Полная версия
Меч короля Артура. Так рождалась легенда
Вадим Эрлихман
Меч короля Артура. Так рождалась легенда
© В. В. Эрлихман, 2017
© ООО «ТД Алгоритм», 2017
Предисловие
Пол старинного собора в итальянском городе Отранто украшен причудливой мозаикой. В середине XII века неизвестный мастер с наивной старательностью изобразил здесь легендарных героев древности. Один из них – человек в короне, сидящий верхом на козле и сражающийся с когтистым зверем, до странности похожим на обычного кота. Рядом с изображением помещена надпись «Rex Arturus», то есть «король Артур». По всей видимости, уже в то отдаленное время этот персонаж перекочевал из истории в сказку, миф, литературу – одним словом, в область вымысла. Однако это вовсе не значит, что он пребывал там всегда. Уже много лет ученые и просто энтузиасты, свято убежденные в реальном существовании короля, ищут его следы среди древних руин и на страницах средневековых манускриптов.
Что может стать отправной точкой поисков Артура? Все или почти все предания сходятся на том, что исторический персонаж с этим именем был в V–VI веках верховным королем всей Британии или значительной ее части, защищал страну от захватчиков-саксов и основал рыцарское братство, известное как Круглый Стол. Столицей Артура был Камелот, советником – чародей Мерлин, а женой – прекрасная Гвиневера. Еще с его именем связаны Святой Грааль и волшебный остров Авалон, куда смертельно раненного в последней битве короля отправили на вечное лечение.
Многим любителям артуровских легенд невдомек, что историческая наука давно опровергла каждое из перечисленных выше утверждений. В сущности, от короля остался только сам факт его существования, хотя и он часто подвергается сомнению – скептики то и дело утверждают, что никакого Артура не было, или подменяют его другими деятелями той далекой эпохи. У них есть для этого основания: в первые пятьсот лет после предполагаемого времени жизни Артура его имя встречается лишь в пяти-шести исторических источниках. Причем везде – без точного указания того, кем он был и чем, собственно, прославился. Лишь в XI веке началось сотворение литературной артурианы, где немногие правдивые свидетельства тонут в безбрежном море вымысла, и извлечь их оттуда почти невозможно.
Много столетий имя Артура освящало, с одной стороны, идеальный образ британской монархии и монархии вообще, с другой – традиции рыцарской чести, духовного поиска и куртуазной любви. Одним словом, все то, к чему реальный король не имел и не мог иметь никакого отношения. Ближе к нему был потаенный образ «кельтского Артура», воплощавший надежды исконных жителей Уэльса, Корнуолла и Бретани на освобождение от ненавистных захватчиков. Но и этот образ бесконечно далек от своего прототипа. Поневоле кажется, что все попытки отыскать «реального» Артура обречены на провал и вообще бессмысленны. Именно так считали и продолжают считать некоторые ученые, призывающие своих коллег «вычеркнуть Артура как со страниц истории, так и из заглавий книг»[1].
Однако поиски Артура неизбежно будут продолжаться. Во-первых, этот деятель, кем бы он ни был, остается главным героем весьма интересного и важного отрезка истории, связанного с переходом римской Британии (и шире – всей Западной Европы) к Британии (и Европе) варварской, а позже – средневеково-феодальной. Во-вторых, что еще важнее, образ Артура глубоко повлиял на европейскую культуру, которую Освальд Шпенглер в своей классификации «культурных кругов» называл не только «фаустовской», но и «артуровской». В-третьих, фигура короля в масскультовом преломлении активно эксплуатируется сегодня в литературе, кино, компьютерных играх, что заставляет как дилетантов, так и специалистов вновь и вновь обращаться к ее историческому прототипу.
На сегодняшний день библиография «артуроведческих» работ насчитывает более пяти тысяч книг, причем 95 процентов из них изданы в Великобритании и США. В других странах, включая Россию, изучение этой темы делает лишь первые шаги (В России, к примеру, вышло всего одно более или менее значительное исследование по данной теме – «Энциклопедия короля Артура и рыцарей Круглого Стола» Анны Комаринец. – Прим. авт.). Цель данной книги – не только познакомить отечественного читателя с известными фактами об Артуре и их интерпретациями в исторической науке, но и создать на их основе по возможности непротиворечивую картину деятельности этого загадочного героя на широком фоне истории Британии на заре Средневековья, в период, который часто зовется «темными веками». Автор отдает себе отчет в том, что многие его построения воздвигнуты на зыбкой почве, но надеется, что они помогут желающим представить себе реального Артура и его современников такими, какими они если и не были, то могли быть.
Часть первая. В поисках Артура
Когда ушли легионы
«Темными веками» период с пятого по девятое столетие христианской эры назвали историки, раздосадованные малым числом и противоречивостью относящихся к нему фактов. Это время и впрямь казалось темным жителям Западной Европы, много лет процветавшей под защитой римского оружия. Вторжения варваров и социальные потрясения втоптали в прах все, что воплощало собой понятие цивилизации – города и деньги, дороги и школы, бани и театры. Разработанное до мелочей римское законодательство сменилось «правом меча», по которому завоеватели без колебаний отбирали у жителей покоренных областей имущество, а нередко и жизнь. Варвары непрерывно воевали не только с последними защитниками Рима, но и друг с другом, оспаривая награбленную добычу, поместья и целые страны. Медленно и мучительно, в огне и крови рождалась новая феодальная Европа.
В Британии эти перемены совершались еще более драматично, чем в других областях Римской империи. Здесь, в отличие от Галлии или Испании, варварские вторжения привели к полному или почти полному исчезновению наследия античной цивилизации. Тем не менее изменения совершились не так быстро, как еще недавно казалось историкам. Между падением римской власти и завоеванием англосаксами большей части страны пролегли два столетия – с 400 по 600 год н. э. За ними закрепилось название «послеримской» или «римско-британской» эпохи, а известный английский историк Джон Моррис назвал их «веком Артура». Заслуженно или нет, легендарный король стал для многих людей в Великобритании и за ее пределами символом своего времени, выразителем его глубинной сути. Чтобы понять, как и почему это произошло, нужно внимательнее вглядеться в то, что творилось на Британских островах к началу указанного периода.
Как известно, на протяжении I тысячелетия до н. э. Британию несколькими волнами заселили бритты, принадлежавшие к кельтской этноязыковой общности. Соседняя Ирландия тогда же оказалась заселена другой ветвью кельтов – гойделами или гэлами. Иногда эти две ветви называют соответственно P-кельтами и Q-кельтами, поскольку в их языках один и тот же звук произносится то как «p», то как «q». И бритты, и гойделы занимались в основном скотоводством, делились на племена, постоянно воевавшие между собой, и весьма почитали жрецов (друидов), прорицателей (ватов) и поэтов (бардов). В эпоху ранней античности кельты населяли значительную часть Западной Европы от Испании до Украины: они в совершенстве овладели металлургией и ремесленным мастерством, на пике своего могущества совершали набеги на Грецию и Рим и дошли даже до нынешней турецкой столицы Анкары. «Ахиллесовой пятой» кельтов была фатальная неспособность к политическому объединению, облегчившая их завоевание римлянами, а затем и другими народами[2].
Появившиеся в Британии в I веке до н. э. римские легионы сломили сопротивление кельтских вождей и превратили большую часть острова в провинцию империи. Ее северной границей стала линия от залива Солуэй-Ферт на западе до устья реки Тайн на востоке, вдоль которой в правление императора Адриана (117–138) была выстроена мощная оборонительная стена против пиктов или каледонцев, которые регулярно нападали на имперские владения. Название этого древнего народа, как и его гэльское имя «круитни», означало «раскрашенные»; пикты имели неясное этническое происхождение, но отчасти переняли язык и культуру бриттов. В правление Антонина Пия (138–161) римские части предприняли новое наступление на севере и дошли до узкого перешейка между заливами Ферт-оф-Клайд и Ферт-оф-Форт в Шотландии. Там была выстроена так называемая стена Антонина – на самом деле земляной вал, служивший защитой для Адриановой стены.
Более двух веков Стена, Murus, была зримой границей между двумя мирами – варварством и цивилизацией. К северу от нее простирались пустоши, поросшие вереском: ходили слухи, что отправившегося туда смельчака ждет неизбежная гибель от клыков диких зверей или от рук людей, еще более опасных, чем звери. К югу лежали заселенные и освоенные пространства Римской Британии, которую ее уроженцы считали прекраснейшей страной на земле: «Он (остров. – В. Э.) богат широкими равнинами, приятными взору холмами, пригодными для возделывания, и горами, которые как нельзя лучше подходят для пастбищ. Разноцветные цветы, не истоптанные людьми, образуют дивную картину, делая местность похожей на избранную невесту, украшенную ожерельями. Он орошен многими чистыми источниками, где обильные воды перекатывают белоснежные камушки, и сверкающими реками, что струятся с тихим журчанием, а порой лениво влекутся мимо берегов, погруженные в дремоту»[3].
Это поэтическое описание принадлежит Гильдасу Мудрому – единственному известному нам очевидцу и летописцу истории Британии V–VI веков (Имя Gildas имеет неясную этимологию и иногда передается по-русски как «Гильда». Этот вариант можно считать более правильным, если Гильдас, будучи по крови пиктом (см. ниже), носил монашеское имя ирландско-бриттского происхождения, означающее «раб Доброго» (gill-da). Однако эта гипотеза не доказана, поэтому в данной книге имя святого приводится в форме, принятой в зарубежной историографии. – Прим. авт.). Позднейшие историки, по максимуму используя сведения Гильдаса, не жалели критики в его адрес. Его книга, известная под названием «О разорении Британии» (De Excidio Britanniae), не без оснований казалась им трудной для понимания, бедной фактами и перегруженной цитатами из Библии (текст состоит из них почти наполовину). Но дело в том, что главной целью Гильдаса было вовсе не описание исторических событий, а обличение морального упадка его современников-бриттов, породившего, по его мысли, те бедствия, о которых он пишет. Тем не менее в его сочинении упоминаются несколько исторических деятелей – послеримские правители острова Вортигерн и Аврелий Амброзий, а также их «внуки», пять недостойных королей-тиранов, которых Гильдас обвиняет в самых тяжких преступлениях. Между поколениями «дедов» и «внуков» зияет пустота, и многие полагают, что ее должно заполнить имя Артура – традиция именует его племянником Амброзия и предшественником одного из тиранов, Константина Думнонского. Гильдас пишет о случившейся в год его рождения битве при Бадоне – решающей победе над «нечестивыми полчищами» саксов, которую традиция упорно приписывает Артуру. Однако автор ни разу не называет имени легендарного короля, хотя более поздние источники утверждают, что он был достаточно хорошо с ним знаком.
О причинах этого странного умалчивания, ставящего в тупик историков, мы поговорим позднее. А пока подчеркнем, что Гильдас – честный, хоть и пристрастный свидетель событий, – представляется не менее важным персонажем своей эпохи, чем сам Артур. Конечно, его описание острова окрашено тоской по утраченному «земному раю», но Британия под властью римлян и в самом деле процветала больше, чем в последующую тысячу лет своей истории. Достаточно сказать, что в III веке ее населяло почти три миллиона человек – такая численность населения была восстановлена только к концу средневековья. Хотя и в римскую эпоху главной отраслью британской экономики оставалось скотоводство, остров полностью обеспечивал себя зерном и другими растительными продуктами. Здесь выращивался даже виноград – во всяком случае, в период глобального потепления, охватившего мир в III–V веках. По мнению ряда специалистов, этот процесс, приведший к высыханию степей Центральной Азии, стал одной из причин Великого переселения народов, покончившего с Римской империей. Другим его следствием стало повышение уровня моря и затопление – порой внезапное – обширных участков суши на Британских островах и в соседних странах (об этом у нас еще будет повод вспомнить).
Британия была важным источником полезных ископаемых – еще древние финикийцы экспортировали отсюда олово, используемое для производства бронзы. Греки дали Британским островам имя Касситериды – «оловянные». В римскую эпоху олово, свинец и серебро вывозились отсюда во многие провинции империи. Это вело к обогащению местной элиты, возводившей в живописных уголках острова изящные виллы по римскому образцу. Повсюду вырастали города, заселяемые не только романизированными местными жителями, но и римскими ветеранами из числа служивших в Британии легионеров. Население Лондиния (нынешний Лондон) и Эборака (Йорк) могло достигать 50 тысяч человек. Одни города получили развитие как торговые центры, в других располагались органы римской власти – административной или военной. На острове постоянно размещались три легиона – Второй Августа со штаб-квартирой в Иске (ныне Карлион), Шестой Виктрикс в Эбораке и Двадцатый Валерия Виктрикс в Деве (современный Честер). Кроме этого, здесь стояли еще шесть кавалерийских ал и 21 когорта вспомогательных войск, что доводило общую численность римской армии на острове до 30 тысяч человек[4].
Пребывание такого количества солдат в отдаленной провинции было вполне оправданным. Помимо нападений пиктов, угрозу для империи представляли восстания непокорных племен на севере и западе Британии. Бритты, проживавшие в южной и центральной частях острова, к III веку подверглись почти полной романизации: к этому времени упоминания регнов, иценов или атребатов полностью исчезают со страниц источников. Напротив, вплоть до V века там фигурируют силуры и деметии Уэльса, думнонии Корнуолла, бриганты и вотадины Северной Англии. В этих районах римское влияние долгое время соперничало с авторитетом прежней племенной знати: именно отсюда впоследствии началось возрождение кельтских традиций. Однако и здесь существовали города, жители которых носили римские имена, говорили на латыни и молились имперским богам. После принятых еще в I веке жестоких мер против жреческого сословия друидов кельтское язычество повсюду, кроме труднодоступных горных местностей, уступило место римскому культу, а потом и христианству.
Гильдас, относившийся к римской власти благожелательно, обвинял жителей Британии в постоянных восстаниях против нее. Однако факты говорят о другом: долгое время остров хранил нерушимую верность Риму. Даже в смутную эпоху «тридцати тиранов» (235–284) Британия, единственная из всех провинций, не выдвинула ни одного претендента на императорский престол. Не случайно именно в этот период, после знаменитого эдикта Каракаллы, началось выдвижение бриттов на высокие посты в системе управления, которые прежде занимали только римляне. Еще до этого в Британии появились наемники-варвары, так называемые федераты – в том числе 5500 сарматов-язигов, переселенных сюда в 175 году с дунайской границы и отданных под начало префекта Луция Артория Каста. Этого незаурядного деятеля в последние годы стали считать одним из прототипов короля Артура, поэтому о нем мы еще вспомним. Всадники Артория хорошо проявили себя в обороне Стены, что побудило римскую администрацию начать широкое привлечение варваров к обороне острова. Судя по составленной в V веке «Табели должностей» (Notitia dignitatum), здесь служили не только сарматы, но также фракийцы, испанцы и уроженцы Германии.
Присутствие последних особенно важно – оно означает, что задолго до «официального» появления в Британии англосаксов, которое Гильдас и другие историки относят к середине V века, там уже присутствовали германские наемники, получавшие за свою службу земли и жалованье. Возможно, это были те самые саксы, по имени которых восточное побережье острова стало в конце III века называться Саксонским берегом. Есть и другая версия – саксы были не защитниками острова, а его разорителями, регулярно грабившими прибрежные селения. Против них римляне вполне могли использовать их соплеменников, следуя старинному принципу – «пусть варвары убивают варваров». Правда, в то время ладьи саксов были недостаточно прочными для плаваний по бурному Северному морю. Но и тут есть объяснение – саксы вполне могли совершать набеги на кораблях соседнего и родственного народа фризов, который уже тогда славился мореходным искусством.
Как бы то ни было, в начале правления Диоклетиана (284–305) для борьбы против вторжений варваров в Британии был создан военный флот под командованием галльского уроженца Караузия. Но это только усугубило положение – Караузий начал беззастенчиво присваивать военную добычу, а после, в 287 году, поднял мятеж и объявил себя императором. Он правил островом несколько лет, пока против него не выступил с войском законный государь Констанций Хлор. Осажденный в галльском порту Бонония (Булонь), узурпатор был убит своим приближенным Аллектом. Когда три года спустя погиб и Аллект, римская власть на острове была восстановлена, после чего Британию разделили на пять провинций – эта мера должна была предотвратить новые восстания.
На деле получилось наоборот, поскольку реальной властью на острове отныне обладали не наместники провинций, а военные командиры – дукс Британии в Эбораке, комит Британии в Иске и комит Саксонского берега в Камулодуне (ныне Колчестер). Постепенно эти должности перешли в руки местных уроженцев или варваров-федератов, которые не горели желанием подчиняться центральной власти. К тому же в правление Константина Великого (306–337) столица империи была перенесена в Константинополь и внимание власти к западным провинциям заметно уменьшилось. Осмелев, провинциальные наместники стали оставлять себе большую часть налогов, которые прежде посылались в Рим. Археологические раскопки в Британии зафиксировали в этот период рост богатства городов, строительство каменных христианских храмов, невиданный приток заморских товаров. Но в этом расцвете уже скрывался упадок. Привыкшие к комфортной и безопасной жизни римские граждане отлынивали от военной и чиновничьей службы, и их место занимали федераты.
Уже в 367 году это привело к так называемому «варварскому заговору» (barbarica conspiratio) – варвары, служившие в римских гарнизонах на стене Адриана, изменили присяге и открыли своим сородичам путь в сердце острова. Историк Аммиан Марцеллин отмечал: «Британия вследствие восстания варваров оказалась в страшной опасности… В это время пикты, а также весьма воинственный народ аттекоты и скотты бродили повсюду и производили грабежи, а в приморских областях Галлии франки и соседние с ними саксы там, куда только могли прорваться с суши или с моря, производили грабежи и пожары, забирали людей в плен, убивали и все опустошали»[5]. Как мы видим, саксы в этот период уже участвовали в набегах, но не в Британии. Возможно, присутствие их на Саксонском берегу в качестве федератов до времени удерживало их соплеменников от вторжений. Археологические раскопки доказывают, что романизированные бритты и саксы долгое время мирно проживали рядом в городах Восточной Англии.
Стоит отметить, что к давним врагам-пиктам в этот период присоединились скотты, то есть ирландцы (В наше время скоттами называют себя уроженцы Шотландии (Scotland), которая в раннем средневековье была заселена выходцами из Ирландии. Другое название жителей обеих территорий – гэлы – происходит от их древнего самоназвания Goidhel (гойделы). – Прим. авт.). Хотя Ирландия не была завоевана римлянами, в ней тоже происходили важные политические изменения. Прежняя архаичная племенная структура трещала по швам: уходили в прошлое короли и воины, что накоротке общались с богами и разъезжали на колесницах, подобно героям Гомера. Молодая агрессивная династия Уи Нейлл расширяла свое королевство в центре острова, в священной Таре, отправляя в изгнание непокорных вождей. За морем, в Британии, изгнанники искали новые владения, а воинственная молодежь – добычу и славу. Ирландские лодки-курахи, обтянутые выдубленными и промасленными бычьими шкурами, брали на борт от пяти до двадцати воинов: с середины IV века флотилии таких судов почти ежегодно грабили западное побережье. Не ограничиваясь набегами, ирландцы захватили прибрежные районы Уэльса, основав там свои королевства. «Глоссарий Кормака», памятник ирландской словесности IX столетия, сообщает: «Власть ирландцев над британцами умножилась, и они разделили Британию между собой… и там построили свои жилища и королевские замки… Кримтанн Мор, сын Фидаха, был королем всей Ирландии и Британии до самого Иктийского моря (Ла-Манша. – В. Э.)»[6]. Это явное преувеличение, и все же западу острова в тот период реально угрожала ирландская колонизация.
Иногда ирландцы координировали свои вторжения с пиктами, которые через проломы в стене Адриана вторгались на север Британии, а иногда участвовали и в морских набегах. Гильдас со свойственной ему живописностью повествует: «Варвары следовали своим привычкам и прежде всего жажде крови, свойственной им так же, как обыкновение более прикрывать свои грубые лица волосами, чем свою наготу лохмотьями… Эти народы… опустошили всю дальнюю северную часть острова до самой стены, изгнав оттуда жителей. Чтобы помешать их атакам, на стенах крепостей собралось войско, слишком нерешительное для боя, слишком упрямое для бегства и бессильное из-за своей робости. Дни и ночи они стояли на своей тщетной страже: тем временем крючья нагих врагов не оставались без дела и стаскивали малодушных защитников со стены, повергая их наземь»[7].
После «варварского заговора» в Британию были отправлены дополнительные военные части во главе с легатом Феодосием, который решительными мерами смог изгнать пиктов и скоттов и восстановить порядок. Покинув провинцию в 368 году, Феодосий оставил на высоких постах своих доверенных лиц, одним из которых, по всей вероятности, стал его родственник и земляк Максим Магн (Великий), тоже родившийся в Иберии (Испании). Возможно, он занял пост комита Британии с резиденцией в Иске, поскольку его деятельность была тесно связана с западом острова. Максим оказался первым римлянином, ставшим героем кельтской эпической традиции, которая дошла до нас в передаче валлийских бардов.
После англосаксонского завоевания Уэльс, Корнуолл и отчасти Бретань остались единственными областями, где сохранились государственность и культура британских кельтов. Поэтому именно там следует искать достоверные сведения об Артуре и других героях «артуровской» эпохи, начиная с Максима – ему бритты дали прозвище Максен Вледиг. Необходимо отметить, что валлийские источники (речь идет главным образом о них, поскольку литературные памятники Корнуолла и Бретани немногочисленны и часто вторичны) крайне трудны для изучения. Во-первых, почти все они записывались через сотни лет после описываемых событий, пройдя через множество редакций, неизбежно искажавших исходный вариант. Во-вторых, валлийский язык на протяжении веков сильно менялся, понятия приобретали иной смысл, а имена трансформировались так, что определить их истинное звучание почти невозможно. Например, имя короля, известного нам как Мэлгон, в VI веке звучало как «Маглокун», имя Уриен – как «Урбаген», а древнее имя Вортимер в средневековом валлийском обрело форму «Гвертевир». На все это накладывались нормы других языков – ирландского, англосаксонского, латыни, – создавая невероятную путаницу. В-третьих, в памятниках валлийской и вообще кельтской словесности подлинные исторические факты сплетаются в запутанный клубок с древней мифологией, средневековой псевдоисторией и христианской апокалиптикой. И это не говоря уже о прямых подделках, которых за века изучения древней британской истории накопилось немало (достаточно вспомнить знаменитые «Поэмы Оссиана» или менее известные фальшивки валлийца Иоло Морганнога).
Начиная знакомство с «веком Артура», мы должны кратко охарактеризовать источники, способные послужить вехами на этом ненадежном пути. Предыстория, связанная с именами Максима Магна и других деятелей позднеримской и послеримской эпох, кратко и весьма отрывочно освещена в сочинении Гильдаса, которому с небольшими вариациями следуют двое других авторов. Первый из них, «отец английской истории» Беда Достопочтенный (673–731), был англо-саксонским монахом, составившим в северном монастыре Ярроу «Церковную историю народа англов» (Historia ecclesiastica gentis anglorum). При всем значении труда Беды его сведения обретают самостоятельную ценность только с конца VI века, когда началось обращение англосаксов в христианство. До этого он лишь повторяет данные, содержащиеся у Гильдаса и ряда других писателей. Другой ценный источник – «История бриттов» (Historia Brittonum) монаха Ненния, составленная около 830 года в Северном Уэльсе. Эта книга содержит немалую часть известных нам фактов об Артуре и его времени, но и у нее есть свои недостатки. Не слишком образованный Ненний механически переписывал в свой манускрипт обнаруженные им сведения, не обращая внимания на их недостоверность и противоречивость. В результате каждое из его свидетельств может интерпретироваться по-разному и вызывает ожесточенные споры среди ученых – впрочем, это относится едва ли не ко всем памятникам той эпохи.
