Я – твоя женщина!

– Я выдержу! Выдержу! Выдержу! Я сильная! Сильная! Сильная! Все будет хорошо! Хорошо! Хорошо! – сжав кулаки, твердила Даша. – Боженька, пожалуйста! Пусть все будет хорошо! – но слезы не удержались в глазах.

Молодая красивая женщина смотрела на звезды и умоляла о счастье. Для себя. Для сына. Для мамы. Для всех людей на земном шаре.

Глава 14

Начинался 1996 год. Малкович думал. Крепко думал.

Проблема №1 – скрыть доходы фирмы, зарегистрированной в Москве как «Малкович и К». Проблема №2 – отвязаться от «ореховской» группировки, которая упала ему на хвост с предложением быть «крышей» его фирмы. Проблема №3 – шантаж бывших двух «друзей» по бизнесу с требованиями «подарить» им квартиры в Москве. Проблема №4 – Жанна, с которой он встречался на протяжении последнего года в Питере, забеременела.

Болела голова. Нужно было что-то предпринимать. Что?

Малкович снял трубку телефона. Набрал номер. Ответила Жанна. Андрей не стал говорить сразу. Слушал красивый голос любимой женщины. Мягкий, кошачий, с предыханием. Он действительно любил ее.

– Почему вы молчите?.. Алло…

Малкович представил ее коварные розовые пухлые губы, ласково, умело целующие всего его. Представил ее обнаженную, прижимающуюся к нему тонкой белой кожей. Как она обнимает его!.. В тумане… Туман! Он все больше обволакивал Малковича. Он же видел ее в тумане во сне! Чувство страха как молния пронзило Малковича: «Это была не Жанна! Не Жанна! Со скалы упала тогда Мата Хари. Но не Жанна. Нет.»

Малкович встряхнулся. Но сердце ныло.

– Алло! Жанна, это я, – получилось устало, тяжело, глухо.

– Я знала, что ты. Просто боялась спросить: вдруг все-таки муж?

– А он не дома?

– Уехал. Вчера. В Ганновер…

– Как ты?

– Хорошо.

– Правда?

– Конечно.

– Что решила? – осторожно произнес Андрей.

– …Андрюш, ты не обижайся только. Я была сегодня у врача…

– …И что?

– Ребенка не будет.

– Не будет? – еще тише отозвался Малкович.

– Ну вот, я знала, что ты расстроишься… Ты где сейчас? В Москве?

– Да… Почему ты это сделала?

– Андрюшечка! Ну перестань! Не трави душу. Зачем я тебе? Замужняя старуха с двумя детьми?

– Ты не старуха.

– Я старше тебя. На десять лет. От этого никуда не денешься.

– Я люблю тебя.

– Андрей! Милый! Прости… Прости меня!..

Она плакала в трубку.

– Не надо. Не плачь. Я к тебе приеду.

– Когда?

– Сейчас.

– Ты купил самолет?

– Не потеряла чувство юмора. Это радует… Я сейчас выезжаю. Позвоню. Давай… Пока?..

– Пока…

Малкович вышел из своего кабинета. Арендуемый им офис на Арбате состоял из двух комнат. В соседней, не смотря на поздний час, еще работали.

– Андрей, ты куда сейчас?

– Я в Питер.

– Когда назад?

– Послезавтра.

– Что делать с «ореховскими»?

– Скажи, никак не можешь со мной связаться. В понедельник вернусь – решим.

Глава 15

Счастье Даши Свириденко заключалось только в растущем и уже говорящем сыне. Кроха маму не разочаровывал: то новогоднюю елку на себя перевернет, то с испугу начнет впервые говорить вместо ожидаемого «мама» – «баба». Курсант Свириденко успешно закончил училище. И искал возможность наилучшего распределения где-нибудь недалеко от родного Ростова. Отдохнув в отпуске летом, отправился на службу. Через две недели Даша получила письмо.

«Дорогая моя, ненаглядная женушка! Это письмо, возможно, станет последним в моей жизни. Я взял направление в город Грозный. Других вариантов не было. Сын твоей тети Гали так ничего и не сделал. Сказал, что нужно было взятку дать. Но ты не расстраивайся: в случае моей гибели вы с Максом получите денежную компенсацию. А если выживу – тоже заработаю неплохо. Надейся на лучшее. Твой Санек. Люблю. Целую. Прощай».

Появление Александра Свириденко в Грозненской комендатуре аэропорта «Северного» совпало с внезапным наступлением «боевиков». В начале августа колонна возвращалась из Ханкалы в аэропорт по Моздокской улице. Свириденко с Гаровым ехали открыто, не прячась, на первом БТР-е. Свиста неожиданной пули слышно не было за шумом машин. Свириденко как раз повернул голову к Гарову, начал что-то кричать. Гаров не расслышал и чуть подался вперед. В это время Свириденко вдруг протянул руку и стянул с последнего косынку цвета хаки. На самом ее краю угла дымилась крохотная дырочка. Гаров посмотрел на нее, и чувство гневной силы накрыло его всего как океанской штормовой волной. Свириденко среагировал быстрее – резко встал, выстрелил в воздух. Затем парни вдвоем, по очереди, прыгнули в люк и закрылись. Больше никто не стрелял. Пока не стрелял.

От танковых гусениц в воздух поднимался рыжий песок, который ни с каким больше не спутаешь – пыльный, прожженый, чеченский песок. Прошло минут пять. Вокруг не было ни души. Местные жители, которые часто раньше встречались – грязные оборванные мальчишки, торгующие женщины в темных одеждах – незаметно исчезли. Во всех пяти танках молчали, ожидая нападения противников. Оставался километр до автошколы ДОСААФ, где располагались подразделения федеральных сил. Хотелось поскорее добраться к своим.

Из девятой городской больницы вышел старик-чеченец и стал усиленно махать руками, показывая в сторону наших танков какие-то знаки. Видимо, звал к себе. Гаров успел спросить Свириденко о том, что делать, как вместо ответа раздались выстрелы. Мишенью оказался дед. Раненый в руку, он скрылся за стенами клиники.

Пули полетели, казалось, со всех сторон. Так же и отстреливаться пришлось: вокруг себя. Но постепенно поняли – больница единственное место, откуда огня не было. Танки стали пятиться к зданию. Один из них взорвался, едва Смирнов с двумя солдатами выскочил и скрылся в дверном проеме. Свириденко крикнул Гарову: «Уходи! Прикрою!». Гаров заскочил в больницу и наткнулся на Смирнова, ругающегося с какими-то людьми в белых халатах. Из их крика понял, что они здесь главные, и что они отказывают им в укрытии за больничными стенами.

Отстреливаясь, спиной уткнулся в спину Гарову Александр Свириденко. Развернулся: