Полная версия
Запутанное дело
Александр Алексеевич Богданов
Запутанное дело
Поезд подходил к станции Бологое.
В третьем классе, по обыкновению, было душно, тесно и накурено. Пассажиры, успевшие перезнакомиться между собой, вели нескончаемую беседу.
Около самого выхода из вагона в дружной оживленной кучке сидели: белокровная болезненная женщина в нанковой рыжей коротайке и черном платочке, с ребенком на руках: плотный краснощекий мужичина в поддевке и ватном суконном картузе, – по-видимому, прасол; солдат с тремя медалями и Георгием; неопределенный господин в очках и строгий благообразный старик с библейской седой бородой, белыми пушинами бровей и длинными прядями волос, подстриженных почти у плеч. Старик походил на сектанта.
Беседовали без определенной темы. Солдат передавал впечатления войны и расспрашивал про урожай и про деревню, о которой он стосковался. Женщина жаловалась на дороговизну, ругала торговцев грабителями и кровопийцами. Прасол неловко кряхтел и, словно оправдываясь перед кем-то, возражал сиплым фальцетом:
– Торговое сословие не причинно!.. Тут надо тоже правильное понимание иметь, в чем главный корень оборотов… Первое дело расстройство транспорту, а второе курс рублю… На торговцев тоже, бывает, рубль на рубль накладывают.
– На вас рубель, а вы два!.. – горячилась женщина. – Набьете вот этакие пуза, и притка вас не берет… Тыщи огребаете…
– Как кому посчастливит тоже!.. – возражал прасол. – Кто огребает, а кто в трубу вылетает… Пожалуй еще, и в тюрьму ненароком попадет.
– Кто совесть имеет, тот, не попадет… – строго и внушительно сказал седобородый сектант. – А что многие из вас ради мирских благ сатане душу продали – это тоже верно!
Под станцией Бологое неопределенный господин в очках сошел. Освободилось место, на которое подсел новый пассажир, духовная особа в синем поношенном подряснике, войлочной шляпе, широких сапогах и с серым брезентовым чемоданом. Прасол поморщился, но потеснился, чтобы дать место. Ребенок заплакал.
– Нишкни ты!.. – цыкнула на него женщина. – А то вот дьячок в мешок посадит… Дьячок, посади моего Васеньку в мешок!..
Духовная особа ласково нагнулась к ребенку:
– Молчи, молчи, голубок!.. Видишь, какой у меня мешок большой!
Ребенок вытаращил глаза на его черную окладистую бороду и замолчал.
Пока у Бологого поезд стоял, беседа прервалась. Смотрели в окна на станционное здание и на жандарма, расхаживавшего по платформе. Солдат сбегал в буфет за кипятком, достал из холщового мешка хлеб с кусками ярко-красной, начавшей уже портиться колбасы и расположился пить чай.
– Ишь какая теснота!.. Не знаю, где и примоститься, кипяточком попариться!..
После долгих хлопот и приспособлений ему удалось устроиться. Он поставил свой жестяной чайник на пол, на холщовый мешок положил хлеб с колбасой и на коленях приспособил белую эмалированную кружку.
– По-походному!..
– Ничего!.. – благожелательно заметила женщина, отодвигая ноги дальше от чайника. – В тесноте, да не в обиде…
Прасол поспешил завести знакомство с духовной особой.
– Отец дьякон будете?..
Тот, кого приняли за дьякона или дьячка, ответил не сразу. Вытер платком лоб, расправил плечи и сказал мягким, добродушным тоном:
– Да вроде как будто отца дьякона… Сам вот не знаю, кто… дьякон или священник!..
Все с любопытством повернулись в его сторону.
– Удивления даже достойно!.. – подтвердил он. – Вроде как бы по пословице: едет туда, сам не знает куда, едет кто, сам невесть что… Но всякие коловратности происходят на свете, – особенно, ежели принять ко внимание военное время… И то, что случилось со мною, весьма даже назидательно…
Прасол и прочие вытянули шеи и жадно приготовились слушать. Заметив это, духовная особа словоохотливо начала:
– Вот уже шестой раз за время пути рассказываю я эту историю… И все, кто слышал ее, повергались в изумление. Пожалуй, расскажу еще раз вам. Все равно до Петрограда времени много…
– А вы в Петроград, отец дьякон, едете?..
– В Петроград… Во Святейший Синод… Итак, приступаю… Надо вам заметить, что я рукоположен во дьяконы епископом Антонием. Не слышали про такового?.. А до дьяконства я был псаломщиком в селе Лаишеве, там и прадед мой, и дед, и отец тоже в дьячках состояли, там и померли… Образования я маленького, – дошел только до второго класса семинарии, – риторики, как по-старинному выражались. Так что искусства словесности тоже вкусил, – всякие там понятия о тропах и метафорах и прочих украшениях речи. И не по малограмотности курса не кончил, шел я по первому разряду, а обстоятельства семейной жизни так сложились. Умер папаша, – остались у меня две сестры на руках, одну меньшую, Оленьку, надо в епархиальном учить, другая Варя – горбатенькая калека, замуж такую не выдашь, да еще больная мамаша на руках. Вот все сие и связало меня по рукам. По успехам же моим меня на казенный бы счет в бурсу взяли. И мамаша, будь она здорова, могла бы просфорней просуществовать не хуже других. Только у мамаши грудная болезнь открылась, и посему должен был я сказать всем своим мечтам о священстве finis.
Женщина с ребенком вздохнула.
– Наша сестра обязательно так, – через детей болеет. Шутка молвить, вот у меня их было девять человек… Ежели всех выносить, то никакого здоровья не хватит. Сколько вас у вашей мамашеньки было?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
