Легенды Амастриды

Рэн

Тяжелая, скользкая диадема… Выше голову, откинуть назад распущенные волосы, чтобы та не упала… Ровнее шаг по главной Круглой площади, где испокон века коронуют всех владык Дарлога, до большого Королевского трона. Почти двадцать лет назад здесь короновали отца. Чувствовал ли он тогда ту же странную пустоту внутри и растерянность? Ему было почти двадцать, а мне на четыре года меньше… Корона давит на виски, глухая боль… выше голову…

Сразу после пожара боги сжалились над Дарлогом, и небо подарило ливень. И теперь под моросящим снежным дождем Рэн резким движением распрямила плечи. Владыка Дарлога должен твердо и прямо смотреть вперед. Она почти не видела людей, столпившихся по обе стороны площади и приветствующих ее. Ведь здесь не было Ондин, Рина, Крэйна…

После пожара нашли пятнадцать обгоревших до неузнаваемости тел. И только одно Рэн опознала сразу, в груди его торчала серебряная кочерга. И все же по Дарлогу поползли слухи. Их передавали из дома в дом по размокшему снегу те, кто хоронил погибших, те, кто видел когти на последнем, пятнадцатом теле. Скоро неясные слухи достигнут южных границ, Гэльдорана, Ситча…

Наконец, Рэн дошла до трона, по древнему обычаю преклонила колена. Один из старейшин достал из-за пояса кинжал. Рэн бессознательно подняла левую ладонь, обнажила запястье. Еще раз сверкнуло лезвие, и по ее руке на каменные руны зазмеилась тонкая струйка крови. Древний ритуал, жертвоприношение богам Дарлога. Рэн закрыла глаза, губы ее беззвучно шевелились… «Она спрашивает совета у предков», – благоговейно говорили люди.

«Великие боги, дремлющие в снегах Дарлога… моя кровь за кровь моих подданных… Возьмите ее, она чистая, я еще не знала мужчины. Она теплая. Утолите свой голод и согрейтесь. Спасите мой народ от призраков тьмы… И да придет солнце и развеет мрак. И увидим мы тени…», – закончила она молитву заученными с детства словами. Предполагалось, что в день коронации избранные разговаривают с богами. Но внутри была страшная пустота. И ни единого слова. Она старалась представить, что говорили здесь все ее предшественники, отец, Крэйн… Но наитие ничего не подсказало. Она была одна. Старейшина помог ей подняться. И вот она сидит на троне, крепко сжимая резные подлокотники. Но вдруг тонкие брови недоуменно изогнулись. Что это? Обман зрения? Сквозь пелену мокрого снега к трону приближалась процессия людей. Внезапно сердце болезненно екнуло и билось где-то в висках, пока высокий человек со шрамом в небрежно накинутом меховом плаще подходил к трону. «Да что же это? – проносились в голове перепуганные мысли, – Я надеялась, что больше никогда его не увижу. Он хотел купить меня! Зачем он здесь?»

Вот уже Трэйд церемонно склонился перед новой королевой Дарлога. Рэн встала, ноги были как ватные. Ей казалось, еще шаг, и она упадет.

– Долгих лет владыке Дарлога! – произнес Трэйд. «Он говорил это Крэйну, луну назад, – подумала вдруг Рэн, – а теперь Крэйн мертв…»

– Добро пожаловать, Трэйд Нувал, – наконец выговорила она. – Что привело тебя в Дарлог?

Трэйд бросил на Рэн настороженный взгляд: «Потом», широким жестом указал назад. – Прими дары, королева!

И потянулась вереница с коваными сундуками из Гэльдорана: тяжелые дорогие украшения, диковинные одежды, искусно вырезанные из металла статуэтки, оружие… Северные люди сначала с недоверием, а потом благосклонно смотрели на эти богатства. Но все помнили про корабли и армию гостей.

В честь прибывших устроили пиршество. В жарко натопленном тронном зале в свете сотен мерцающих свечей Рэн сидела напротив Трэйда и мелкими глотками пила вино. Ей было душно, недоброе предчувствие сжимало сердце. Мысли упорно возвращались к одному и тому же. В этом зале месяц назад принимали послов Гэльдорана, сюда вывели ее, единственное сокровище Дарлога. Но вдруг все изменилось. Рухнули надежные стены ее мира, и вой ветра ворвался в ее жизнь. Рэн и сейчас больно было смотреть на обожженные пожаром стены. Царапины на шее и груди зажили удивительно быстро, но сердце… сердце не могло забыть ужас, когда она столкнулась со своими детскими кошмарами здесь, наяву. Однако тишина затянулась.

– Так что же привело тебя в Дарлог, Трэйд Нувал?

Он испытующе посмотрел на нее через стол.

– Дарлог в опасности, – просто ответил Трэйд.

– А что до этого вам? – ответила она таким же настороженным взглядом.

– Хейли.

Она вздрогнула. Вопреки всем своим уверениям, ей показалось, он знает, знает, как погиб Крэйн. Хейли были среди них.

– Они начнут войну со дня на день. Я предлагаю помощь. Мы можем выстоять, до полнолуния еще есть время. Мой флот и армия, ваши порты и выходы к морю…

Она задохнулась от возмущения, резко вскочила на ноги.

– Твой флот, Трэйд? Твоя армия?! А что взамен? И не стоит лгать про наши порты! А ваши восточные границы, самые близкие к Ситчу? Ты хочешь получить взамен меня!

Трэйд огляделся, но за отдельным столом, где расположилась королева и он, их никто не слышал. Резкий порыв ветра задул сразу с десяток свечей, и в наступившем полумраке Рэн взглянула в искаженное, хмурое лицо Трэйда.

– Мои восточные границы опустошены. Там не осталось ни одного человека. Одни мертвые тени. Тимбара захвачена хейлями. У северных границ стоят их армии, и у ваших границ на востоке – тоже. Мы в отчаянном положении, Рэн. Я хочу объединения, – он усмехнулся. – И уверяю тебя, если бы я хотел тебя, я не стал бы прибегать к армии и флоту. Я могу добиться тебя иначе.

Сказанное так напугало Рэн, что не сразу она поняла его последние слова. Он и не хотел ее, только союза. Но это значит… значит, армия Гэльдорана не так сильна, как все считают. А Дарлог уже давно ни с кем не воюет. И откуда… она с трудом сглотнула комок в горле.

– Откуда у Ситча столько армий?

Ну вот, сейчас или никогда! Но она должна знать, с каким врагом им предстоит биться.

– Это не только хейли.

– Не только? – удивленно переспросила Рэн. – Ведь кроме Дарлога, Гэльдорана и Ситча ничего нет…

– Немерсис. – выдохнул Трэйд. И вдруг понял, что отныне, когда он произнес это слово, опасность стала реальной, как бы призрачны ни были сами немерсис.

– О, боги! – прошептала Рэн, – Нам их не остановить, Трэйд! Это конец.

Внезапно она почувствовала себя совсем маленькой и слабой. «Я не знаю, что делать!» – билась беспомощность в ее сердце. И никто не знает. Трэйд перехватил ее взгляд.

– Нет, Рэн! Это начало! Мы будем биться, даже зная, что обречены. Наши души они не получат!

Его ярость немного отрезвила Рэн.

– Но мы не знаем, кто Хранитель, – задумчиво произнесла она. – А даже если и узнаем, искать его придется долго. Вряд ли у нас есть столько времени.

– Ты знаешь древние легенды? – Трэйд ошарашенно смотрел на нее. Рэн вымученно улыбнулась ему.

– Только это я и знаю, Трэйд. С самого детства я росла, слыша со всех сторон голоса древности. Раньше, чем узнать о Дарлоге, я узнала о Последней Войне, благословенном острове, немерсис… Ночами они приходили ко мне во сне призраками прошлого. Они были мне даже ближе родных…

Внезапно он увидел ее другой: не высокомерной принцессой Гэльдорана, не красавицей с таким язвительным взглядом, что он ожег его тогда, месяц назад. Это была маленькая, хрупкая девочка, одинокая и заброшенная в этом холодном дворце. Ему захотелось согреть поцелуями ее сердечко. Какой беспомощной должна чувствовать себя эта молодая королева Дарлога, если она знает о древних сказаниях больше, чем о нынешнем состоянии дел! И еще он физически узнал, почувствовал ее одиночество и растерянность. То же было и с ним, когда он услышал о немерсис.

– Хорошо, Трэйд, – сказала она. – Завтра мы подпишем союзный договор. Завтра мы оба дадим клятвы верности у Храма Богов. И завтра мы начнем искать Хранителя.

Он посмотрел на нее с уважением и восхищением. Настоящая дочь королей! Она встала и направилась к двери. Пламя свечей золотило ее кожу и волосы. Ее узкие плечи дрогнули.

– Рэн! – неожиданно охрипшим голосом окликнул он. Рэн обернулась, слабо улыбнулась, но в глазах было отчаяние.

– У меня есть кое-что для тебя.

Он торопливо достал из складок плаща что-то хрупкое и шелестящее и протянул ей. Осторожно она разглядывала поблекшую лиловую веточку в своих ладонях. Она издавала слабый аромат, как курения в комнате. И вдруг Рэн поняла.

– Это цветок!

Трэйд улыбнулся.

– Ты, наверное, знаешь из легенд, что мужчина дарил женщине цветы. Ты напомнила мне этот цветок. С того дня, как ты вошла сюда со своих тренировок, я думал о тебе.

– Но цветов больше нет, – растерянно сказала Рэн. – Только одно место осталось таким, как до Последней войны! Амастрида! Ты привез его оттуда?

– Нет. Его привез один странник с южных морей.

– Но он был там? Он что-нибудь сказал?

Поразительно, как она верит в эти сказки про землю обетованную!

– Он ничего не сказал. Он умер от лихорадки у меня во дворце. Но цветок остался, и он твой.

Рэн смотрела на него и удивлялась, почему теперь Трэйд не кажется ей таким ужасным. Даже глубокий шрам на щеке свидетельствовал о его мужестве. Его голос заворожил ее. И она стояла, сжимая цветок в ладони, не находя в себе сил уйти, и ждала чего-то. Вот он берет ее за руку, целует… С ним надежно, он один не боится…

– Добрых снов, королева, – слегка насмешливо произнес он. И прежде чем она успела ответить, Трэйд прошел мимо нее, широко распахнул двери в общую пиршественную залу, чуть помедлил.

Сердце ее билось, как тысяча колоколов. Ее обжег жаждущий и серьезный взгляд Трэйда. Потом он медленно притворил двери. Свечи дрогнули от сквозняка. А она все стояла и ждала чего-то, пока по коридорам медленно затихали шаги Трэйда.

Рэн

После того памятного дня коронации время полетело так быстро, что Рэн не успевала это осознать. На следующий день перед Храмом Богов она и Трэйд дали клятвы верности в союзе против хейлей. Люди вокруг них уже не были напуганы, они были хмуры, злы и полны решимости. Начать поиски Хранителя было невозможно без того, чтобы не услышали о немерсис. Опасность стала почти зримой. Ей пахло в ледяном воздухе. Часто ночами, лежа без сна, Рэн вздрагивала, когда из-за ветра свет отбрасывал неясные тени. Тогда она широко раскрывала глаза и отчаянно вглядывалась в ночь вокруг себя. Почему простолюдинки могли спать спокойно, прижавшись к сильному и теплому телу любовника или мужа, а она вынуждена дрожать от страха и холода здесь, одна!

Временами ей снился сон. Никого в Дарлоге не было. Она одна ходила по дворцу, по городу, натыкаясь на обледенелые стены домов. И ни единой живой души. А потом сквозь туман и снег до нее доносился вой. И безумная неудержимая радость наполняла все ее существо. Рэн поднимала голову вверх, там на черном небе сияла луна.

С криком она просыпалась и долго потом лежала без сна. Сны напоминали ей то, что она и так слишком хорошо знала – полнолуние приближается.

Хранителя искали во всех трех королевствах, и все бесполезно. Иногда Рэн с тоской думала, что все это и правда сказки. Но потом другая мысль леденила ей кровь. Немерсис! Немерсис вполне реальны, и они все ближе и ближе.

«Почему, – думалось ей, – Я не могу прожить счастливую и спокойную жизнь, мирно и мудро управлять Дарлогом, выйти замуж за Трэйда, родить ему сыновей… Нет, им всем суждено погибнуть в этой страшной схватке. А так хочется жить, любить кого-то…»

Рэн чувствовала, что в ней пробуждаются дотоле неведомые, дремавшие внутри чувства. Никогда еще она так остро не ощущала жизнь. Днем она ездила на смотр войск, на сторожевые укрепления и пограничные башни, днем все были лихорадочно заняты подготовкой к войне. Но ночью ей не было покоя. Ее комнаты находились недалеко от покоев, отведенных Трэйду. Во дворце теперь было безлюдно. После пожара в залах прислуживали горожанки Дарлога, но на ночь почти никто из них не оставался. Иногда она слышала, как он меряет комнату шагами. О чем он думает? О мести за своих подданных с восточных границ? О том, что скоро погибнет? Испытывает ли он страх и одиночества, как она?

Рэн резко поднялась с постели, в голове шумело, горячечный ток крови окрасил ее щеки румянцем. Небрежно она накинула на сорочку меховой плащ. Полнолуние через неделю, даже раньше… И ей было страшно.

Стражи перед дверью Трэйда не было. Она приоткрыла ее и замерла. В ту же секунду у ее горла просвистел меч и остановился. Трэйд опустил его.

– Ваше величество… – факел в руках у Рэн колебался, в неясном золотистом свете он увидел испуганную девочку, дрожащую в своем меховом плаще.

– Что-то случилось? – он убрал меч и сел на ложе. Рэн заметила, что он одет, а к покрывалу никто даже не притрагивался. Он тоже не спал этой ночью.

– Я хотела… – в голове ее не укладывалось, что он чуть не убил ее. Хотела… А чего собственно она хотела?

– Я не могла заснуть… и никого не было, даже стражи… Я подумала…

Трэйд молча смотрел на нее. Под его испытующим взглядом Рэн умолкла. Она стояла перед ним и чувствовала, как жаркая волна румянца заливает лицо. Рэн проклинала себя за то, что пришла. И когда она уже собралась бежать отсюда, Трэйд встал. Он подошел так близко, что Рэн видела только его глаза. В них была мучительная борьба с собой и желание. Дыхание ее сбилось. Ей хотелось отвернуться, закрыть глаза, но она не могла. Его рука неуверенно коснулась ее щеки и смелее – ее плеч и груди. Он ловко расстегнул плащ, и она осталась в простой белой сорочке. Его горячие пальцы уже развязывали тесемки.

– Рэн… радость моя… Я не должен так с тобой поступать… ты мне еще не жена… – услышала она его взволнованный шепот. Сама не понимая, как это произошло, она всем телом прижалась к нему, обвила его руками и ногами. Он коснулся губами ее шеи, скользнул ниже. Рэн боялась шевельнуться, чтобы он не остановился. Это были новые упоительные ощущения, и она отдалась им целиком.

Внезапно Трэйд замер, отстранился от нее. Рэн тяжело дышала, сорочка была расстегнута, волосы рассыпались по плечам, и она ничего не понимала.

– Что… случилось?

– Что случилось? Ты меня спрашиваешь? – он схватил ее за руку и подтащил к большому зеркалу в стене. Было полутемно, и Трэйд поднес факел. В его свете глаза Рэн в зеркале полыхнули желтым. Она увидела блудницу, желавшую мужчину, готовую отдаться ему. Дрожащей рукой она запахнула было сорочку.

– Нет! – Трэйд встряхнул ее за голое плечо. – Что ты задумала?

– Задумала? Я не понимаю…

Он больно сжал ее запястье.

– Не понимаешь? В самом деле? А это ты можешь объяснить?

В зеркале Рэн увидела шрам на своей золотистой коже. Он уже зажил и не болел. Трэйд рванул ее сорочку вниз. Рэн вскрикнула от неожиданности. Теперь она стояла обнаженная и видела свое отражение в зеркале. У ног валялся меховой плащ.

– Откуда эти шрамы? – на шее и на груди тонко белели зажившие царапины.

– Месяц назад, когда погиб Крэйн, был пожар… Я поранилась о стену, наверное…

– Это раны от клыков… и когтей…

И тут она начала понимать. Ее затрясло.

– Нет! Нет! Я не могла… не могла… – из зеркальной глади на нее глядели чужие глаза. Лицо начало раздваиваться, меняться. Она дико закричала.

Она очнулась оттого, что зеленая и мягкая трава щекотала щеку. Приподнявшись на локте, она сощурилась от света. В чистом ярко-голубом небе сиял золотой жаркий шар. Солнце. Она лениво потянулась, чувствую первобытную животную силу и легко поднялась на ноги. На берегу реки, где она лежала, росли цветы, их было много. Она склонилась над водой, черные волосы упали в воду. Рукой она зачерпнула ее, отражение пошло кругами и исчезло…

Когда Рэн пришла в себя, Трэйд гладил ее по голове и укачивал, как маленькую. На плечи ее был накинут плащ.

– Трэйд! Это ведь неправда! Я не могла… Он не кусал меня…

– Но он поранил тебя.

Рыдания постепенно стихли. Большие синие глаза встретились с его взглядом.

– В ту ночь, когда это случилось, Крэйн сказал, что я принадлежу ему. Потому он отказал тебе. – Трэйду стало не по себе, а Рэн продолжала. – Он хотел, чтобы я осталась с ним. Он победил.

– Нет, Рэн! Битва только начинается!

Она встала, запахнула плащ, хотя холода не чувствовала. Все происходящее казалось нелепостью, ненужной драмой.

– Для тебя, да и для всех лучше было бы, если бы я умерла тогда, во время пожара, – горько сказала она, старательно избегая его взгляда.

Он видел, что Рэн уже приняла решение, и ничто не может поколебать его. Он отчаянно искал слова.

– Подумай! Ты обладаешь их мощью. В полнолуние ты станешь неуязвимой. Ты нужна нам! – Ему хотелось крикнуть «Ты нужна мне!», но вряд ли это поможет после всего, что произошло.

Крэйн говорил тоже самое, почти слово в слово. Трэйд не особенный, он тоже предаст при возможности. Дура! Глупая маленькая Рэн опять ошиблась. Чужой насмешливый взгляд полоснул его лезвием. Она искривила губы, но улыбки не получилось. В наступившей тишине оба слышали голоса часовых за стеной и шум просыпающегося города. Наступил рассвет.

– Да, Трэйд, ты прав, – слова давались ей с трудом, она ни разу не взглянула на него. – Я еще нужна вам.

Она встала и вышла не оглядываясь.

Вот и все. Она шла по коридорам, а гулкое эхо разносило ее шаги. Прощайте, родные стены, комнаты, потайные ходы! Ей казалось, дворец уже отодвинулся от нее, отгородился. Она шла, а сердце выстукивало: полнолуние уже скоро! Не будет любви, и Трэйда в ее жизни тоже не будет. Постепенно ее охватывал страх. Наконец она остановилась посреди тронной залы, ледяная рука сдавила сердце. А что будет, если она не справится со своей новой сущностью, как Крэйн, и убьет всех?

Брайс

Весь день Рэн и владыка Гэльдорана провели у границ, на укреплениях. Вечером Трэйд сразу ушел к себе, а Рэн еще долго не могла заснуть. Она сидела у распахнутого окна и смотрела, как сквозь рваные тучи проглядывает луна. На улице мело, и от ветра в комнате задувало свечи. Хотя теперь ей не было холодно, а от яркого света резало глаза. По-кошачьи гибким движением она спрыгнула с подоконника. Рэн чувствовала, как меняется все ее существо. Страха уже не было, ибо она знала, во что превращается. Времени так мало, оно утекает, как песок сквозь пальцы… А ведь она еще не жила, ничего не видела, никого не любила… Все родное из прошлой жизни разом отступило и словно потеряло свою цену. Для существа, каким она становилась, это уже не имело значения.

И все же иногда ей было страшно. Ее новая натура была чужой и хищной. Словно повинуясь какому-то неясному порыву, Рэн встала на обледенелый карниз и, не теряя равновесия, прошла вдоль замерших черных окон. Это оказалось легче легкого. Она глянула вниз, далеко на земле чернели крыши домов и змеился крепостной ров. Рэн знала, что не упадет, почти перешагивая из окна на крепостную стену. Собственное превосходство и неуязвимость горячили кровь. Она проделала еще несколько опасных трюков и горестно замерла. Зачем это все, если она – изгой! И на какую-то долю секунды она поняла Крэйна, его страх и одиночество. Он просто хотел, чтобы кто-то остался рядом, он был не чудовищем, а одиноким, напуганным мальчишкой. Волна жалости к нему и к себе затопила Рэн. Почему, почему это происходит с ними? Она сжала кулаки и яростно затрясла ими.

– Будь прокляты хейли! Мерзкие чудовища! Будь они прокляты…

– Истинно так!

От неожиданности Рэн едва не свалилась со стены. Внезапно вся ловкость куда-то делась, ноги стали ватными и едва держали ее. Она увидела совсем рядом с собой юношу, он стоял в тени у стены, небрежно прислонившись к ледяной поверхности, и разглядывал ее. В смятении она только заметила на нем одежду вольных торговцев южных портов и кинжал на поясе. Сперва она решила, что это бандит, но он не предпринял никаких попыток ни напасть, ни ограбить ее, просто стоял и смотрел.

– Хорошее время для прогулки, – совершенно серьезно произнес он, – правда немного ветрено и темно… но пока я с вами, ваше величество, ни один волос не упадет с вашей головы!

В его глазах плясали веселые искры, и Рэн против воли рассмеялась.

– Я – Брайс! Будем знакомы… – он протянул ей руку, но Рэн ее не взяла и неловко спрыгнула сама, едва не вывихнув ногу.

– Что Вы делаете во внутреннем кольце замка? Простолюдинов сюда не пускают… – сказала Рэн и осеклась от собственной бестактности. – То есть, здесь стража, а они…

Она покраснела и умолкла. И вдруг он расхохотался. Звук его смеха прокатился по тихим анфиладам дворца, и Рэн подумала, что не помнит, чтобы здесь кто-то так заразительно и живо смеялся после ее матери… А Брайс все смеялся и смеялся, потом вытер набежавшие на глаза слезы.

– Вас этикету не учили, – утвердительно изрек он. – А стража наверняка схватит меня, если заметит, но пока не заметила. – Он озорно сверкнул белозубой улыбкой.

– Так что Вы делаете здесь?

– Хотел собственными глазами увидеть королеву Дарлога, и мне повезло!

От него исходили какая-то бешеная, кипучая энергия и веселье. Но он был значительно старше, чем ей показалось сначала. Загорелый лоб бороздили морщины, суровая складка меж бровей, лицо пересекало несколько тонких заживших шрамов. Глаза смотрели открыто, но было в них что-то вселявшее тревогу, что-то темное. Он выглядел мальчишкой, но пережившим слишком много испытаний. Рэн чувствовала, что незнакомец начинает ей нравится.

– Ты – вольный торговец?

– Сегодня да, а завтра, может, примкну к твоей армии. Я долго не задерживаюсь на одном месте, у меня нет обязательств.

– У всех есть обязательства, – сказала Рэн

– У меня нет, – упрямо повторил Брайс.

– А перед семьей? У тебя же есть семья?

Он болезненно вздрогнул и отвернулся.

– Была…

Память услужливо нарисовала лачугу на берегу Южного моря, одной стеной прилепившуюся к портовому складу. В небе неистово кричали чайки, а он, босоногий, собирал ракушки на отмели и жадно разглядывал приходящие в порт корабли. Тогда Тимбара процветала, в порту были корабли северных людей, и Ситча, и узкие длинные лодки с Южных островов. Брайс набрал полную пригоршню гальки на случай, если шайка городских детей опять вздумает дразнить его ублюдком портовой шлюхи. Его красавица-мать никакая не шлюха, она ждет, когда отец приедет за ними! Красивое, но изборожденное ранними морщинами лицо матери всегда становилось суровым, когда Брайс убегал смотреть новые прибывшие корабли в тщетной надежде, что отец приплыл на одном из них. Отца он никогда не видел, а мать тоже не говорила, кто он. Ему было семь лет, он был невысоким худеньким мальчишкой. В тот день пришел диковинный корабль с окраин Топей, но на причал с него никто не спустился. Мальчишки хорохорились, спорили, у кого хватит смелости добежать и дотронуться до кормы.

– Это корабль проклятых, у того, кто к нему прикоснется, рука отсохнет! – выкрикнул Мейс Марр, заводила обидчиков Брайса. – Я к нему не пойду, я не дурак!

– Ты просто трус, – вдруг сказал Брайс, – Я пойду!

Мальчишки зашептались, раздались смешки. «Сейчас, – подумал Брайс, – я докажу им, чего стою, или они забьют меня когда-нибудь камнями». Ему было страшно, но отступать было поздно. Он пробежал по гладким горячим камням до причала, перепрыгнул через ржавые цепи, вдохнул полной грудью воздуха и во всю прыть понесся к корме корабля чужаков. Он хотел только дотронуться до бока корабля и бежать назад, но на корме кто-то был. В сгущавшихся сумерках он услышал шаги по деревянным полам. От тяжелой ровной поступи доски жалобно заскрипели. Брайс едва дышал от страха, но все же, повиснув над водой, подтянулся на гибких руках и заглянул на корабль. Огромная, закованная в железо фигура молниеносно обернулась, и на Брайса посмотрели маленькие красные глаза. Ему показалось, они светились сквозь прорези в шлеме чужака. В следующую секунду он от испуга разжал руки и упал в воду.

Уже на берегу, отплевываясь от воды, он грубо отпихнул Мейса, тащившего его из воды.

– Что ты видел? Там кто-то был?

– Никого там не было, – угрюмо пробубнил Брайс. – Корабль как корабль, пустой…

Мальчишки с уважением глядели на него, а Брайсу хотелось плакать. Он знал, что никогда уже не забудет этот леденящий взгляд. Он понуро заковылял домой и даже не притронулся к еде, хотя всегда был полуголодный.

Ночью он проснулся в звенящей тишине от нехорошего предчувствия, которое никогда еще не подводило. Он встал с кровати и хотел пойти к матери, которая спала в другой комнате. Звук открываемой двери пригвоздил его к месту. Кто-то двигался бесшумно и быстро. В следующую секунду он услышал, как вскрикнула мать. Брайс испытал животный страх, заставивший его вжаться в тонкую плетеную стену, но не смотреть он не мог. Лицо матери оказалось почти перед его глазами, ее горло сжимала огромная рука, закованная в железо. Кто-то приподнял ее над землей.

– Где он?

– Я не знаю… Даже если бы знала, не сказала бы…