Летчицы. Люди в погонах

Николай Потапов

Летчицы. Люди в погонах

Посвящается советским летчицам, мужественно воевавшим в годы Великой Отечественной войны против немецко-фашистских захватчиков, защищая свободу и независимость Родины.

Летчицы

Глава первая

1

Пожалуй, еще никогда командир полка майор Макаров не был так строг и придирчив, как сегодня. Обходя строй летчиц, он тщательно проверял у них полетную документацию, снаряжение, обмундирование.

Макаров не был новичком в авиации, имел он и немалый боевой опыт, а такой частью ему пришлось командовать впервые. Летный и технический состав бомбардировочного авиационного полка состоял почти из одних женщин. Свое назначение в эту часть он воспринял, признаться, без особого энтузиазма, знал, командовать полком, где сотни женщин, в боевой обстановке будет нелегко.

Он пристально вглядывался в лица женщин, расспрашивал о подготовке к полетам, настроении, интересовался знанием воздушной и наземной обстановки в районе предстоящих боевых действий. Ответы были точными, четкими. И все-таки беспокойство не покидало его. Как они поведут себя в полете на боевом задании? Хватит ли воли, мастерства, мужества? Не смалодушничают ли, когда самолет попадет под огонь зенитной артиллерии или истребительной авиации противника? Вот о чем думал Макаров, шагая вдоль строя летчиц.

Остановился напротив Нади Басовой.

– Лейтенант Басова, второе звено, первая эскадрилья, – бодро отрапортовала она.

– Как себя чувствуете, товарищ Басова?

– Отлично, товарищ майор! Экипаж здоров, самолет в порядке.

– А настроение?

– Настроение боевое. На фронт ведь прибыли… – и она лукаво повела своими карими глазами.

Макаров нахмурился: «Глазки строит! Этого еще не хватало! Губы, брови подкрашивает. Вот так боевой летчик!»

Не раз он видел ее в кругу девушек с гитарой, когда еще был в учебном полку.

Вспомнив об этом, спросил:

– Гитару тоже с собой привезла?

Надя поправила шапку, смущенно ответила:

– Привезла. Без гитары, товарищ командир, скучно. А от скуки, говорят, раньше времени старятся. Но стареть нам еще рановато, – вздохнула она, и по ее смуглому лицу скользнула игривая улыбка.

– Веселитесь. Только летчиков из соседнего полка особенно не завлекайте. В «штопор» не вводите, – погрозил он пальцем, сдерживая улыбку.

– Хороший летчик, товарищ майор, из любого положения самолет выведет, – ответила она под дружный хохот девушек.

«Смелая и на язык, видно, бойкая, – подумал Макаров. – Посмотрим, как поведешь себя в воздухе». Он подошел к Ольге Голубкиной.

– Лейтенант Голубкина, второе звено, первая эскадрилья, – представилась она.

– Экипаж здоров, товарищ Голубкина?

– Все в порядке, товарищ майор, к полетам готовы.

– Кто у вас штурманом?

Из-за Олиной спины раздался тонкий девичий голосок:

– Штурман самолета Аня Высотина.

– Аня Высотина, говорите? – не сдержавшись, улыбнулся Макаров, и вслед за ним засмеялись стоявшие поблизости девушки.

– Ой, извините… Штурман самолета младший лейтенант Высотина, – смутившись, поправилась она.

Ольга посторонилась, и Макаров увидел маленькую щупленькую девушку, утопавшую в унтах и меховом комбинезоне (ей так и не смогли подобрать обмундирование по росту). Аня неуклюже повернулась, хотела выйти из строя, но зацепилась за планшет Ольги, чуть не у пала, и Макаров, чтобы не рассмеяться, отвернулся, спрятал лицо в меховой воротник куртки, подозвал рукой начштаба.

– Обмундирование Высотиной надо подобрать. Если на складе нет нужного размера, то перешить этот комбинезон, но подогнать по росту. Распорядитесь, пожалуйста.

Начштаба, высокая стройная женщина, хотела что-то ему сказать, но Макаров повернулся к Ане, мягко спросил:

– Как считаете, ваш экипаж к полетам на боевое задание подготовлен?

– Угу, – ответила она.

– Что «угу»?

– Ой, простите… Так точно! Подготовлен!

– Вы, кажется, с третьего курса физмата?

– Угу… С третьего. После войны закончу, – заявила она уверенно.

«Ну и войско, – снова мелькнула в голове Макарова тревожная мысль. – Как будем воевать?»

После построения летный состав собрали в землянке. Макаров поставил перед экипажами первую боевую задачу. Штурманы, разложив на столах полетные карты, находили названные командиром полка населенные пункты, прокладывали маршрут полета.

Аня быстро отыскала нужные пункты, обвела их красным кружочком, соединила жирной чертой. Измерив линейкой расстояние от аэродрома до цели и обратно, рассчитала время пребывания самолета в воздухе, занесла все данные в бортжурнал.

Довольная своей работой, она уже собиралась уложить карту в планшет, как вдруг с потолка землянки отвалился отсыревший кусок глины и упал прямо на ее карту и борт-журнал. Аня испуганно вскрикнула и отскочила в сторону, словно от мины. В землянке раздался дружный хохот женщин. Они смеялись и над растерянностью Ани, и над тем, как она проворно отскочила в сторону, и над залепленной куском глины картой, и просто оттого, что все они испытывали внутренний душевный подъем, получив первую боевую задачу, и, волнуясь при этом, как и все, кто впервые попадал на фронт, старались скрыть свое волнение в этом, так кстати возникшем веселом хохоте.

Но Ане было не до смеха. Ей пришлось получить новую карту и бортжурнал. Однако проделать всю работу заново она не успела, так как экипажи отправили на стоянку.

У самолета Аню ожидала новая неприятность. Штурман эскадрильи, проверив у нее документацию и обнаружив неподготовленными карту, бортжурнал, строго сказала:

– Ваш экипаж от вылета отстраняю как неподготовленный.

– Товарищ старший лейтенант, я сейчас, быстро, – виновато проговорила Аня. – Вы же знаете… глина…

– Я ничего не знаю и знать не хочу! – сухо отрезала женщина. – Я вижу одно: к полету вы не готовы. Карта не подготовлена, бортжурнал не заполнен.

– Да через десять минут все будет сделано!

– Хорошо, через десять минут проверю, – согласилась она и направилась к следующему самолету.

Подвернув рукава куртки, Аня разложила на техническом ящике карту, сбросила с рук перчатки и, ежась от холода, стала проворно орудовать линейкой, карандашом, прокладывая маршрут.

Аня никогда не думала о военной профессии, готовилась стать учительницей. И была бы, конечно, удивлена, если бы однажды ей, студентке физико-математического факультета, сказали, что скоро она поступит на военную службу, станет штурманом. В первые дни Аня относилась к занятиям по штурманской подготовке с некоторым пренебрежением, считая, что освоит все легко и быстро. Но чем обстоятельнее изучала она штурманское дело, тем больше менялось у нее мнение о профессии штурмана. «Штурман – это ум экипажа, – говорила она теперь летчицам. – Штурман ведет самолет по маршруту».

Пока Аня готовила расчеты, Ольга провела предполетный осмотр самолета, проверила заправку горючим, расписалась в формуляре о приеме машины.

– Молодец, Галя, «пешечка» наша (самолет ПЕ-2 они ласково называли «пешечка») в отличном состоянии, – похвалила она техника, круглолицую, раскрасневшуюся на морозе девушку. – Жалко, если зенитки наделают в ней пробоин.

– Лишь бы вас не зацепили, а пробоины залатаем.

– Фашистам сейчас не до нас. У них под Сталинградом свои проблемы. Думают, как бы из окружения вырваться, – подала голос Аня.

– Вчера в соседнем полку два самолета сбили, – сообщила Галя.

– Сами на зенитки напоролись. Опасность чувствовать надо, Галя, чувствовать и вовремя уходить от нее, – подмигнула ей Аня.

– Если бы знать, где упасть… – вздохнула Галя.

– Это верно. Если бы все знать да предвидеть… – глухо проговорила Ольга и помрачнела. – Вот что, дорогая, приготовьте нам тут еще бомбочек для очередного вылета.

Галя удивленно вскинула брови, покосилась на Ольгу.

– Ты на меня не косись. Я этот день ждала долго. Ох, как долго!.. И хочу, чтобы он запомнился.

Галя потуже надвинула шапку, стала расчехлять моторы.

Ольга крикнула штурману:

– Аннушка, закрывай свой планшет, надевай парашют. Скоро вылет.

Аня торопливо собрала с ящика карту, бортжурнал, таблицы, уложила все в планшет и, тяжело переставляя унты, двинулась к самолету.

Штурман эскадрильи проверила у нее карту, бортжурнал и, оставшись довольной, дружески посоветовала:

– В воздухе будь повнимательней, делай все спокойно, без спешки. Смотри за действиями ведущего звена.

Когда она ушла, Ольга посмотрела на Аню, весело сказала:

– Ну, штурман, выводи на цель точно, бомби метко… Ольга была в том приподнято-возбужденном состоянии, в каком обычно находятся люди перед первым боевым вылетом. Они еще не представляли себе всего того, что связано с боевыми полетами, не испытали ни огня зениток, ни атак истребителей. Для них все было впервые.

С командного пункта поднялась зеленая ракета. Это был сигнал к вылету. Аэродром заполнился гулом моторов. Взметая винтами снежную пыль, ПЕ-2 уходили в воздух.

Ольга заняла место левого ведомого и, наблюдая за ведущим звена, строго держалась в строю. Шли с набором высоты. Серые облака плотно закрывали небо, небольшая сизая дымка размывала горизонт.

Сложны и многообразны обязанности штурмана в полете: измерить угол сноса, определить направление и скорость ветра, рассчитать прицельные данные для бомбометания, сличать карту с местностью, чтобы не допустить отклонения самолета от линии заданного пути, вести наблюдение за воздухом, чтобы не подкрался внезапно истребитель противника.

Аня металась в кабине, стараясь все выполнить как можно лучше. Она вспотела. Меховой шлемофон неприятно лип к лицу, шерстяной свитер тер шею, ноги в унтах «горели». Аня даже позавидовала Ольге: «Сидит себе спокойненько, по сторонам поглядывает. А тут вся спина взмокла».

– Сколько осталось времени до цели? – услышала она голос Ольги.

Аня оторвалась от прицела, посмотрела на карту, часы.

– До цели пять минут… – сказала и вздрогнула: «Скоро цель. Не учебный полигон за Волгой, а позиции врага».

– Усилить наблюдение за воздухом, приготовиться к бомбометанию! – приказала Ольга экипажу.

Услышав команду, Аня растерялась. Тот стройный порядок работы с оборудованием в воздухе, который она четко представляла себе до этого, стал почему-то вдруг забываться. Мысли в голове путались, руки дрожали. А тут еще ударили зенитки: впереди самолетов появились белые шапки разрывов.

Ведущий звена стал маневрировать по высоте и курсу. Ольга повторяла все его движения, старалась держаться в строю. Цель приближалась, Ольга открыла бомболюки.

Аня не спускала глаз с ведущего самолета, и когда с него стали падать бомбы, она тоже нажала на кнопку сброса бомб. Но бомбы не упали, продолжали висеть в бомболюках.

– Бросай! – крикнула Ольга, повернувшись к Ане. (Штурман в кабине ПЕ-2 сидит позади летчика.)

Аня изо всех сил давила на кнопку, но бомбы не падали. Аня похолодела. Только сейчас она вспомнила, что не включила электросбрасыватель в сеть, поэтому он не сработал. Доложила об этом Ольге. «Господи… Стыд-то какой! Первый боевой вылет – и опозорилась…»

Ольга еле сдерживала негодование. Увидев на глазах Ани слезы, в сердцах сказала:

– Перестань хныкать! Будем делать повторный заход. Одни. Понятно?

Аня согласно кивала головой, растирая маленькими ладошками по щекам слезы.

Ольга выполнила повторный заход, легла на боевой курс. Зенитки молчали. Там, на земле, бушевало пламя огня: удар бомбардировщиков был метким.

Аня уткнулась в прицел, стала наводить самолет на цель, подавая команды летчице на доворот по курсу, и когда перекрестие сетки прицела наползло на горящую железнодорожную станцию, она со злобой нажала на кнопку сброса. Бомбы полетели вниз…

На аэродроме волновались. Командир полка строго допрашивал ведущего звена, в составе которого был экипаж Голубкиной.

– До цели шли вместе, а вот после бомбометания я их не видела, – смущенно отвечала женщина.

Люди строили разные предположения. Самолет могли сбить зенитки, истребители… Да мало ли неприятностей подстерегает экипаж в воздухе! И все же никому не хотелось верить в трагический исход. Это был первый боевой вылет полка, и все хотели, чтобы он прошел успешно.

Мрачным ходил Макаров по кабинету: «Опасения, кажется, начинают сбываться».

Но вот послышался знакомый рокот мотора. Над лесом показался силуэт «пешки». Самолет, снижаясь, приземлился у выложенного на снегу посадочного знака. Экипаж срочно вызвали на командный пункт.

– Ну все, Аннушка, отлетались, – подавленным голосом проговорила Ольга, – сейчас командир полка вынесет нам с тобой суровый приговор.

– Ты тут ни при чем! Во всем виновата я! – всхлипывала Аня, досадуя на себя за допущенную оплошность.

На КП Ольга подробно, ничего не скрывая, доложила Макарову о выполнении задания.

– Почему остались одни, почему не вернулись домой вместе с полком? – спросил он строго.

– Мы не могли вернуться, не выполнив боевого задания, – ответила Ольга.

– Вас могли сбить! Одни над целью… Зачем рисковать? – продолжал возмущаться Макаров.

– Нас могли сбить и в группе, товарищ майор. А риск? Что ж, на войне каждый вылет связан с риском.

– Прекратите разговоры! Ишь, храбрые какие… Командир был по-прежнему строг и резок, но Ольга почувствовала, что в его голосе появилась мягкость и доброжелательность. Может быть, поэтому, шагая по кабинету, он старался не смотреть на провинившихся.

Мужество, настойчивость людей в выполнении боевого задания всегда вызывают уважение. И созревшее было у него решение отстранить экипаж от полетов как-то само по себе отпало.

«Это было бы несправедливо», – подумал Макаров, а вслух сказал:

– Будете строго наказаны. Идите, отдыхайте. Шмыгая носом, Аня в сердцах бросила на пол шлемофон, планшет, сквозь слезы заявила:

– Не буду больше летать! Не буду… В оружейники пойду.

Макаров недовольно повел плечами, холодно заметил:

– Успокойтесь. И поднимите планшет, шлемофон. Они ни при чем.

Выйдя наружу, Аня расстроенно проговорила:

– Все, отлеталась! Хватит с меня и этого позора…

– Виноваты и ты, и я, Аннушка, – примирительно сказала Ольга, обнимая ее.

– Ты-то при чем? – отстранилась Аня.

– Я – командир, с меня и спрос за все. И за безопасность полета, и за точность бомбометания, и за жизнь экипажа.

– Не утешай.

– Еще полетаем с тобой, Аннушка. Вытри свои слезы и благодари Макарова, что не отстранил нас от полетов. Это нам наука.

– Да закружилась я, – каялась Аня. – За высотой следи, за скоростью следи, в прицел смотри, цель ищи, команды подавай… А тут еще зенитки начали стрелять…

Ольга скупо улыбнулась:

– На то и штурман в самолете. Сама говорила: штурман – это ум экипажа. Говорила?

Аня чуть поотстала, шла позади Ольги. Перекинутый через плечо планшет раскрылся, оттуда виднелась карта.

– Какой я штурман…

– Дальше пойдет лучше.

– Обидно, из-за меня тебя ругают…

– Придет время, нас похвалят.

– Ты правда веришь в меня?

– Конечно. Иначе бы я с тобой не летала.

– Ну спасибо.

На сердце у Ани потеплело.

Ольга остановилась, подождала Аню, взяла ее под руку, и они пошли вместе.

2

…Ольга проснулась рано, но вставать не хотелось.

Жили они вчетвером в небольшом деревенском домике. Хозяйка дома, маленькая подвижная старушка, заботливо ухаживала за ними.

Пурга не затихала всю ночь. Комната, где спали девушки, выстыла, было холодно.

Заложив под голову руки, Ольга вслушивалась в заунывный свист ветра. Думала о доме. И снова перед глазами прошла вся ее короткая жизнь…

Вот она сидит в комнате за столом, готовится к школьным выпускным экзаменам. Вдруг открывается дверь, входит офицер в форме морского летчика.

– Виктор?! – удивленно и радостно произносит она. – Откуда ты? Неожиданно так… В отпуск?

– За тобой, Оля…

– Как за мной?

– Читай… – Виктор дает ей лист бумаги.

– Что это?

– Заявление в загс…

– Да ты рехнулся! У меня экзамены…

– Экзамены невечно. Сдашь – и свадьбу устроим.

– Это невозможно! – горячится она. – И вообще, замуж пока не собираюсь.

Виктор обнимает ее, говорит ласково:

– Увезу силой. Посажу в самолет – и на Северный флот.

Север, Север… Ольга сидит на диване в небольшой комнатушке, вяжет детскую шапочку. Из маленького репродуктора слышится голос диктора: «После тяжелых оборонительных боев под давлением превосходящих сил противника наши части вынуждены были оставить город Псков. В полосе Западного фронта противнику удалось прорвать оборону наших войск и своими танковыми соединениями выйти на северо-западную окраину Витебска…»

В комнату входит возбужденный Виктор, бросает на стол шлемофон.

– Можешь поздравить, голубок. Еще один фашистский транспорт на дно моря отправили.

Ольга нетерпеливо перебивает его:

– Немцы взяли Псков, подошли к Витебску…

Виктор сразу сникает:

– Прут, гады…

– Что же будет дальше, Витя?

– Прут, гады… – монотонно и тоскливо повторяет он. Помолчав, добавляет: – А что, Оля, если тебе уехать к матери?

– Нет, нет… Я останусь здесь, с тобой, – протестует она, вставая с дивана.

– Сама видишь, аэродром и город бомбят. Оставаться тут опасно.

– Нет, Витя. Мы останемся здесь. И не настаивай…

А в августе 1941-го Виктор погиб. Его подбили в море, и он направил горящий самолет в немецкий транспорт… Ольга с сыном вернулась к матери в Саратов.

Как-то раз она шла по знакомой улице. По этой улице Ольга ходила в школу, здесь она встречалась с Виктором, по этой дороге он провожал ее домой. Она знала тут каждый переулок, каждый дом, даже звонки трамваев, казалось, были знакомы. И вдруг она услышала знакомый рокот самолета. Подняв голову, увидела в небе крохотный ПО-2. Глаза ее потеплели, будто встретила старого доброго знакомого. И сразу вспомнился аэроклуб, первые самостоятельные полеты… После занятий в школе они спешили в аэроклуб. Ребята раньше девушек сдали экзамены, приступили к полетам и, конечно, гордились этим, подтрунивали над девушками:

– Летать по «коробочке» вы еще сможете, а выполнить «штопор» или «петлю Нестерова» смелости не хватит. Высший пилотаж – дело мужское.

И Ольга решила доказать, что у девушек смелости хватит и на «штопор», и на «петлю Нестерова». На шестом самостоятельном полете она набрала высоту, решительно потянула ручку управления самолетом на себя. В тот же миг будто сильные руки схватили ее за плечи, стали прижимать к сиденью.

Ольга хотела поднять голову, осмотреться, но перегрузки росли, и она не смогла разогнуть шею. Самолет задирал нос все круче и лез почти вертикально вверх, будто по крутой лестнице взбирался на небо. Ольга пыталась сориентироваться, но все перепуталось, и она не могла уже определить, где земля, где небо.

Самолет летел колесами вверх, а Ольга висела, привязанная к сиденью ремнями, головой вниз, растерянная, беспомощная. Ей казалось, сейчас ремни оборвутся и она камнем полетит вниз. Было жутко, удары сердца отдавались в висках. Она открыла глаза и увидела внизу зеленое поле аэродрома, посадочное «Т» из белых полотнищ…

Когда произвела посадку и вылезла из маленького двухкрылого самолета, на нее вихрем налетели ребята и девчата. Они упрекали ее в легкомыслии, грозили исключить из комсомола. И только Виктор Голубкин крепко сжал ей локоть, прошептал: «Молодец, Оля». Это был ее последний полет. За воздушное хулиганство она была в тот же день отчислена из аэроклуба…

…Ольга не заметила, как прошла до конца улицы, спустилась к реке. Буксиры неторопливо тянули по Волге груженые баржи, мимо них проносились верткие, как жуки, маленькие катера. Она стаяла и думала о том, как жить дальше.

«Сидеть дома в такое время… Нет, нет… Надо идти работать. На завод, в госпиталь, в больницу – куда угодно, лишь бы быть в коллективе».

Ольга вышла на аллею, по которой ходила когда-то с Виктором в аэроклуб. В груди опять тоскливо заныло, стало трудно дышать. Она остановилась.

– Оля! – неуверенно позвал кто-то.

Обернувшись, Ольга увидела небольшого роста женщину в бордовом пальто, красивом берете. Карие глаза ее радостно блестели.

– Надя! – кинулась к ней Ольга.

– Оля, Оленька! Откуда ты? Когда приехала? Почему ничего не писала? – засыпала она вопросами. – Как Виктор?

Губы Ольги дрогнули:

– Витя, Надюша, погиб. В начале августа еще…

– Прости, Оля… Не знала… – виновато проговорила Надя.

– Ну а что делаешь ты? Где работаешь? – прервав тягостное молчание, спросила Ольга.

– Работаю инструктором в аэроклубе, в том самом, где мы учились. Надоело до чертиков. Скучища жуткая. Каждый день одно и то же: взлет, зона, посадка. Взлет, зона, посадка. Курсантов учим. Умереть от тоски можно. – Помолчав, неожиданно просила: – А тебя летать не тянет? Когда-то мечтала об авиации.

– Пока не думала, – нехотя ответила Ольга.

– Подумай… Будем вместе работать в аэроклубе. – Надя посмотрела на часы, спохватилась: – Ох, елочки зеленые! Уже пятый час! Опаздываю на полеты. Извини, Олюшка, побегу. Заходи к нам. Мы живем все там же.

Через месяц после этой встречи Ольга поступила в аэроклуб. Полеты она осваивала легко, радовалась, что скоро получит звание пилота. Но нелепый случай едва не разрушил все ее планы. Это произошло в один из зачетных полетов, когда Ольга должна была выполнять пилотаж в зоне. Самолет пробежал по взлетной полосе, оторвался от земли, начал плавно набирать высоту. Ольга посмотрела вниз. Поведение людей показалось ей странным. Они стояли, смотрели в небо, махали руками. Оказывается, на самолете оборвался трос правой лыжи, и она повисла под прямым углом к фюзеляжу[1]. Ольга заметила это гораздо позже, чем люди на земле, лишь тогда, когда делала очередной разворот, чтобы идти в зону. Пришлось возвращаться на аэродром. Но садиться с такой лыжей было опасно: самолет мог скапотировать[2], перевернуться. Ольга не знала что делать.

«Надо сбить лыжу, – мелькнула догадка, – это единственный выход. Но как?»

Тревога охватывала Ольгу все больше и больше. Время шло, горючее убывало, а она все делала заход за заходом на посадку, но садиться не решалась.

В стороне от взлетной полосы она заметила снежную горку: туда отвозили снег, очищая стоянки. Туда и повела она самолет.

«Правой стойкой о сугроб, и лыжа будет сбита… Главное, выдержать высоту. Высоту… Высоту…» – твердила она.

Стрелка высотомера ползла по циферблату, отсчитывая метры: двадцать, десять, пять… Снежная горка приближалась. Ольга чувствовала, как тело наливается свинцовой тяжестью, она ничего не видела, кроме сверкающей на солнце снежной горки. Еще мгновение – и она рванула ручку управления на себя.

Самолет взмыл кверху.

Ольга обернулась назад и увидела у сугроба сбитую лыжу. Будто гора свалилась с плеч, так стало легко, свободно, захотелось даже петь, но во рту было сухо, и она лишь облизывала языком обветренные холодные губы.

Теперь надо было посадить самолет на одну лыжу. Такая посадка требовала от пилота немалого мастерства, выдержки, хладнокровия. Ольга повела самолет к земле с небольшим левым креном, коснулась лыжей полосы.

ПО-2 сначала бежал на одной лыже, а потеряв скорость, опустился на правую стойку и тут же круто развернулся на месте.

Люди, наблюдавшие за этой посадкой, бросились к самолету.

Выскочив из кабины, Ольга осмотрела самолет.

ПО-2 был невредим, только слегка погнулась дужка правого крыла.

Подбежали курсанты, техники.

– Посадочка – люкс! Молодец, Голубкина! – говорили они.

А Надя, обнимая Ольгу, всхлипывала:

– Я так волновалась за тебя, так волновалась!..

Только теперь, когда напряжение от полета спало, Ольга поняла, как близка была катастрофа. Ведь самолет, если бы она не сбила лыжу, мог при посадке скапотировать, загореться… Ее бросило в жар, ноги стали ватными.

– Извините, я немного отдохну… – устало проговорила она и опустилась на снег.

* * *

…Многое сейчас вспомнилось Ольге. Сбросив одеяло, она торопливо всунула ноги в унты, накинула на плечи меховую куртку.

– Вставайте, лежебоки! – затормошила она подруг. – Шесть часов уже!

Вылезали девушки из теплых постелей не спеша.

– Какой жуткий холод! – зябко повела плечами Аня. – Надо было спать в комбинезоне.

– И в унтах, – усмехнулась Вера Задорнова, штурман Басовой. – Мы все же цивилизованные люди.

– Вот что, «цивилизованные», раздеться до пояса и на кухню – умываться, – ворчливо проговорила Надя.

Аня и Вера, поеживаясь от холода, пошли на кухню, где уже плескалась у рукомойника Ольга. Времени утром было мало, и все же Надя успевала подкрасить ресницы, подвести брови, уложить пышные волосы. Выглядела она всегда эффектно, даже в меховом комбинезоне и унтах.