Система

Александр Саркисов

Система

© А. А. Саркисов, 2015

О флоте и не только…

Сборник рассказов Александра Саркисова «Система» – первая книга молодого, но уже состоявшегося автора. За плечами А. Саркисова годы службы в Военно-морском флоте СССР, командование кораблем, дальние экспедиционные походы. А потому ему есть о чем рассказать своему читателю.

Вне всяких сомнений, книга у А. Саркисова получилась, и он заявил о себе как о зрелом и состоявшемся прозаике. Стоит отдать должное автору в том, что он проявил себя как истинный мастер художественных образов. Его рассказы предельно лаконичны, отличаются тщательностью проработки сюжета, мастерством диалогов. При этом за внешней веселостью в них всегда видна глубина человеческих чувств. Герои «Системы» легко узнаваемы для флотского читателя, ибо все мы в реальности много раз встречали их прообразы на кораблях и в частях ВМФ.

В произведениях А. Саркисова никогда не услышишь ни ноты фальши, каждая фраза, реплика, каждая деталь выверены до мелочей, демонстрируя высокий профессионализм автора как настоящего корабельного офицера. Отличается Александр Ашотович от других наших маринистов и умением таким образом выстраивать сюжеты своих произведений, что в них всегда органично переплетен драматизм и юмор, лиризм и самоирония автора. А потому читать рассказы Александра Саркисова – истинное наслаждение, как для настоящих ценителей современной русской прозы, так и для людей, не понаслышке знающих реалии отечественного флота. Сборник «Система» составлен таким образом, что хронологически охватывает жизнь целого поколения офицеров ВМФ от первых курсантских шагов до пенсионных горестей и радостей.

Впрочем, флотская действительность – это всего лишь фон, на котором показаны люди, живущие и исполняющие свой воинский долг в непростых и даже экстремальных условиях военно-морской службы. Здесь и столкновения характеров, извечная борьба добра со злом, необходимость нравственного выбора и, конечно же, любовь.

Герои книги А. Саркисова не похожи друг на друга, но нет сомнений в том, что при всей их непохожести, а порой и чудаковатости, все они являются истинными патриотами флота. Это предприимчивый и обаятельный курсант Шурик Расписов из рассказа «Muska Vomitoria». Это герой рассказа «Месть адмирала» капитан-лейтенант Морев – настоящий моряк и настоящий командир. Это и Федор Ушанкин, нашедший в себе силы, уже выйдя на пенсию, одним махом переменить свою давно устоявшуюся, но серую жизнь. Таковы и многие другие герои книги.

Особняком среди рассказов А. Саркисова стоит ода «Система», послужившая названием всего сборника. Уверен, что эта небольшая лирическая и в то же время патетическая ода (автор именно так обозначил жанр этого произведения) не оставит равнодушными никого из тех, кто когда-то закончил военно-морское или вообще военное учебное заведение. Скажу больше, столь возвышенно и с такой любовью о родном военно-морском училище до А. Саркисова еще никто не писал.

Впрочем, думаю, что подробно рассказывать о «Системе» Александра Саркисова – дело неблагодарное и отчасти бессмысленное. «Система» перед вами, а потому, только взявши в руки эту книгу и погрузившись в мир ее героев, вы сможете по достоинству оценить мастерство и талант автора.

Секретарь Союза писателей РФ, капитан I ранга В. Шигин

Моему отцу, отдавшему 48 лет жизни военно-морскому флоту, посвящаю…

Все события и герои, описываемые в книге, вымышлены автором. Любые совпадения с реально существующими людьми абсолютно случайны.

Часть первая. Лишенные выбора

Лишенные выбора

В первых числах июля 1976 года на автобус номер 420, ходивший по маршруту Зеленогорск – Зеленая Роща, попасть было практически невозможно. Со всех концов страны съезжались абитуриенты в летний лагерь Высшего военно-морского училища имени Фрунзе. С рюкзаками, чемоданами, дорожными сумками, как муравьи, ручейками стекались они к проходной верхнего лагеря. Там их встречали и направляли на регистрацию и сдачу документов.

Романтиков, видевших море только по телевизору и решивших связать свою жизнь с военно-морским флотом, было немного. В основном поступали дети гарнизонов, военных городков, военно-морских баз, из семей, где родители служили или работали на флоте. Ничего другого они не видели и иной жизни себе не представляли. Эти ребята не знали, что такое фрак или смокинг, зато прекрасно знали, что такое тужурка, китель и роба. Им не нужно было объяснять, что «компас» и «рапорт» произносится с ударением на последний слог. У них не было выбора, они были обречены служить на флоте.

Зеленая Роща – место необыкновенное. Лагерь располагался в лесу с вековыми соснами и щедрыми ягодниками. С одной стороны были чистейшие озера, с другой – Финский залив. Офицеры и мичманы, занимавшиеся абитуриентами, жили здесь с семьями, относясь к происходящему как к временному недоразумению, совмещенному с внеочередным отпуском.

Открывавшийся вид нижнего лагеря напоминал картинку из учебника истории об осаде Тира Александром Македонским – палатки, палатки, палатки…

С утра началось. Бесконечные построения, хождение строем туда-сюда, консультации, приборки. Делалось все, чтобы не дать нормально подготовиться. Сдавать нужно было пять экзаменов, а конкурс был шесть человек на место. Более-менее уверенно себя чувствовали отличники и служивые, у них были льготы.

Началась сдача экзаменов. Математика опустошила палатки наполовину, физика шлифанула оставшихся, сочинение отсеяло представителей малых народностей, физкультура подвела черту. Чем меньше их оставалось, тем доверительней становились отношения, тем теснее они общались.

Вырисовался проходной балл на штурманский факультет – 22,5.

Последнюю точку в селекции поставила мандатная комиссия, распределив выживших по факультетам. 5 августа 1976 года все поступившие были зачислены в ряды Вооруженных Сил СССР.

Счастливые новоиспеченные курсанты получали форму и переезжали в верхний лагерь, в «бочки». Подтянулись зачисленные в училище нахимовцы. Из числа преподавателей и лаборантов были назначены временные командиры рот и взводов. Начинался курс молодого бойца.

Имеющий глубокие сакральные корни, курс молодого бойца был обязателен, как обряд инициации юношей у нилотов Восточной Африки.

Жесткий распорядок дня, ни секунды свободного времени. Подъем, зарядка, приборка, завтрак, строевые, обед, изучение уставов, приборка, ужин, разбор полетов, отбой. Сна не было, был провал сознания. Бритая наголо голова, урчащий от голода живот и растертые в кровь ноги – вот основные приобретения этого периода. За неделю до окончания священнодействия начались тренировки по принятию Присяги. Самые бестолковые оказались самыми преданными, они зачитывали перед строем текст Присяги по многу раз.

В день отъезда с вещмешками за спиной грузились на дизель, потом электричка и, наконец, Питер. Залитый огнями, шумный вечерний город приводил в состояние растерянности и оторопи. Многие впервые увидели метро. В училище входили как в храм, состояние было приподнято-восторженное, на курсантов пятого курса смотрели как на полубогов. Это было не просто перемещение из одного места в другое, это был коллективный переход на следующую ступень по лестнице Ламарка. Это был акт эволюции.

Ужин в училище, впервые за последнее время потянуло в сон не от усталости, а от сытости.

Наконец наступил главный день – день торжественного принятия Присяги. Утром 6 сентября 1976 года на Марсовом поле в форме три, в белоснежных бескозырках, с автоматами на груди, построенные поротно, стояли курсанты первого курса. Гости с цветами, офицеры в парадной форме, начальник училища за трибуной.

И разносится над площадью многоголосьем: «Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Вооруженных Сил, принимаю Присягу и торжественно клянусь…».

И только старый, мудрый преподаватель, капитан I ранга, смотрит печальными, все понимающими глазами. Не вы у меня первые, не вы последние. Сколько же из вас могло получиться блестящих ученых, художников, музыкантов… а вы придете на флот и зароете свои таланты за изучением приказов, инструкций, наставлений, руководств…

КМБ

Сокращения на флоте любят, и это оправдано. Если, к примеру, вслух расшифровывать КВБД, ВМКГ, ТУЖК, РПКСН, ТАКР, НГГМО, РБИТС… это ж хрен сломать можно. А так коротко и ясно. Для своих ясно, а врагу ни в жизнь не расшифровать. Вот, к примеру, подслушает враг – «ГКП, ПЭЖ, включен ГОН, разрешите запустить КЛБ набить БВД», и что ему, бедному, со всем этим делать?

В соответствии с традицией и курс молодого бойца называли сокращенно – КМБ. Когда экзамены позади, ты зачислен и расслабился, вот тогда и настает КМБ. Не начинается, а именно настает!

На КМБ организм реагировал как на стихийное бедствие, а беда, как известно, сближает, сплачивает. Успевшие сдружиться Саня Мухин, Витюня Ермашов, Рашид Тепляков и Шурик Расписов держались вместе. Командиром роты к ним назначили милого, интеллигентного на вид капитана II ранга по кличке Коля Кровавый. Командиром взвода был мичман Боря. Это был мужичонка маленького роста с опереточно торчащим животиком и глазами камбалы. Когда он, перекошенный сколиозом, командовал перед строем, трудно было не расхохотаться. Но на этом все веселые моменты в период КМБ и заканчивались.

07.00. Рота, подъем! Выходи строиться на физзарядку! Форма одежды – трусы, ботинки!

Ежась от холода, досыпая на ходу, курсанты строились на плацу. Командовал процедурой подполковник Цильцей. Одетый в теплые спортивные штаны и свитер, он разъезжал на велосипеде вдоль строя и с легким прибалтийским акцентом тренировал свое чувство юмора:

– Что скукожились? Температура воздуха по Цильцею тридцать градусов.

Ну а дальше два километра к Финскому заливу, стирая прогарами ноги в кровь. На берегу очередная команда:

– Форма одежды ноль! Всем в воду и по десять приседаний!

Разгоряченный после бега, ты падал в холодную воду Финского залива. Цильцей считал приседания не спеша, смакуя, пока не видел, что мошонки начинают подпирать кадыки. Так закалялась сталь.

Перепуганный Саня Мухин с криком вылетел из воды:

– Мужики, у меня все пропало!

– А ты попробуй потри, только не увлекайся!

Мухин старался, как первобытный человек, добывающий огонь. Наконец разглядев появляющийся первичный половой признак, Саня с облегчением натянул трусы. Флотские трусы – это отдельная песня, когда холодно, они согревают колени.

Цильцей торопил, нужно было пробежать еще два километра до лагеря. Вообще Цильцей – это было не случайно. Уже тогда прозорливые начальники прививали будущим офицерам настороженное отношение к Прибалтике.

Однако все это было не так страшно, как постоянное чувство голода. Не спасал даже сворованный в столовой хлеб.

На обратном пути четверка дружно рванула в лес. Рассыпавшись по поляне, они спешно набивали рты черникой. Давясь подножным кормом, проламывая в чаще проход, Витюня, стокилограммовый розовощекий здоровяк, первым бросился догонять строй.

Ничто не ново под луной. Не они первые, не они последние. На построении перед завтраком с застывшей акульей улыбкой и немигающим взглядом Коля Кровавый скомандовал:

– Показать языки!

Это был залет. Фиолетовые языки выдали их с головой.

– Ермашов, Расписов, Тепляков и Мухин – наряд вне очереди на свинарник.

На свинарнике было две достопримечательности – хряк Мишка и дочь начальника Верка. Начальником на свинарнике был Казимирыч, мужик неопределенного возраста с одним ржавым зубом посреди рта. Казимирыч, как заправский фермер, вырулил из-за свинарника на тракторе:

– Харе курить! До обеда по плану прополка грядок, а после обеда будем забивать свинью.

Добросовестно отработав на грядках и наскоро перекусив, пошли отлавливать хрюшу. Казимирыч коротко распорядился:

– Колоть будем Изольду.

Это сильно усложняло процесс. Если свинья безымянная, то и хрен бы с ней, а когда знаешь имя, вроде уже как и знаком, вроде как что-то связывает. Изольда была девушка видная, грязно-розового цвета с черным ухом.

– Ну что встали, загоняй!

Четверка, первый раз в жизни увидев живую свинью так близко, несмело начала окружение. Изольда, поняв, что ничего хорошего ее не ждет, ринулась в атаку. Быстро разметав мелкокалиберных загонщиков, Изольда пошла на Ермашова. Витюня стоял бледный и, словно парализованный, не мог пошевелиться. Разогнавшись, свинья ударила его в ноги, и он как подкошенный рухнул на нее. Их вопли слились воедино. Подоспевший Казимирыч ловким ударом закончил дело.

Вечером он принес полную сковороду с жареной свининой и молодой картошкой. Рядом дефилировала Верка в новых резиновых сапогах и короткой юбке. Она нарезала уже третий круг, и ее намерения были понятны даже солисту хора мальчиков-кастратов. Уныло посмотрев на Верку, друзья накинулись на жратву, тем самым в пух разбив теорию Фрейда о главенстве сексуального инстинкта.

Наступила первая суббота КМБ. К Рашиду приехали родители и привезли полную сумку снеди. Естественно, сумку распанахали на четверых. И пирожки, и бекон, и молоко, и котлетки… К вечеру их скрутило. Гальюн был деревянный, на три очка, зайти вовнутрь мог только самоубийца. Сочетание хлорки и дерьма давало неожиданный эффект. Какой, к черту, иприт, какой зарин? Хлорка и дерьмо, никаких формул. Производить можно в любой воинской части, а поражающих факторов больше. И название могло бы быть красивое – хлордерьмин. Привычно углубились в лес до первой незагаженной поляны, расселись кругом. Сверху вековые сосны, снизу ковер из ягодников, рядом тужатся друзья, чем не жизнь? Был только один недостаток – комары. Зуд нейтрализовали, елозя задом по панцирной кровати.

В воскресенье всех привели в клуб на просмотр кинофильма. Название запомнилось – «Человек-амфибия», а когда в титрах появился директор картины, весь зал уже спал.

Ежедневную муштру разбавляли занятия по морской практике, пока под хоровое пение «Варяга» не утопили ЯЛ-6. Ближе к концу начались тренировки по принятию присяги. На гражданке народ совсем без фантазии, ведь могли же разнообразить жизнь тренировками выхода замуж или, к примеру, вступления в партию.

Это был цирк. Перед строем стоял мичман Боря:

– Приветствовать меня как вице-адмирала! Здравствуйте, товарищи курсанты!

– Здравия желаем, товарищ вице-адмирал!

Ушибленный величием мичман сиял от удовольствия, ну полное зазеркалье.

В последний день КМБ начальник нового набора осматривал построенных на плацу курсантов. Он был доволен: цель достигнута. Перед ним навытяжку стояли юноши с идеальным соответствием роста весу, физически закаленные и постоянно готовые к приему пищи.

Musca vomitoria

На минном дворе офицер строевого отдела принимал курсантов-нарушителей для сопровождения на гарнизонную гауптвахту.

Небольшой дворик-колодец с рогатой миной, выкрашенной в зловеще-черный цвет, посередине и местом для курения в углу. Такой вот военно-морской фэншуй.

Два третьекурсника-минера, гидрограф с пятого курса и первокурсник со штурманского факультета кучковались у курилки. Сдвинув фуражку на затылок, сопровождающий въедливо проверял документы, и у них образовалось время на перекур. Пятак с барского плеча угостил всех «Беломором». Сладко затягиваясь и щурясь на ярком весеннем солнце, он с брезгливой снисходительностью обратился к первокурснику.

– Слышь, салабон, ну ладно – я начальника патруля за ухо укусил, эти два румына нажрались, как свиньи, и обрыгали рубку дежурного, а тебя, убогого, за что?

Шурик задумался: тут в двух словах не объяснишь.

Подошел сопровождающий.

– Становись!

Надев вещмешки, курсанты построились.

– Равняйсь! Смирно! Налево шагом марш.

На гаражном дворе их уже ждал пазик мерзкого грязно-желтого цвета.

* * *

Закончился первый училищный отпуск. Доложив дежурному о прибытии, курсанты собирались группками, обменивались впечатлениями и дружно уплетали вкусности, привезенные из дома.

За трепом время пролетело незаметно. Пришло время отбоя.

Шурик Расписов залез к себе на верхний ярус. На соседней койке уже сопел его кореш Витюня Ермашов. Несмотря на зимний холод, спали с открытыми окнами, и не дай бог кто-нибудь наденет тельник. За этим строго следили отцы-командиры.

Уснул Шурик быстро. Снился ему Новый год в кругу семьи, загулы с друзьями и другие приятные моменты.

– Рота, подъем!

Все хорошее когда-нибудь заканчивается.

Встать у Шурика не получилось. Двухметровый здоровяк Витюня, ворочаясь во сне, придавил его ногой.

Со второй попытки вес был взят, и Шурик соскочил на палубу. Нужно заметить, что в училище пользовались корабельной терминологией и было непростительной ошибкой назвать голяк веником, гальюн – туалетом, палубу – полом, трап – лестницей, шхеру – кладовкой…

– Выходи строиться на зарядку! Форма одежды – брюки, тельник.

Рота построена. Четыре взвода, в каждом по четыре отделения. Взвода выстроены по ранжиру, впереди высокие, дальше на убыль. Каждый четко знал свое место.

Вышли во двор, медленно со скрипом открылись гаражные ворота.

«У природы нет плохой погоды» – это не про Питер в январе. Мороз, резкие порывы ледяного ветра и липкий снег.

– Рота, бегом!

Какой-нибудь непонятливый гражданский наверняка бы уже рванул, но люди посвященные знают, что по этой команде руки сгибаются в локте, а корпус наклоняется вперед.

– Марш!

Вот теперь можно. Медленно, как паровоз, набирающий скорость, рота вытягивалась на 12 линию Васильевского острова. Холод пробирал до костей, холодный воздух рвал легкие. Бегали кругами по 11 и 12 линиям. После третьего круга привычно закололо в правом боку, холод стал ощущаться меньше, правда, и снег на голове перестал таять. Размышлять над этим парадоксом не было сил. В последней шеренге четвертого взвода, выбиваясь из сил, шаркая прогарами по заснеженному асфальту, изображали бег три неокрепших организма – Шурик Расписов, Рашид Тепляков и Саня Мухин.

– На шкентеле, подтянись!

Троица прибавила, отставать нельзя. Сила воинского коллектива в сплоченности.

Наконец наступило состояние, когда ты перестаешь считать круги, тело не ощущается, твой мозг свободен. Йоги определяют это состояние как нирвану и добиваются (недоумки) годами изнуряющих тренировок.

У Шурика в голове пульсировала только одна мысль: Господи, за что?

Это было тяжелым испытанием, особенно для парня, всю жизнь прожившего на берегу Черного моря.

Господи, за что? Ну ведь есть же люди, которые на зарядку не бегают, отсиживаются на каких-нибудь хитрых объектах приборки или имеют личную шхеру, как, например, Женя Макуркин, но об этом можно только мечтать…

На вечернем построении, перед просмотром программы «Время» командир роты капитан III ранга Борис Петрович Козюля (с такими инициалами во флотском коллективе прозвище БПК неизбежно, как восход солнца) объявил, что нашей 11 роте передали новый объект приборки – хоздвор.

Объект сложный, но освобождает от зарядки.

– Нужен приборщик. Доброволец есть?

Мозг Шурика еще осмысливал услышанное, а ноги уже вынесли его перед строем.

Здоровые инстинкты в воинском коллективе обостряются до предела.

– Ну вот, Расписов, завтра и начнете. Старшина роты, введите его в курс дела.

С таким нетерпением и радостью он никогда еще не ждал подъема. Тепло одевшись, Шурик пошел получать приборочный инвентарь.

Хоздвор представлял из себя небольшую, закрытую со всех сторон площадку, расположенную недалеко от водолазной станции. Именно сюда свозили мусор со всего училища. По периметру стояли переполненные мусором контейнеры, снег давно не убирался.

В распоряжение приборщика старший баталер выдал:

– вертолет (приспособление для уборки снега);

– лопату деревянную;

– лопату железную совковую;

– две метлы на длинных черенках;

– обрез металлический для сбора мусора.

Солидный инструментарий. Проверив, не вписал ли баталер чего лишнего, Шурик расписался в журнале.

Перетащив все это добро на хоздвор, он не спеша разминал беломорину. Мимо пробегали сонные замерзшие курсанты. Шурик поглубже натянул ушанку, глубоко затянулся и вдруг осознал: вот оно, счастье!

Но на флоте счастьем принято делиться.

Сложив инвентарь в приборочный кранец, он решительно направился к командиру роты.

– Товарищ командир, объект в ужасном состоянии. Одному мне его в порядок не привести, а не дай бог кто из начальства заглянет. Предлагаю выделить в помощь курсантов Мухина и Теплякова.

БПК задумался. Проверить действительно могли в любой момент, объясняй потом, что объект тебе только вчера передали. Но и хитрая курсантская рожа доверия не внушала.

И он принял соломоново решение.

– Добро, неделю они работают с вами, а потом вы самостоятельно будете поддерживать порядок на хоздворе.

Хитрость удалась наполовину.

К хоздвору Шурик относился как к спасителю. Он его одухотворял.

Постепенно на объекте установился идеальный порядок. Все, что там делалось, – делалось с любовью.

Мусор сортировался и вовремя вывозился. Вольнонаемные шофера, вывозившие мусор, Шурика откровенно побаивались. Даже камбузные работники, которым сам черт не брат, старались не лить помои мимо баков.

Приближались майские праздники, по этому поводу командование решило устроить субботник.

Стояла прекрасная солнечная погода, и настроение было соответствующим. Побелкой Шурик разжился еще с вечера, правда, прижимистый Макуркин выдал кисть для побелки, бывшую в употреблении, которая напоминала огрызок.

К 11 часам бордюры были побелены, но кисть все-таки развалилась, и домазывать пришлось губкой, сворованной с водолазной станции.

Шурик обвел взглядом свое детище. Отмаркированные баки, выставленные по линейке, белоснежные бордюры, свежевыкрашенный кранец с инвентарем. На асфальте ни соринки.

Все это великолепие венчала новая табличка с надписью «Хоздвор. Объект приборки 11 роты. Ответственный за приборку курсант Расписов».

На хоздвор заглянул запыхавшийся старшина 1 статьи Артюхов.

– Готовься, идут проверяющие, старший Аладьев.

Последний штрих: Шурик достал из кранца дезодорант «Хвойный» и от души обрызгал баки.

На двор не спеша вплывала компания проверяющих. Впереди, как броненосец, двигался зам. начальника училища капитан I ранга Аладьев. За ним шли начальник штурманского факультета капитан I ранга Крикунов, зам. начальника строевого отдела капитан II ранга Волчук и несколько офицерев из политотдела. За ними маячил БПК.

Шурик ринулся навстречу.

– Товарищ капитан I ранга, ответственный за приборку курсант Расписов.

Аладьев, крупный мужчина в безупречно сидящей форме, мощным утесом навис над курсантским телом. Шурик среагировал мгновенно. Это называлось «включить Швейка». Он уставился на начальника взглядом, излучающим довольно широкий спектр чувств, от всепоглощающей любви к начальству до готовности немедленно умереть на боевом посту.

Комиссия обошла хоздвор.

– Ну что же, неплохо, – произнес скупой на похвалу Аладьев и двинулся на выход.

В это время пролетавший голубь уронил перо (сволочь).

Волчук заметил:

– Что ж это вы не в состоянии птичьи перья вымести? Для чего мы субботник устраиваем?

Дальше пошло по возрастающей. Последним отметился БПК.

На построении перед обедом Борис Петрович подводил итоги субботника. Перекатываясь вдоль строя на кривых ногах и постукивая кулаком правой руки по ладошке левой, он негромко причитал:

– ЧП, бля, ЧП. Не ожидал от вас, Расписов, подвели. У нас Аладьев, а у вас дохлая птица. ЧП, бля, ЧП.

Праздники закончились. Шурик чувствовал недомогание. То ли холодное пиво, то ли изменчивая майская погода, в общем, он заболевал.

В санчасти его осматривал старый отставной доктор из бывших. Белоснежный халат, накрахмаленный чепчик, очки с толстенными линзами. Образ доброго Айболита венчала козлиная бородка. Вдобавок ко всему он жутко картавил.

– Писаживайся, батец. Откой от пошие.

Увидев, что перед ним не симулянт, доктор оживился. Вращая шпателем во рту пациента, он старательно вызывал рвотную реакцию. Почти добившись успеха, быстро вытащил инструмент изо рта.

– Поздавляю, у вас ангинка. Будем ложиться в лазает.

– Доктор, а можно амбулаторно?

На носу летняя сессия, и терять неделю совсем не улыбалось.