Софии русский уголок

С каждым годом все корочеДамский модный туалет…И скажу я, не пророча,Что нас ждет чрез десять летПобожуся я – ей Богу,(Пусть простит Всевышний мне) —Наши моды понемногуВозвратятся к старине.Скоро бабушки и девы!И плеяды пышных дам —Запестрят в костюмах Евы!По бульварам и садам.С каждым годом все корочеНа прикрытие намек —И исчезнет между прочимДаже фиговый листок40.

Как и везде, в русском зарубежье, в Софии были свои «питательные заведения». Назову несколько.

Предлагал себя первый русский ресторан «Гамбринус» (бул. Дондуков, 36) с девизом «Вкусно – сытно – дешево»41.

Столовая при Русском офицерском собрании обещала «вкусные дешевые обеды и ужины» с непременными водкой, пирожками и гречневой кашей42.

Рекламировали себя «Русский ресторан» (ул. Бенковского, 2) и ресторан «Радость» (ул. Клементины, 12), ресторан «Наслада» (ул. Мария-Луиза, 61)43.

В ресторане «Русский уголок» (ул. Мария-Луиза, 61) чай по-московски и рюмка водки «на ходу» стоили одинаково – 5 левов44.

В ресторане Родиона Писарева (потом А. Попова) «Медведь» можно было отобедать за 12 левов (два блюда на «свежем сливочном масле»!), причем водка и вина подавались с бесплатной закуской! (Номер газеты «Русь», в которой было помещено это объявление, стоил 3 лева)45.

Можно было сходить в ресторан «1-я Старая Планина» Ал. Ив. Костова (угол ул. Сердика и ул. Экзарха Иосифа, 39)46 или в столовую с обычным названием «Родина» (ул. 6 сентября, 18), но с ресторанными ценами47.

В ресторан «Малага» (ул. Мария-Луиза, 58), можно было заскочить и хлопнуть рюмку водки «на бегу» за 5 левов. Уважающим «основательное питие» предлагался графин водки с закусками за 50 левов48.

Водок было много и «Смирновской» и других «белоголовок. Василий Шульгин вспоминал такие рекламные строки:

Родное нам виноПетра Смирнова…Когда ты пьешь его,Захочешь снова…Всегда свободно и легкоЯ водку пью, а не Клико…49

Любили русские захаживать и в старый ресторан «Славянская беседа», где клиентов всегда удивлял дряхлеющий официант, который «каждый раз, рассчитываясь с клиентами… ловким движением подбрасывал… монокль к глазу и без промаха одним движением брови закреплял его на месте». Администрация считала его своеобразным символом этого ресторана, достопримечательностью и не увольняла старика50.

Для простых работяг, зарабатывающих, бывало, до пятидесяти левов, еда обходилась значительно дешевле. Так на ул. Регентской, неподалеку от железнодорожного вокзала «Подуяне», располагалась столовая под грозным названием «Сибир»!

Владелец этого заведения бай Стефан назвал свое «пищеварительное заведение» не из-за того, что его когда-то упекли туда, а единственно по любви к России!!!

И у него обед из чорбы (супа) с тарелкой фасоли с мясом или кислым молоком обходился не дороже шестидесяти-семидесяти стотинок51.

Для вегетарианцев, «выживших после войны», действовала столовая (бульвар Дондуков, 51), где за обед из двух блюд с хлебом следовало заплатить 9 левов52, а также «Вегетарианский дом»(ул. 6 сентября, 1)53 и ресторан «Ясная Поляна» (ул. Триадица, около «Сплендида»)54.

Домашние обеды предлагали и русские семьи, например, по адресу бульвар Христо Ботев, 68, с 12 до 15 часов55.

Для войсковых частей Василий Хранов готовил и продавал кислую капусту в 750-килограммовых бочках56.

Реклама была неказиста, зато по-русски, с упоминанием неизменной вкусной водки! Были даже стихи. Вот ее яркий образчик заведения «Кабардле» (площадь Славейкова и угол ул. Левского, 18):

Куда идти?.

Когда захочется Вам выпитьИ вкусно, сытно закусить,– Куда, – Вы спросите – направитьСвои стопы, чтоб не бродить?Ответ лишь может быть одинИдите прямо в «Кабардле»,И не беда, что в кошелькеУ Вас, друзья мои, не густо,С полудня все там уже ждутПрихода дорогих гостейИ по столам стремглав несутЧорбу, и суп и порций щей.Там кухня европейская,Но есть и шашлыки,И водка несравненная,Вино и коньяки…51

Там можно было и «обмыть» удачную сделку и продажу бриллиантов и успех на выставке-продаже вещей русских беженцев: золото, серебро, ценные иконы, бронза, фарфор, хрусталь, меха, ковры, картины, гравюры, книги, ноты, различные рукоделия, игрушки, кустарные изделия, одежда, белье, обувь, манящих иностранцев58, желавших по случаю, за бесценок, прикупить бесценное.

Кстати, в Софии, как и в других центрах русского зарубежья, были широко открыты двери ювелирных магазинов, куда можно было сдать на комиссию свои драгоценности. В частности, владелец «Петербургского ювелирного магазина» (ул. Левского, 2, напротив дворца) С. С. Кравец-Кравцов принимал бриллианты до 25 тысяч левов за карат, платина шла до 300 левов за грамм, золото – до 75 левов, серебро – до 5 левов59.

Скупкой занимался и Первый Русско-Болгарский столичный банк «Взаимный кредит» (бул. Граф Игнатьев, 4, угол ул. Алабина)60

Тем, у кого не было ни бриллиантов, ни профессии, деньги доставались «неинтеллигентским» трудом. Так, в 1923 г. в газете «Русь» можно было прочесть следующее объявление: «Русская дама принимает в стирку белье: работа исполняется добросовестно и гигиенично. Ул. Аспарух, 61»61.

«Требовались дамы в театр-ресторан «Фоли-Бержер» в качестве кельнерш и продавщиц цветов»62, где русская Мария Александровна превращалась в болгарскую «Мици».

И все же в Софии, где можно было в газете встретить такое объявление, как «Ангорский котик приглашает в гости породистую кошечку. Котят пополам»63, было легче куда-нибудь устроиться, нежели в провинции.

В шахтерском Пернике бывшие воины Русской армии получали в 1923 г. 18–27 левов в день при бесплатном освещении, отоплении, жилье в казармах и бараках, полных клопов, и обеде из бобов с деревянным маслом, заправленных красным перцем или такого же риса64.

И, конечно, многие бедолаги, особенно предпенсионного или пенсионного возраста, вероятно, горько вспоминали ту – прошлую, красивую – жизнь, думая о том, что вылилось в стихи у Марины Цветаевой в 1934 г.:

Сад

За этот ад,за этот бред,Пошли мне садНа старость лет.На старость лет,На старость бед:Рабочих – лет,Горбатых – лет…На старость летСобачьих – лад:Горячих лет —Прохладный сад…Для беглецаМне сад пошли:Без ни – лица,Без ни – души!Сад: ни шажка!Сад: ни глазка!Сад: ни смешка!Сад: ни свистка!Без ни-ушкаМне сад пошли:Без ни душка!Без ни-души!Скажи: довольно муки – наСад – одинокий, как сама.(Но около и Сам не стань!)Сад одинокий, как я сам.Такой мне сад на старость лет…– Тот сад? А может быть – тот свет? —На старость лет моих пошли —На отпущение души.

Было легче молодым и здоровым, да еще обладавшим ходовой профессией.

В отличие от врачей или медсестер, спрос на которых всегда превышал предложение65, инженерам найти работу было сложно в слаборазвитой стране. Многие из них стали работать землемерами, что считалось удачей. Тем не менее «группе русских инженеров удалось основать предприятие по устройству системы отопления в квартирах», т. е. модернизировать производство железных печей66.

Многие беженцы начинали с физического труда, становились шахтерами, работали на стройках. Большой труд русские вложили в строительство софийского водопровода, начатого в 1934 г., а также в прокладку трамвайных путей в болгарской столице. Те, которые оседали в деревнях, занимались, в частности, дублением овечьих шкур. Одним из эмигрантов была даже открыта фабрика дубленок, которую в 1947 г. «владелец подарил Советскому Союзу»67.

Юрист становился печником, князь открывал на паях с болгарином производство мебели, во главе одного из трех колбасных производств в Софии был тоже русский, некто Суханов. При своей «минифабрике», размещенной в обычной квартире, он открыл магазин, где торговал еще теплой ветчиной, малороссийской, краковской, «собачьей радостью» и другими сортами. Колбасы продавали и другие русские, но уже только болгарского производства. К русской селедке приучал еще один магазинщик по фамилии Максимович, создавшей капитал на ее продаже. Имевшие вкус к торговле заколачивали деньги на продаже дешевой одежды, в том числе «секонд-хенда». Торговлей поношенной одеждой занималось и действовавшее с 1929 г. по 1937 г. целое предприятие, иронически прозванное русскими «Центрохла-мом». Женщины зарабатывали шитьем, открывали домашние столовые со знаменитыми русскими пирожками, память о которых жива и сейчас на Балканах. Выручал и родной язык, уроки которого вели в гимназиях эмигранты, в частности, они учили русскому болгарских певцов. Владение языками помогало найти самую разнообразную работу: в банках, «переводчиками или лакеями в посольствах», женщины устраивались гувернантками, нянями. Была попытка заработать легкие деньги на азартных играх. Так, семья Паганаци открыла было казино, но бережливые болгары его обходили стороной, а у русских были другие заботы. В итоге игорный дом быстро закрылся, не оправдав ожидания хозяев68.

Как это странно, что русских не привлекала игра на «легкие» деньги!

Русские предпочитали ставить на себя.

Только одна судьба: князь Александр Леонидович Ратиев. Это была личность, о которых на английском языке есть слово «selfmademan», т. е. человек, сделавший себя сам. Бывший марковец, он прибыл в Болгарию в 1921 г. Начал трудовую деятельность столяром, потом стал краснодеревщиком, открыл свою мастерскую, получил известность мастера интерьера. И хотя в 1929 г. он закончил юридический факультет Софийского университета, но правоведом так и не стал, предпочтя старое, но любимое ремесло новому занятию. После Второй мировой войны, с 1947 г. по 1949 г., был даже директором деревообрабатывающей фабрики при Клубе советских граждан в Болгарии. Потом трудился главным проектировщиком в кооперативе «Народная мебель». Князь был автором многих интерьеров для правительственных учреждений, частных домов, зданий культурного назначения и др.69

Вся жизнь – азартная игра…Как не люблю азартные я игры!И что же делать? Боже мой!Не умирать же!Я проживу всю жизнь без ставок,Поставив просто на саму себя!А если будет мало – ваша воляПоставьте на того вон короля.Ах, ставки… Что за глупость?!Я ставлю лишь на жизнь!Живите! Умирать не в свое время – глупо!И ставьте только! ТОЛЬКО! На себя!170

Экзарх, архиепископ, протопресвитер, священник, монахиня и партизанка

Вначале я хотел бы отдать дать памяти, уважения к экзарху Болгарской Православной Церкви митрополиту Стефану.

Один из русских, поселившихся в Болгарии, писал в 1923 г.: «Безотказно помогает русским, насколько может, Болгарский Св. Синод, и, в особенности, очень многие эмигранты с чувством самой искренней признательности будут вспоминать о бывшем представителе верховного комиссара Лиги Наций по делам о русских беженцах – еп. Стефана. Не из средств Лиги Наций, а исключительно благодаря своей энергии, отзывчивости, чуткому сердцу, он поддержал, накормил, обул, одел многие и многие сотни русских беженцев, многим выхлопотал визы в желательные для них страны и отправил их туда, наконец, помог своим участием и советом. И сказать по секрету, мне известны случаи, когда для оказания помощи епископ Стефан… закладывал свои «дрехи» (одежду)»71.

Добавлю, что уже в сане экзарха митрополит Стефан (Стоян Попгеоргиев Шоков) после освобождения страны пожертвовал от имени Болгарской Православной Церкви очень крупную сумму денег на лечение русских братушек.

Теперь о трех судьбах примечательных русских людей – архиепископе Серафиме (Соболеве), протопресвитере Георгии Шавельском, священнике Всеволоде Шпиллере, – в биографиях которых, столь различных, отразилось само время. Каждый из них достоин книги. И у любого из троих был свой путь, своя биография, свой формулярный список и общее время.

Итак, я начинаю.

Серафим (Николай Борисович Соболев; 01./14. XII. 1881, Рязань – 26. II. 1950, София), архиепископ. Окончил Рязанскую духовную семинарию. В 1908 г. закончил с ученой степенью кандидата богословия Санкт-Петербургскую духовную академию. В ее стенах, будучи на четвертом курсе, был пострижен в монашество с именем Серафима в честь преподобного Серафима Саровского.

Потом была преподавательская работа в пастырском училище в далеком от северной столицы южном Житомире, затем последовало назначение на пост помощника смотрителя Калужской духовной семинарии. Из Калуги был отправлен служить инспектором в Костромскую духовную семинарию. В декабре 1912 г. его повысили: стал ректором Воронежской духовной семинарии, которой руководил до 1919 г. После был перемещен на должность ректора Екатеринославской духовной семинарии, куда не мог приехать, так как город был занят отрядами Нестора Махно. Вследствие этого о. Серафиму было предоставлено место ректора духовной семинарии в тогда еще свободном от красных отрядов Симферополе, где 1/14 октября 1920 г. был рукоположен в кафедральном соборе во епископа Лубенского. (Святейшим Патриархом Тихоном был переименован во епископа Богучарского уже после отъезда из России.) В конце октября, когда Красная Армия была уже в 30 км от Симферополя, владыка просил у архиепископа Димитрия Таврического благословения остаться в России. Однако владыка не решился дать просимое: «…если с Вами случится что-то плохое, я буду страдать, что дал свое благословение». В этой ситуации было решено прибегнуть к жребию. После молитвы перед иконой Курской Коренной Божией Матери архиепископ вытащил листок с надписью «уезжать». 1/14 ноября 1920 г. на пароходе «Херсонес» он отплыл из Севастополя.

Сначала был Стамбул, потом провел несколько месяцев в богословской школе на о. Халки, а 6/19 мая 1921 г. прибыл в Болгарию.

В мае 1921 г. Высшим Церковным Управлением за границей владыка был назначен настоятелем храма св. Николая при русском посольстве в Софии и русского монастыря святого благоверного великого князя Александра Невского в Ямболе, а через три месяца управляющим русскими православными приходами в Болгарии на правах епархиального архиерея. В этой должности состоял до своей кончины. В 1934 г. возведен в сан архиепископа.

Что еще?

Защищал справедливость принятого в 1922 г. от имени Русского Всезаграничного Церковного Собора (1921 г.) Высшим Церковным Управлением обращения к Генуэзской конференции с призывом бороться с большевизмом. По словам владыки, это послание есть «вопль тяжко страдающей русской души с мольбою ко всем народам мира – спасти всеми возможными мерами вплоть до оружия несчастный русский народ от большевизма как “культа убийства, грабежа и богохульства в России”». Ссылаясь на 93 (104) правило Карфагенского собора, где содержится ссылка на апостола Павла, прибегшего к воинской помощи против «людей бесчинных», считал этот шаг ВЦУ канонически правильным. Соответственно, полагал, что осуждение Святейшим Патриархом обращения сделано под давлением властей, «есть плод небывалого насилия врагов нашей Церкви, которое испытывает Она, в особенности в лице Ее главы – Патриарха Тихона».

Но так или иначе это обращение было использовано против Святейшего, о чем, вероятно, не задумывались за границей.

По вопросу управления РПЦЗ предлагал «остаться при Высшей Власти Соборной, разумея под нею власть собора епископов». «Последняя, – подчеркивал владыка, – не достигается указом Патриарха, она стоит вне его отрицательного действия, но вместе с тем она каноническая и единственная для всех нас, теперь – после указа Патриарха (№ 348 об упразднении Высшего Церковного Управления – В. К.) авторитетная». В перерывах между Соборами власть принадлежала бы для решения текущих дел Синодальной канцелярии с состоящим из архиереев Управлении, мало чем отличавшимся от Синода. Практически такая форма власти и установилась со временем в РПЦЗ.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.