Возвращение блудного сына

– «Ну, гляди! Пожалеешь потом!» – предостерёг он жену.

– «Я знаю, что может быть и пожалею об этом! Но всё равно одной там бывает тоскливо!» – подтвердила своё желание Ксения.

Но неожиданную тоску, уже на Платона, на следующий день нечаянно навеяла его начальница.

– «Платон! А у Нонки день рождения оказывается двадцать седьмого, а не двадцать третьего!» – почему-то с радостью сообщила она.

– «А я знаю!» – расстроил её Платон.

– «Слушай, а кстати, ты со следующей недели можешь уже пойти в отпуск! Сейчас нам производственная необходимость позволяет это сделать! Вот сегодня всё доделаешь и пойдёшь!» – сказала Надежда тут же, даже не маскируя свои подлые мысли и свою хитрожопую задумку.

Для Платона такое предложение начальницы было некстати, так как он ещё не был готов к отпуску, не имея конкретного плана работ.

Поэтому он решил пока потянуть время.

И это ему объективно сделать удалось бы.

Вдруг появилась небольшая, но срочная работа.

И он знал, как её правильно сделать.

Платон всегда считал, что лучше работать планомерно, методично, получая от этого удовольствие, чем хаотично, бессистемно, проклиная работу, ситуацию, безалаберных коллег и бездарную начальницу.

Платон мысленно перебрал всех женщин из своего окружения, всех когда-либо встречавшихся на его жизненном пути, и понял, что Надежда Сергеевна Павлова, как ни странно, оказалась среди них самой некультурной и самой невоспитанной.

Надежда не нравилась и своим «подругам», в частности Ноне:

– «Ой, мне так надоело здесь работать! Особенно рядом с Вашей мымрой находиться!» – как то пожаловалась она Платону.

Хорошо, что я скоро ухожу в отпуск, а Нонка уходит от нас! А то они бы с Надькой рано или поздно схлестнулись бы в скандале, а я был бы невольным свидетелем этого! – подумал Платон.

По первоначальному предложению Надежды в отпуск он должен был пойти с 24 мая, что его никак не устраивало по времени и по планам.

Из-за ремонтных работ дома и встреч со старшим сыном, в этом году Платон очень поздно открыл дачный сезон – только на первомайские праздники. Более того, первые четыре дня он только и сжигал ветки, оставшиеся после капитальной обрезки яблонь.

Даже новая костровая бочка не выдержала такого объёма – быстро прогорела в середине обечайки, но почему-то с одного бока.

А этот май по погоде был настоящим летом! Поэтому Платон, сделав срочную работу за понедельник, всё же взял досрочно пока только два отпускных дня – вторник и среду.

К тому же по работе у него наметилась небольшая пауза перед новой серией.

Он поехал на дачу, чтобы, после по разным причинам пропущенных дней, войти в нормальный график, выйти на обычный режим, косить, убирать, чистить, готовить дачу к приезду своих детей, и теперь ещё и внука Мишутки.

В четверг он снова вышел на работу, но, поняв, что ему пока всё ещё на ней нечего делать, взял отпускной день и на пятницу 28 мая.

В субботу Платон вместе с Ксенией вывез всех своих кошек на дачу.

И снова для него начался счастливый дачный период жизни, со всеми этому сопутствующими проявлениями и событиями.

Все свои отпускные и выходные дни Платон ударно трудился на даче, готовясь к приёму дорогих гостей – своих детей и внуков, в частности сделав первый покос молодой, но уже высокой травы.

Свежий, после дождевой воздух, напоенный ароматами трав, в том числе резким для него запахом свежескошенной травы, неожиданно пробудил в его сознании и памяти детские воспоминания о поездке к бабушке в деревню Верхняя Берёзовка Горьковской области.

Сквозь проявившиеся запахи он уловил и, тоже с детства знакомый, запах прелого сена.

Эти воспоминания, оказавшиеся такими близкими, лишний раз подчеркнули, как коротка человеческая жизнь, что надо беречь её, каждый день, и каждый час проводить с пользой для себя и своих близких.

Эта весна вообще для Платона закончилась бурным финишем в подготовке к лету сразу на двух дачах.

В Загорново он полностью закончил подготовку к летнему сезону и к приёму гостей.

А в Купавне произвёл грубую силовую повсеместную косьбу не только травы, но и молодых кустов, а также обрезку сухих веток, обилие которых сжигала Ксения.

Но это началось с перевозки в Купавну груза, скопившегося в коридоре около их квартиры за несколько лет.

Последний день календарной весны, понедельник 31 мая, Платон начал с раннего утреннего бассейна, который он посещал по абонементу в понедельники весь май.

Когда же он чистый, лёгкий, в хорошем настроении вышел утром из дома, то вдруг впервые во взрослой жизни ощутил далёкий, с детства знакомый, запах утренней майской Москвы.

И его очень обрадовало, что теперь его родной дом пахнет так же, как пахнул в детстве и отчий дом, утром в мае, в конце весны, перед летом!

В хорошем расположении духа и прекрасном настроении он направился на работу.

Москва раньше времени встретила его тополиным пухом, этим подтвердив и ранний приход лета.

А что там, в Буэнос-Айресе? Там ведь летом наступает зима! Как там Слава и его семья? – истинно заинтересованно подумал тогда он.

Завершилась великолепная весна!

А в ожидании лета Платон опять подумал о посетивших его за весну знамениях, о появлении предзнаменований чего-то нового, интересного, возможно даже и очень для него полезного.

И в надежде на хорошее лето он снова взял отпускной день на 1 июня.

Опять предзнаменование! Это же международный день защиты детей! – заметил писатель.

Глава 3. Знойное лето

Началось лето! Но вместе с ним закончилось плавание Платона. Теперь он жил на даче и не мог слишком рано по утрам в понедельники ходить в бассейн.

Интересно, а наш подъездный поп ещё будет ходить туда? – неожиданно возник у него вопрос.

Платон вспомнил, как тот как-то утром в один из понедельников обогнал его при выходе из дома, а снова встретившись в бассейне – несказанно удивился соседу.

Поп быстро разделся, не снимая домашних трусов, наскоро сполоснулся в душе, не замочив даже своей небольшой бородки, и решительно было ринулся в бассейн, но был остановлен замечанием Платона:

– «А они раньше семи пятнадцати не разрешают выходить из душа!».

– «А я раньше уйду!» – оправдался поп своими интересами, сходу плюхаясь в воду.

Но служителю культа не дали насладиться водной прохладой. Его заплыв был решительно остановлен дежурным тренером.

Отец Александр, в миру Алексей Демьянович Круглик, пытался было объяснить ей, что он раньше выйдет из воды, так как торопится на службу.

Но строго обученный персонал был непреклонен. Пришлось служителю культа, вспомнив предостережение Платона-неверующего, некоторое время помёрзнуть у бортика и несколько подсохнуть.

Уже начав свой заплыв, как всегда по дальней дорожке, Платон краем глаза заметил, как поп энергично пытается согреться и наверстать невольно упущенное по центральной.

Оказывается и служителям культа… личности многое человеческое не чуждо! – понял тогда атеист.

После отпускного дня защиты детей, второго июня он вновь вышел на работу.

В начале этого второго летнего рабочего дня, уже наслаждаясь тёплым воздухом, проникающим в открытую форточку его рабочего полуподвального помещения, Платон как-то машинально, расслабившись, смачно плюнул через неё на улицу.

Вот, тебе, на! – сам себе удивился он, тут же вспоминая своего отца.

Пётр Петрович любил с силой плюнуть в поутру открытую им форточку, как бы пробивая этим незримую преграду, завесу спёртого за ночь домашнего воздуха, давая возможность ему, тёплому и затхлому, выйти из помещения на улицу, а новому, прохладному – войти с улицы в комнату и несколько освежить её.

Гены, видно, сказываются и в этом?! – понял инженер и человеческих душ.

В конце дня вдруг зарядил дождь. Но после работы Платон опять поехал на дачу, где его ждали дела, кошки, и… хорошая погода!

Странно?! За МКАД солнечно и сухо, а в Москве идут дожди!? Что это опять за знамение? – почему-то посетила Платона странная мысль.

Но сильный ветер, возникший вечером при смене погоды, также напомнил ему детские годы, но уже более зрелые, когда они всей семьёй уже жили на построенной даче.

В этот период, в июне, ветра были не редкостью в Подмосковье.

В связи с тем, что из-за позднего открытия дачного сезона и потраченных четырёх дней на сжигание веток, до вырастания высокой травы Платон не успел убрать всю прошлогоднюю листву, убрав её лишь местами, в основном на грядках, неубранным листьям пришлось преть и гнить на месте, создавая естественное удобрении, что тоже имело плюс для его сада и огорода.

Полторы трудовые летние недели прошли незаметно.

И в ночь на двенадцатое июня Платон, по обыкновению для дачного времени с пятницы на субботу, лёг спать поздно. Однако две чашки выпитого им на ночь слабого кофе всё же пока не давали ему возможности заснуть.

И далеко за полночь, когда он, было, собрался расслабиться, и сон начал одолевать его, он вдруг услышал, как к даче Дибилевичей подъехала машина, и старший сын присоединился к ранее кем-то привезённому пьяному отцу.

Начались крики, ругань, матерщина, закончившиеся сильным глухим ударом и выбитым оконным стеклом.

Только они угомонились, как вскоре где-то вдалеке с небольшим интервалом раздались два выстрела из охотничьего ружья.

Да-а! Москвичи выехали на природу, приехали на отдых! – понял происходящее один из них, наконец, засыпая под рассвет.

А впереди его ждали первые урожайные радости.

Необыкновенно раннее лето уже двенадцатого июня одарило семью Кочетов тоже рекордно ранним первым урожаем садовой земляники.

Кошки тут же заинтересовались новой работой хозяина, отираясь у его ног. Пришлось погладить помощника и помощниц.

Если бы позволяло время, Платон мог бы часами гладить своих урчащих ласковых домашне-дачных животных, что нельзя было уже сказать о его любимой женщине.

И этому теперь были вполне объективные причины.

– «Платон! Ты на старости лет стал каким-то… половым извращенцем?!» – отдохнувшая прошлую ночь, а днём отметившая скорбную годовщину смерти матери, удивилась жена подзабытой прыти и новым выдумкам, на следующую ночь домогавшегося её тела, мужа.

– «А что ж ты Ксюх, думаешь?! Надо всё попробовать, что не успел, всё вкусить, пока живой! А то потом будешь на том свете локти кусать!».

– «Ты мне лучше скажи, почему у стариков член не стоит?!».

– «Да нет, ты не права! Он вообще-то стоит! Просто он к старости становится умнее и не вскакивает по каждому поводу, а только лишь, когда есть полная гарантия пользы от его вскакивания!».

– «Не вскакивает по поводу без повода?!» – поинтересовалась всё ещё смеющаяся любознательная женщина.

– «Хотя нет, без повода бывает!» – вдруг серьёзно вспомнил мужчина.

– «Когда его совсем не ждёшь!» – не унималась Ксения.

– «Кого, повода или члена?» – пытался уточнить заулыбавшийся Платон.

– «Да обоих!» – сразу всё отрезала она.

Утром, помазав лицо после бритья давно забытым и случайно найденным в магазине одеколоном настоящих мужчин прошлого века «Шипр», Платон почувствовал, как к нему словно вернулась его молодость.

– «Да-а! Хорошо! Бывало вечерком ещё раз побреешься, надушишься этим Шипром, и… М-да… бывало!» – вспомнил он давно прошедшее, тут же сочинив четверостишие на злобу… ночи:

Вдруг, как искра, пропало либидо?!Будто не было никогда.И теперь на жену обида:Что, любовь прошла навсегда?!

Проработав ещё неделю, полностью и окончательно завершив работу по наклейке этикеток на банки, Платон ушёл в десятидневный отпуск.

В субботу, 19 июня на даче, они обсудили с Ксенией сложившуюся на его работе ситуацию.

Ведь в связи с юридической необходимостью операцию по наклеиванию этикеток на банки ООО «Де-ка» пришлось полностью передать смежному производителю, который как раз давно и расфасовывал лецитин в эти банки.

Платон остался без прежней работы, и это вызвало поначалу опасение у супругов Кочет, что неожиданный поворот в производственном процессе приведёт к увольнению Платона.

Но их анализ ситуации в ООО «Де-ка» и вокруг него, расклад сил, средств и возможностей, привели к уверенности в завтрашнем дне, в крепком положении Платона на работе, и, как следствие этого, потом и к уверенному решению остаться на работе в ООО «Де-ка» на неопределённое, но по-возможности длительное время.

И это вскоре подтвердила и сама Надежда Сергеевна, загрузив Платона частично курьерской работой вместо Гудина.

Платон естественно не сопротивлялся своим новым обязанностям. Ведь получилось так, что теперь у него не стало нудной, мало оплачиваемой работы, а стало намного больше свободного времени, в частности, для занятий своими писательскими делами.

Платон стал теперь ездить с дачи на работу в свой сыроватый полуподвал, как на отдых от дел и жары, которая уже с начала июня установилась длительной и устойчивой.

Дачные дела шли своим чередом. Платон с Ксенией выполняли свои текущие планы, не забывая и про отдых.

В свои отпускные дни Платон провёл свет в новую беседку, вместе с Ксенией повесив оригинальные светильники, и начал доделку её обшивки.

Как и хотел, он углы и верхнюю кромку обрешётки обил наличниками, как бы подчеркнув контуры перголы. Закрыл заднюю, нижнюю кромку поликарбоната специальными торцевыми рейками, заделал щели в высохших и растрескавшихся от жары балках. А потом несколько раз прокрасил беседку пинотексом разных оттенков.

Получилось строго, оригинально и красиво.

В один из светлых, поздних июньских вечеров супруги Кочет ужином с вином и чаепитием вдвоём обмыли сдачу беседки в эксплуатацию, где роль свечей выполняли светильники под потолком.

А тем временем Даниил и Александра – без отрыва от работы и от ухода за младенцем – оба без троек сдали экзамены за второй курс своего института.

А Иннокентий, хоть и менее успешно, теперь и с тройками, завершил третий курс соответственно своего, готовясь укатить на отдых под Анапу.

В последние два дня июня Платону пришлось снова выйти на работу, дабы заменить, тоже нуждающихся в отпуске, коллег.

Зато вечером в пятницу, 2 июля, Ксения окончательно выехала на дачу в свой почти двухмесячный отпуск.

К шестому июля Москва, наконец, прогрелась. От её камней даже в тени веяло приятной тёплотой – с детства запомнившимся Платону запахом очень тёплого и какого-то необыкновенно вкусного летнего московского воздуха.

Первую отпускную неделю Ксения блаженствовала на даче, сама и с помощью мужа реализуя свои давние дизайнерские задумки.

Платон после работы ездил на велосипеде играть в футбол, затем вместе с женой занимался садом-огородом.

Утром, 9 июля, в пятницу ему позвонила Анастасия, напомнив о годовщине дня рождения их матери, Алевтины Сергеевны.

Платон и сам всё помнил. Поэтому звонок сестры расценил лишь как напоминание брату о своей персоне, уже готовой выехать отдыхать на дачу.

Но, поскольку Ксении ещё не надоело её дневное одинокое пребывание там, окончательно приглашать Настю он не торопился. Однако её звонок, и возникшие в связи с этим грустные воспоминания, спровоцировали Платона на, посвящённое памяти о маме, стихотворение:

Ветка сливы скрипит по стеклу,Навивая печаль и тоску.А когда этой ветки скрип стих,Значит, ветер осенний утих.Нет и сливы у дома давно.Солнце светит мне прямо в окно.Но вдруг вспомнил о дереве том,Что давно не растёт под окном.Здесь когда-то был сливовый сад.А теперь вот, почти палисад.Под деревьями мама спала,Когда летом на даче была.Хоть и слив под окном уже нет,Как и мамы простыл тёплый след.Только в памяти будут они!Ветки скрип по стеклу… не мани!

В субботу, 10 июля, Платона в полном составе посетила семья Даниила, и дед насладился общением с шестимесячным внучком Мишей.

Гости оценили новостройку и тоже обновили беседку, поместив в неё разборный детский манеж, полностью закрывающийся сеткой от комаров, где Мишаня некоторое время самостоятельно поползал. Позже Даниил надул детский бассейн, и они с отцом налили в него из водопровода более двух десятков вёдер, очень даже нагретой на Солнце воды.

Полугодовалый ребёнок, попеременно поддерживаемый сильными мужскими руками отца и деда, долго и с видимым удовольствием поплескался в нём.

Все так увлеклись малышом, что совершенно забыли про все другие свои дела и увлечения. Отец с сыном даже не успели сыграть в традиционный бильярд, не говоря уже о других спортивных развлечениях.

Но ночевать гости не остались, сославшись на чрезмерную жару в их дачной комнате и возможность спокойно выспаться дома под кондиционером. Так что распрощались не поздно.

– «С дачным крещением Мишеньки, Вас!» – пожелал дед на прощание.

Весь вечер Платон был под впечатлением от приезда семьи сына, и особенно, конечно, своего младшего внучка.

Тёплое и даже жаркое, сухое лето продолжалось. От энергии Солнца все садовые и огородные культуры, даже цветы, созревали раньше срока.

В то же время, за исключением первого урожая, садовая земляника пересохла на корню, давая теперь хоть и много, но лишь мелкие и не сочные ягодки. Двенадцатого июля уже распустились первые флоксы.

Платон даже собрал большую часть чёрной смородины и немного вишни, получив тайм-аут перед сбором красной смородины.

– «Ксюх! Клубнику мы съели, да и мало её было! Чёрную смородину в основном собрали! Теперь можно и тётю Настю… запускать… в огород!».

– «Ну, ладно, звони ей! Пусть к выходным приезжает!» – по окончании двухнедельного пребывания на даче согласилась жена.

Четырнадцатого июля Платон с работы по телефону поздравил Данилу с днём рождения, напомнив об этом и Насте, заодно официально и конкретно пригласив сестру на дачу. Но та так и не соизволила позвонить и поздравить своего самого известного ей племянника, однако при этом, как ни в чём не бывало, засобиралась на дачу к его отцу. И Платон воспринял это, как вызов, со всеми вытекающими в будущем для Насти последствиями.

Вызов неожиданно был ему брошен и на футбольном поле.

Четырнадцатилетний Аркадий Бродский, с которым у Платона всегда ранее были хорошие отношения, вдруг стал во время игры надсмехаться над своим противником – дедом, а то и просто издеваться над ним, пытаясь этим заработать себе перед товарищами псевдо авторитет. Платон даже не сразу понял, что происходит. И, главное, он не понял, почему?

Он не стал реагировать на глупость молокососа, сделав вид, что не слышал, или не понял. Но вскоре его возмущение поведением молодого наглеца невольно вылилось в большое стихотворение о нём:

Намедни юный губошлёп,Щенок по имени Аркаша,Прилюдно навёл на меня поклёп.В мозгу у паренька ведь каша.С подачи Гренделя пацанПоведал его миру,Что я давно сам написал.Досталось же кумиру!Он на футболе дал намёкНо то, что текст мой знает.То Грендель дал свой секс-урок.Такое с ним бывает.Я сделал вид, что и не понял,По-прежнему играв в футбол.Паршивец сей меня не донял.Слабак по этой части он.Зашёл тогда издалека.И лучше не придумал:Дразнить он начал старика.А дальше, что удумал?!Птенец пархатый обнаглел,И начал строить рожи.Он пародировать хотел,И в этом лез из кожи.Других детей всех рассмешив,Он принялся кривляться.Себя лишь этим ублажив,Он стал вдруг отвлекаться.Ведь желторотому емуТакое делать рано.Сужу я только по нему,Хоть он старался рьяно.Давно «приятелем» с ним был.Считал его способным.Но тем, наверно, навредил?Тот к славе стал голодным.Он ждал посылов от меня,И, видимо, заждался.Поскольку он любил себя,То вот, теперь сорвался:«Маэстро не заметил, зря!Пускай теперь страдает!Во всём пеняет на себя,Раз суть не понимает!».Но до страданий далеко.Меня смех разбирает.Понять Аркашу нелегко.Зачем на мэтра лает?Как моська лает на слона.Ну, что же с ней поделать?Видать озлоблена онаВ бессилье что-то сделать?«Щенок» скорее от Табаки.Не льва, конечно, не собаки,Шакала только может быть.Хотел влиятельным он слыть.Мне лицемерно руку жмёт.Верней, ладошку тянет.И думает: вот отвернёт,Иль в сторону отпрянет?!По-барски, как для поцелуя,Ладонь протягивать мне стал.Но в этом жесте хамство чуя,Я пальцы слишком сильно сжал…Он мне внимал, открывши рот,Не зная, что его нет гадей.Моральный, видимо, урод –Щенок по имени Аркадий?Птенец Аркадий, иль щенок?Он желторотый, иль Табаки?Какой он вынесет урокИз интеллигентной вроде драки?!

По некоторым репликам Аркадия Платон понял, что здесь не обошлось без Алексея Грендаля, который, видимо, проинформировал юное дарование о писательской деятельности старшего товарища по спорту и его способности написать тексты для поющего и играющего на гитаре Аркадия.

Некоторые представители народа сами глупости делают, и других этому учат! – понял ситуацию писатель.

А когда Платон как-то раз услышал, что Аркадий кому-то доказывает, что он нападающий, то не выдержал и под всеобщий хохот заметил нахалу:

– «Аркадий! Ты не футболист, не нападающий, тем более не защитник! А так себе, ни то, ни сё! Место между жопой и… «пахом», то есть, промежность! А может даже и жертва пьяной акушерки?! Ну, что ты всё время по полю скачешь, как лошадь Пржевальского?!».

А услышав его возмущённое оправдание, что он не скачет, а играет, тут же уточнил:

– «А-а?! Ну, тогда значит ты конёк-горбунёк!».

К выходным на дачу приехала Анастасия. Значит, лето в разгаре и дошло до своего экватора. Платон на пару с Надеждой дорабатывал последнюю неделю перед очередной частью своего отпуска.

– «Передаю тебе плавленый привет!» – сообщил он начальнице о сделанной по её заказу покупке, в том числе и плавленого сырка к обеду.

– «Там такие были «антирепризы»!?» – радостно в ответ сообщила ему Надежда о своём очередном бесплатном, по блату, посещении театра Константина Райкина.

Жаркие рабочие дни июля завершались, как правило, однообразно.

Платон приезжал с работы на дачу, переодевался и уезжал на велосипеде играть в футбол. По возвращении он поливал грядки, наполнял бочки, принимал душ, совмещая обед с ужином, поздно ел, и в полночь ложился спать. Иногда Ксения помогала мужу с поливом, и тогда Платон успевал позаниматься и другими делами – или собирал ягоды, или делал ещё что-либо, например, что-то чинил или мастерил новое. В частности, с использованием выходных дней, он завершил электропроводку в тёплый душ и в мастерскую.

Кроме земляники и огурцы в парнике Кочетов тоже появились, как никогда рано. Ежевечерний полив спасал огород и цветы. Но воды не хватало на другие плодовые деревья и кусты. Появилась угроза засухи. Кое-где уже даже потрескалась земля. Но в тени, вдали от палящих лучей Солнца грунт был по-прежнему отличный – рассыпчатый и даже влажный.

Вскоре к работе в огороде присоединилась и Настя.

В этот раз она старалась изо всех своих немногих сил. Теперь Настя не только традиционно пропалывала грядки, подавая Ксении не реализуемый для неё пример, но и старалась быть лояльной в поведении, в отношении к другим людям.

Давняя борьба Платона против эгоизма сестры явно стала приносить свои плоды.

Это навело Платона на новые мысли о Насте, и не только об её поведении, но и об её мировоззрении, вере в Бога.

Да! Верующим нужна незыблемая опора. Вот они и выбирают Бога, который за всех, всё решает. Бог есть и ничего больше им не надо, ничего больше они и не хотят! – начал рассуждать он сам с собой.

А начинается всё это с детства. Детям вообще присущ метафизический взгляд, они по своей природе невольные метафизики. Многие из таких детей уже вырастая и взрослея, ими и остаются, но теперь необоснованно считают себя истиной в последней инстанции. Они не знают всей правды – просто не могут знать её, не понимают, что это лишь их ощущения, впечатления, а не истина – продолжил он.

А метафизика нужна детям для чего? Чтобы получить основу и фундамент первых знаний, начальную опору в жизни! Поэтому они и считают свои знания незыблемыми, основными, потому непоколебимыми. И только повзрослев, многие из них, но не все, понимают, что все эти их знания относительны. А если им не дадут знаний с детства, у них не будет в жизни опоры. Поэтому часто метафизики, в числе которых многие люди, остаются ими на всю жизнь! – заключил свои полуночные раздумья Платон.