Яркой страницей вписано в историю небольшое государство Спарта, что располагалось на территории Древней Эллады. О его жителях существует множество легенд, часть из которых не имеет отношения к действительности. Но из них ясно одно: спартанцы очень отличались от остальных эллинов, особенно от афинян. И это не просто так. Они происходили из арийских племен. Поэтому их и причисляли к дорийцам, тем, кто вторгся на территорию Эллады и захватил часть Пелопонесса. Сами они называли себя потомками Геракла. Геракл – имя славянское, арийского происхождения.

А уж сколько схожего у спартанских воинов и славянских дружинников! Это и красный боевой цвет, и тренировки для воспитания мужчин и женщин, испытания будущих воинов, и воинские обычаи…

Не случайно высказывалось мнение, что Спарта была «инородным телом» среди греческих государств. Не зря некоторые псевдодемократы проамериканского, прозападного типа так любили сравнивать Советский Союз со Спартой, отмечая чуть ли не тождественность порядков. Это не совсем верно. Схожесть действительно велика, но тут все более значимо, чем схожесть обычаев, порядков, исторических событий. Тут схожесть духовная, сакральная. От русов-ариее эта схожесть, эта русскость дорийских спартанцев. Вспомните крепости Баязет, Брест, подвиг панфиловцев, 9 роту в Афганистане и 6 десантную роту в Чечне. Или наших миротворцев в Южной Осетии. Наших добровольцев на Балканах, в Приднестровье. Все они повторили бессмертный подвиг спартанцев в Фермопилах. Какой еще народ может повторить подобное? Только русские (и все, кто причисляет себя к ним). Даже историки, писавшие о спартанцах, и историки, писавшие о славянах, невольно говорили об этих народах почти одинаковыми словами. Особенно о их любви к свободе. Об русах-ариях с острова Рюген (славяне его звали Руян – он же остров Буян из русских сказок), что были воинами святилища Аркона, и о спартанцах можно сказать одинаково: «Война была их жизнью. Они были готовы пожертвовать всем во имя высших интересов государства и его священных законов» (из Ю. А. Андреева). Об одном из спартанцев и будет наше повествование. О спартанце Ксантиппе – и о нас[1].

Александр Тутов

Спартанец

КСАНТИПП – древнегреческий стратег из Спарты, живший в III веке до н. э. Командовал отрядом спартанских наёмников, который участвовал в Первой Пунической войне на стороне Карфагена. В битве при Тунете Ксантипп активно использовал нумидийскую кавалерию и боевых слонов и разгромил римлян. Согласно Диодору, после победы в Африке Ксантипп высадился в Сицилии и командовал обороной главной крепости карфагенян на острове – Лилибея. В итоге действий спартанского полководца римляне были вынуждены снять осаду и отступили. Дальнейшая судьба Ксантиппа неизвестна. Диодор сообщает, что карфагеняне коварно убили своего спасителя (по преданию, они отправили Ксантиппа домой на корабле, в котором было продырявлено днище). Полибий, напротив, уверен, что спартанский полководец покинул Карфаген в добром здравии. Современные исследователи полагают, что после обороны Лилибея Ксантипп отправился в Египет к Птолемею III, так как известно, что Птолемею служил человек с тем же самым именем для удержания земель возле реки Евфрата.

ВикипедиЯ

Пролог

Никто не знал, откуда они появлялись. И откуда взялись, где нашли выход из Преисподен Аида. Сначала они возникали только по ночам, обрушиваясь на спящие селения, как неудержимая горная лавина, убивая всех, кто подвернётся под руку, поджигая и разрушая дома. Несколько деревушек вдоль морского побережья спалили дотла. Жители, что сумели уцелеть, стеная, разбрелись в разные стороны, проклиная злосчастную судьбу. Но с мойрами не поспоришь.

Мощь этих посланцев смерти возрастала. Позже всадники в рогатых шлемах, скрывавших лицо, облачённые в странную смесь из тусклых доспехов и собачьих шкур, стали заезжать в селения и днём, требуя дани и повиновения. Отличаясь крайней жестокостью, они убивали каждого, кто пытался сопротивляться или даже просто возразить им. А иногда убивали и просто так. Чтобы боялись.

Они называли себя всадниками Цербера. Но для испуганных людей они были воплощением мифических кентавров, хотя и таскали поверх доспехов собачьи шкуры. И личины у них выглядели, как собачьи морды.

Всадники Цербера совсем скоро стали держать в страхе всё побережье. И так продолжалось уже больше года. Люди потеряли всякую надежду и мечтали лишь о том, что сегодня всадники Цербера не появятся. Уныние и страх, горечь и боль стали постоянными спутниками несчастных жителей. Но не все трусливо прятались, стараясь лишь спасти свою жизнь. Были и те, кто больше не желал бояться.

Часть 1

Вот в это время в небольшом малоазийском портовом городке и бросило якорь сицилийское торговое судно. На берег сошёл худощавый, но еще довольно крепкий, жилистый темноволосый воин с серо-голубыми глазами. На воине был светлый хитон и видавший виды алый плащ, на поясе висел короткий меч. Сопровождавший воина оруженосец нёс копьё и мешок с доспехами. Оба были уже немолоды, но и далеко ещё не стары. Тела их покрывали многочисленные шрамы. Это были два ветерана, много повидавшие и немало испытавшие.

– Вот, Орест, и очередной порт, где нам придётся ждать попутного корабля, – сказал воин.

– Не скоро мы ещё вернёмся домой, – вздохнул оруженосец. – Как давно мы не были на родине! Там, может, и родных-то никого уже не осталось. Пять лет службы фараону, три года у карфагенян – это немалый срок. А Лакедемон, по слухам, спокойно не жил эти годы. Говорят, на него нападали да, слава Гераклу, отбились. Вам бы, господин Ксантипп, сразу после победы над римлянами отправиться в Спарту. Вы бы тогда показали этому молосскому выскочке, как надо воевать. А вы всё этим неблагодарным пунийцам служили! И чем они отплатили?! Чёрной неблагодарностью! Испугались, что теперь вы все их слабости узнаете, что власть в Карфагене сможете захватить!

– Ох, не тарахти ты так, Орест! – попытался остановить поток красноречия оруженосца тот, кого звали Ксантипп. – Сам же знаешь, что теперь в Спарте спартиатов почти не осталось. Бедность заставляет продавать свой меч и копье другим государям. Земли у меня там не осталось. Авторитет Спарты держится только на былой славе! А ты тут разглагольствуешь!

– А чего? – сделал вид, что удивился, Орест. – Я не спартиат, мне лаконично говорить не надо. Я смесь илота с периэком, поэтому и могу болтать сколько вздумается.

– Да, твоей болтовни на троих хватит, – съехидничал Ксантипп.

– Иногда полезно послушать умного человека, – гордо заявил Орест (за многие годы, проведенные с хозяином в сражениях, он вел себя с ним как панибрат), – особенно вашей сумасбродной милости.

– Это ты-то умный?!

– Конечно. Кому-то ведь надо быть умным и осмотрительным. Это вы всё приключений ищете. Если бы не я, то давно где-нибудь свернули бы себе шею. Ладно бы армиями всё время командовали (почет все-таки!), как у тех же пунийцев, так нет – всё время в какие-то опасные походы тянет. То помогать кому-нибудь, то защищать кого-нибудь или что-нибудь. Ладно бы золото да серебро за это получали, а то одни синяки и шрамы. Разве что в последний раз с деньгами повезло.

– Ещё Ликург говорил, что лаконцам богатство противопоказано. Раньше у нас деньги были в виде железных прутьев. Драгоценностей в Спарте не было, зато имелись воины. Сейчас все наоборот. Когда сребролюбие проникло в Спарту, тогда и её боевая слава стала клониться к закату. Меньше стало равных в общине, меньше стало побед. Драться за богачей у истинных воинов мало желания. Защищать их кошельки и усадьбы? Вот уж нет! Никогда! Я дерусь ради воинской чести и славы! Хотя и стать царём какой-нибудь страны я бы не отказался! Воинское тщеславие и солдатское честолюбие – вот что двигает мной, и от плодов побед отказываться глупо!

– Одно то и утешает, что когда-нибудь вы завоюете себе государство и станете царём. Тогда и я отдохну. Надеюсь, вы и тогда не забудете про своего скромного, смиренного слугу.

Так, разговаривая, Ксантипп и Орест дошли до портовой таверны, где и решили перекусить. Денег пока хватало, служба Карфагену хорошо оплачивалась. Особенно такая, в какой отличился Ксантипп.

Кое-что, правда, пришлось отдать сиракузянам в благодарность за доставку до порта, поделиться с друзьями, оставшимися в Египте, но осталось ещё более чем достаточно.

Таверна не пустовала. Матросы с различных кораблей, заполнившие ее, громко горланили песни и пили неразбавленное вино.

Некоторые из посетителей, судя по виду, ничем не отличались от пиратов или разбойников с большой дороги.

Ксантипп и Орест нашли свободный столик в углу. К ним достаточно быстро подошёл кабатчик, нутром почуяв, что у его новых посетителей есть деньги.

– Чего изволят уважаемые господа? – спросил он и попытался изобразить дружелюбную улыбку. Так как его физиономия была такой же разбойничьей, как у ряда посетителей, то дружелюбие выглядело каким-то неестественным.

– Кувшин вина, оливок, сыра и жареной баранины, – заказал Ксантипп, доставая пару драхм из поясного кошелька.

– Осторожно, господин, здесь пьют неразбавленное вино! – предупредил Орест.

– Я не боюсь, – ответил Ксантипп, наблюдая за кабатчиком, торопливо выполнявшим заказ. – Если ты помнишь, то за годы наших странствий пришлось много чего попробовать. Особенно неразбавленного вина. И ничего! Здоровье не сильно пошатнулось!

– Конечно, помню, как и то, к чему приводило неумеренное употребление неразбавленного вина. Но, во-первых, приближаясь к Элладе, надо начать привыкать к её обычаям. Ведь неразбавленное вино – это для невоспитанных варваров. А, во-вторых, я хорошо помню, как в Египте, выпив вина, вы долго гоняли царскую стражу. После чего нам пришлось срочно покинуть службу и отправиться в Карфаген к пунийцам. Иначе все могло закончиться печально. Птолемей сильно гневался. Вы подорвали репутацию его отборных стражей.

– Подумаешь, один раз перебрал! Просто эти царские стражники вели себя слишком заносчиво, не подумав о том, что я не просто наёмник, а спартанец!

Тем временем кабатчик принёс заказ, поставил на стол большой глиняный кувшин с вином, тарелку с сыром, посыпанным свежей зеленью, плошку с оливками, которые оказались довольно крупными, и миску с аппетитно выглядевшими кусками баранины. Они дымились и приятно пахли.

– Молодец! – похвалил кабатчика Ксантипп и щедро расплатился, накинув сверху серебряный статер.

Он не обратил внимания, как при виде тугого кошелька алчно сверкнули глаза посетителей таверны.

Ксантипп и Орест принялись молча поглощать еду. Даже разговорчивый Орест примолк, чувство голода оказалось сильнее.

На сиракузском судне с едой были серьезные затруднения. Голодать – это не проблема для спартанца, но силы необходимо было подкрепить. Особенно не прошедшему школы спартиата Оресту.

Только насытившись, он вновь начал говорить. Ксантипп, за годы странствий изучивший привычки слуги, не обращал внимания на его рассуждения, продолжал расправляться с куском баранины. А тот долго и чуточку нудно вспоминал о голодной жизни на сиракузском корыте. Спартанцы еще со времен Персидской и Пелопонесской войн корытами называли корабли. В этом сказывалось их слабое умение управлять судами. Они хорошо дрались на суше и неуверенно чувствовали себя на море.

– Издалека ли, славный воин? – к ним за стол подсела неопрятная дама в потрёпанных одеждах. Возраст её определить было сложно. – Не желаешь отдохнуть в объятиях Афродиты?

– Издалека, – ответил Ксантипп, сначала заинтересованно глянув на даму, но, разочаровавшись, предпочел продолжить есть. – Нет, отдыхать в объятиях Афродиты сегодня мне что-то не хочется.

– Может, воин предпочитает мальчиков? – обиженно поджав губы, спросила дама.

– Я, как настоящий спартанец, предпочитаю женщин, но пока никакого желания у меня нет. Я просто хочу спокойно поесть, – ответил Ксантипп. Это жалкое подобие гетеры стало его раздражать. – Иди, женщина, не мешай!

Вспыхнув, дама резко вскочила со скамьи и ушла.

– Ах, да! – не удержался от шутки Ксантипп. – Орест, я забыл спросить тебя: может, ты хотел бы расслабиться в объятьях этой Афродиты?

– Стар я уже для любовных утех, – развёл руками Орест. И демонстративно сгорбился.

– Ты всего на несколько лет старше меня. А я себя старым не считаю, с какой другой Афродитой я бы с удовольствием пообщался. Только не с этой.

Так, пересмеиваясь, они доели всё и направились к выходу из таверны.

На улице их уже ждали.

Восемь крепких угрюмых личностей с разбойничьими рожами стояли полукругом. Вооружены они были дубинками и кинжалами.

– Деньги давайте! – сурово сказал вожак. Он был самым коренастым, с лохматой рыжей бородой и расплющенным носом (вид, как у человека, долго занимавшегося панкратионом)[2].

– Возьмите! – лаконично ответил Ксантипп и атаковал первым, даже не снимая меча с пояса.

Дубинка ближайшего грабителя каким-то образом перешла в руки Ксантиппа, а сам грабитель, согнувшись пополам, медленно опускался на землю. Дальше спартанец бил все так же расчётливо и точно. Ему понадобилось ровно семь ударов, чтобы уложить остальных бандитов. Орест всё это время прикрывал Ксантиппу спину с кинжалом в руке. Слуга нисколько не сомневался в способностях хозяина. Был случай, когда почти два десятка римских легионеров окружили Ксантиппа и его товарища-спартиата Александра. А римские легионеры не чета каким-то бандитам! Так Ксантипп с Александром не только отбились, уложив почти десяток римлян, но и четверых легионеров в плен взяли. Жаль, всё меньше остаётся настоящих спартиатов, выученных по старой, легендарной школе боя! Теперь, наверное, и полтысячи не наберётся во всей Элладе и за её пределами (богачи забросили воинские тренировки, а если и садились на коня, то когда уж совсем припрёт. А при возникновении серьезной опасности быстро скакали прочь от битвы).

Орест не зря прикрывал спину Ксантиппа. Из таверны вышли трое оборванцев с кинжалами (из-за спин их выглядывала давешняя гетера), но, увидев суровое лицо Ореста, предпочли вновь скрыться в таверне.

– Ф-фу! – выдохнул Ксантипп и вытер пот со лба. – Раньше бы и не заметил этих трудов. Полдня непрерывного боя не утомили бы. А тут бродяг уму-разуму научил и уже запыхался. Ладно, Орест, пойдём поищем место, где можно переночевать.

Они не заметили, что за их стычкой внимательно наблюдали ещё двое: не совсем дряхлый старик и юная златокудрая девушка.

– Как он прекрасно дерётся! – вырвалось у девушки.

Её слова и услышал Орест.

– Ещё бы! Ведь он – спартанец! – гордо ответил Орест и пошёл догонять Ксантиппа.

– Спартанец! – эхом за ним прошептала девушка. Она переглянулась со стариком, и они дуэтом закричали:

– Подождите, любезный господин! Мы долго искали столь славного воина как вы!

Ксантипп повернулся не сразу (подумаешь – какие-то нищие крестьяне осмелились его окликнуть!), а только когда девушка догнала его.

Старик ковылял следом.

– Что вам? – устало спросил он их. Ему действительно очень хотелось отдохнуть.

– Нам нужна ваша помощь! – был ответ.

Девушка и старик с надеждой смотрели в глаза воина. И он почему-то не стал их прогонять.

– С тех пор, как Всадники Цербера разорили наше село, мы стали чужими на своей земле. Теперь мы, как осенние листья, гонимые по воле стихий. Вернуться обратно и восстанавливать свои жилища, обрабатывать пашни боимся. Мы не воины, мы – крестьяне, – страстно говорил старый Тимей. – Войны диадохов[3] лишили наши края всяческой власти, пожаловаться некуда. В городах правители заняты своими проблемами. Им не до нас, простых крестьян. Если так будет продолжаться, то мы просто умрём от голода и холода.

Ксантипп угрюмо слушал. Он-то хорошо знал, что таких деревушек по Ойкумене огромное количество. Войны порождали бесконечное множество разбойничьих шаек, часто из бывших наемных солдат, которые занимались тем, что грабили путников и несчастных крестьян. А иногда отряды различных царей были ещё хуже, чем разбойники. Ксантиппу, проведшему жизнь в походах и войнах, самому неоднократно приходилось налетать на деревни и города противника, где забиралось всё, что приглянулось или могло понадобиться. Это считалось не грабежом, а воинской добычей. Правом сильного! Почему сейчас он должен обращать внимание на просьбу старика и девушки о помощи? Это не то что не лаконские земли, но даже не эллинские. Если бы в них еще хоть капля крови ариев-русов была. Все-таки предки! А так… Обычное варварское поселение!

Но умоляющие зелёные глаза девушки заставляли Ксантиппа слушать старика. Эти глаза напомнили Ксантиппу о давней любви. Такие же были у Горго, с которой они так давно расстались.

Тогда он, оставшись без надела земли, вынужден был покинуть Элладу и стать наёмником.

С тех пор он не видел Горго, рассказывали, что она вышла замуж за богатого землевладельца, который не мог похвастаться воинскими подвигами или знатностью рода, но зато проблем с деньгами у него не было.

Орест сидел, насупившись. Он кожей чувствовал, что господин Ксантипп опять ввяжется в очередное опасное дело. Его подведёт, в который раз, врождённое благородство. И вновь будут риск, смертельная опасность, а выигрышем, в лучшем случае, будет жизнь. Вот совсем недавно он командовал всей карфагенской армией, спасая пунийцев от римлян. Спас! Ну и что? Сам еле спасся после этого. Хорошо, что пока деньги есть. Но надолго ли их хватит? А самое неприятное, что жизнью-то рисковать придётся и Оресту. А он это не слишком любил. Всё это Ксантипп смог прочитать на лице слуги. В отличие от спартанца Орест не умел и не собирался прятать свои эмоции.

– Мы собрали все деньги, что у нас были, для того, чтобы нанять воинов для нашей защиты, – продолжал говорить старик. – Денег, конечно, мало. Да и хороших воинов в наших краях найти сложно. Среди нас нашлась группа юношей, готовых сражаться против всадников Цербера, но ими надо командовать. Солдаты они неопытные, но они готовы стараться.

– Сколько их? – наконец прервал молчание Ксантипп.

– Человек семьдесят! А там, глядишь, еще добровольцы появятся, – с готовностью ответил старый Тимей.

– А всадников Цербера?

– Около полутыщи, – негромко ответила за замешкавшегося Тимея девушка. – Или больше. Никто точно не знает.

– Фиона, нехорошо вмешиваться в разговор мужчин! – мягко попенял ей Тимей, сам смущённый такой арифметикой.

– И что вы хотите? – язвительно спросил Орест, обрадованный тем, что соотношение сил заставит Ксантиппа одуматься. – Ну, наймёте вы десяток воинов, ну даже два десятка! И как они отобьют ваши деревни от столь многочисленных врагов?! Даже вместе со всем вашим ополчением!

– Но вы же – спартанцы! – с горячностью стал говорить Тимей, тряся головой. При его словах Орест чуточку покраснел, но поправлять старика не стал. – Все знают, как триста спартанцев сражались при Фермопилах со всей армией персидского царя Ксеркса! А у него воинов было больше, чем звёзд на небе! Миллионы!

– Ну, это когда было! – попытался возразить Орест. – Тогда ещё и феспийцы[4] помогали.

– Ну и что, что давно? – продолжал Тимей, – Спартанцы, как говорят, до сих пор лучшие воины в мире. Мы слышали, как совсем недавно один спартанец спас погибающий Карфаген от войска римлян! Карфагеняне были перед этим крепко побиты, римляне продвигались к их столице. И казалось, что ничто не спасёт Карфаген! Но прибыл один спартанец, он научил карфагенян, как надо сражаться, возглавил их армию и разбил римлян. Один человек решил судьбу государства. И этот человек – спартанец!

– А вы не слышали, как этого спартанца отблагодарили пунийцы? – зло сверкнув глазами, на долю секунды лишившись обычной спартанской невозмутимости, спросил Ксантипп.

– С почестями проводили, дали корабль, загрузили его драгоценностями и деньгами… – начал перечислять Тимей когда-то услышанное.

– И заодно дали задание экипажу корабля ночью пробить днище судна. Что те и сделали, потом сели в лодки и уплыли. Корабль утонул! Вместе с Ксантиппом!

– Как же это? – охнул Тимей.

– А так… Ну, может, не совсем так, как я сказал. Но так должно было произойти!

…Спартанцев было всего семнадцать. Держались они вместе. Алые плащи, крепкие, стройные фигуры, длинные тёмные волосы и серые глаза, а так же уверенное, гордое поведение выделяли их среди прибывших наёмников.

Последние годы спартанцы всё больше разъезжались по миру, нанимаясь служить различным владыкам. После реформ эфора Эпитадея[5], разрешившего отчуждать наделы земли у обедневших спартиатов, лишившиеся возможности существовать в родном государстве воины отправлялись искать лучшую долю. Великолепные воины – они продавали то, что умели лучше всего. Искусство воевать! Их охотно брали, часто – на командные должности. Лучших офицеров и полководцев найти было трудно. Один спартанец, разве что с парой-тройкой соратников, мог изменить ход всей войны. Брасид[6], собрав небольшой отряд из илотов и пелопонессцев, сокрушил владычество Афин во Фракии, повернув удачу, почти полностью ушедшую к противнику, лицом к Спарте. Гилипп, приплыв к сиракузянам, спас их от огромного войска афинян. Перечислять спартанских полководцев можно было бы долго. Но нынешнее поколение спартиатов воюют не во славу Лакедемона и Эллады. Спартиатов становится всё меньше, кто погибает, кто разоряется и теряет все гражданские права. Ещё Брасид понимал, что надо дать больше прав илотам и периэкам, дать им право гражданства, тем самым усилив государей. Ведь не зря его самого так любили и уважали во всей Элладе, в том числе илоты, периэки и лучшие, разумнейшие среди спартанцев. Поэтому, когда Брасид погиб под Амфиполем, принеся Спарте очередную победу, эфоры вздохнули свободнее, хотя и лишились лучшего полководца. А как жестоко был наказан спартанец Кинадон, который готовил заговор с целью создания равноправного общества в Лакедемоне. Он тоже собирался улучшить жизнь илотов и периэков. Государство без граждан не сможет существовать. А спартиаты гибли в войнах, их становилось все меньше.

Вот и Ксантипп за вольнодумство и схожие мысли с Брасидом, память о котором он почитал, за излишне хорошее отношение к илотам чуть не понёс суровое наказание. Эфоры сначала думали о казни, но потом решили отправить потомка древнего рода в изгнание. С тех пор Ксантипп и скитался по миру. Вместе с ним отправился его слуга Орест. Во время службы в Египте они встретили ещё несколько своих друзей, которые были вынуждены покинуть Спарту.

– Кучка богачей, взяв из законов Ликурга лишь то, что им выгодно, узурпировала власть в стране! Они не видят или не хотят видеть, что Спарта уже совсем не та, что она превращается в ни на что не влияющее мелкое государство и что спартанцев уважают только как наёмников. Так больше нельзя! – такие разговоры вели спартанцы-наёмники, мечтая когда-нибудь вернуться домой и всё изменить на родине в лучшую сторону. Но пока это были всего лишь разговоры. До времен Агиса, Клеомена и Набиса, тех, кто попытался реформировать Спарту, было еще несколько десятилетий.

Карфаген в эти дни с надеждой встречал прибывающие отряды наёмников. Военная фортуна совсем изменила пунийцам, римляне побеждали раз за разом. Недавно было проиграно очередное сражение, поставившее пунийцев на грань катастрофы.

Римские легионы уже маршировали по Африке.

Римский консул Марк совсем уверился в предстоящей победе, в захвате всего пунийского государства. Паника всё больше охватывала жителей гордого Карфагена. Они перестали верить своим вождям, которые проигрывали сражения на море и на суше одно за другим. А карфагенские полководцы, проиграв всё, теперь так осторожничали, что эту осторожность правильнее было сравнить с трусостью.

Вот в это тяжёлое время и прибыли наёмники в столицу пунийского царства.

– Эти пунийцы грозны только с виду! – сказал Георгий своим товарищам.

Ксантипп согласно кивнул. Спартанцы, неторопливо прогуливаясь, изучали город, смотрели по сторонам.

Неопрятные пунийские воины бестолково шлялись по городу, неумеренно пили, орали непристойные песни, задирали горожан, приставали к женщинам.

– Если бы у них был достойный командир, – громко произнёс Ксантипп, – то они не вели бы себя так!

– Как так? – его слова услышал здоровенный пышнобородый ливиец. Похоже командир какого-то отряда. Шёл он во главе разномастных вояк.

1 2 3 4 >

На страницу:

Перейти

1 из 4