История Украины. Южнорусские земли от первых киевских князей до Иосифа Сталина

Варяги позаимствовали у хазар идею создания на реках торговых городов. Были построены города: Киев – на Днепре, Новгород – на озере Ильмень, а позже и другие[2]. Это были города «Руси». Никто никогда не называл Киев городом полян, Новгород – городом словен, а Смоленск – городом кривичей. Финны называли людей, приплывавших к ним по Балтийскому морю, «руоци». Славяне именовали варягов словом «Русь» – это название они позаимствовали у финнов. Его использовали также хазары, арабы и византийцы; с тем же самым значением оно проникло и в Западную Европу.

Во второй половине IX в. варяжские правители появились почти одновременно в Новгороде, Полоцке на Западной Двине и в Киеве. Олег (Хельги), которого традиционно считают основателем «варяжско-русского» государства в Киеве, был типичным «конунгом» викингов, которые перемежали торговлю с войнами. Он оттеснил к Дону хазар, дошедших до Днепра и собиравших дань с местного славянского населения. Тем не менее он продолжал торговать с Хазарским каганатом, используя «Хазарский путь», шедший по Десне, левому притоку Днепра, далее по ее притоку Сейму и по небольшим рекам, впадавшим в Донец, приток реки Дон.

Точно так же Олег воевал и торговал с греками. Поход 911 г., который привел его под стены Константинополя, оказался удачным не столько из-за того, что войско взяли богатую добычу, сколько потому, что князю удалось заключить с Византией торговый договор, определявший права и привилегии «русских» купцов.

После Олега правили Игорь (Ингвар) и его талантливая и энергичная жена Ольга (Хельга), которые продолжили дело варягов на юге России. Военные действия Игоря в Византии не принесли особых успехов, но ему удалось в 945 г. заключить новый торговый договор с греками. Среди подписей, поставленных под ним, находим подписи послов Игоря и Ольги, их сына Святослава, некоторых удельных князей и русских купцов. Скандинавские имена по-прежнему преобладают, но сын Игоря и Ольги Святослав уже носит славянское имя. Фактически он был последним скандинавским «конунгом».

Все правление Святослава прошло в непрерывных войнах. Он ходил в походы против камских болгар и Хазарского каганата, который разгромил. Этим он оказал плохую услугу новорожденному Киевскому государству, ибо ослабленное поражением Хазарское царство не могло уже служить преградой на пути алтайских кочевников. В Причерноморских степях появилась новая орда степняков, диких разбойников печенегов (греки называли их пацинакитаями), которые включали в себя, вероятно, алтайские и северокавказские племена. Пока Святослав воевал далеко на Дунае, сначала с болгарами, потом и с греками, они дошли до Днепра и чуть было не взяли Киев. Потерпев поражение в битве с византийским войском, он вынужден был заключить договор, по которому обязался поставлять в Византию зерно. Возвращаясь в Киев, он попал в печенежскую засаду и был убит.

Таков был варяжский пролог к истории Киевской Руси, которая в течение XII в. с почти невероятной скоростью достигла своего наивысшего расцвета.

Киевское государство

При Владимире Святом (980—1015) и Ярославе Мудром (1019–1054) Киевская Русь – совершенно необычный и даже странный исторический феномен – менее чем за столетие превратилась в мощное и процветающее государство. Историк Ростовцев, изучавший греческие и иранские связи Южной России, не устоял перед искушением закончить свою работу такими словами: «Огромная разница, которая существовала между Киевской Русью и Западной Европой, до сих пор остается необъяснимой. На Западе – сельское хозяйство и феодализм, на Руси – торговля и города-государства».

Изучение греко-скифской торговли позволило историкам понять истинную природу нового государства, которое с помощью скандинавов создали восточные славяне. Особенности Киевской Руси никак нельзя объяснить греко-иранским влиянием, можно – ее географическим положением, природными условиями, которые со времен греко-иранского периода совсем не изменились. Торговля, которая вызвала к жизни греко-иранскую колонизацию, позже привела к возникновению Киевской Руси и определила характерные черты этого государства. Историк Ключевский называл его «городской и торговой Русью», в отличие от «княжеской и сельскохозяйственной Руси», которая возникла в конце XIV или в первой половине XV в. на Севере, в междуречье Волги и Оки.

Владимир Святой и Ярослав Мудрый являлись киевскими князьями X–XI вв. и до определенной степени оставались еще варягами. А те, по мнению Ключевского, были всего лишь «вооруженными торговцами». Киев смотрел на князя как на «наемного военачальника», главной задачей которого считалось «заботиться о безопасности Русской земли и воевать с язычниками». Во время княжения Святослава киевляне были им недовольны, потому что полагали, что он не выполняет своих обязанностей. Он ушел в далекий поход и бросил Киев на произвол судьбы, и городу пришлось самому обороняться от печенегов: «Князь, ты ушел в чужие земли и забыл о своей собственной». Таким образом, город мог одобрять и осуждать своих правителей. После смерти Святослава киевляне не захотели, чтобы их князем стал Ярополк, а предпочли Владимира. Во время борьбы за Киев после смерти князя Владимира Святополк, опасаясь, что его прогонят, «созвал людей и стал наделять мехами одних, а деньгами – которых он раздал великое множество – других». Новгородцы однажды попросили прислать им (для обороны города) князя, которого они «вскормили и воспитали для этого».

Подобные отношения между горожанами и князем свидетельствуют о том, что в городах, стоявших на берегах рек, сложился мощный слой торговой аристократии. В отдельных случаях горожане могли принимать самостоятельные решения, не обращая внимания на князя или даже выступая против него. Такие решения принимало вече, или «общее собрание» жителей города. Оно имело свои законы и обычаи. Перед тем как созвать людей на вече, влиятельные группы горожан собирались в более узком кругу и обсуждали тот или иной вопрос. После этого на площади собиралась большая толпа, состоявшая из жителей разных кварталов города. Теоретически на вече право голоса имел каждый гражданин, но в реальности к голосу толпы прислушивались довольно редко. Вече функционировало под руководством нескольких влиятельных горожан. Они собирали его только тогда, когда были уверены, что люди их поддержат, или, если быть более точными, «одобрят» принятые ими решения. То, что вече становилось главной властью в своей земле, подтверждают слова летописца: «Новгородцы с самого начала, так же как и жители Смоленска, киевляне и жители Полоцка и все, кто имел власть, шли на вече как на совет, и младшие города постановляли то, что было на уме у старших городов».

Некоторые русские историки поддались искушению считать вече Киева и Новгорода странным и отдаленным эхом городских собраний афинской демократии. Однако вряд ли за тысячу лет варварства на южных землях Руси могли сохраниться хотя бы смутные воспоминания об эллинских городах Понтиды. Отдаленное сходство между городами-государствами средневековой России с эллинскими республиками Причерноморья можно объяснить лишь единством материальных условий, обусловивших сходство социальной организации – торговую олигархию, основанную на общем собрании народа.

Торговые пути из Киева и Новгорода в Царьград, тянувшиеся на 4 тысячи километров по диким лесам и степям, требовали защиты, а это породило синтез варягов и славян. Мирная торговля недолго чередовалась с военными набегами первых варяжских «конунгов» Киева. Со временем сочетать торговлю с пиратскими набегами стало очень трудно – особенно в X и XI вв., когда Византия обрела под властью Македонской династии новую силу. Уже к середине X в. в Киеве появилась большая греческая колония. В то же самое время здесь была построена первая христианская церковь – церковь Святого Ильи, поскольку среди киевских купцов и варяжских дружинников князя многие приняли христианство. Княгиня Ольга тоже была христианкой; в 957 г. она в сопровождении большой свиты посетила Константинополь, где была принята императором. Владимир просто выразил общие устремления того времени. Воюя с греками под стенами Херсонеса, он уже мечтал о союзе с императорской семьей, крестился сам и обратил в новую веру жителей Киевского княжества, объявив христианство государственной религией. Другие русские государства, расположенные по берегам рек, не замедлили последовать его примеру. Вернувшись после Херсонесской кампании, Владимир привез с собой в город греческих священников, художников, церковную утварь и книги. Он приказал доставить в Киев две бронзовые квадриги, которые должны были украсить его столицу. Это было похоже на то, как крестоносцы, завоевавшие позже Константинополь, вывезли из него в Венецию «жеребцов святого Марка».

Намерения Владимира не оставляли сомнений – он хотел, чтобы Киев стал вторым Константинополем. Он отказался от дальнейших набегов на Византию и занялся защитой границ Киевской Руси от вторжений печенегов и обеспечением безопасности речной торговли. Чтобы получить для этого средства, он обложил данью обитателей лесов и степных жителей. Владимир любил повторять: «Как жаль, что вокруг Киева так мало городов!» Возникали новые города, а те, что уже имелись, разрастались и богатели. Русь XI в. – это не только Киев и Новгород, Смоленск и Полоцк, расположенные на великом пути «из варяг в греки». Недалеко от Волги стоял город Ростов, а на Оке – Муром, на Десне, охраняя Хазарский путь, вырос Чернигов, на левом берегу Днепра, в районе зарождавшегося степного сельского хозяйства – Переяслав, а среди Волынских лесов – Владимир. Однако главным городом Руси, столицей великого княжества оставался Киев, «мать городов русских». Верховенство Киева воспевалось в былинах и легендах; оно было настоящим и сложилось уже давно. Киев являлся главным среди русских городов и в трансконтинентальной торговле на Восточно-Европейской равнине.

Сыновьям своим Владимир завещал не земли, а города, в зависимости от того, насколько они приближались к городу его мечты – Царьграду. Своему старшему сыну, Ярополку, он отдал Киев; второму, Святополку, – Чернигов; Всеволоду – Переяслав; Ярославу – Новгород; Борису – Ростов; Глебу – Муром, а самому младшему, Мстиславу, – далекую Тьмутаракань на Азовском море. Такова была иерархия русских городов в начале XI в. (однако из этого списка нужно исключить Смоленск и Полоцк, поскольку там правили князья, не принадлежавшие к семье Владимира).

Святополк убил троих своих братьев, и все русские города восстали против него. Он закрепился в Киеве с помощью Болеслава Храброго, первого сильного польского короля, но Ярослав явился в Киев со своими новгородцами. Следует подчеркнуть, что это не Ярослав привел с собой новгородцев, а, скорее, они привели его с собой в качестве военачальника. Потерпев поражение в своей первой попытке взять Киев, Ярослав растерялся и хотел бежать на ладье за море «к варягам». Но, если верить летописцу, «посадник Константин, сын Добрыни, с новгородцами рассекли ладьи Ярослава, так говоря: „Хотим и еще биться с Болеславом и со Святополком“». Город Новгород собрал деньги, нанял варяжскую дружину и собрал ополчение. Новгородцы не успокоились, пока не разгромили Святополка, не заняли Киев и не провозгласили Ярослава великим князем и правителем Киева. Эта история красноречиво свидетельствует о единстве мыслей и чувств жителей русских речных городов-государств в XI в.

Великая эпоха Киева

Под властью Ярослава Мудрого (1019–1054) культура Киева расцвела с необыкновенной быстротой. Западные путешественники XI в. – Дитмар из Мерсебура и Адам из Бремена писали, что в городе были сотни церквей и восемь больших рыночных площадей. Киев стал великой метрополией, стоявшей между севером и югом, иными словами, между греческим и балтоскандинавским мирами. Торговля развивалась и в широтном направлении – с запада на восток, между Германией и недавно появившимися славянскими королевствами Польши и Богемии, волжскими и кавказскими государствами и мусульманским миром. Появление еврейских и польских кварталов в Киеве, а также колоний армянских купцов и торговцев других восточных стран свидетельствовало о бурном развитии торговли запада с востоком. Особенно интересны культурные связи Киева с боровшимися кавказскими государствами Грузии и Армении. На заполненных людьми улицах Киева звуки, доносившиеся из тысяч ремесленных мастерских, сливались с шумом и гамом, царившими в лавках. Торговля вела к познанию окружающего мира, накоплению богатств и зарождению искусства. Адам из Бремена написал настоящий панегирик в адрес Киева: «Aemula sceptri Constantinopolitani et clarissimum decus Graeciae».

Ярослав был типичным государем эпохи расцвета в раннем Средневековье. В 1037 г. он заложил в Киеве собор Святой Софии. Через несколько лет греческие мастера и их русские ученики украсили его (а также множество других церквей и монастырей) мозаикой и фресками. На стенах Святой Софии в Киеве до сих пор сохранились изображения князя Ярослава и его семьи. Стены приделов украшены фресками с изображением охоты Ярослава и празднеств при княжеском дворе. На одной из стен сохранился портрет жены князя Ингигерды, шведской принцессы; рядом с ней стоят ее дочери: Елизавета, будущая королева Норвегии, жена Харальда Хардрада, прославившегося своими подвигами на Востоке, которому суждено было погибнуть у Стемфорд-Бридж в битве со своим противником, английским королем Гарольдом Годвинссоном, убитым вскоре после этой битвы. Здесь же мы видим и Анну, будущую королеву Франции, и Анастасию, будущую королеву Венгрии. Ярослав желал породниться со всеми дворами Европы: он женил своего старшего сына на сестре Казимира, польского короля, который сам женился на сестре Ярослава[3]. Однако киевскому князю не удалось выдать свою дочь за императора Генриха III.

Киев был богат, и владыки западных дворов XI в. охотно вступали с ним в союз. После смерти Ярослава между его сыновьями вспыхнула междоусобица, и один из них, Изяслав, бежал к германскому императору, надеясь получить от него помощь. Он привез с собой такие богатые дары, что немцы были потрясены. «Никогда, – писал один из немецких хронистов, – не видела Германская земля столько золота, столько серебра и такого обилия дорогих тканей».

Во времена правления Ярослава при его дворе в Киеве жило много высокородных беглецов: норвежский король Олаф и его сын, которых Кнут Великий, узурпировавший трон, изгнал из страны; принцы Этельред и Эдвард, которому в Англии позже присвоили прозвище Исповедника. В Киеве нашел приют и претендент на венгерский престол, и Ярослав выдал за него свою дочь Анастасию.

Многонациональный княжеский двор в Киеве читал книги и получал от этого удовольствие; здесь хорошо знали иностранные языки. В русских школах учились не только мальчики, но и девочки – совершенно неслыханная для Европы того времени вещь. Дочери Ярослава поражали всех, кто с ними общался, своими обширными познаниями. В монастырях, особенно в знаменитой Печерской лавре, ученые монахи переводили греческие книги и переписывали болгарские: «Жития святых», исторические хроники, так называемые «Изборники», или «Собрания», которые представляли собой энциклопедии того времени; «Космографию» Козьмы Индикоплова, греческие повести – «Роман об Александре», «Троянскую войну», «Сказание о Варлааме и Иосафате» (современные ученые считают, что это популярное описание жизни Будды, попавшее в Европу из Индии через Иран и Грузию). Из-под пера иерархов русской церкви, которой не было тогда еще и ста лет, выходили тексты служб, послания и полемические записки.

При княжеском дворе Ярослава был составлен первый письменный свод русских законов – Русская Правда. Этот свод отражает весьма своеобразный образ жизни русских людей, для которых он и предназначался. Несмотря на огромное влияние византийского законодательства на тогдашний мир и на теснейшие торговые и культурные связи между Византией и Киевом, законы Киевской Руси не имели никакого сходства с законами Византийской империи, а отражали скорее образ мышления скандинавских народов. Русские законы являлись более гуманными, чем законы современных им восточноевропейских государств, – на Руси не было смертной казни, а также самых жестоких форм телесных наказаний, которые царили в Византии и во всем восточном мире. Это законодательство оказалось приспособлено для нужд и образа жизни высокоразвитого торгового сообщества. Деревня в Русской Правде осталась в тени, поскольку имела подчиненное положение. Основное внимание уделялось жителям городов; законы касались их интересов и взаимоотношений. Однако собственность человека ценилась выше, чем он сам, его благополучие или личная безопасность. Человеческая личность трактовалась в целом в связи с его собственностью и накопленными деньгами. Русская Правда – это, главным образом, законодательство капитала (Ключевский). Такой кодекс смог появиться так рано в истории культурного организма только потому, что с самого начала основанием всей социальной структуры была торговля, а интересы господствовавшей варяжской торговой олигархии преобладали над всеми другими.

Торговлю Киевской Руси в X в. подробно описал император Константин Багрянородный (Порфирогенет). Зимой варяжские князья занимались сбором дани со славян, а также разных товаров, которые они в следующем году собирались везти на продажу. Весной на Днепре ниже Киева скапливались огромные флотилии судов. С севера – из Новгорода и Смоленска – приходили лодки с товарами из этих земель. Потом весь этот огромный флот спускался по Днепру до порогов, где суда вытаскивали на берег и волоком тащили до чистой воды. Оттуда выходили по Днепру в море и направлялись в пролив Босфор, держась все время вблизи берегов, чтобы, если начнется шторм, укрыться в заливах. Каждое судно перевозило более 2 тонн груза, а также 30 или 40 человек торговцев, их свиту и рабов.

В XI в. торговля продолжала развиваться, а ее методы улучшались. В Херсонесе в Крыму и поселениях в дельтах Днепра и Дуная появились промежуточные порты. Сюда приходили греческие парусные корабли, построенные специально для плаваний в открытом море, вдали от берегов. Византийцы закупали русские товары и отвозили их в Константинополь. В противном случае бесперебойное снабжение его зерном было бы невозможно. Столица Византии, как в свое время Афины, полностью зависела от экспорта русского зерна. Кроме того, русские купцы экспортировали в Византию и страны Леванта огромное количество рабов. В греческой легенде XI в. о святом Николае говорилось, что тот, кто хочет купить себе раба, должен «пойти на рынок, где русские купцы продают их толпами». Так стародавняя торговля рабами, процветавшая в скифской степи, была продолжена киевскими варягами, а в более поздние времена кипчаками и монголами, которые в качестве посредников использовали в основном генуэзцев и турок. Рабами в эпоху Киевской Руси становились главным образом попавшие в плен степные кочевники, а также представители финских и славянских племен, обитавших в лесах по притокам главных рек.

Важными статьями экспорта были лошади, крупный рогатый скот, меха, продававшиеся в огромных количествах, а также мед и воск, на которые в те времени существовал огромный спрос. В подвалах киевской торговой аристократии хранились тысячи бочек с медом.

Торговля связывала северные и южные города Киевской Руси, то есть являлась меридиональной, поскольку основные коммерческие пути протягивались в меридиональном направлении. Единство севера и юга оказывалось в каком-то смысле более тесным, чем расовое или географическое единство; оно было жизненно необходимым. Поэтому анализировать исторические судьбы юга и севера Руси в XI в. изолированно значило бы погрешить против очевидной истины. Союз севера и юга могли нарушить лишь силы, действовавшие в широтном направлении – с запада на восток и с востока на запад, но во времена Ярослава и его сыновей они были еще очень слабы. Время господства мадьярских кочевников ушло в прошлое, а Польша не набрала еще нужной мощи, поэтому тогда именно русские вторгались в земли, лежавшие западнее Волыни и Полоцкой земли. Печенегов и торков считали относительно безобидными, а новые орды алтайских кочевников вроде куманов (кипчаков), которых русские называли половцами, еще не появились.

Первая угроза единству Киева и Новгорода возникла из-за княжеских междоусобных войн, разразившихся после смерти Ярослава. Эти войны были результатом весьма странного порядка наследования, от которого не хотел отступать даже такой мудрый князь, как Ярослав. Ключевский и другие русские историки уделили много внимания исследованию этого порядка, который не имел аналогов в Западной Европе. Ярослав постановил, что его сыновья должны добираться до самых высших постов в государстве, поднимаясь один за другим по ступенькам своеобразной «лестницы». Киев, столица великого княжества, достался старшему из сыновей. Другие сыновья в соответствии с их возрастом получили города в следующем иерархическом порядке: Новгород, считавшийся вторым городом в стране, перешел во владение второго сына. За Новгородом шли Чернигов, Переяслав и другие. После смерти старшего сына на трон в Киеве садился не его сын, а следующий из братьев. Все другие братья автоматически перемещались вверх по ступенькам «лестницы»; причем каждый наследовал город, принадлежавший тому брату, который шел следующим по старшинству. Это «пересаживание» из города в город происходило всякий раз, когда в Киеве умирал великий князь. Сыновья всех великих князей начинали свою «карьеру» на самых нижних ступеньках «лестницы» и передвигались по ней вверх после смерти очередного дяди. Сыновья князей, которые не правили Киевом (то есть сыновья младших братьев великого князя), полностью лишались права на Великое киевское княжение и считались «изгоями». Легко себе представить, какие ссоры разгорались при таком порядке наследования. Однако эта система имела глубокий смысл – создавала такой порядок, при котором ни один князь не имел своего собственного города или земли, а был лишь помощником великого киевского князя с правом сбора дани с населения своего удела. Таким образом, Русская земля находилась в совместном владении всей княжеской семьи. Ярослав установил не столько порядок наследования, сколько систему заполнения освободившихся вакансий в разных отделах коммерческой фирмы. Самый почетный и самый доходный пост должен был по праву принадлежать самому компетентному правителю, а в те времена (когда люди редко доживали до старости) главным критерием его авторитета считался возраст.

Обстоятельства, однако, показали, что старшинства по возрасту явно недостаточно для тех, кто судил о компетентности князей на своем собственном опыте. В 1068 г. киевляне решили изгнать Изяслава, старшего сына Ярослава; после этого они и не подумали призвать следующего по старшинству сына, а пригласили Всеслава, принадлежавшего к совсем другой княжеской семье, правившей в Полоцке. Изяслав с помощью поляков вернул себе Киев, но через пять лет его снова изгнал более талантливый брат Святослав II. Изяслав обратился за помощью к германскому императору Генриху IV и даже к папе Григорию VII. После смерти Святослава Изяслав в третий раз сел на киевский престол, но продержался на нем всего лишь два года. Он погиб в борьбе с сыновьями Святослава, которые считались «изгоями», потому что их отец правил Киевом вопреки лествичному праву. В 1078–1093 гг. великим киевским князем был третий сын Ярослава, Всеволод I, который подчинил себе не только Киев, но и Чернигов, Переяслав, Смоленск и Суздаль.

Распространение власти Всеволода на те города, которые занимали более скромные места в иерархии русских городов, несомненно, было оправдано необходимостью сосредоточить все силы для борьбы с новыми кочевыми ордами, пришедшими с востока, – половцами. Они уничтожили остатки Хазарского каганата и захватили земли, лежавшие западнее его. Уже в 1058 г. русские войска потерпели первое поражение в битве с половцами, а к концу XI в. земли Чернигова и Переяслава стали ежегодно подвергаться их набегам.

Необычный и уже забытый мир Варяжской Руси, Византийской Азии и кавказских царств приближался к своему кризису. Нашествие куманских кипчаков (половцев) на территории, расположенные к северу от Каспийского и Черного морей, совпало по времени с захватом кавказских земель и Малой Азии турками-сельджуками. Алтайские кочевники из пустынь Центральной и Северо-Восточной Азии снова пришли в движение. В 1054 г. половцы появились у границ Руси, в 1070 г. они перешли через Карпаты и в 1090 г. были уже на Дунае. В 1070 г. Восточно-Римская империя получила смертельный удар от сельджукского вождя Альп Арслана с битве при Марцикенте. Не прошло и трех десятилетий после этого, как в Левант вторглись крестоносцы. В понто-анатолийском мире, который уже потерял свое могущество, главная борьба развернулась между турками и норманнами латинской веры.