Великая Отечественная Война. 1941–1945 (сборник)

Гленн. Да, ваша враждебность к коммунизму граничила тогда с заболеванием.

Черчилль. Что поделаешь, Гленн, таков уж я есть. Но в сентябре 1938 года наш премьер Чемберлен и французский премьер Даладье покорно явились к Гитлеру в Мюнхен, где при участии Муссолини заключили соглашение об отторжении от Чехословакии Судетской области, как требовал Гитлер, и передаче ее Германии. Это многих удивило и обеспокоило. Но Чемберлен заявил: «Я верю, что это будет мир для нашего времени!» Наивный человек!

Иден. В это же самое время Гитлер и Муссолини в Мюнхене обсуждали перспективы войны против Англии.

Исмей. Это было с их стороны невероятной наглостью.

Черчилль. Я тогда заявил в парламенте: мы без войны потерпели поражение. Страшная чаша весов склонилась в пользу Гитлера.

Гленн. Это было предательством Чехословакии, а потом и Австрии.

Исмей. Они развязали руки Гитлеру и Муссолини, их агрессия в Европе усилилась.

Гленн. Да, они решили, что могут делать в Европе все, что им выгодно, и сопротивления им не будет.

Иден. И те же Чемберлен и Даладье сорвали переговоры с Советским Союзом о заключении военного оборонительного союза между СССР, Англией и Францией против агрессии в Европе.

Черчилль. Если бы Чемберлен и Даладье ответили русским согласием и сказали: «Хорошо, давайте же втроем объединимся и сломаем Гитлеру шею» или что-нибудь в этом роде, наш парламент это одобрил бы, и история Европы могла пойти по иному пути.

Гленн. Вполне могла. Но я не могу понять, каковы были у них возражения против заключения соглашения с Россией.

Иден. Русские поняли, что англичане и французы требуют от них односторонней и даровой помощи, не берясь оказывать им эквивалентную помощь.

Исмей. Они не предусматривали обязательств Англии и Франции по гарантированию русским помощи в случае прямого нападения на них со стороны агрессора.

Гленн. Но как же так можно? Хотели русских просто надурить, обмануть?

Исмей. Выходит, так.

Иден. Не менее странно вели себя правители Англии, Франции и во время войны с Германией с сентября 1939 года по апрель 1940-го. По существу, эту странную войну мы не вели и помощь Польше не оказали, оставили ее один на один с Германией.

Гленн. Потому немцы так легко и быстро расправились с поляками.

Исмей. По сути, это было предательство поляков. Поэтому русские вынуждены были подписать с Германией двустороннее соглашение о ненападении друг на друга. Нам они уже не верили.

Иден. Подписав с Германией пакт о ненападении, Россия обеспечила себе мирное развитие и укрепляла свою оборонную мощь.

Гленн. Но немцы и русских обманули. Через два года разорвали этот пакт и напали на Советский Союз.

Исмей. Для русских это было полной неожиданностью.

Иден. Да, вероломству Гитлера не было предела.

Гленн. Мы тоже не раз предавали своих друзей. Когда Гитлер напал на Францию, мы тоже долго размышляли, что нам делать, как ей помочь, и Франция, оставшись в одиночестве, вынуждена была капитулировать, подписала с Германией позорный мирный договор.

Исмей. А что же ей оставалось делать, если немцы захватили Париж?

Иден. Да, наше правительство в этой ситуации проявило себя не с лучшей стороны.

Черчилль. Поэтому, когда я стал премьер-министром Англии, почувствовал себя избранником судьбы. Мне казалось, вся моя прошлая жизнь была лишь подготовкой к этому часу, к этому испытанию. Наконец-то я получил право отдавать приказания по всем вопросам, в том числе, по отношению к войне. И, выступая в мае 1940 года в Палате общин, я честно заявил: «Мне нечего предложить вам, кроме крови, труда, пота и слез. Вы спросите, какова наша политика? Я отвечу: продолжать войну на море, на суше и в воздухе, со всей нашей мощью и со всей нашей силой! Такова наша политика. Вы спросите: какова наша цель? Я могу ответить одним словом: победа! Победа любой ценой, победа, несмотря ни на что, победа, каким бы долгим и тяжелым ни был к ней путь».

Иден. Да, сэр, ваша речь произвела тогда сильное впечатление не только на членов парламента, но и на всю страну.

Гленн. Это был как удар грома в ясный день. Он пробудил от спячки всех, вызвал у людей уверенность в своих силах и своих возможностях.

Черчилль. Я сказал тогда, что битва за Францию окончена. Теперь должна начаться битва за Британию. Поэтому посвятим себя своему долгу и будем выполнять его так, чтобы, даже если Британская империя просуществует тысячу лет, и тогда люди могли сказать: это был их лучший час!

Исмей. Это была, сэр, ваша лучшая речь из всех, которые я слышал раньше. Она действительно всколыхнула страну, вдохновила народ. И когда я сообщил вам утром 22 июня о нападении Германии на Советский Союз, вы воскликнули: «О, боже! Мы спасены, Исмей! Это для нас дар богов! Англия будет жить!» И пообещал помочь русским всем, чем только сможем.

Черчилль. Да, в речи по радио я сказал тогда: опасность для России – это опасность для нас и для Америки; и борьба каждого русского за свой дом и очаг – это борьба за каждого свободного человека в любом уголке земного шара. И уже 12 июля мы подписали с русскими соглашение о совместных действиях правительства СССР и правительства Англии в войне против Германии.

Гленн. Да, сэр, вы очень изменили свое отношение к Советскому Союзу, к его политике. От вражды и ненависти – к совместным действиям в войне против Германии, оказании России должной помощи. Не будет ли это лишь вашим словесным блефом? Внутри вы остались прежним ненавистником коммунизма и большевиков?

Черчилль. Время покажет, Гленн, как вести себя. Все будет зависеть от способности России защитить свою свободу и независимость в этой войне. Откровенно скажу, мне не хотелось бы видеть ни сильную Германию, ни сильную Россию. Для нас было бы лучше, если бы они как можно больше убивали друг друга в этой войне.

Гленн. Вы что, согласны с позицией американского сенатора Трумэна? Он недавно заявил: «Если мы увидим, что побеждает Германия, мы будем помогать России. А если увидим – побеждает Россия, будем помогать Германии. И пусть они как можно больше убивают друг друга».

Иден. Это было странное заявление в такое трагическое время.

Исмей. Да, очень странное!

Черчилль. Ну почему же странное? Видимо, так настроено большинство политиков Америки. И я их понимаю.

Иден. Это далеко не так, сэр. Президент Америки Рузвельт заявил без колебаний, что они окажут России всю возможную помощь, особенно поставками вооружения и стратегического сырья.

Гленн. Но русские были этим недовольны и прямо заявили нашей делегации на переговорах в Москве: «Советская армия ведет тяжелейшие бои. Мы оттягиваем с Запада основные силы немцев, которые могли бы вторгнуться в Англию. На нас лежит главное бремя войны. А вы, господа, предлагаете в качестве помощи какие-то незначительные материалы и оборудование». И они, по-моему, правы. То, что мы обещаем им дать, – это, как говорится у русских, курам на смех.

Черчилль. Ну нет, Гленн, ты не прав. А что мы должны сделать? Высадить на севере Франции крупный десант, как настаивают на этом русские?

Гленн. А почему бы и нет? Это была бы им существенная помощь.

Черчилль. Да наш десант немцы уничтожат на переходе в проливе с помощью авиации и подводных лодок. И десантники окажутся на дне моря. Ты этого хочешь?

Гленн. Но высадку десанта можно осуществить ночью или когда над проливом стоит туман. И крупных потерь можно избежать.

Черчилль. Это гадание на кофейной гуще, Гленн. Я не могу рисковать жизнью нескольких десятков тысяч десантников. Это было бы с моей стороны преступлением. При встрече со мной в Лондоне Молотов спросил меня, как английское правительство может отвлечь с советско-германского фронта 40 германских дивизий. Представляете? Отвлечь 40 германских дивизий! Каково, а? Не пять, не десять дивизий, а сорок!

Гленн. И что вы ответили ему?

Черчилль. Я несколько минут был в шоке, лишился дара речи, а потом с трудом выдавил из себя: «Хорошо, мы подумаем над этой трудной просьбой».

Гленн. И до сих пор все думаете?

Черчилль. А что я могу обещать им? Я пока еще, слава богу, в своем уме.

Гленн. Так вот и получается, мы тут раздумываем, гадаем, а русские солдаты гибнут там на фронтах тысячами.

Черчилль. Но это не наша вина. Видно, такая была воля Всевышнего. Мне, конечно, тоже жаль русских, но англичан жаль больше. Но так распорядилась судьба.

Иден. Конечно. Самая реальная помощь русским была бы, если бы мы открыли Второй фронт в Европе. Но это пока несбыточная мечта.

Исмей. Да, это уже из области фантазии.

Черчилль. Помечтать об этом, конечно, можно, но лишь помечтать, не более того. Бог прощает людям грехи, но не прощает глупости. Исмей, организуй нам кофе. Попьем кофе и будем приступать к работе.

Исмей. Будет сделано, сэр. (Уходит.)

Картина V

Квартира Сталина в Кремле. За столом ужинают Сталин, Молотов, Маленков, Щербаков и другие руководители страны. Входит Власик.

Власик. Товарищ Сталин, прибыл Жуков.

Сталин. Приглашай его сюда.

Власик уходит. Через некоторое время входит Жуков.

Сталин. Садитесь к столу, поужинайте вместе с нами. (Жуков садится за стол.) А неплохо получилось у вас с Ельнинским выступом. Вы были правы. Я не совсем правильно вас тогда понял. (Помолчав.) Плохо у нас идут дела на Юго-Западном направлении. Буденный там не справляется. Просит заменить его более молодым командующим. Завалил дело, а теперь прячется в кусты. Как вы думаете, кем можно заменить его?

Жуков. Я думаю, самым подходящим командующим там был бы маршал Тимошенко. Он хорошо знает театр военных действий и все возможности проведения операции на Украине. За последнее время он получил большую практику в организации боевых действий. Вдобавок, он по национальности украинец, что тоже имеет значение.

Сталин. Пожалуй, вы правы. А кого поставим вместо Тимошенко командовать Западным фронтом?

Жуков. Мне кажется, хорошим командующим Западным фронтом будет генерал-лейтенант Конев. Он командует сейчас 19-й армией.

Сталин встает, подходит к столику, берет телефон.

Сталин. Борис Михайлович, вызовите в Москву маршала Тимошенко и подготовьте приказ о назначении Конева на должность командующего Западным фронтом. (Сталин садится за стол, обращается к Жукову.) Что вы думаете делать дальше?

Жуков. Поеду обратно – к себе на фронт.

Сталин. Очень тяжелая обстановка сложилась сейчас под Ленинградом. Я бы даже сказал, положение там катастрофическое. С потерей Ленинграда произойдет такое осложнение, последствия которого просто трудно предвидеть. Окажется под угрозой удара с севера Москва. Ворошилов и его штаб собираются сдать город немцам во избежание больших разрушений в Ленинграде. Ворошилов тоже паникер хороший, допустил немцев к городу, а теперь хочет уйти в кусты. Просит заменить его более молодым командующим.

Жуков. Ну, если там так сложно, я готов поехать командующим Ленинградским фронтом.

Сталин. А если это безнадежное дело?

Жуков. Разберусь на месте, посмотрю, может быть, оно еще окажется и не таким безнадежным.

Сталин. Когда можете поехать?

Жуков. Могу отправиться туда немедленно.

Сталин. Немедленно нельзя. Надо сначала организовать вам сопровождение истребителей. Не забывайте, Ленинград окружен со всех сторон фронтами. (Подходит к столику, берет телефон.) Сообщите, пожалуйста, погоду в районе Ленинграда? Хорошо. (Вешает трубку.) Дают плохую погоду. Но для вас это лучше, легче будет пролететь через линию фронта. (Подходит к столику, пишет записку, читает.) «Ворошилову. Государственный Комитет Обороны назначает командующим Ленинградским фронтом генерала армии Жукова. Сдайте ему фронт и возвращайтесь в Москву тем же самолетом. Сталин». (Передает записку Жукову, он кладет записку в карман.)

Жуков. Разрешите отбыть?

Сталин. Желаю вам удачи во всех делах.

Жуков. Благодарю.

Уходит.

Сталин долго смотрит ему вслед.

Сталин. На трудное дело летит Жуков. На очень трудное.

Входит Власик.

Власик. Товарищ Сталин, прибыли Василевский, Еременко.

Сталин. Пусть заходят.

Власик выходит. Через некоторое время входят Василевский, Еременко.

Садитесь. (Василевский, Еременко садятся за стол.) Чтобы не допустить окружения Киевской группировки, мы создали Брянский фронт и вас, товарищ Еременко, решили назначить командующим этом фронтом.

Еременко. Благодарю, товарищ Сталин.

Сталин. Вы справитесь с обязанностями командующего фронтом?

Еременко. Справлюсь, товарищ Сталин. Доверие ваше оправдало.

Сталин. Для Брянского фронта главную опасность представляет 2-я танковая группа Гудериана. Поэтому задача фронта – разбить эту группировку.

Еременко. Разобьем, товарищ Сталин.

Сталин. Вы хорошо изучите оперативную обстановку, взвесьте свои силы, возможности и доложите мне лично ваш план ведения боевых действий.

Еременко. Вас понял, товарищ Сталин.

Сталин. Вникайте быстро в дело и действуйте решительно.

Еременко. Танковая группа Гудериана будет разбита, товарищ Сталин. Разрешите идти?

Сталин. Идите. (Еременко уходит.) Вот тот человек, который нам нужен в этих сложных условиях. Нам надо укрепить Брянский фронт своими резервами, танками, артиллерией, вооружением, людьми. Привлечь сюда авиацию с соседних фронтов и часть дальнебомбардировочной авиации.

Василевский. Еременко трудно будет согласовать свои действия с Центральным фронтом. Оба фронта невелики, а органы управления раздуты. Мы предлагаем объединить оба фронта и все передать Еременко.

Сталин. Согласен. Подготовьте директиву, а я поговорю с Еременко еще раз. Вы не уходите. (Подходит к телефону, снимает трубку.) Пригласите к телефону Еременко.

Голос Еременко: «Я слушаю вас, товарищ Сталин».

Сталин. У меня к вам несколько вопросов. Мы хотим расформировать Центральный фронт и передать вам две армии, две танковые бригады и два-три танковых батальона. Если вы обещаете разбить танковую группу Гудериана, то мы можем дать вам еще несколько полков авиации и несколько батарей с реактивными снарядами. Какое будет ваше мнение?

Голос Еременко. Мое мнение о расформировании Центрального фронта положительное. В связи с тем, что я хочу разбить Гудериана и, безусловно, разобью его, я очень благодарен вам, товарищ Сталин, за то, что вы укрепляете меня двумя армиями, танками, артиллерией, авиацией. Прошу только ускорить их передачу. Нам они будут очень нужны. А Гудериана мы разобьем, товарищ Сталин.

Сталин. Хорошо, действуйте. Вот мнение фронтовика. Он обещает разбить Гудериана.

Голос ведущего: «Но разбить танковую группу Гудериана Еременко не удалось».

В кабинет Сталина входит Василевский.

Сталин. Берите блокнот, записывайте указания Еременко. (Василевский садится за стол, записывает.) Ставка недовольна вашей деятельностью. Несмотря на боевые действия авиации и наземных частей, группа армии Гудериана по-прежнему удерживает свои позиции. Это значит, что вы противника чуть-чуть пощипали, но с места сдвинуть его не сумели. Ставка требует, чтобы наземные войска действовали в тесном взаимодействии с авиацией и вышибли немцев из городов Стародуба, Почепа и разгромили врага по-настоящему. Пока это не сделано, все ваши заверения о выполнении задания остаются пустыми словами. Гудериан и вся его группа армий должны быть разбиты вдребезги. Пока это не сделано, все ваши доклады об успехах не имеют никакой цены. Ждем ваших сообщений о разгроме группы армий Гудериана.

Ведущий: «Но такого сообщения Сталин не дождался. Еременко был тяжело ранен в ногу и отправлен в госпиталь. А противник прорвал нашу оборону и создал угрозу окружения всего Брянского фронта».

Василевский. Товарищ Сталин, во избежание окружения фронта надо сдавать Киев и выводить войска за Днепр.

Сталин (вспылив). Ну что это за Генеральный штаб? Слушать вас не хочется. Мы ждем от вас предложений, как разбить врага, а вы все одно и то же: сдать Киев, сдать Киев!.. Да понимаете ли вы, что значит сдать Киев? Вы, как Буденный, идете по линии наименьшего сопротивления. Вместо того, чтобы бить врага, уходите от него. Вы, маршалы, генералы, думайте, работайте! Киевский плацдарм удерживать до конца и не вздумайте мне еще что-нибудь сказать о Киеве. Перестаньте заниматься исканием рубежей для отступления, а ищите пути для сопротивления и Киев не сдавать.

Картина VI

В просторном кабинете на подставках развешаны карты фронтов. За столом сидят командующие фронтами, армиями. Совещание проводит Гитлер.

Гитлер. Наши успехи, достигнутые группами армий «Центр» и «Юг», создают хорошие возможности для проведения решающего сражения против русских армий. Поэтому в полосе наступления группы армий «Центр» надо подготовить операцию таким образом, чтобы не позднее конца сентября перейти в наступление и уничтожить противника в районе Смоленска путем двойного окружения их войск с использованием мощных танковых сил, сосредоточенных в районе Вязьмы. 6 сентября я подписал директиву под кодовым названием «Тайфун». Наступающие армии должны, как тайфун, смести все войска русских на своем пути к Москве. Операцию завершить победой в самое короткое время до начала осенней распутицы. Для наступления в группе армий «Центр» сосредоточено около двух миллионов солдат и офицеров. Они распределены в три армии и три танковые группы общей численностью 76 дивизий. Авиационное прикрытие будет осуществлять 2-й воздушный флот под командованием генерал-фельдмаршала Кессельринга. Вся группа армий «Центр» начнет наступление 2 октября, а 2-я танковая группа Гудериана, которая будет действовать на правом фланге, перейдет в наступление 30 сентября. Мощными ударами окружить войска русских и замкнуть кольцо западнее Вязьмы. Общее руководство операцией возглавляет командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал фон Бок. Другие предложения есть?

Гудериан. Есть, мой фюрер.

Гитлер. Слушаю.

Гудериан. Мой фюрер, после нашего военного успеха на решающем направлении и разгрома главных сил противника будет значительно легче овладеть экономически важными районами Украины, так как захват Москвы – узла важнейших жизненных дорог – затруднит русским переброску войск с Севера на Юг. Войска группы армий «Центр» уже находятся в полной боевой готовности для перехода в наступление на Москву, в то время как предполагаемое наступление на Киев связано с необходимостью перегруппировки войск, на что потребуется много времени. Операции на Юге могут затянуться, и тогда из-за плохой погоды уже будет поздно начинать решающий удар на Москву в этом году.

Гитлер (помолчав, решительно). Я приказываю немедленно перейти в наступление на Киев. Это наша ближайшая стратегическая цель. Мы должны овладеть Москвой и Киевом одновременно в самое ближайшее время. Еще предложения есть? (Молчание.) Нет. Желаю успехов. Все свободны.

Картина VII

Квартира Сталина на даче.

Сталин ходит по комнате в сильном нервном возбуждении. Он тяжело переживает окружение наших войск западнее Вязьмы. Это событие ошеломило его.

Сталин. Ну и болван!.. Надо с ума сойти, чтобы проворонить это! Вот шляпа!..

Входит Власик.

Власик. Товарищ Сталин, командующий Западным фронтом Конев у телефона.

Сталин подходит к столу, снимает трубку.

Сталин. Как вы могли проворонить наступление немцев? У вас что, не было разведки, все спали? Если разведка была, почему же тогда они не заметили этого наступления? Ах, противник напал внезапно!.. Он что, должен был вас предупредить о своем наступлении заранее? Вы командующий фронтом или мальчик для битья? Организуйте войска на беспощадную битву с немцами и примите все меры, чтобы вывести армии из окружения. Докладывайте мне через каждые два часа, а если нужно, то и чаще. Время, время дорого!.. (Кладет трубку.) Ну что с ним сделаешь? И как мы могли доверить ему Западный фронт?

Входит Молотов.

У нас большое горе, Вячеслав. К нам пришла большая беда… Под Вязьмой немцы окружили главные силы Западного и Резервного фронтов. Москву защищать некому и нечем. Что теперь делать?.. Что делать?..

Молотов. Может, вызвать в Москву Жукова? Посоветуемся с ним.

Сталин. Придется. Не хотелось отзывать его из Ленинграда. Обстановка и там чрезвычайно тяжелая. Ленинград может не выдержать атак немцев. И Жуков там сейчас очень нужен.

Молотов. На сутки вызвать можно.

Сталин. Придется. (Власику.) Позвони в Ленинград, пригласи Жукова к телефону.

Власик звонит по телефону.

Власик. Жуков у телефона.

Сталин (берет трубку). Здравствуйте.

Голос Жукова: «Здравия желаю, товарищ Сталин!»

У меня к вам только один вопрос: не можете ли вы сесть в самолет и прилететь в Москву? Ввиду осложнения обстановки под Вязьмой хотели с вами посоветоваться о необходимых мерах.

Голос Жукова: «Прошу разрешения вылететь в Москву завтра утром».

Сталин. Хорошо. Завтра ждем вас в Москве. А как обстоят дела в Ленинграде? Что нового в действиях противника?

Голос Жукова: «Немцы натиск на город ослабили. По данным пленных, их войска в сентябрьских боях понесли тяжелые потери и переходят под Ленинградом к обороне. Сейчас противник ведет артиллерийский огонь по городу и бомбит его с воздуха. Нашей авиационной разведкой установлено большое движение механизированных и танковых колонн противника из района Ленинграда на Юг. Видимо, их перебрасывают на Московское направление».

Сталин. Вполне возможно. А прежние панические настроения у военного совета фронта сдать Ленинград немцам остались?

Голос Жукова. Панических настроений у военного совета фронта теперь нет, товарищ Сталин. Я переубедил их, а паникеров выгнал. Ленинград будем защищать!

Сталин. Хорошо. Оставьте за себя начальника штаба фронта генерала Хозина и вылетайте в Москву. (Кладет трубку).

Картина VIII

Утро. Сталин на даче.

Жукова встречает Власик.

Власик. Сталин болен, у него грипп, поэтому работает на даче.

Жуков. Жаль, что болен.

Власик. Да, болезнь совсем некстати. Сталин ждет вас.

Жуков входит в комнату Сталина.

На подставках развешаны карты фронтов.

Жуков. Здравствуйте, товарищ Сталин!

Сталин. Здравствуйте. (Подходит к карте фронта.) Вот смотрите. Сложилась очень тяжелая обстановка под Вязьмой. Я не могу добиться от командующего Западным фронтом исчерпывающего доклада об истинном положении дел. Мы не можем принять решений, не зная, где и в какой группировке наступает противник, в каком состоянии находятся наши войска, где сейчас 19-я, 20-я армии и группа генерала Болдина Западного фронта, где 24-я, 32-я армии Резервного фронта. К началу наступления немецких войск на Московском направлении на дальних подступах к столице оборонялись три наших фронта: Западный, Резервный и Брянский. В их составе насчитывалось около 800 тысяч бойцов, 780 танков, более 7 тысяч орудий и минометов, более пятисот самолетов. Наибольшее количество сил и средств было в составе Западного фронта. Наступление немецких войск началось 30 сентября ударом танковой группы Гудериана и 2-й полевой немецкой армии по войскам Брянского фронта. 2 октября немцы нанесли удары по войскам Западного и Резервного фронтов. Им удалось прорвать оборону наших войск, и ударные группировки стали стремительно продвигаться вперед. Несмотря на превосходство врага в живой силе и технике, наши войска такое развитие событий могли предотвратить. Для этого необходимо было своевременно и более правильно определить направление главных ударов противника и сосредоточить на них основные силы и средства за счет пассивных участков. Этого сделано не было. Войска этих трех фронтов полтора месяца стояли в обороне и имели достаточно времени на подготовку и развитие обороны в инженерном отношении, на отработку системы огня и увязки тактического и оперативного взаимодействия. Но сделано это, видимо, тоже не было. Оборона наших войск не выдержала сосредоточенных ударов противника. Образовались зияющие бреши, которые закрыть было нечем, так как никаких резервов в руках командования не было. Поезжайте сейчас же в штаб Западного фронта, тщательно разберитесь в положении дел и позвоните мне оттуда в любое время. Я буду ждать. Командование Западного фронта находится там же, где был штаб, когда проводилась вами операция по ликвидации противника в районе Ельни.