Счастье быть русским

Все это произошло в какие-то секунды, я находился во власти того, кто всем этим процессом управляет.

В учебниках по судебной медицине и судебной психиатрии, психологии, которые я изучал много лет позднее, это называется по-простому – «крыша поехала». По крайней мере, так меня учили в институте, когда я стал взрослым.

И на какие-то секунды в тот момент я остолбенел. Оказывается, все эти годы я проказничал, нарушал космические законы, «прожигал» свои года, каждый день, играя в детские игры. А тут, оказывается, совсем рядом с моей деревней есть волшебное место и я об этом раньше не знал. Получается, мне, как маленькому ребенку, дедушка с бабушкой вечерами детские сказки рассказывают про какого-то Конька-горбунка, Царевну-лягушку да про Ивана-дурачка, который целыми днями на печи лежит, еще к тому же бездельник, даже его родная мать не может за водой спровадить. Сколько я времени потерял попусту за свою уже «большую» жизнь!

А тут открываются такие жизненные перспективы! Если я найду и увижу эти слова, то про меня снимут кино и покажут его в сельском клубе. Плюс про меня узнают все вокруг, даже в нашем районном центре Куртамыш. Слава обо мне пойдет по всем селам, как о полководце Чапаеве, который воевал в Гражданскую войну.

А Куртамыш – это вам не Ключики, он по размерам раз в шесть больше нашей деревни, современный город. Я с родителями в нем был уже неоднократно. Мне он нравился своей «индустриальной мощью», потому что там был аэродром с самолетами – «кукурузниками», которые взлетали рядом с шоссейной трассой. «Кукурузниками» их называли потому, что они применялись для опыления кукурузы на колхозных полях. Куртамыш был первым современным городом, который я видел в своей жизни и был уверен, что больше его по размерам нет городов на земле. В нем есть даже автобусный вокзал, деревянное строение столетней давности, несколько двухэтажных зданий. В магазинах продают мороженое не только в бумажных стаканчиках, но и в вафельных, а это уже вкуснота космического масштаба. И еще мои любимые тульские пряники.

Мороженое в нашем деревенском магазине иногда тоже появлялось, но только по большим праздникам и в малых количествах. Конечно, помимо мороженого, в наш магазин завозились и другие дефицитные товары. Правда, они завозились почему-то через пожарную заднюю дверь. Наверное, потому, что через центральную дверь их завозить категорически нельзя. У жителей нашей деревни при виде такого товара мог бы случиться инфаркт. А таковым было все: от сахара и до спичек. Спички и сахар, конечно, были не в таком дефиците, как одежда и обувь, но этот товар особый, он не для всех, только для элиты нашей деревни. Дефицит сразу расходился по известным адресам и по большому знакомству, а такими в то время были те, кто имел хоть какую-нибудь должность выше разнорабочего.

Первым таким адресом был управляющий нашего совхозного хозяйства. Его власть распространялась на все движимое и недвижимое имущество совхоза. Мог казнить, миловать, назначать на любые работы, не нарушая негласную конституцию, которую он сам же для себя и написал. Жаловаться на него в вышестоящие органы было бесполезно, он всегда был прав. Контролирующие органы были обязаны ему тем, что он их «подкармливал», как хищников в зоопарке, мясом, которое, к тому же, выделялось на деревенскую столовую. Часть привозимого товара всегда принадлежала только ему. Про темные дела управляющего все жители деревни знали, но делали вид, что им про это ничего неизвестно.

Но, наверное, главнее управляющего все же являлся совхозный конюх дядя Паша Плюхин. Под его властью были лошади нашей деревни, которых в домашнем хозяйстве содержать было строго запрещено. Государство подумало-подумало и решило, что, если крестьянам разрешить содержать лошадей в личном подворье, то государства, как такого, не будет, оно просто потеряет свою значимость. Зачем оно будет нужно, если крестьянин сам, на своем гужевом транспорте, используя его в хозяйстве, может обеспечить не только себя, но и других? А это государству не выгодно. Поэтому значимость конюха в иерархии «начальство» было высоко. Это как сейчас должность Президента страны. От Президента зависит: быть стране или нет. Так и от конюха: заготовишь ли ты вовремя на зиму дрова, сено и многое другое или положишь «зубы на полку». Так, по крайней мере, говорили в народе. Ну и, конечно, следующим «высокопревосходительством» был продавец магазина. Продавец магазина в то время – это как сейчас председатель Правительства России и его приближенные министры. Сами понимаете, быть у кормушки и не взять – невозможно. Продавец отличался от жителей села тем, что на нем всегда была такая одежда, которой в гардеробе ни у кого не было. Статус его был высок, количество приближенных к его телу было ограничено.

Извините, опять отвлекся немного от рассказа отца.

После услышанной истории я сразу же приступил к следствию. Стал расспрашивать отца, где они искали это место, перечисляя наши деревенские названия, которые на тот возраст знал. Искали летом, зимой, утром, вечером, днем или ночью, в какое время суток это все произошло? Отец ничего дополнить к своему рассказу не смог.

Я, конечно, не стал дожидаться утра, решил начать поиски, каждая секунда была дорога, выбежал во двор: может, сейчас, в эту минуту над своим домом на небе я увижу эти слова, хотя ни читать, ни писать не умел.

Кругом стояла ночь, а на небе только яркие звезды и луна, которая гостила прямо над трубой нашего дома.

Я уже знал на небе созвездие «Большой медведицы», которое мне показал старший брат Михаил. А он знал на небе не только «Большую медведицу», но и малую, но ее, в силу своего возраста, я найти еще не мог. Вышеуказанное созвездие находил за какие-то секунды, когда мы с отцом вечерами выходили посмотреть на звездное небо. Отец делал вид, что не может найти, я ему объяснял, как просто определить Медведицу среди других. Эти шесть ярких звезд я показывал пальцем на небе и, обводя их пальцем, рисовал ковшик. Почему ковшик? Мне так объяснил брат. Созвездие и впрямь похоже на кухонный ковшик, если соединить все звезды одной чертой.

Но ни около созвездия, ни на Луне и нигде далее никаких слов не было видно. Решил отложить свои поиски до утра.

Я вернулся домой, забрался на свои любимые полати, лег на дедушкин тулуп и стал думать, как мне начать поиски волшебных слов. Деревня большая, лесов и гор много, за один день все не обойдешь. Но внутренняя интуиция мне подсказывала одно место, которое находится за околицей деревни. Я в этом месте уже бывал со своей бабушкой. Живописнейшие места! И там растет хмель, который обвивает кустарник, растущий по берегу реки. Бабушка заготовляла хмель на зиму и использовала его при приготовлении опары для выпечки хлеба. Я ей помогал в этом ответственном деле.

Сейчас выпечкой хлеба никто не занимается, можно все купить в супермаркете. Дрожжи раньше тоже были, но почему-то сельские жители использовали хмель.

От нашего дома это место находилось далеко, но я решил обмануть бабушку Таню, которая была главным надсмотрщиком надо мной. Мне для секретной экспедиции часа полтора будет достаточно, чтобы добежать и обследовать это место. А ей я скажу, что пойду к реке за камышом. Я из него изготовлял стрелы для моего индейского лука, сделанного из ветки ивы. Заподозрить меня в обмане она не сможет, так как стрел в моем колчане осталось немного, они были истрачены в каждодневных боях с «бледнолицыми американцами».

Меня без надзора старших уже отпускали не только до реки, тем более она была в 50 метрах, а даже дальше, но уже с Васьком. Но я решил не посвящать в свою секретную миссию даже Васька. Поиски буду проводить тайно, тем более, в рассказе отца были точные инструкции – никому не говорить, а то не быть мне счастливым. А это серьезные требования, надо не упустить свое счастье.

План уже был готов, утвержден, обжалованию не подлежал. Надо было только побыстрей уснуть, выспаться и начать серьезное дело «государственной важности» – поиски волшебного места. Уснуть не удавалось, в голову лезли разные плохие мысли: вдруг кто-то в деревне пошустрей меня и найдет волшебное место? Ведь дед Сема, баба Ганя, да и братья слышали слова отца. У нас в деревне, если знают двое, то знает и свинья. Расскажут ребятишкам, а они быстро найдут и будут первооткрывателями.

Допустить этого я не мог. Надо было приготовить пути отхода: рассказ отца нужно каким-то образом зашифровать. Всем буду говорить, что он рассказал мне эту историю, как очередную сказку.

Решил так и действовать. Мол, взрослые меня разыграли, что и делали раньше. Особенно «мастером» в этом деле был наш сосед дед Володя Викулин. Приходя к нам в гости, разными способами он пытался меня обмануть.

Хорошо помню один случай. Однажды он сказал, что был в городе Куртамыше и купил слона на колхозном рынке. А потому пришел попросить, чтобы я нарвал для него крапивы, и тогда он разрешит мне его покормить. Слона, якобы, он купил для работы в лесу и собрался на нем возить бревна, и нужно его хорошо кормить.

Я, конечно, в его шутку поверил, пошел рвать крапиву, слон же больше коровы и ему нужно много травы. Об эту крапиву себе все руки обжег, на них кожа покрывалась шишками. А дед Володя смеялся до колик, был доволен, что обманул меня.

Родители целый день были на работе и об этих шутках не могли знать. Но если об этом каким-то образом становилось известно маме, то она была крайне недовольна и выговаривала деду.

Я в долгу перед дедом Володей долго не остался, контрудар был молниеносным. Проволокой я завязал дверную ручку на его калитке, которую он не мог открыть изнутри. Чтобы ее развязать, ему пришлось обойти свой картофельный огород и вернуться к дому, а это долгий путь. Еще до окончания операции я сделал наблюдательный пункт, который расположил напротив его дома в растущей конопле. Трава была такой высокой, что не было видно даже молоденьких телят, прячущихся здесь от жары. Дед Володя меня в таких зарослях тоже видеть не мог. А я с удовольствием наблюдал за тем, как он со своей женой бабушкой Мотей ругались, говорили, что пойдут в сельсовет и будут жаловаться участковому милиционеру. Думали, что им это сделали взрослые ребята. Счет стал «один-один», мы были с ним в расчете. На меня он подумать никак не мог, ведь в деревне такими «делами» занималась молодежь. Старшие ребята по-всякому развлекались, особенно – в ночное время: кому калитку дровами заложат, кому – ворота с петель снимут и на землю бросят.

Но эти пакостные дела были добрыми, шуточными, без злобы, передавались из поколения в поколение.

Я – не исключение. Это были мои первые «боевые» победы в сражении с соседом. Превосходство было всегда на моей стороне, сказывался «большой партизанской» опыт, который я познал, благодаря каждодневным военным учениям с ребятишками во дворе. Мне медали и ордена за эти подвиги вручать было некому, но я представлял, что за каждый бой положен орден и сам себе вешал пару круглых репейных шишек на свою грудь. Они хорошо на одежде держались, были немного колючими, но я терпел. Если орден вручен, значит, надо его носить. Для парадности крепил еще пару шишек на плечи, обозначив тем самым офицерские погоны в звании генерала.

Но, строя свои завтрашние планы, я не заметил, как уснул.

Проснулся рано, можно было еще поспать. Но как можно спать, когда план по поиску волшебных слов уже утвержден. Медлить было нельзя, но нужно еще как-то обмануть бабушку. Родители уже были на работе, просыпались еще раньше, мама доила коров, отец по пути в сельсовет отгонял их в стадо.

Деревенская жизнь отличается от городской. Утром поспать тебе не удастся никогда. Корова своего доения ждать не будет до восьми часов, а то у нее молоко «перегорит». Так говорили взрослые. Природа берет свое, вот и приходилось каждодневно ее подоить до этого времени. Еще нужно успеть открыть курятник и выпустить из него куриц, насыпать пшена, воды налить, телят молоденьких в стадо отвести… Хозяйство требует ухода. Отпусков у коров и куриц не бывает, поэтому круглый год за ними требуется каждодневный уход. Летом прибавляется еще работа по огороду: нужно успеть полить огурцы и арбузы до первой утренней жары, в общем, огородные дела.

Незаметно уйти из дома мне не удастся, бабушка все равно заставит позавтракать и, пока не поем, во двор играть не отпустит. Придется ждать.

А работы у бабушки много: нужно вовремя тесто выложить на противни, чтобы приготовить хлеб и разную выпечку. Хлеб пекли в русской печи, в магазинах его не покупали, особенно мне нравились калачи, испеченные на поду.

На поду – это, когда калач выпекается, чуть ли не на раскаленных кирпичах внутри печи, а не в специальных формах для выпечки хлеба. После его испечения, с помощью пера от нашего гусака, его очищают от золы и угольков. Вкусноту такого калача словами не передать! Калач в печи подрумянится, нижняя корочка похрустывает, запах чувствуется не только в доме, но и по всей улице. Особенно он ощущается зимой, когда ты ранним утром идешь по улице и уже по запаху знаешь, что в каком доме готовят. Печная труба – это «предатель» для хозяев, все тайны выдает: пекутся праздничные пирожки с маком или варится суп из петуха.

Сейчас продукты купишь в супермаркете, особенно, если что-нибудь мясное, и не понимаешь, что готовится при варке – курица или уха, потому что все равно исходит запах рыбного супа. Коровы и свиньи, мне кажется, вообще выращиваются на аптечных складах, и ухаживают за ними не сельские жители, а врачи, вписывая в их рацион лекарства. Современные коровы свежую траву не пробовали, мне кажется, никогда.

Это утро не отличалось от других, придется ждать, пока бабушка меня покормит. Тут на грех Васёк проснулся, а это еще одно препятствие к осуществлению моего плана.

Васька так просто не обведешь вокруг пальца. Он, как охотник, найдет по следу и по запаху, у него было какое-то внутреннее чутье по нахождению меня. Он знал всегда, где и с кем я играю. Был у него, наверное, третий, так называемый, всевидящий глаз. Тут потребуется корректировка плана.

Решение пришло моментально: покину свой двор через картофельный огород, а за ним конопля под два метра ростом, и он меня не в ней не найдет. По крайней мере, его всевидящий глаз не сможет своими радиоволнами меня запеленговать. И я буду уже далеко, в поле его недосягаемости.

Бабушка подбросила дров в печку и сказала, чтобы я готовился завтракать, сегодня у нее по плану блины. Так что мне нужно умыться, почистить зубы и сходить в одно «место», которое находилось, как у всех в деревне, в задней части двора.

А добраться до этого «нужного места» не так-то просто, есть одно препятствие. Дорога к нему проходит мимо курятника, а там живет петух, это мой второй враг после гусака.

Петух был высокого роста, чуть пониже меня. Мне казалось, что ему уже лет шестьдесят. На его макушке был гребень красного цвета, похожий на помпон, как на спортивной вязаной шапке. Какими только красками не наградила природа его одежду из перьев… Все, что есть красивое у нее, досталось такому противному петуху. Кожа на его лапах была похожа на шкуру доисторического динозавра, вся в шрамах, так как он все время ими что-нибудь копал в земле, делая огромные ямы во дворе. И, если повезло, то и в огороде. Дедушке постоянно приходилось их заравнивать и гонять колом петуха с огорода. А если этого не делать, то двор давно бы превратился в военный полигон, как после бомбежки от снарядов. Поэтому, цену он себе знал, гордо ходил по двору, подняв свою, как он думал, умную голову. Имелся у него лишь один недостаток: любил подраться не только со своими соседскими петушиными братьями, которые нарушали его обозначенную, по его мнению, территорию, но и с людьми. Ему было безразлично с кем драться. Лишь бы был повод, а повод у него один: считал, что он во дворе главный, всегда прав, и все с этим должны считаться. Если к нам во двор заходил кто-нибудь из посторонних, петух, как собака, набрасывался на него, распушив крылья, касаясь ими земли, и каким-то охрипшим, злобным голосом кукарекал.

Крыльями бил по лапам, показывая таким образом, что шутки с ним обойдутся плохо. Посторонний, видя грозный вид петуха, бежал до калитки, но стоило ему ее закрыть, как петух со всего лета бился об нее и падал на землю, не понимая, что этим делом должна заниматься наша собачка Жучка, а не он.

– Как у него только голова не треснет? Когда-нибудь разобьется насмерть, – говорила баба Еня про драчуна.

Доставалось от него не только нам с братьями, но и бабушке Тане. Не знаю, какая кошка пробежала между ними, но он ее невзлюбил, постоянно набрасывался, бил своими крыльями, пытаясь клювом как можно больше нанести ударов по голове. Бабушка падала на землю, закрывала лицо руками и звала на помощь. Петух хоть на вид и грозный, но в душе был труслив и боялся бабушкиного крика. Он прекращал свои драчливые дела, но все равно всем своим видом показывал, что победа досталась ему. После этого и подобного случая у бабушки от петушиного клюва на руках оставались синяки. Она, как всегда, о нападении петуха жаловалась дедушке. Дед, недолго думая, брал свою алюминиевую трость и пытался хулигана ударить, бегая за ним по двору, но тот, зная в совершенстве «приемы каратэ», ускользал и уходил от ударов. Заканчивался бой, как всегда одним и тем же: петух применял запрещенные приемы, подключая свои крылья, и перелетал через забор на нейтральную территорию к соседке бабушке Александре. Там он успокаивался и, как ни в чем не бывало, возвращался во двор. Петух заранее все просчитывал на пять шагов вперед, все действия деда знал и предвидел. Все повторялось изо дня в день, поэтому он был готов к такой развязке и делал вид, что он смирился, что больше этого не повторится. Но это было ненадолго, его драчливые гены брали свое: никогда, никому и ничто петух не прощал и не забывал. Впоследствии его пытались заменить на другого петуха, но рождались такие же драчливые и злопамятные, как бандеровцы на Украине. Бандеровца может исправить могила, а нашего петуха только суп, сваренный из него же самого. Бабушка поговаривала, что нужно всю куриную породу в курятнике заменить или петухи когда-нибудь ее заклюют до смерти.

Я не так боялся нашего петуха, как бабушка, и всегда был готов с ним сразиться, опыт боевых действий уже имелся. Выйдя на крыльцо, осмотрелся, где тот находится. Во дворе его не было, значит, с утра увел свой «куриный народ» в картофельный огород: поклевать жучков и паучков. Путь был свободен, но я все же подстраховался, взяв с собой «палку-выручалку». Обошлось без приключений, я вернулся обратно домой, бабушка уже успела испечь блинчиков.

Отец (слева) с товарищем в период службы в Германии 1952 год.

Да, блины из русской печи отличаются по вкусноте от тех, что приготовлены на электроплите, в тысячу раз. На электроплите не блины, а одно только название, жидкое тесто, запеченное на сковородке. Безвкусная городская лепешка… Чтобы она хоть как-то была съедобна, ее нужно было чем-нибудь подсластить, добавить мед, сметану или еще хуже – нафаршировать икрой или чем-нибудь другим. А блины из русской печи не нуждаются в «пластических операциях», как женщины в салонах красоты. Все у них настоящее, не подкрашенное, не подмазанное, не подтянутое, и начинка не нужна. Пекутся на чугунных сковородках, и их не переворачивают, как при готовке на городской плите. Поэтому верхняя корочка у блина получается хрустящей. Блины из русской печи чуть-чуть пахнут дымком, в этом и есть их изюминка, преимущество перед городскими.

Васёк уже завтракал.

– С чем ты будешь кушать блины – со сливками или со сметаной? – спросила меня бабушка, при этом ловко сняв блин со сковородки и положив его на тарелку.

– Конечно, со сливками, – ответил я, трогая его руками.

Деревенские сливки по вкусу похожи на мороженое, хранятся в погребе. Там всегда прохладно, и они не пахнут пластмассой, как купленные в магазине. Городские сливки, которые мы покупаем сейчас в супермаркетах, проходят такой длинный «криминальный» путь от коровы до покупателя, что, если с ними «поговорить по душам», они расскажут много интересного о тех людях, которые прикасались к ним. Можно пару-тройку уголовных дел возбудить. А дело можно возбудить по факту: тут и перевозка молока в емкостях, которые дезинфицировались еще при «Царе-Горохе»; разбавление его водичкой из ближнего водоема для большего объема по пути на молокозавод. Плюс технологи тоже не без греха, приложат к нему свою «честную» руку», добавят ароматизаторы, чтобы сливки хоть как-то можно было есть, не морщась. Для «продления им жизни» потребуется еще пара элементов из химической таблицы Менделеева. Нужна будет пластмассовая упаковка из отходов производства… И тогда «качественный, здоровый продукт» под названием «сливки» готов к употреблению. Такие сливки и молоко «полезны» особенно в детском возрасте». Употребляя их, ребятишки растут «здоровыми», медицина будет рада таким пациентам.

Решил позавтракать быстро, чтобы выйти из-за стола первым. А то Васёк успеет помешать. Только бы успеть выйти во двор – и я уже буду не под его контролем.

Блины были горячими. Обжигая пальцы и дуя на них, стал, быстро есть, но мысли были об одном: как бы мне незаметно от всех покинуть наш двор. Пару блинчиков пришлось съесть. Бабушке сказал, что съел уже десять, что наелся, и пулей выскочил из-за стола, оделся и выбежал на крыльцо.

Петуха во дворе не было, можно было идти спокойно, взял «палку-выручалку» и выбежал в огород. Пролез между жердями в заборе и спрятался в конопле. Оглянулся, чтобы убедиться, не идет ли Васёк за мной по следу? Ведь он был хитрым, как «сто индейцев», его нюху позавидовала бы милицейская собака. Минуты две еще постоял, понаблюдал, первая часть моего «наполеоновского» плана сработала. Пора выбираться из конопли на улицу и продолжать путь. Выбежал из зарослей, по ходу движения поймал пару штук репья на свою одежду, которые, как назло, вцепились в штаны, мешая бежать. Но быстро их отцепил и направился к реке, где находился пруд. Чтобы сократить расстояние, мне можно было бы перейти реку и по навесным мостикам, изготовленным из досок. Но побоялся, так как они находились как раз напротив домов, где меня могли «перехватить» взрослые и не дать возможности продолжить экспедицию.

Жители деревни всех ребятишек знали в лицо – и без разницы, свой или чужой ребенок, все были под присмотром и считались родственниками. Пройти незамеченным было невозможно, этого я и боялся, но все обошлось. Стрелой пробежал по запруде и скрылся в зарослях травы. По берегу реки росла та же спасительная конопля под два метра ростом, лопухи и разные кустарники.

В зарослях нами, ребятишками, были сделаны партизанские тропы. Мы там играли в детские игры: «красные и белые», «в партизаны».

«Красные и белые» – это игра, где участвуют две команды, «чапаевцы» и «беляки» -белогвардейцы. «Чапаевцы» всегда побеждали потому, что ребятишки в этой команде были взрослее и разными способами обманывали младших. Они в свою команду набирали, в основном, своих ровесников, а «беляками» были мы, что помладше. Но иногда и нам удавалось быть победителями. Конечно, они спорили с нами и доказывали, что такого не может быть, чтобы «беляки» стали победителями. Так не должно быть по своей сути, «красные» имели преимущество, так как они дрались за справедливость, за простой народ, а «беляки» за богатых.

Когда играли «в партизаны», а эта игра серьезнее, чем «в красные-белые», никто не хотел быть «фашистами». Если к ним попадешь в плен, тебя обязательно начнут допрашивать, применяя разные пытки. Пытки заключались в том, что под охраной немца будешь находиться в шалаше, сделанного из той же конопли, и не сможешь, как все, участвовать в игре.

При игре «в партизаны» был у каждой команды командир. Быть им мечтали все ребятишки. Конечно, доставалась такая должность тому, кто был постарше. У каждой команды был свой секретный пароль, в основном, простой: «бомба, ракета, танк или пушка», практически все, что связано с армией.

Попадая в плен, надо было выдержать все испытания, но пароль врагам не выдать. Если его выдашь, тогда на твоей военной карьере будет поставлен «крест» и будешь считаться предателем. А это самое страшное, что может быть на свете, тем более, игра в этом случае считалась проигранной. С тобой никто не будет больше играть, поэтому все держались, как настоящие герои, не выдавая пароль врагу. Оружие было разное, от пистолетов до пулеметов, сделанных из дерева. При стрельбе из него приходилось громко кричать, чтобы противнику было понятнее, что ты первым его «застрелил».

Могли быть и ранения… Если половина твоего тела находилась за каким-нибудь укрытием, а другая часть видна противнику и он первым выстрелил, то обязательно будешь ранен. Нужно крикнуть, чтобы все слышали, что тебя ранили, а не убили. Тогда раненый имел право отстреливаться, но только оружие держать одной рукой. Но, когда сражаешься с врагом на саблях, сделанных из ивы, то ранения можешь получить в любое место своего тела, и тебе будет труднее вести бой. Если получил ранение в руку, то нужно взять саблю в другую и снова сражаться. Если ранение в ногу, то по закону игры нельзя было на ней стоять, нужно на одной вести бой до «последней капли крови».