Ледяной урожай

– Мне понятно, что сегодня Рождество, и никого нет, а я должна платить двадцать пять долларов за аренду сцены, танцуя для пустого зала!

– Но я-то здесь, – хриплым от похоти и обиды голосом возразил Каллиган.

– Давай, Фрэнси, станцуй для старика Каллигана, – прогудел из-за стойки Дэннис.

Она гневно обернулась:

– Я же тебе сказала: если он даст двадцать, то пять я остаюсь должна!

– Я согласен на двадцать пять, крошка, – заныл Каллиган.

– А работать я должна бесплатно?

Чарли поднял руку:

– Послушай меня, Фрэнси: если ты согласишься выступить, то арендная плата будет за счет заведения. В честь праздника.

От удивления Фрэнси не сразу нашлась с ответом. Дэннис, скептически подняв бровь, загремел посудой. А Каллиган схватил Фрэнси за руку и потащил к сцене. Она растерянно обернулась, не зная, как воспринимать этот жест щедрости.

– Спасибо, Чарли.

– С чего это ты вдруг проникся симпатией к трудовой женщине? – спросил Дэннис, ставя перед ним пиво.

Тем временем Фрэнси задвигалась на маленькой сцене под сладкую эстрадную песенку. Каллиган завороженно следил за ней.

– Кто еще здесь есть? – в ответ спросил Чарли, отхлебывая пива.

– Булочка. Она в офисе. Я обещал позвать ее, если кто-то появится.

– Она уже заплатила за аренду?

– Конечно.

– Дай-ка сюда деньги.

Прежде чем открыть кассу, Дэннис искоса взглянул на Чарли и поинтересовался:

– А с Виком вы это утрясете?

– Не беспокойся. Я сам заплачу, если что.

Дэннис подал ему две купюры по десять долларов и одну пятидолларовую.

– Я не о том, Чарли. Я о том, что ты создаешь прецедент.

– Сегодня Рождество, Дэннис. Христос родился. – Сказав так, Чарли отправился в офис с деньгами для Булочки.

Тем временем Фрэнси, успевшая сбросить трусы, так и этак изгибалась на сцене, пытаясь выхватить пять долларов из протянутой дрожащей руки Каллигана.

Булочка, в блестящем золотом бикини, сидела за столом Чарли и читала книгу – дешевое бульварное издание биографии Ганди. Стул под ней подпрыгивал в такт музыке, доносившейся из зала. Когда вошел Чарли, она едва удостоила его взглядом.

– Музыка значит, что у нас клиенты. Так, что ли?

– Только Каллиган. Вот, возьми. – Чарли протянул ей деньги.

– А это что за хрень? Праздничный бонус?

– Это твоя арендная плата. Сегодня за счет заведения.

Булочка недоверчиво поглядела на двадцать пять долларов у себя в руках, затем пожала плечами и сунула деньги в сумочку.

– Спасибо. Лишний четвертак никогда не помешает. Между прочим, сегодня я видела детишек Дезире, – хмуро прибавила она.

– Где? – тихо спросил Чарли.

– В доме ее сестры. Я им подарки отнесла.

– Дети в порядке?

– О чем ты, Чарли? А сестре, похоже, нет никакого дела до Дезире. Уехала, мол, ну и скатертью дорожка.

Чарли тоже не хотелось думать о Дезире.

– В конце концов, она объявится.

– О да, это несомненно – как и то, что Санта сегодня ночью спустится в камин по трубе.

Чарли кашлянул, прочищая вдруг запершившее горло. Отводить взгляд от сейфа становилось все труднее.

– Иди-ка ты в бар и скажи Дэннису, чтобы выдал тебе пива бесплатно.

– Бесплатно? – переспросила Булочка.

– Ну да. Я буду через минутку.

Она закрыла книжку и встала.

– Какой-то ты странный сегодня, Чарли.

Она вышла, и вскоре из-за двери долетел ее радостный вопль: «Каллиган!»

Набрав секретный код, Чарли открыл сейф и вынул небольшой коричневый конверт. В конверте лежала узкая полоска черно-белой негативной фотопленки 35 мм. Он поднес негатив к свету, дабы убедиться, что это та самая пленка. Первые три кадра с вечеринки не представляли для него никакого интереса. Зато четвертый оказался подлинной жемчужиной: на нем был запечатлен пьяный член городского совета, совершающий акт содомии с Булочкой, которая равнодушно глядела прямо в объектив.

Чарли было немного совестно отдавать негатив Ренате, поскольку член совета был его однокашником по юридическому факультету и некогда их считали друзьями. Но рано или поздно Билл Джерард все равно дал бы ход этой фотографии. С этой мыслью Чарли вытащил флягу и отхлебнул виски. А надо ли рассказывать Вику? Нет, не стоит. Ведь к моменту их встречи пленка будет уже у Ренаты.

Глава 4

Когда Чарли вышел из офиса, его мутило, чесались глаза и в забитом носу щипало. Он толкнул дверь мужского туалета, встал у единствен ного писсуара, расстегнул ширинку и обильно помочился. В прошлом они с Виком хотели установить здесь несколько писсуаров и вторую кабинку, но пожалели денег. Дэннис тоже был против. Он сказал, что наличие второй кабинки будет потворствовать естественным наклонностям некоторых клиентов, которые станут запираться там и мастурбировать, зная, что те, кому необходимо справить нужду, могут воспользоваться соседней кабинкой.

«А ведь я тут в последний раз», – подумал Чарли, когда его взгляд упал на автомат с презервативами, висевший на стене над раковиной. Женщина из комиксов в платье кислотного цвета предлагала латексные изделия по пятьдесят центов штука, удобные, надежные, ребристые для повышения удовольствия партнерши. Чарли встряхнулся и вымыл руки.

Очень маленький персонаж в лазурном крапчатом костюме и с прической каре присоединился к Каллигану у алтаря Фрэнси. Булочка сидела за стойкой и читала свою книжку. Дэннис, облокотясь на полку с бутылками, листал помятый порнографический журнал, найденный им накануне в кабинке мужского туалета. Журнал он держал кончиками пальцев, точно дохлую крысу, из страха заразиться чем-нибудь или испачкаться. Чарли влез на стул рядом с Булочкой и спросил, указывая на книгу:

– Что там новенького у старика Махатмы?

– Он умер, – ответила Булочка, не поднимая головы. Перед ней стояла полупустая бутылка пива.

– Я запишу ее пиво в твой счет, – сказал Дэннис, ставя бутылку для Чарли.

В ответ Булочка возмутилась:

– Я же тебе говорила. Он сказал, что это бесплатно!

– Да слышал я. Чарли…

– Да, сегодня бесплатно. Могу я раз в сто лет побаловать танцовщиц в собственном заведении? – Чарли огляделся, чувствуя жаркую злость. Нужно выйти на воздух – охладиться, проветриться и возвращаться в «Сладкую клетку».

– Ладно, Чарли. Ты здесь босс. Однако мне не хотелось бы, чтобы Вик узнал об этом.

– Если ты не проболтаешься, он и не узнает.

– А кстати – почему он сегодня не приехал? – поинтересовалась Булочка.

– Решил взять отгул в честь Рождества, – ответил Чарли, отмечая, что язык начинает заплетаться – верный знак того, что пора на выход.

– Зачем ему отгул на Рождество? Он живет один. Ни Бонни, ни детей давно не навещает. У него и друзей-то нет, только вы двое.

– Думаю, он улетел в Цинциннати навестить мать, – соврал Чарли. Вместо «Цинциннати» у него вышло «цнати». Все, надо срочно отсюда сваливать.

– Ерунда, – возразил Дэннис. – Я видел его сегодня днем. Он приезжал с какими-то бумагами.

Дверь открылась, и вошли прежние студенты, за исключением драчуна Ронни. Увидев Каллигана, который глазел, открыв рот, на вращающийся передок Фрэнси, они нерешительно остановились. Тогда Булочка встала и направилась к вошедшим.

– Убавь отопление, Дэннис, – попросил Чарли, все больше страдая от жары.

– Как же! Наши голые сотрудницы это оценят.

– Ну что ж, – Чарли поднялся и допил пиво, – тогда я пошел.

Он направился к двери, мимо Каллигана. Ничего, кто-нибудь другой подбросит его до дома.

В дверях он на минуту задержался, чтобы ощутить, как ледяной ветер пробирается под пальто, швыряет в лицо колючие снежинки.

– Ты озверел, что ли, Чарли! – пронзительно взвизгнула Булочка. – Закрой дверь! Я голая!

Обернувшись, он увидел, что она и впрямь уже совершенно голая стоит на сцене, а трое студентов покорно расселись за ближайшим столом.

– Эй, ребятки, не скупитесь, Булочка заводит что надо! – было последнее, что успел услышать Чарли, закрывая дверь. Каллиган, разумеется, не узнал их.

* * *

Надо бы поесть, думал Чарли, пока его «линкольн» плавно двигался к югу, обратно в город. Шел густой мокрый снег. Половина местных идиотов не в состоянии управлять машиной во время снегопада. Чарли нежно прижал педаль тормоза, отпустил, снова прижал, чувствуя, как машина каждый раз подскакивает, когда он убирает ногу, затем закрыл глаза, а «линкольн» совершил полный оборот на триста шестьдесят градусов и будто по волшебству вернулся в начальное положение.

Почувствовав, что машина вновь ему послушна, он включил радио – на коротких волнах собачий хор исполнял Jingle Bells. Настроение было отличное.

Менее чем через полмили начался город. Почти сразу Чарли заметил у дороги тусклый оранжево-коричневый знак «Хардиз». На стоянке было пусто. Выйдя из машины, он с силой толкнул входную дверь и немедленно должен был обеими руками вцепиться в ручку двери, чтобы не упасть на скользкий бетон. Под стеклом висело отпечатанное на машинке объявление:

«Дорогие друзья!

24 декабря мы работаем до пяти часов вечера.

На Рождество наш ресторан будет закрыт, дабы наши служащие могли провести праздник с семьей».

– А какого черта у вас тогда свет горит? – заорал Чарли и пнул дверь ногой. Зал ресторана и впрямь был ярко освещен. Чувствуя горячее желание швырнуть камень в зеркальное стекло, Чарли резко повернулся, ноги разъехались на обледенелых ступенях, и он со всего маху приложился копчиком к промерзшей дороге.

В первое мгновение он даже растерялся. Он сидел на земле с занемевшим от холода и удара задом и ведром холодных соплей вместо головы, напрасно пытаясь сдержать слезы унижения и ярости. На стоянку свернул зеленый японский седан и остановился в десяти футах от Чарли. Чернокожий парень лет пятнадцати опустил стекло.

– Эй, что с вами?! – крикнул он.

– Ничего. Я просто поскользнулся, – нехотя ответил Чарли.

– Поехали, – торопил водитель, – он в порядке.

– Вам точно не нужна помощь?

– Точно, черт подери. – Чарли уже зашевелился, соображая, как ловчее встать на ноги.

– С Рождеством! – Парень поднял стекло. Машина запыхтела, развернулась и исчезла среди метели.

Чарли похромал к своему «линкольну». Где же поесть в Рождество, если даже супермаркеты не работают?

Проезжая по опустевшей главной улице, он снова слушал полицейское радио. На этот раз диктор передавал подробности драки в таверне. Наконец, в одном заведении у дороги он заметил свет. Это был ресторан «Медная свеча».

Чарли пересек свободную соседнюю полосу и подъехал прямо под окно. Сквозь ветки сосны, росшей у окна, он видел, что официантка несет заказ к многолюдному праздничному столу. Он помедлил, думая, не отогнать ли машину на стоянку поблизости, но потом решил, что не стоит беспокоиться. Он просто умирал с голоду. Да и на стоянке, казалось, нет мест.

В желтоватом свете фойе, обшитого дубовыми панелями, зеленели сосновые гирлянды, рдели бархатные ленты, тускло поблескивали колокольчики и ангелы из золотой фольги. Музыка, смех и веселые крики доносились сюда из большого зала и бара. Все это напоминало скорее Новый год, а не Рождество. А вдруг и правда? От этой мысли Чарли похолодел. Нет, пробудь он в городе неделей дольше, все было бы кончено. Это было бы ужасно, непоправимо.

– Привет, Чарли. С Рождеством! – сказала распорядительница, пухлая миловидная брюнетка. Чарли все забывал ее имя. Что-то на «К»: Кристина, Кэтлин, Кассандра? – Ты в бар?

Он по привычке собрался ответить «да», но вовремя вспомнил, что нужно поесть.

– А кухня еще работает?

– Конечно. Вот, пожалуйста. – Она протянула ему меню. – Для тебя есть свободный столик у окна.

– Отлично.

Чарли прошел через малый обеденный зал к окну, где ждал обещанный столик с хвойным букетом и длинной горящей свечой посередине. Он сел, огляделся в поисках знакомых и, поскольку знакомых не было, уставился в окно, забыв о меню.

В свете новых уличных фонарей все было оранжевым, даже снег. А старые фонари давали зеленовато-голубой свет. А потом установили новые, которые дают ртутные испарения. Или все было наоборот? Старые давали испарения, а новые что-то другое? В театре через дорогу шел спектакль «Чудеса на 34-й улице». В кассе стояла очередь за билетами. Изредка по дороге медленно проезжали машины. А одна летела как на пожар, выписывая сумасшедшие зигзаги.

Чарли со страхом наблюдал, как она приближается к его «линкольну», как ее заносит из стороны в сторону. Однако все обошлось. Машина миновала «линкольн» и помчалась дальше на запад, неся смерть чьей-то еще радости и гордости. Интересно, отчего он так переволновался? Послезавтра «линкольн» все равно достанется Дикону. С Рождеством тебя, мерзавец.

Глава 5

Время было начало девятого. Он сидел в ресторане больше часа, с тарелкой бараньих ребрышек и бутылкой красного вина, и смотрел, как падает снег за окном. До встречи с Виком оставалось еще семь часов, и Чарли понятия не имел, куда поехать и чем заняться после того, как он отдаст негатив Ренате. Ехать домой было еще рано.

– Чарли? – окликнули его.

Он обернулся. К его столу подошел очень тучный человек высокого роста в прекрасно сшитом костюме.

– Питер ван Хойтен приходится вам родней, если не ошибаюсь?

– Хм…

– Не могли бы вы отвезти его домой? Мне бы очень не хотелось, чтобы он садился за руль в таком состоянии. Особенно на Рождество.

– А где он?

– В баре. Если бы вы подошли к нему…

– Хорошо. – Прикончив порцию бараньих ребрышек, он чувствовал себя готовым на любые подвиги. Если надо, он с ветерком домчит Пита домой.

– Спасибо, Чарли. Вино вам в подарок. С Рождеством!

«Здесь меня любят, – подумал Чарли. – Я знаменитость. Даже уезжать не хочется». Он встал, морщась от боли в бедре, и поковылял в бар.

В баре яблоку негде было упасть. В толпе Чарли узнал члена городского совета, которому на протяжении последних шести-семи лет не раз давал крупные взятки, местную светскую львицу и дирижера городского симфонического оркестра. Как и все прочие, они отчаянно флиртовали направо и налево, ведь считается, что Рождество не Рождество, если не подцепишь кого-нибудь в баре.

Увидев Чарли, пьяный Питер ван Хойтен загоготал:

– Чарли Арглист, иди сюда, сукин сын! – Он пошатнулся и уцепился за стойку.

Вокруг стоял адский шум, но Питер кричал громче всех, адресуя свои грубые приветствия равно знакомым и незнакомым. Его спортивный твидовый пиджак с надорванным карманом был, мягко говоря, помят, рыжеватые волосы стояли торчком, и все же в нем чувствовалось некое пьяное бравурное достоинство. Вопреки страшной тесноте, справа и слева от него было свободно, так как его шаткое тело отбрасывало любого, кто пытался встать рядом.

– Будь ты проклят, Чарли, ведь мы с тобой почти родня. Вот так удача! Какая встреча под Рождество! Что ты пьешь?

– Красное вино.

– Брось эту дрянь, Чарли, пей скотч! Детка, налей моему свояку той же отравы, что и мне!

Девушка-барменша, с каменным лицом, налила и поставила виски для Чарли. Видно было, что ей не терпится выставить Пита вон и она ждет лишь команды начальства.

– Ты только полюбуйся на этих жалких сосунков. Замшевая тройка, чтоб я сдох! – Он указал на одетого с иголочки молодого адвоката, знакомого Чарли, увлеченно беседующего с женщиной своего типа. – Цивилизация катится ко всем чертям, когда мужики начинают одеваться в такие тряпки.

– Чем ты сейчас занимаешься, Пит?

– Дома проектирую. Деньги гребу лопатой. Нет, серьезно. А ты как поживаешь?

– Нормально, как всегда.

– Все в той же банде? – заорал Пит, а Чарли невольно поморщился. – Ладно, приятель, ты ведь знаешь, это я любя.

– Как дети? – спросил Чарли.

– Должно быть, хорошо, – помешкав, ответил Пит. – Лесси… нет, Мелисса… ходит на плавание. А может, это Спенсер ходит…

– Я не о своих детях, а о твоих.

– А, о моих… Да с ними полный порядок. Все нормально.

– Где сегодня Бетси?

– У своих стариков, сегодня же Рождество. О боже… – Он с притворным ужасом взглянул на часы. – Я опоздал на три часа… – Пит не договорил, расхохотавшись.

Он смеялся до тех пор, пока колени не подогнулись и он не съехал, скользя спиной по стойке, на пол. Сидя на корточках, он сипел, стонал и раскачивался от беззвучного хохота, прижимая руки к животу, а по щекам его текли слезы.

За стойкой появился владелец ресторана. Он молча перевел взгляд с Пита на Чарли и указал глазами на дверь. Понимая, что Пит не одобрит его предложения подбросить его домой, Чарли выдвинул другое:

– Слушай, я собираюсь в «Сладкую клетку». Хочешь со мной?

Пит, продолжая смеяться, поднял голову.

– Туда, где голые бабы? Еще бы!

Чарли помог ему подняться, и они вышли.

«Линкольн» уже скрылся под белым матрасом, а снег все падал, густой и неторопливый. Пит щелкал переключателями отопления на приборной доске, чтобы прибавить жару.

– Боже, как я тебе завидую, – говорил Пит, притихший вдали от ресторанной толпы.

– В смысле?

– Если бы у меня только хватило духу расплеваться с этой чертовой семейкой.

– Это была не моя идея.

– Все равно. Но Бетси не отпустит меня без королевских отступных. Она, понимаешь ли, хочет блистать в свете.

– Да. Они с Сарабет в этом похожи.

– Да уж, Сарабет страшная женщина. Страшнее, чем Бетси. Но их мать просто мегера.

– Все три совершенно чудовищны.

– Точно, – фыркнул Пит. – Готов поспорить, что мамаша Хеннестон потирала ручки, когда ее дочки нас окрутили. Адвокат и архитектор! Какая удача!

– А что? Мы с тобой два денежных мешка, разве не так?

– Нет, ты только подумай, Бетси мне полгода не давала! Представь, она за маньяка меня держит! А все потому, что я хочу ее трахать даже после того, как она родила мне библейский минимум детей – три штуки.

– У вас уже трое?

Пит нахмурился, подсчитывая.

– Да. Младшая – девочка, ей три с половиной. Давно ты у нас не был, Чарли. – Он потянулся и зевнул. – А что в «Сладкой клетке»? Это ведь твой клуб?

– Не мой, но есть одно дельце.

– Понятно! Мафиозные терки. Интересно, какое дельце? Толкаешь небось партию кокаина?

– Попридержи язык, ладно?

– Слушай, а правда, что Вик Кавано отрубил руку какому-то типу?

– Кто тебе сказал?

– Я так и знал! – воскликнул Пит, приняв вопрос Чарли за утвердительный ответ.

– И все-таки кто?

– Один знакомый, поставщик цемента. Я обмолвился, что у моего бывшего свояка бизнес с Виком Кавано, а он и говорит: мол, один посетитель в «Раме» схватил стриптизершу за передок во время выступления. За это Вик отволок бедолагу на задворки и отрубил ему руку. Нет, обе руки.

– Да, да, так оно и было, – усмехнулся Чарли, подумав, что если бы за такую провинность полагалось отрубать руки, то город был бы полон безруких мужчин.

– А женщина, что исчезла недавно, – она ведь у тебя работала?

– Не то чтобы у меня лично, но она танцевала в «Раме».

– Выходит, ты был с ней знаком?

– Да, немного.

– Что, по-твоему, произошло? Ее убили?

– Думаю, она сбежала с любовником. Обычное дело.

– В газетах пишут, что у нее остались двое детей.

– Хм… Ну и что?

– Ты считаешь, она из тех женщин, что бросают детей?

– Понятия не имею.

– В газетах так написано, будто ее убили.

– Ага. И что она святая. Будь они прокляты, эти газетчики. Где-то с месяц после того, как Дезире сбежала, прихожу я в клуб, а у стойки сидит телка и точит лясы с барменом. Я думал, она пришла на работу устраиваться, а оказалось, она берет у него интервью для газеты. Я тут же вышвырнул ее вон, но она успела поговорить с Фрэнси и Булочкой.

Пит рассмеялся.

– Фрэнси и Булочка. Как два пуделя.

– Ну так вот, Фрэнси и внушила этой романистке, что Дезире убили, иначе она ни за что не бросила бы детей.

– И правда: почему она бросила детей?

– Да мало ли, какие у нее были причины! Будто матери не бросают детей! А эта журналистка представила ее так, словно она судья Картер и Элеонора Рузвельт в одном лице.

После той статьи в газете Чарли имел неприятности с копами, прокуратурой и Виком, и все потому, что в их клубе якобы неподходящая обстановка для работы молодой матери двоих детей.

– Эй, Чарли, а тебе случается трахать стриптизерш?

– Бывает. По большому желанию, по пьяни или когда все достало.

– А у меня все вместе почти постоянно. А правда – нет ли у тебя кокаина?

– Нет. Ты поосторожнее с этим, а не то нам обоим не поздоровится.

В «Сладкой клетке» было пусто. Сидни громко разговаривал по телефону. Не глядя на вошедших и не умолкая, он открыл и выставил на стойку две бутылки пива. Красный от злости, он ревел в трубку, брызжа слюной:

– Если это не подлость с твоей стороны, то я не знаю, как это называется! Возьми свое рождественское полено, смажь жиром и сунь себе в задницу!

Пит наклонился и зашептал на ухо Чарли:

– Если у тебя дело к этому парню, то ты не вовремя.

Чарли вытащил свою флягу, отхлебнул и передал Питу. Тот пил, одним глазом следя за Сидни.

– Ты крупно пожалеешь об этом, беззубая старая сука! Я обещаю, ты проклянешь тот день, когда родилась на свет! – Он швырнул трубку, затем снова схватил, гаркнул что-то в телефон изо всей мочи и напоследок несколько раз ударил трубкой по рычагу. Потом, тяжело дыша, посмотрел на Чарли и Пита. – Простите. Это моя мать. Она хочет, чтобы я забрал детей не завтра, а сегодня, потому что им с ее дебилом-мужем приспичило отправиться спозаранку в «Сад богов». В шесть утра!

– Рената здесь? – спросил Чарли. – Я должен ей кое-что передать. – Он нервничал, держа конверт в руках, будто боялся, что тот может выскочить и сбежать.

– Она вернется около полуночи. Оставь, я ей передам.

– Нет, я лучше сам.

– Хорошо, – пожал плечами Сидни.

– А где девочки? – застонал Пит.

– А где клиенты? – в тон ему ответил Сидни. – Расти уехала с обидчиком Каллигана. Эми Сью сидит в офисе и ждет, когда появятся клиенты. Анита должна подъехать, но ее нет. Почему только Рената не позволяет мне закрыться? А ты закрыл «Раму»?

– Нет пока.

– Будем надеяться, что народ набежит после праздничной службы в церкви.

– Может быть. – Чарли прикончил пиво. – Сколько мы тебе должны?

– Рената сказала, что сегодня ты пьешь за счет заведения. Я передам ей, что ты приходил.

– К двенадцати я вернусь.

– Боже, мне придется все-таки ехать за детьми, а Ренате работать сегодня в ночь. Ох, и разозлится же она.

– Когда она увидит, что я ей привез, то сразу подобреет, – сказал Чарли, похлопывая себя конвертом по ладони.

В машине он сунул конверт в бардачок.

– А теперь куда?

Глава 6

Клуб «Снифтер», пристроившийся на углу молла, между химчисткой и магазином открыток, работал ежедневно с четырех часов дня до двух утра. Помимо тусклых лампочек, скрытых среди красной бархатной обивки стен и позади бара, на каждом столе горели свечи в круглых хрустальных подсвечниках. Меню было дорогим и консервативным: бифштекс, раки, жареная форель. Чарли получил здесь членскую карточку, едва ему исполнилось двадцать один год. На время его брака «Снифтер» стал его вторым домом, особенно под конец, когда здесь он находил и партнерш для секса. Близкое знакомство завязалось у него с полудюжиной более или менее привлекательных женщин разной степени алкогольной зависимости, которые сменялись примерно раз в две недели. Все вполне устраивало Чарли до тех пор, пока одна из них как-то не сообщила мрачным и взволнованным голосом, что ее муж нанял детектива и купил револьвер. Чарли хоть и не поверил в этот мелодраматический бред, однако занервничал и видеться с ней перестал. Не то чтобы он совсем прекратил наведываться в клуб, но после развода привычки его изменились, захотелось расширить круг знакомств, так что заглядывал он сюда не чаще двух раз в неделю. Сегодня народу было немного, и посетителей обслуживал единственный официант.

У Пита снова развязался язык, хотя теперь он говорил гораздо тише:

– Сейчас который час? Должно быть, где-то девять пятнадцать. Они, наверное, только разворачивают подарки. Значит, в половине десятого они сядут за стол. А я подкачу к самому десерту и устрою им шикарный праздник!

– Неплохая идея, – одобрил Чарли.

– Поехали вместе! Ты не должен упускать возможность изгадить Рождество твоей бывшей жене. Заодно и полюбуешься на ее нового муженька. Кстати, он тебя ненавидит. А когда ты в последний раз навещал детей?

– Недавно, – ответил Чарли, хотя с тех пор прошло уже несколько месяцев.

По мере приближения даты отъезда его привычная невнимательность превращалась в намеренное стремление избежать встреч, якобы для того, чтобы лишний раз не травмировать детей. В его планы не входило навещать их перед отъездом.