Не программируйте ребенка: Как наши слова влияют на судьбу детей

Помню, как-то раз я играл в кухне деревянным мечом, который сделал мне дедушка после того, как случайно сжег с хворостом мой старый меч. Я вынул его из ножен и размахивал во все стороны, нанося смертельные удары чудовищам, пока меч не нанес смертельный удар пузырьку с очень дорогим лекарством для коз. Отец потратил кучу денег, чтобы купить его, и мы с братьями прекрасно знали, что трогать этот пузырек нельзя. Боже мой! Как же я огорчился! Совесть так мучила меня, что я даже не мог пошевелиться. Снаружи послышались шаги, я узнал их – это был отец. Он зашел в дом за вином и увидел, что произошло.

Он никогда не кричал и не бил меня, но кто знает – все бывает в первый раз. К тому же все мои друзья ежедневно получали выговоры, на них кричали, их наказывали, а иногда и били. Отец посмотрел на меня и первым делом спросил:

– Иона, ты не поранился?

Я взглянул на него и с облегчением ответил:

– Нет, папа, но я разбил пузырек.

– Вижу. Не стой над осколками, подойди сюда. Как это произошло? Здесь словно ураган пронесся!

– Папа, я играл с мечом и… Я правда не нарочно!

– Я верю тебе, Иона. Ты знаешь, как дорого стоил этот пузырек. Мы должны будем вместе подумать, что теперь делать… А пока бери швабру и тряпку.

Пока я возился со шваброй, заметал осколки и вытирал пролитое лекарство, отец посмотрел на меня и сказал:

– Сегодня ты пойдешь к ветеринару и узнаешь, сколько будет стоить новый пузырек с лекарством. Потом подумай, откуда взять деньги, чтобы купить его. А теперь давай закончим уборку. Поцелуй меня.

Этот случай для меня – один из самых важных уроков в жизни. Я почувствовал, что отец не только понимает меня, но еще ценит и уважает. Отец – наравне с матерью – человек, которого я люблю сильнее всех на свете. Он дал мне возможность стать лучше и исправить ситуацию, он верил в меня как ни в кого другого. Он поверил моему слову. И не только. После этого случая я понял, что даже из самой сложной ситуации есть выход и что честность всегда вознаграждается.

Путник сидел молча. Ему хотелось сидеть и слушать Иону еще и еще, но солнце уже готово было спрятаться за вершины холмов вдалеке. Он должен был двинуться в путь, чтобы до темноты найти укрытие. Он встал и повесил торбу на плечо:

– Спасибо тебе, Иона. От всего сердца спасибо. Твои слова подарили мне уверенность. Я знаю, что нет ничего невозможного, но нечасто случается, чтобы кто-то молодой напомнил и рассказал мне об этом. Это удивительно.

Путник протянул Ионе руку и сказал:

– Ты участвуешь в важном деле, но не это делает тебя хорошим человеком.

Иона крепко пожал руку путника:

– Да, синьор. Это мы меняем жизнь к лучшему, а не она нас. Недалек тот день, когда собор будет построен, и со скамьи, отведенной для строителей, я смогу насладиться прекрасным видом: росписями, платьями дам, сидящих на скамьях у алтаря и обмахивающихся китайскими веерами. Я увижу зажженные свечи, услышу громкие, проникающие в самое сердце песнопения и звуки органа. В этот день я своими глазами увижу, что все было не зря, и смогу убедиться в том, что чувствую уже сейчас: я – деталь огромной мозаики, и без меня этот удивительный мир, в том числе этот собор, был бы совсем не тем… Счастливого вам пути…

Иона и путник с трудом оторвали друг от друга взгляд. Наконец путник направился к дороге, а Иона склонился над последним на тот день куском мрамора.

Оба гадали, встретятся ли они еще когда-нибудь.

А что предпочли бы вы? Быть обиженными и несчастными или уверенными в себе, спокойными и состоявшимися?

А какими бы вы хотели видеть своих детей? И что вы делаете сейчас, чтобы обеспечить им счастливое будущее?

2. Незримый яд, убивший нашу независимость

Мы видим, что многие дети превратились в роботов, над которыми довлеет современная воспитательная система, и что многие родители подавлены, не верят в себя и тоскуют по беззаботному прошлому, ведя постоянные споры с «детьми, которые ничего не понимают». Мы видим, что многие дети не такие, как хотелось бы родителям, жалующимся: «Мы плохо его воспитали», – или говорящим: «Даже не знаю, в кого он пошел». В жизни таких родителей нет никакого спокойствия.

Но теперь вы можете расслабиться и перестать блуждать в потемках, надеясь на лучшее.

Перестаньте думать, что не можете повлиять на будущее своего ребенка: другой тон общения, больше любви – и все изменится.

Мы не верим в себя, у нас низкая самооценка и нет привычки задумываться, как мы ведем себя с ребенком и почему мы поступаем так, а не иначе. Мы не задаемся вопросом, что ему сказать или что сделать, чтобы все было хорошо. Мы блуждаем в родительских джунглях, где все обвиняют и советуют, соревнуются и пытаются достичь совершенства, считают, что знают лучше нас (особенно наши родители, у которых много теоретических знаний, не подкрепленных наблюдениями и занятиями с детьми). В этих джунглях никто не поможет нам понять смысл того, что мы делаем, не откроет нам глаза на правду и не даст рекомендаций, которые со временем смогут изменить нашу жизнь к лучшему. Но теперь все будет иначе.

Как осознать последствия своих слов, действий, мыслей и интонаций? Как знать наверняка, каковы будут последствия вашего поведения? И самое главное – что делать, если вы заметили, что превращаете своего ребенка в робота?

Из дневника Роберты«Все ему не так, черт бы его побрал!»

Утро. Половина девятого. Мы в поезде, едем домой. Дорога будет долгой, и мы занимаем наши любимые места, убираем чемоданы, Антонио открывает книгу, а я включаю ноутбук, прекрасно понимая, что очень скоро меня отвлекут от него оливковые рощи, земля, оттенки которой разнятся от кармина до красного дерева, и морские волны за окном.

На первой же остановке в поезд входит слегка запыхавшаяся и очень симпатичная молодая женщина с чемоданами и ее сын Джулио – ему, наверное, года четыре. По-видимому, Джулио раньше не бывал в поезде – глаза у него тут же расширяются, словно для того, чтобы лучше рассмотреть все, что ребенку в новинку: автоматическую дверь, которая открывается нажатием кнопки и может прищемить, сидения, большие окна, сидящих пассажиров…

Но на ребенка никто не обращает внимания. Женщина сосредоточенно машет из окошка своим родителям и старшей дочери (я думаю, что это старшая дочь, потому что она очень похожа на мать). И тут начинаются сложности… Женщина требует:

– Джулио, попрощайся с бабушкой и дедушкой! Помаши им ручкой!

Джулио и ухом не ведет.

– Ну же, Джулио, помаши им! – настаивает мать.

Никакой реакции.

– Давай, Джулио! Помаши бабушке и дедушке! – Женщина хватает ребенка за футболку и пытается развернуть его к окну (я, как всегда в подобных ситуациях, начинаю терять терпение и думаю: «Да какая разница, помашет он им или нет! Наверняка же он с ними попрощался перед тем, как сесть в поезд!»). Недовольный Джулио (наверное, он целую неделю провел у бабушки с дедушкой и видел их каждый день, а вот поезд со всеми его чудесами ему в новинку…) вяло машет рукой и тут же отворачивается.

Поезд все не отправляется, и трое провожающих не сдаются – широко улыбаясь, они стараются поймать взгляд женщины и мальчика, еще раз взглянуть на них – ведь они не увидятся еще несколько дней. Они хотят, чтобы им помахали. Чемоданы женщины загораживают проход другим пассажирам, а Джулио начинает бродить по вагону туда-сюда, задавая миллион вопросов. Готова ли женщина проявить неуважение к родителям и взять ситуацию в свои руки? Конечно, нет. Снова начинаются уговоры.

– Джулио, давай же, попрощайся с бабушкой и дедушкой… Они так ждут! Пока-пока! До скорого!

«Он не будет прощаться, наотрез отказался!» – обращается она к трем провожающим, застывшим в ожидании на перроне. Тут двери наконец закрываются и звучит свисток (который приносит не меньше облегчения, чем гонг в конце боксерского поединка). Поезд трогается, и женщина до последнего оборачивается на провожающих, чтобы не обмануть родительских ожиданий, а Джулио уже в четвертый раз спрашивает, где его место. «Сейчас, секунду! Здесь, здесь, давай, садись!» – тон матери напоминает рев разъяренного бизона (а я тем временем думаю: «Это только начало, что же будет дальше? Дорога долгая – целых девять часов»). Джулио наконец усаживается и начинает исследовать свое место у окна. Женщина убирает чемоданы и устраивается рядом с сыном позади нас. Через несколько минут мы снова слышим ее голос: «Джулио, не трогай, грязно!» Еще через несколько минут: «Джулио, хватит! Сказано тебе, не трогай! Здесь грязно!» Я жду, что женщина позовет уборщицу, чтобы она протерла поверхности и Джулио мог трогать все, что захочет. Похоже, женщина не захватила никаких занятий и игр для него. Если бы я не боялась показаться бестактной, то сама предложила бы ей влажные салфетки, чтобы протереть столик, подлокотники и окно – я путешествую и умею привести свое место в порядок, ведь в поездах и вправду ужасно грязно.

Мать, судя по всему, не горит желанием общаться с Джулио – она не хочет поиграть с ним, рассказать что-нибудь о том, что видно за окном, или найти какое-нибудь развлечение. Но вдруг ее озаряет, и она находит выход из ситуации:

– Джулио, поспи немножко.

– Мам, я не хочу спать, – отвечает ребенок.

– Как это не хочешь? Поспи, ты же рано встал!

(Да какая разница, поздно он встал или рано?! Ему четыре, и встал он тогда, когда его разбудили. Если он привык спорить, значит, и сегодня будет спорить. Сейчас десять, они только сели в поезд, с какой стати она говорит, что он рано встал? Да и как он заснет, когда вокруг столько интересного и ему хочется поиграть?)

Время идет, и, чтобы хоть чем-то занять маленького Джулио, женщина вынимает из рюкзака бутерброд: «Держи! Вот тебе салфетка, не испачкайся». Джулио послушно откусывает кусок. Он жует бутерброд и думает, рассуждает, представляет себе что-то. У него появляются новые вопросы, которые он задает матери – к сожалению, не успев дожевать. «Джулио, не говори с набитым ртом!» – говорит она, не глядя на сына. Ее ответ не подразумевает, что Джулио проглотит еду и скажет, что хотел, своей маме, которая с радостью его выслушает и ответит. Очень жаль.

Время идет, а у них, черт возьми, даже планшета с собой нет! Чем люди занимают себя в поезде? У взрослых обычно есть пять занятий: скучать в ожидании прибытия, слушать чужие разговоры и рассматривать проходящих мимо пассажиров; есть и пить (но не слишком много, а то придется сто раз бегать в туалет, а он совсем не как в роскошной гостинице); если все же приспичило, ходить в туалет; читать социальные сети в телефоне. Немногочисленные «инопланетяне» проводят время за чтением, но это такая редкость, что я их не учитываю (хоть мы с Антонио и принадлежим к этой категории).

Кстати о туалете – женщина спрашивает:

– Джулио, пойдем пописать? – Она действительно не знает, чем еще занять ребенка…

– Я не хочу писать.

– Как это не хочешь? Ну-ка, пойдем!

– Нет!

– Точно нет? Давай хотя бы попробуем?

– Мам, ну хватит! Сказал же, нет! Не хочу писать! – нетерпеливо отвечает вышедший из себя Джулио несколько громче, чем нужно.

– Тише, Джулио, замолчи! Сядь и успокойся!

Ребенок ненадолго увлекается детским журналом, а женщина расслабляется и открывает книгу (значит, нас, инопланетян, в этом вагоне трое?!). Но Джулио снова просит ее поиграть или поговорить с ним (вообще говоря, он очень спокойный ребенок – не кричит, не вертится, ничего такого) и не дает ей отдохнуть. Время идет, и с сиденья сзади постоянно звучит: «Сядь спокойно!», «Все, хватит!», «Прекрати!», а также повторяющееся: «Не трогай!» и «Я тебе сказала, нет!»

Джулио уже утомился и начинает спрашивать, когда мы приедем. Он успеет задать этот вопрос еще пятнадцать, а то и двадцать раз, и ответ всегда будет тем же: «Через четыре часа, Джулио, ехать еще долго, лучше поспи». Я не понимаю, почему время идет, а до прибытия все те же четыре часа. Но чего я совсем не могу понять, это как такой ответ может удовлетворить маленького Джулио. Вряд ли в своем возрасте он понимает, что такое время, и этот ответ для него слишком абстрактен. Судя по всему, я права – он задает свой вопрос снова и снова, будто не может понять. Возможно, он бы все понял, если бы мать сказала ему: «Милый, ты спрашиваешь об этом, потому что тебе скучно? Здесь правда скучно, я понимаю. Когда мы будем подъезжать, я тебе скажу, а пока давай поиграем». Играть с детьми этого возраста лучше ВМЕСТЕ – иначе им становится скучно, и они начинают хулиганить и мешать окружающим. Время, к счастью, не останавливается. Прошло уже пять часов, теперь до прибытия действительно четыре часа, и вдруг Джулио восклицает:

– Мам, я писать хочу!

– Вот видишь! А я тебе говорила!

(Да, но это было три часа назад, и тогда Джулио, вероятно, еще не хотелось в туалет.) Они ненадолго уходят, а потом, после долгих уговоров, милый ребенок наконец засыпает…

Женщина преображается. Она довольна, на лице сияет улыбка, она тут же хватается за телефон и звонит подруге. Разговор вращается вокруг поездки на поезде и приближающегося прибытия. По-видимому, подруга интересуется, как Джулио ведет себя в поезде, и я слышу ответ: «Все ему не так – даже от печенья отказывается (я задумываюсь: может быть, ребенок хочет не печенья, а полноценного общения со взрослым?!). В следующий раз поеду одна, возьму с собой планшет и буду смотреть кино… Нет, я немного почитала и написала несколько сообщений в телефоне. Он на каждой остановке спрашивает, выходим мы или нет… Черт бы его побрал! Сейчас заснул наконец… Ну ладно, пока… Еще поболтаем».

Пока она говорит, я размышляю, почему с подругой она так мила и любезна, а с Джулио груба, раздражительна и чрезмерно строга. Я пытаюсь понять, почему с подругой она готова разговаривать, а с Джулио нет (если вы тоже пытаетесь это понять, прошу вас, не говорите: «Ну, подруга не требует столько внимания… Надо же и маме отдохнуть…»).

А еще я думаю о том, как чувствует себя Джулио, какое мнение складывается у него о себе, своих способностях и о том, что ждет его в жизни, когда ему постоянно повторяют:

«Сейчас, секунду! Здесь, здесь, давай, садись!»

«Не трогай, грязно!»

«Хватит», «Поспи!»

«Ешь!», «Не испачкайся!»

«Не говори с набитым ртом!», «Не-е-е-ет!»

«Ты уверен?»

«Нет, нельзя!»

«Говорю же тебе, нет!», «Все ему не нравится, черт бы его побрал!»

Что же чувствует ребенок, когда взрослый нетерпелив, с трудом выносит его общество и постоянно одергивает?

Наконец мы прибываем на нашу остановку. Я встаю и, проходя мимо женщины, улыбаюсь ей. Она улыбается в ответ и говорит: «Заснул наконец!», словно извиняясь за то, что Джулио мешал нам своими вопросами, болтовней и играми. Я улыбаюсь еще шире, нежно смотрю на нее и прошу Антонио потише доставать чемоданы – мне не хочется лишать ее драгоценных минут тишины и свободы, о которых она мечтала всю дорогу. С ребенком четырех лет действительно очень сложно, если не знаешь, что с ним делать и как с ним взаимодействовать…

Мы выходим из поезда. Антонио вздыхает – может показаться, что это вздох облегчения, но я уже знаю, что таким образом он пытается примириться с реальностью и думает: «Наверняка она теперь напишет об этом статью… Она просто неисправима!» Я улыбаюсь ему. Он знает, что я все поняла, и улыбается в ответ… Он поймал меня на месте преступления! Нет, я не неисправима, я просто хочу приносить пользу. Вы видите, что я описываю эту историю с иронией. Кому-то может даже показаться, что я осуждаю маму Джулио. Но на самом деле я просто хочу, чтобы чтение не было скучным, и очень сочувствую родителям, которых вижу.

Все мы могли бы быть – а может, иногда и бываем – похожи на маму Джулио. То, что я вижу, побуждает меня вселять во взрослых уверенность и помогать им выстроить гармоничные отношения с ребенком, чтобы можно было наслаждаться временем, проведенным вместе, не испытывая переутомления и отчаяния. Я понимаю, как тяжело маме Джулио: ей никто не объяснял, как устроены дети (и, вполне вероятно, в детстве ее родители тоже не знали, как себя с ней вести) и как можно легко и с радостью удовлетворять их потребности.

Если знать это, воспитание ребенка становится интересной, дарящей вдохновение задачей (даже если детей у вас трое или пятеро).

Если вы знаете, как устроен ваш ребенок, если вы знаете, как удовлетворять его потребность в эмоциях и любви, воспитание становится для вас интересной, дарящей вдохновение задачей (даже если детей у вас трое или пятеро).

Кажется, что это глупости, но они влияют на будущее вашего ребенка

Все эти фразы и действия показывают, что взрослый не понимает ребенка. Они влияют на его будущее и могут становиться приятным ветерком, который дарит отдых и делает полет приятным, или же тяжелым и удушливым воздухом. Но об этом, по-видимому, никто не задумывается.

Вам кажется, что это мелочи и банальности? Ведь мама Джулио не кричала на сына, не била и не наказывала. И тем не менее надо знать, что если мы хотим, чтобы ребенок вырос уверенным в себе и как можно более счастливым, то именно на мелочи надо обращать внимание. Неправильно считать, что родительские недочеты, большие и малые «грехи», заслуживающие возмущения, – это только телесные наказания, окрики, подзатыльники и шлепки, «ляжешь спать без ужина», запирание ребенка на ключ в кладовке и так далее. При наличии разума и малейшего здравого смысла мы не будем даже думать ни о чем подобном. Надо просто не допускать этого и сосредоточиться на другом, чтобы постоянно улучшать и углублять отношения со своими детьми.

И тем не менее до сих пор все только что перечисленное существует, и многие, очень многие взрослые считают, что в наказаниях, затрещинах и шлепках нет ничего страшного, если потом объяснить ребенку, почему им «пришлось» так себя повести (ответственность, конечно, всегда ложится на ребенка). Дети защищаются от этих более или менее частых ситуаций как могут – возводят стену между собой и родителями, прячут свое истинное «я» за масками, вредят сами себе, подстраиваются под окружающих или же в свою очередь отвечают агрессией, враньем, бунтом и депрессией – в детском, подростковом или уже взрослом возрасте.

Но есть и более тихое и коварное зло, которое никто не замечает. С лупой и молоточком судьи в руках мы внимательно рассматриваем перечисленные выше примеры неправильного обращения с детьми, теряя из виду еще один немаловажный яд. У него нет ни цвета, ни запаха, поэтому никто не обращает на него внимания. Мы раскладываем его повсюду и постоянно пользуемся им, не зная, что это смертельное оружие, ведущее наших детей к медленной смерти. Но ведь речь идет не о физической смерти… Значит, можно не беспокоиться?.. Само собой! Вот только есть еще, к сожалению, те, кто предпочтет умереть, только бы не жить всю жизнь, не имея возможности познать себя и свободно принимать решения, будучи рабом алгоритмов и привычек, насажденных кем-то другим. Мы-то сделали из детей кукол и довольны, но довольны ли они?

Что они чувствуют, когда во взрослом возрасте стыд не дает им пойти на медицинский осмотр или собеседование? Что они чувствуют, когда затаенная ненависть к тем, кто занимает более высокое положение на работе и в жизни, не дает им соблюдать правила и сроки?

Что они чувствуют, когда у них не ладятся отношения в паре из-за того, что против своей воли они ищут копию отца или матери, чтобы удовлетворить потребности, которые должны были быть удовлетворены в детстве?

Что они чувствуют, когда не могут достичь цели из-за того, что им сказали: «Это невозможно», «Это глупо», «У тебя никогда не получится», «Хватит мечтать, будь реалистом»?

Что они чувствуют, когда у них не получается играть со своими детьми, принимать, понимать и баловать их из-за того, что у них самих перед глазами пример черствых, апатичных родителей, у которых на уме были лишь правила, упреки и обязанности, потому что жизнь, по их мнению, устроена именно так? Прошли годы, и теперь они сами не могут вести себя по-другому.

Что они чувствуют, когда боятся раздеться на пляже из-за того, что им говорили: «Ты толстый», «Ну и пузо ты себе отрастил», «В нашей семье все не красавцы», «Не стыдно с таким декольте ходить?», «Вырядилась, как проститутка, иди переоденься»? Что они чувствуют, когда хотят полноценных, честных и приносящих душевное и телесное удовлетворение сексуальных отношений, но не могут их иметь из-за того, что в детстве им говорили не трогать себя, не ходить голышом, не делать то и это, говорили, что секс – это мерзость, что секс – это просто секс и он не имеет ничего общего с чувствами и любовью?

Это и есть яд, медленно убивающий вас. Он убивает вас настоящего. Этот яд проникает в вас с детства, потому что им, сами того не замечая, каждый день поят вас два человека, которым вы доверяете, как никому другому: ваши родители.

Вы несчастны, вам всегда чего-то не хватает, все идет не так, как вам хочется, вашей жизнью правят гнев, обида и неудовлетворенность. Вы не всегда ладите с женой или мужем, работаете не там, где хотели бы, вам часто хочется сбежать, и вы мечтаете об отпуске, вы не всегда терпеливы с детьми, и иногда вам совсем не хочется быть с ними рядом. Порой вам становится лучше, вы испытываете радость и даже эйфорию: это бывает, когда команда, за которую вы болеете, выиграла на чемпионате, когда у вас день рождения, когда учительница сказала что-то хорошее о вашем ребенке, когда вам наконец удалось позавтракать с подругами, когда вы получили результаты анализа крови и они идеальны. Сколько продлится это счастье? Несколько минут? Несколько часов? Несколько дней? Я не решаюсь написать «несколько недель», потому что, вероятнее всего, мы не уйдем дальше нескольких секунд, минут или часов.

А что потом? Потом обычно происходит следующее:

1. К вам возвращается привычный пессимизм;

2. Вы понимаете, что не можете постоянно обманывать себя, что ваше счастье хрупко и на него нельзя опереться; на ваше эмоциональное состояние все так же влияют внешние факторы и вам не удается стать капитаном своей души и построить вечное счастье.

Может, вы хотели стать архитектором и проектировать экологичные дома, не вредящие окружающей среде, но вместо этого вы сидите целый день за компьютером, потому что в юности вас убедили (а вы в итоге поверили), что на архитектора слишком сложно учиться, или что в вашей семье одни банкиры и вы должны соответствовать, или что пойти в колледж учиться на бухгалтера намного проще и займет меньше времени, чем учеба в университете… Может, вы хотели стать балериной или хореографом, но в вашем доме – вы сами не знаете почему – эти профессии считались пустым времяпрепровождением и фантазиями, которыми нельзя заработать на жизнь…

Может, вы были бы счастливы с другим мужчиной или женщиной, но в семье ваших родителей считалось, что надо сохранять брак ради детей или что брак – это навсегда: «пока смерть не разлучит нас». И вот теперь вы постоянно вините себя и печалитесь, потому что живете с человеком, которого не любите…

Может, вы хотели бы нежить и баловать своих детей, не ругать их, когда они не хотят ужинать, и разрешать им играть, как им хочется. Может, на самом деле вам все равно, прощаются ли они с бабушкой и дедушкой, улыбаются ли им, но все это идет вразрез с тем, чему вас учили в детстве. А учили вас тому, что слишком буйную зелень надо подрезать, и если нужно – самым суровым и жестоким образом. Вас заставили поверить, что существуют дурные черты характера, что завтрак, обед, полдник и ужин всегда надо доедать до конца, а голодны вы или нет – совершенно не важно. И вот теперь вы страдаете и мечетесь между тем, чего вы хотите, тем, что кажется вам правильным, и тем, что вы впитали в себя в детстве.

Этот яд не дает вам быть собой – счастливым и состоявшимся человеком. Очень вероятно, что, совершенно того не желая, вы питаете им своих детей.

Вам повезло, и в этой книге вы наконец найдете противоядие. Но сначала посмотрим, с какими препятствиями нам предстоит столкнуться.

Шесть препятствий, мешающих не программировать ребенка

• Препятствие № 1: никто не спрашивает себя: «Почему я так поступаю?» Никто не спрашивает себя: «Как мне исправить ситуацию?» Мало кто задумывается, почему столько взрослых с таким упорством и прилежанием каждый день грозят пальцем ребенку и до тошноты повторяют: «Веди себя прилично!», «Ты хорошо себя вел?», «Я не буду тебя любить, если ты так сделаешь!», «Ты что, дурак? Что ты творишь?!» Почему мы не говорим в этом тоне с друзьями, продавцом хлеба или с чужими детьми?