Шестой грех. Меня зовут Джейн (сборник)

Я готова была поспорить, что никаких подсолнухов и уж тем более маков вовсе она не рисовала. Так просто болтала об этом, чтобы поддержать разговор. Чтобы я не чувствовала себя белой вороной на фоне деловой, практичной (как и все окружение Нестора) Аннеты.

– А что Нестор? Не звонил? – спросила она как бы вскользь, расставляя на столе салатники, куда собиралась разложить маринованные овощи. Вымоченная в рассоле капуста со специями – вот куда она сейчас запустила свои тонкие пальцы.

– Звонил. Сказал, что будет к ужину, – скучным голосом ответила я. Мне показалось, что в дверях возник силуэт моей недоверчивой соседки Людмилы – собственной персоной. Она делала мне какие-то знаки, вероятно, хотела меня о чем-то предупредить, но я лишь пожала плечами. Что я могла сделать?

И тут я словно услышала голос Людмилы: спроси Аннету прямо в лоб, как они познакомились с Нестором.

– Кстати, о Несторе… – начала я неуверенно, раскладывая по периметру овального блюда тугие розоватые головки маринованного чеснока, чтобы в центр поместить горку оранжевой, мокрой, пересыпанной душистым кориандром, моркови. – Где вы с ним познакомились? – И замерла, ожидая услышать расплывчатый, вежливый ответ.

– На охоте. Он убил моего мужа. Случайно. Это случилось больше десяти лет тому назад. И вот с тех самых пор он помогает мне, опекает. Он думает, что я держу на него зло. Но это не так. Я же все понимаю! И еще неизвестно, кому тяжелее – мне или ему. Я-то со своим горем смирилась, Дениса все равно уже не вернешь, а вот Нестор потерял не только своего друга, но и душевный покой. Я думала, он рассказал тебе об этом.

Я посмотрела туда, где недавно маячил силуэт моей соседки. Она ретировалась, явно удовлетворенная ответом Аннеты.

– Нет, не рассказывал. Да я и не спрашивала.

Какая удобная и вместе с тем красивая, романтичная история: охота, смерть, полные слез, широко раскрытые глаза перепуганной Аннеты… В сущности, таких историй, где Нестор предстал бы передо мною в неприглядном виде, можно было придумать сотню. Однако я решила для себя, что теперь пришла очередь расспросить об этом самого Нестора. Если он промолчит, я пойму, что ему тяжело обо всем вспоминать. А если он расскажет об этом эпизоде примерно в тех же выражениях, как это сделала Аннета, придется ему поверить.

Мы с Аннетой накрыли на стол. Нестора еще не было, и мне совершенно не хотелось проводить остаток времени до его приезда в обществе, извините, вдовы. У меня была своя жизнь, свои желания. Но как сказать Аннете, к которой я успела уже охладеть и теперь подозревала ее в шпионаже (ее трагическая история, как оказалось, совершенно не повлияла на мое подозрительное отношение к ней), что мне хочется пойти в свою спальню, поставить Второй концерт Рахманинова и забыться, унестись куда подальше от всех этих романтических бредней на тему охоты. И что я не обязана принимать ее у себя каждый день и уж тем более развлекать ее постоянно только лишь из-за того, что когда-то мой муж принял ее мужа за прятавшихся в зарослях косулю или зайца.

Но как сказать это ей, уверенной в том, что она стала для меня близким человеком и ее присутствие доставляет мне радость? Хотя чему же тут удивляться, если я, увидев ее, улыбалась, как идиотка, и говорила, что я ужасно рада ее видеть! Но это было прежде. Теперь же со мной творилось что-то необъяснимое. Я хотела избавиться от Аннеты и зажить самостоятельной жизнью, впрочем, всего лишь той, какой я жила до ее появления в нашем доме. Мавр сделал свое дело! Аннета должна удалиться и оставить меня наконец в покое. Как же это устроить? Как помочь ей понять, что она – нежеланный гость в моем доме? Но поскольку Нестор испытывает по отношению к ней чувство вины и считает себя обязанным помогать ей, следовательно, надо все перевернуть с ног на голову и сделать так, чтобы это она почувствовала себя виноватой по отношению к нему ли, ко мне. И чтобы тот проступок, который она должна будет совершить (не без моего участия), заметил и оценил мой Нестор – в мою пользу. Вот и все! Остается только придумать некий умный и точный ход, с помощью которого я и избавлюсь от Аннеты.

А это означало, что пока что действовать еще рано, все должно оставаться по-прежнему, чтобы никто ни о чем не догадался. И Рахманинова мне придется отложить на потом.

– Может, ты мне погадаешь? – спросила я, зная, что Аннета всегда гадает с удовольствием, ее захватывает сам процесс изучения карточных комбинаций. Что она, уже научившаяся «фотографировать» и соединять взглядом подходящие друг другу половинки египетских карт Таро (сердце, пронзенное стрелой, или желтое, словно нарисованное ребенком, солнце), с не присущими ей страстью и красноречием начинает рассказывать тебе о твоей жизни: что было, что произойдет с тобой в ближайшие пару дней или в следующем месяце.

Как я и предполагала, Аннета, услышав мою просьбу, просто просияла:

– Да, конечно!

Я принесла из спальни карты, и мы устроились за столиком в гостиной. Аннета в предвкушении приятного занятия потерла ладони и шумно вздохнула:

– Ну-с, приступим-с…

И карты начали волшебным образом укладываться в различные комбинации на стеклянной поверхности столика. Сердце мое забилось…

Пока Аннета раскладывала карты и думала, как бы поинтереснее преподнести мне полученную ею в зашифрованных детских картинках-раскрасках информацию о моей жизни, я ломала голову над тем, как бы посногсшибательнее скомпрометировать ее саму в глазах смертельно виноватого перед нею Нестора. Что разозлило бы его, что заставило бы отказать ей в возможности посещения его дома, в его дружбе, и что, наконец, сняло бы с него всю ответственность и вину за убийство ее мужа?

Варианты вырисовывались как-то медленно и словно бы нехотя. Смерть за смерть, например. Что, если все эти годы Аннета лелеяла в своем сердце мысль: отомстить Нестору таким же болезненным образом, как убийство близкого Нестору человека, то есть меня? Все эти десять лет она усиленно думала, как бы побольнее ему отомстить, и вот наконец придумала. И жертвой должна стать я – жена Нестора. Молодая и красивая. Доказательства? Где их взять? Какого рода доказательный материал должен сработать в подобной версии? Видео– или аудиозапись? Документально-письменное подтверждение?

Я настолько увлеклась этими мыслями, что совершенно перестала воспринимать то, о чем Аннета уже давно вещала мне с серьезным выражением лица. Брови ее хмурились, уголки рта опускались… Или, наоборот, она вдруг начинала сиять и радоваться каким-то якобы предстоящим мне удачам. Получалось, что я воспринимала выдаваемую мне информацию лишь зрительно, наблюдая за выражением ее подвижного нервного лица.

Когда же, пребывая в каком-то расслабленном состоянии (мысли мои витали слишком далеко, чтобы уловить смысл произносимых ею фраз), я бросила рассеянный взгляд на карты, я увидела, что Аннета судорожным движением мешает и путает их. Причем прикасаясь к ним так, словно они вдруг раскалились и жгут ее пальцы.

– Что, что случилось? – До меня вдруг дошло – она таким образом пыталась скрыть от меня что-то: она не хотела, чтобы я о чем-то узнала.

– Так, ничего… К тебе это не относится.

Однако она побледнела. Почему? Неужели карты «считали» мои тайные злобные мысли и она каким-то непостижимым для меня образом узнала, что я готовлю для нее бомбу? Может, на этих картинках неожиданно возникла эта нарисованная детской рукой бомба?

– Постой! – Я положила руку на ее ладонь, закрывавшую карты. – Говори, что там?

– Сказала же, это не о тебе. Просто где-то рядом… Это лишь косвенным образом может коснуться тебя.

Я с силой оторвала ее руку от карт и увидела разъехавшиеся в разные стороны две, словно пустившие друг в друга корни, половинки картинок – половинки гроба с православным крестом на крышке.

– Кто-то умрет? – заволновалась я. – Но кто? Кто?!

– Повторяю… – Голос ее дрожал, хотя она и старалась не терять спокойствия. – Это к тебе не относится. Я же лучше знаю…

Пока мы спорили, не заметили, как в гостиной появился Нестор.

– Добрый вечер, девочки! – Он выглядел уставшим. – Как дела? Чем занимаетесь?

Аннета поворошила карты и улыбнулась:

– Так, развлекаемся, поджидая тебя. Проходи, ужинать будем.

Она сказала это так, что по спине у меня зазмеился липкий холодок ревности, и я поняла, что она ответила ему так, как может ответить только жена.

– Да, конечно же, она все наврала тебе про охоту и убийство ее мужа! Аннета – его бывшая жена! – беззвучно воскликнула, негодующе всплеснув руками, внезапно появившаяся вновь в дверях (или в моем воображении) Людмила. – И как это мы с тобой раньше не догадались?!

6

– Мадемуазель Рей, прошу вас, успокойтесь, постарайтесь взять себя в руки. Итак. Когда исчез ваш брат Аллен?

– Позавчера. Сначала я подумала, что он у своей приятельницы, Мимы, она живет в пригороде Парижа, у нее свой дом. Аллен увлекся одной очень простой карточной игрой… Прежде он никогда не играл в карты, даже в детстве. А это… Словом, они встречаются за ужином – Мима с Алленом и ее соседи, одна милая супружеская пара, Лерои, они еще молодые совсем. Словом, им интересно вчетвером. Так вот. Они собираются и играют в карты. Очень простая игра, он показывал мне, как это делается, и я даже сама немного увлеклась. Но у меня работа, я не могу вот так легко отправиться к Миме и присоединиться к их игре. У них своя компания.

– Мадемуазель Рей, успокойтесь, пожалуйста. И прекратите рассказывать мне про карточную игру. Мы говорим сейчас о вашем брате Аллене. Ведь он, насколько мне известно, знаменитый пианист, человек необычайно талантливый, и его время тоже как бы расписано наперед. Концерты, гастроли…

– Да, все это верно. Но ведь близится Рождество, и Аллен уже заявил своему агенту, что вторую половину декабря он намерен провести дома, мол, это святое. К тому же он сейчас разучивает новую программу и у него много работы.

– Расскажите еще раз, пожалуйста, когда и при каких обстоятельствах он исчез.

– Хорошо. Тринадцатого января утром он был дома. Это абсолютно точно, потому что я лично готовила ему завтрак. Наша служанка, Соланж, подхватила где-то вирус, думаю, у нее грипп. И я запретила ей показываться у нас. Она кашляла и чихала прямо на рояль, когда вытирала с него пыль. Я ей говорю: «Ты что делаешь? У Аллена и без того слабое здоровье, а тут еще ты со своими соплями!» Вы уж извините, господин комиссар, что у меня это прозвучало так грубо, но я рассказываю все, как было. Так вот. Она тринадцатого января не явилась, и мне пришлось всю домашнюю работу взвалить на себя. Когда Аллен принимает душ, то, несмотря на то, что он плотно закрывает дверцу кабины, весь пол обычно бывает залит водой. Не знаю, как он умудряется! И мне пришлось вытирать пол, стирать его полотенце. А потом я готовила ему омлет, варила кофе.

– Мадемуазель Рей…

– Хорошо-хорошо, я понимаю, вас интересует главное: когда пропал Рей? Мы позавтракали, и вроде бы он вел себя как обычно. И в то же самое время он был не такой, как всегда. На его лице блуждала улыбка. Я даже в шутку спросила, не влюбился ли он. И знаете, что он мне ответил?! «Как ты думаешь, сколько может стоить домик в Кап-Ферра?»

– Где-где?

– Вот и я переспросила! Я знаю, что Аллен всегда мечтал иметь дом на Ривьере, это было бы идеальным местом, где он мог бы отдыхать между гастролями и готовиться к новым концертам. Но это очень дорого, господин комиссар. Одна моя знакомая тоже однажды так размечталась и поехала в Ниццу. Она вернулась оттуда в страшной депрессии. Сказала, что не потянет даже маленький домик – так выросли цены.

– Мадемуазель Рей!

– Да, я понимаю… Но Аллен на самом деле за завтраком говорил о том, что его мечта вполне может осуществиться, если только он… проявит решительность.

– Он так и сказал?

– Да, клянусь вам, господин комиссар! Я еще спросила его, неужели его агент так расстарался, что его концерты пройдут в «Carnegie Hall» и «Lincoln Center» в Нью-Йорке, или в «Kennedy Center» в Вашингтоне? Понимаю, это прозвучало, вероятно, почти как издевка, поскольку Аллен еще слишком молод, чтобы выступать на таких сценах и с такими оркестрами, как Чикагский, Питсбургский, или с оркестром Цинциннати, но он не обиделся! Тем более что ему есть чем гордиться! Аллен работал с Национальным оркестром Франции, с Оркестром Капитолия Тулузы, с Филармоническим оркестром Французского радио, с Оркестром де Пари…

– Мадемуазель Рей!!!

– Да-да, я понимаю… Вот! Вспомнила! Он произнес одну туманную фразу, смысла которой я тогда не уловила.

– Ну и?.. Что он сказал?

– Что-то вроде: «У русских денег – куры не клюют». Вы понимаете, что может означать эта фраза?

– Ну, да… Вероятно, он имел в виду концерты в России?

– Он уже выступал с концертами в Москве! Но ему не заплатили там такие большие деньги, о которых можно вообще помнить. Не говоря уже о том, чтобы на них стало возможно приобрести недвижимость. Разве что ручку двери на чердаке на Монмартре.

– ???

– Ну это я, конечно, преувеличила. Но что такое в наше время две тысячи евро?!

– Мадемуазель Рей, что еще ваш брат сказал о русских?

– Сказал, что русские любят классику, они – истинные ценители прекрасного, раз готовы за частный концерт заплатить столько, сколько он зарабатывает за целый год!

– Частный концерт? Это интересно! Но я разговаривал с его агентом. Господин Либерман сказал, что ближайшие гастроли Аллена запланированы лишь на январь следующего года! Это… момент, у меня тут список… Вот: Берлин, Бонн, Гамбург, Ганновер, Дрезден, Дюссельдорф, Кельн, Лейпциг, Мюнхен…

– Да, Айзек… То есть я хотела сказать, господин Либерман сказал мне то же самое.

– Получается, что Аллен не собирался в Россию. Кроме того, мы проверили все авиарейсы из Франции в Россию – в списках пассажиров на регулярные рейсы и чартеры ваш брат не числится. Не думаю, что если бы он, к примеру, все же собрался в Москву, то поехал бы автостопом или поездом.

– Нет-нет, что вы! Аллен ведь такой нетерпеливый человек. Самолеты, воздух, небо – вот его стихия.

– Вот вы сказали, что ваша служанка тринадцатого числа в доме не появлялась. Но как же в таком случае объяснить, что, когда подружка вашего брата, Мима, позвонила вам, обеспокоенная исчезновением Аллена, вы ответили ей следующее… Момент. У меня тут записано: «Служанка сказала, что он взял ноты, пижаму и уехал в такси». И как же все это понимать? Если Соланж не было в квартире – ведь она, по вашим же словам, подхватила вирус и осталась дома, – то откуда же она могла знать, что ваш брат взял ноты, пижаму и уехал в такси?

– Все правильно! Ведь Мима позвонила уже на третий день после исчезновения Аллена. Соланж – аккуратная девушка, она отлично знает, сколько пижам у Аллена, к тому же она разбирается в нотах, то есть, когда Аллен собирается на гастроли, она вместе с ним упаковывает и ноты. Когда я позволила ей после ее выздоровления появиться в нашем доме, мы с нею вместе осмотрели вещи Аллена. Тогда-то она и сказала мне, что исчез небольшой зеленый чемодан Аллена, его кофр с концертным фраком, а также ноты «Детских сцен» и «Симфонические этюды» Шумана, фортепьянные сочинения Чайковского и Рахманинова, и еще – Шопена.

– Достаточно, я все понял. То есть ваш брат вовсе не исчез, а собрался куда-то на гастроли, прихватив фрак, пижаму и ноты? В таком случае я не понимаю, в чем дело и почему вы обратились в полицию? С чего вы решили, что его похитили?

– Но я не сказала, что его похитили! Просто он исчез, понимаете? Он ничего не сообщил мне, своей сестре, близкому ему человеку! Не знает, куда он делся, и его девушка, Мима. И телефон его выключен! Поймите, Аллен не такой человек, чтобы так себя вести. Он должен был предупредить всех нас о том, куда он направляется. Мы же здесь с ума сходим!

– Еще вопрос. Вот вы позавтракали. Что было потом? Когда вы в последний раз видели вашего брата?

– После завтрака он поднялся к себе, а я поехала за покупками. А когда вернулась, его уже не было дома.

– Какие покупки вы сделали и где?

– Поскольку у меня износились домашние тапочки, я решила купить новые, а к ним – халат и еще несколько полотенец. Словом, обычные покупки, но у меня на них ушло полдня. Если уж вам так любопытно, то я была на улице Риволи, в «Самаритен». Однако покупкой халата и тапочек дело не обошлось, я вспомнила, что растеряла почти все свои носовые платки…

– Мадемуазель Рей!

– Господин комиссар, вы задаете мне вопросы, я пытаюсь ответить на них как можно точнее и подробнее, но это вас почему-то раздражает! И вообще, мне кажется, вы не верите, что Аллен исчез. Вы не говорите это прямо, но я чувствую это по вашим вопросам и намекам. Аллен не мог, не поставив меня и Миму в известность, отправиться куда бы то ни было с кофром, в котором он возит фрак, и с пачкой нот, не говоря уже о пижаме! К тому же если бы речь шла о его выступлениях (я уже не смею говорить о гастролях), то Айзек, то есть господин Либерман, непременно оказался бы в курсе. А так – никто ничего не знает, а мой брат словно сквозь землю провалился!

7

– Нестор, скажи мне, почему ты выбрал именно меня? Почему женился на мне? Быть может, ты поспорил с друзьями, что женишься на первой встречной?

Я лежала в объятиях Нестора и пыталась проломить ледяную стену, о существовании которой знали лишь мы двое. Невидимая, но хорошо ощущаемая, холодная, гладкая и блестящая, она отгораживала от меня моего мужа, отсекала меня от его душевных переживаний, мыслей, сокровенных желаний, и я не знала, что мне сделать и как дать ему понять, что та забота, которой он окружил меня, имела такое большое значение лишь в самом начале наших отношений. А теперь мне этого стало мало, мне хочется его любви и, главное, доверия.

Он прижал меня к себе и поцеловал в макушку. Как целуют малолеток-любовниц, нимфеток и дочерей.

– Увидел тебя и полюбил. – Он почему-то вздохнул.

– Нестор, откуда ты знаешь Аннету? Кто она? – Сама не знаю, как Аннета попала в этот список терзавших меня душевных и любовных переживаний.

– Аннета? – Он даже не повернул головы и лежал, глядя в потолок и думая о чем-то своем, для меня недосягаемом. – Аннета… Она – просто хороший человек. Вот и все. А что? Она тебя как-то напрягает?

– Может, ты будешь смеяться, но я ревную ее к тебе, – солгала я, потому что ревновать его самого к Аннете у меня пока что как-то не получалось, даже при всех стараниях моей соседки.

– Глупости. Аннета – не та женщина, к которой меня можно было бы ревновать.

– Это потому, что ты до сих пор чувствуешь перед ней свою вину? Скажи, ну неужели нельзя ничего такого придумать, чтобы избавиться от этих ощущений, чтобы сбросить с себя этот гнет? Ведь прошло уже столько лет… – Мне искренне хотелось ему помочь. И дать ему понять, что я все знаю.

– Не понимаю… – сонным голосом произнес Нестор, сгребая меня в охапку и устраиваясь поудобнее. – Какое чувство вины? О чем ты, Тая?

И, уж конечно, я не услышала в его тоне ни страха, ни удивления. Он вообще не воспринимал меня всерьез.

– Так ведь ты же убил ее мужа!

Я почувствовала, как кольцо его рук ослабло, а он сам словно перестал дышать. Потом он взял меня за плечи и повернул лицом к себе, заглянул в мои глаза. Розоватый свет ночной лампы осветил его удивленное лицо. Вот наконец-то первая реакция! Он хотя бы удивился!

– Тая, что за бред ты несешь?! Какого еще мужа? – В его глазах загорелся лукавый огонек.

– Я сегодня спросила у нее, где и при каких обстоятельствах вы познакомились, и она рассказала мне… – И я поведала Нестору романтическую историю, в которую посвятила меня Аннета. Однако уже в процессе этого пересказа мне и самой вдруг показалось, что я несу полную чушь. Мне даже неловко стало, словно все это я сочинила буквально минуту тому назад.

– На охоте?! Надо же! Тая, дорогая, во-первых, я не люблю охоту. Во-вторых, у Аннеты никогда в жизни не было мужа. В-третьих… Это она тебе рассказала? – Его губы растянулись в ироничной улыбке.

– Ну да! А ты полагаешь, что это я все придумала? Да, я очень расстроилась, когда она мне об этом рассказала. Представила себе, что ты почувствовал в ту минуту, поняв, что подстрелил своего друга.

– Аннета! Вот ведь фантазерка! Не обращай на нее внимания. Она все это выдумала.

– Но зачем?! Какой в этом смысл?! Может, для того, чтобы скрыть от меня что-то такое… – Тут я поняла, что приблизилась к теме, которая может показаться Нестору неприятной. И я испугалась, что он сейчас резко прервет наш разговор.

– Ничего такого нет. Давай спать… У меня был трудный день.

Вот и все. Все произошло так, как я и предполагала. Нестор просто закрыл эту тему, словно бы захлопнул перед моим носом дверь. За которой скрывалось то, о чем я не должна была знать.

Я молча высвободилась из кольца его рук, повернулась к нему спиной и закрыла глаза.

8

Тренер по фитнесу. Что может быть пошлее и проще?

Его звали Алексей, он был молод, красив, обаятелен. У него были прекрасные зубы, и от его улыбки у Людмилы кружилась голова. Ей казалось, что когда он улыбается, то взгляд его обращен именно к ней. Получалось, что те пять килограммов, которые она сбросила в первую же неделю, превратили ее, полноватую и не очень молодую уже женщину, в загадочную зрелую даму, опытную, именно такую, о какой мечтают пресыщенные молоденькими шлюшками молодые парни вроде Алексея.

Людмила купила черный гимнастический купальник и нашла, что она в нем смотрится очень даже недурно. Во всяком случае, когда она рассматривала свое отражение в зеркале анфас, она себе нравилась. Стоило же ей повернуться в профиль, как обнаруживался ее круглый животик. Но она постарается сделать все, чтобы и он тоже исчез.

Специалист-диетолог, худенькая брюнетка со строгим взглядом, расписала ей меню на неделю, но разговаривала она с Людой таким тоном, словно ей приходилось вести беседы с такими же толстушками каждый день по многу часов, а проку из этого не получалось никакого. Чувствовалось, что она, эта девушка-диетолог, не верит в то, что и Людмила может вернуть себе прежние соблазнительные формы, и что она только первые пару недель будет пытаться ограничивать себя в еде, истязая себя одними овощами и фруктами, а потом вернется к прежнему обжорству. Как и все другие. Однако Людмила, мечтая о том, как бы заполучить себе в любовники Алексея, напрочь отказалась от калорийных продуктов, в точности выполняла все предписания диетолога, по нескольку часов в день занималась физическими упражнениями, пила специально заваренные травяные чаи и минеральную воду и уже через месяц этих пыток ощутила легкость во всем теле. Да и кожа ее посвежела.

– Люда, да вас не узнать! – Улыбка Алексея была обращена теперь уже точно к ней. – Вот что значит, когда женщина хочет добиться результатов!

Какие простые слова, а как хочется верить, что она своими усилиями на самом деле привлекла его внимание.

В ответ на его реплику она, усиленно проделывающая сложные упражнения на мате, ограничилась лишь кивком головы – мол, спасибо. Зачем форсировать развитие событий?

Время шло, Людмила и сама почувствовала, что она увлеклась новым образом жизни, стала намного спокойнее спать. Да что там спокойнее? Она спала как убитая! Причем засыпала, не дожидаясь возвращения мужа, и по утрам уже не упрекала его, как прежде, а спокойно готовила ему завтрак, сытный, калорийный, с ветчиной, колбасой, сыром и прочими вкусностями, на которые сама уже старалась не смотреть, ограничиваясь жидкой овсянкой и яблоком.

– Люда, ты себя нормально чувствуешь? – спрашивал муж, с изумлением глядя на ее завтрак и с трудом сдерживаясь, чтобы не сморщиться при виде мутноватой жижи, размазанной по ее тарелке.

– Нормально. Не видишь – работаю над собой, – она, казалось, и сама иронизировала над собой, чтобы опередить в этом мужа. – Ты же помнишь, какая у меня была фигура… Так хочется вернуть прежнюю стройность!

– Помню. Осиная талия, большие сиськи и крутые бедра. Не женщина – мечта! – улыбался муж, и в эти минуты Людмилу охватывала грусть. Словно для него, для мужика, самым важным было именно женское тело, а не то, что находилось в ее голове и тем более в душе. Неужели он так и не сроднился с нею за все эти годы, неужели он не любит ее так, как прежде? Неужели он так и не оценил ее заботу, ее стремление во всем угодить ему, помочь, приласкать?

– Не переживай ты так, – однажды сказал он, целуя ее в щеку. – Ты отлично выглядишь! Между прочим, это все отметили.

– Кто это все?

– Ты же вчера приходила ко мне на работу, тебя все видели.

– Но я же пробыла там всего пару минут! – Она затаила дыхание, предчувствуя ценный и редкий комплимент.

– Все равно. Все сказали мне, что ты заметно похорошела, помолодела… Так что я счастлив.

– Если бы ты был счастлив, то приходил бы домой пораньше, – она и сама не знала, как это сорвалось у нее с языка. Упрекнула. Не хотела, но все равно упрекнула его.