоть до конца Австро-Венгрии.

«Хотя в судебном ведомстве много русских галичан, людей способных и трудолюбивых, но ни один русский не был еще президентом суда, – сообщал журнал «Известия Санкт-Петербургского славянского благотворительного общества». – …На 47 русских уездов в Галичине всего один русский галичанин, священник Мандичевский, состоит уездным маршалом[21]. Случалось, что русских галичан выбирали в уездные маршалы, но император не утверждал их… Не было случая, чтобы русский, исключая совершенно ополячившихся, был назначаем старостою, т. е. начальником уезда»[22].

То же самое касалось представительства в австрийском парламенте и галицком сейме. «Кто слышал, что это такое – «галицкие выборы», – тот знает, что итог этих выборов зависит, прежде всего, от воли наместника, – признавал украинский публицист. – В каждом австрийском крае правительство влияет через своих наместников на ход выборов и на эту цель тратит большие суммы. Но нигде выборы не происходили при таких омерзительных злоупотреблениях»[23].

Если, например, на первых выборах галицкого сейма (1861 год) почти все мандаты в Восточной Галиции достались кандидатам-русинам (причем русинам русофильского толка), то в последующем количество представителей коренного населения среди депутатов неуклонно сокращалось и ко второй половине 1890-х годов было сведено к нулю. Достигалось это путем грубых фальсификаций и насилий над избирателями со стороны властей. В конце концов циничные подтасовки голосов привели к волнениям в крае и даже к столкновениям с жандармами. После этого правительство несколько уменьшило масштабы фальсификаций. С начала XX века в число депутатов вновь допускаются представители русинов, но, как правило, принадлежащих к украинофильскому направлению. Лишь в единичных случаях членами парламента и сейма могли стать русины-русофилы. Когда извратить итоги народного волеизъявления не удавалось, власть просто отменяла их. Так, на парламентских выборах 1911 года было отменено избрание в депутаты шести русофилов из восьми[24].

Интересную информацию на подобную тему находим в датированном 1908 годом письме видного галицкого украинофильского деятеля Андрея Чайковского известному писателю Михаилу Коцюбинскому. Он сообщает о неосуществившемся избрании депутатами сейма в члены галицкого краевого правления русофильского деятеля («кацапа», по выражению Чайковского). Как только о таковом намерении стало известно в Вене, оттуда прибыл министр по делам Галиции Давид Абрагамович и заявил, что «сейм обязан выбрать украинца, ибо если б выберут кацапа, то утратят милость у цесаря»[25].

«Мы узнали, – отмечалось в официальных документах, – что русские власти имеют в Галиции значительную партию, и между поляками, но главное, среди русинов… Одних тянет туда братский язык, письменность, под покровительством русского всеславянства, других – вера и обряд, а третьих вяжет, может, таки непосредственно русские власти своими эмиссарами – рублями»[26].

Таким образом, полуторавековое нахождение Галиции на русско-австрийском пограничье и осознание австрийским правительством как эвентуальной возможности выдвижения официальным Петербургом претензий на Галицию, так и культурно-исторического тяготения местного русинского населения к России, сделало неизбежным недоверие венского двора к своим русинским подданным и определило его стремление к инспирированию и поддержке любых течений и тенденций в местном обществе, направленных на отдаление от России, а в идеале – на разрыв с общерусским единством.

Значительную роль в разогреве противоречий между австрийскими властями и их русинскими подданными сыграли поляки, традиционно сильно влиявшие и на аппарат управления краем, и на венский двор. Не забытая историческая конкуренция польского и русского проектов, острое переживание неудачи, закончившейся тремя разделами Польши, надежда на реставрацию польского государства и исторический реванш, все это делало поляков стороной, значительно более заинтересованной в дерусификации Галиции, чем даже собственно австрийские власти, которые, впрочем имели свои резоны идти навстречу пожеланиям поляков.

Пока русинское русофильство сохранялось лишь на уровне народной памяти о культурно-исторической, лингвистической и этнической близости с русским народом, австрийским властям представлялись достаточными меры, направленные на постепенную полонизацию Галиции. Ситуация, однако, в корне изменилась в средине XIX века, когда русинское русофильство получило теоретическое обоснование со стороны нарождавшейся местной интеллигенции. Австрийская монархия была достаточно древней и достаточно разноплеменной для того, чтобы помнить, как быстро подобного рода культурно-исторические кружки перерастают в революционные партии и освободительные войны.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Коцовський В. Маркіян Шашкевич // Зоря. – 1886. – № 4. – С. 66.

2

Ададуров В. Наполеон і Галичина: встановлення французького тимчасового протекторату в 1809 році. // Вісник Львівського університету. Серія історична. – 1999. – Вип. 34. – С. 454.

3

Филевич И. П. Карпатская Русь накануне XX века// Новый сборник статей по славяноведению. – СПб, 1905. – С. 49.

4

Свистун Ф. Прикарпатская Русь под владением Австрии. – Львов, 1895. – С. 74.

5

Кельсиев В. Галичина и Молдавия. Путевые письма. – СПб, 1868. – С. 173.

6

Православное. – Прим. авт.

7

Свистун Ф. Указ. соч. – С. 269.

8

Алабин П. Четыре войны. Походные записки в 1849, 1853, 1854–1856, 1877–1878 годах. Ч. 1. – Самара, 1888. – C. 15, 25–26.

9

Филевич И. П. К истории Карпатской Руси // Варшавские университетские известия. – 1906. – № 1–2. – С. 140–141.

10

На тот момент представлявшей альтернативное Московской Руси русское государство.

11

Свистун Ф. Указ. соч. Часть II. – Львов, 1896. – С. 51.

12

Кревецький І. З секретів польської політики у Галичині 60–70 рр. м. ст. // Літературно-науковий вісник. – 1911. – № 7–8. – С. 36.

13

Раевский М. О национальном и религиозном движении русского народа в Галиции // Христианское чтение. – 1862. – Ч. II. – С. 115.

14

Погодин М. П. Отрывки из писем, о положении славян в Европе, к министру народного просвещения // Русская беседа. – 1859. – Т. I. – С. 78.

15

Филевич И. И. Вопрос о двух русских народностях и «Киевская старина» // Научно-литературный сборник. Повременное издание «Галицко-русской матицы». Т. 2. Кн. 4. – 1902. – C. 156.

16

Соколов Л. Осторожно: «украинство»! – М., 2009. – С. 249.

17

Модестов В. И. Австрийские русские и Львовский процесс. // Наблюдатель. – 1882. – № 8. – С. 144.

18

Императорско-королевский австрийский конституционный либерализм и русское «отчество» // День. – 1862 – 31 март. – С. 16.

19

Погодин М. П. Указ. соч. – С. 77.

20

Как правило, в Мазурщину, имевшую тогда репутацию «Сибири для галичан».

21

Соответствует русскому уездному предводителю дворянства.

22

Аз. Положение и нужды Галицкой Руси // Известия С.-Петербургского славянского благотворительного общества. – 1903. – № 3 (декабрь). – С. 42.

23

В. Л. (Левинський). Результат галицьких сеймових виборів // Дзвін. – 1913. – № 6. – С. 417.

24

Ястребов Н. В. Галиция накануне Великой войны 1914 года. – Пг., 1915. – С. 138.

25

Чайковський А. Спогади. Листи. Дослідження. Т. 2. – Львів, 2002. – С. 197.

26

Сухий О. Москвофільство в Галичині: історія проблеми // Москвофільство: документи і матеріали. – Львів, 2001. – С. 25.