Разведка и волчье золото

– Здравие желаю, господин штабс-капитан, – поприветствовал меня хорунжий. Савва Никитич, как обычно назвал меня по имени и отчеству.

– Здравие желаю. Доложите обстановку, – ответил им, заметив в их поведении суетливость. Большая ответственность легла на их плечи: одному найти объект для хранения золота, другому довести до него состав, встав у руля паровоза вместо машиниста.

– Господин штабс-капитан ваш приказ исполнен. Начальники поездов ждут вашей команды. Когда сможем начать отправку? – ответил за двоих хорунжий.

– Савва Никитич, а у вас всё готово?

– Если вы заметили вагон с золотом в середине состава, около него выставлен пост. Для разгрузки ящиков подобрал десять солдат из своего подразделения, они закрыты в теплушке. Окон в теплушке нет, вы просили подобрать специальный вагон.

– Тогда не будем терять время давайте начинать. Зимний день короткий.

Хорунжий, услышав мою команду, побежал к начальникам составов сообщить о начале операции. Савва Никитич громко скомандовал постовому подняться в теплушку к солдатам. Убедившись, что у них все в порядке, закрыл за ним дверь на засов. Солдатам не удастся в процессе движения поезда открыть дверь, так было мной задумано. Хорунжий, вскоре вернулся и доложил, составы через несколько минут начнут выдвигаться и нам тоже нужно поторапливаться. Я поднялся в вагон, предназначенный лично для меня, в нём имелся аппарат телеграфной связи, хорунжий с Саввой Никитичем проследовали в кабину паровоза.

Покинув Омск, я смотрел в окно. Изредка попадались деревушки в несколько домов невдалеке от путей, да небольшие домики для обходчиков железной дороги. Унылая картина наблюдалась по всему пути и можно считать удачей, если обнаружим объект засветло. Не покидали мысли о благополучном исходе нашей операции. Со слов Саввы Никитича объект расположен рядом с железной дорогой и легко сможет обнаружить. Но с каждым пройденным километром его уверенность вызывает сомнения. Воронцов рассчитывает провести операцию менее чем за сутки, дай Бог, его словам сбыться. Проверил телеграфную связь с начальниками поездов, она работала исправна. Остаётся ждать момента обнаружения объекта. Но мои опасения не оправдались. Поезд через несколько часов остановился. Открыв дверь вагона, увидел, как Савва Никитич шёл вдоль состава, утопая в снегу держа в руках керосиновый фонарь. Подойдя к моему вагону, громко крикнул:

– Сергей Николаевич мы на месте, – тяжело дыша. Хотел ему помочь подняться в вагон и подал руку.

– Нет не надо, объект и отсюда видно, посмотрите, – и рукой показал на холм со смотровой вышкой. Вышки государственными органами возводились для наблюдения за лесными пожарами, а в военное время используются как наблюдательные пункты.

– Что-то не вижу вход?

– А его и не увидишь. Идёмте, я вам его покажу.

– Минутку подождите, я только телеграфирую коллегам, чтобы действовали строго по плану.

Савва Никитич вытирая пот со лба, ответил:

– У нас есть время управиться засветло, – и сказал уверенным тоном. Надеюсь, его уверенность даёт надежду операция пройдет без проволочек.

Объект, располагался от путей в метрах ста. Сейчас мне стало понятно его предназначение, расположив в таком укромном месте. Из окна поезда объект визуально не обнаружить, если не знать его ориентира. Гористая местность с заросшими кустарниками и стеной леса. Объект удобно использовать в военных целях. Во-первых, он, в двух шагах от путей, во-вторых, скрытность, а это большое преимущество в боевых условиях. Даже подойдя к холму, не сразу заметил металлическую дверь. К ней давно никто не подходил, если что волки, на снегу имелись их следы. Как охотник любитель могу отличить следы волков от других зверей. Вероятно, зверю приглянулось место, как укрытие от ветров.

– Вот он и есть объект. Остальные находятся по пути следования, – сказал Савва Никитич, подойдя к двери.

– Дверь мы сможем открыть?

– По инструкции её не закрывают. Давайте попробуем.

К счастью дверь открыли без проблем, не потребовалось звать подчинённых на помощь. Савва Никитич имея с собой фонарь его, зажёг и вошёл первым в помещение. Я последовал за ним.

– Сергей Николаевич, давайте ознакомлю вас с помещением. Видите полки, они предназначены для складирования боеприпасов, снаряжения, продуктов, но в тоже время заменяют кровати, здесь целая рота обустроится. Посмотрите, в углу стол, он для руководящего состава, рядом должна стоять емкость с керосином и фитилями, – подойдя к столу. – А, вот и они. Видите? – показав на них рукой. – Сейчас в помещении нет боеприпасов и продовольствия, но в любой момент объект годится использовать в военных целях.

– Я в курсе всего этого хозяйства. Вам ранее говорил, такие же объекты имеются и на западном направлении. Меня волнует, как мы сможем закрыть дверь, она ведь постоянно открыта? Не знаю даже что делать складировать тут золото?

– Вот голова с дырой! – вскрикнул Савва Никитич, как будто его ударило током. – Самое главное не сказал, есть ещё одно помещение оно потайное, находится под нами. Вот там и планирую спрятать золото, вход в него расположен под столом. Вы правы, в этом помещении золото хранить нельзя. С нашей стороны посчитал бы глупостью, а вот, что под нами лучшего места не найти, – ткнув на пол указательным пальцем. – Посторонний человек, не зная потайного места, может поживиться здесь, если что керосином, да фитилями. Золото ему никогда не найти. Мы проверяющие люди тут останавливались заночевать, когда его инспектировали. На дворе как раз лето стояло, устроили небольшой пикник. В метрах пятидесяти река даже в ней искупались. Могу её показать.

– Савва Никитич у нас нет времени на развлечения. Давайте доведём операцию до конца. Показывайте второе помещение.

Воронцов подошёл к столу и предложил мне помочь положить его на бок. Получается, стол выполнял ещё функцию входной двери в подвал. Чтобы его опрокинуть пришлось приложить немало физических усилий. Видимо архитектором объекта так было и задумано приподнять стол одному человеку не под силу, к тому же он ножками прикрёплен к металлическому листу. Под двумя из его ножек имелись дверные навесы. Инженерная мысль, как никогда имело полезное свойство. Кажется, в таком простом конструкторском решении и есть главная суть потайного помещения, не зная о нём его невозможно найти. Спускаясь по лестнице и освещая путь фонарем, заметил оно достаточно большое по объёму, чтобы уместить в него всё наше золото.

– Савва Никитич давайте поступим так, вы останетесь здесь в объекте, хорунжий у состава, а я на улице в поле зрения солдат. Мы так сможем проконтролировать всю обстановку.

– Хорошо, тогда я иду и даю команду на отгрузку золота и возвращаюсь обратно?

– Да начинайте, время нас поджимает.

Наблюдая за работой солдат, заметил, они никак не ожидали такого поворота событий прятать золота в глухом месте. Особенно их интересовало, кто останется его охранять, ведь заступив на пост, значит подвергнуть себя опасности. В округе на сто вёрст ни одной живой души. Но получив от меня ответ что золото останется без охраны их обрадовало, но в то же время им было непонятно, как можно оставить его без присмотра? Значит оно доступно любому? Такие мысли овладели их умом, если между собой стали упоминать нас с Саввой Никитичем и хорунжего, уличая в непорядочности, произнося слова на их взгляд шёпотом. В этом случае, человеческий фактор проявил себя не в лучшем качестве. Видать у людей во все времена при произношении слова золото в умах происходит шатание. Просчитать наступление негативных последствий не возможно, поэтому после операции проведу с солдатами профилактическую беседу, на некоторое время охладит их пытливый ум. Они хорошо понимают лица участвующие в операции на особом контроле в контрразведке, и чем заканчиваются в военное время не подчинение приказа – расстрелом. А в нашем случае о таком секретном мероприятие по схрону золота нужно держать язык за зубами, да ещё за семью замками…

– Кажется, управились. Какие дальнейшие наши действия? – спросил меня Савва Никитич, выйдя из объекта на свет, щуря глаза.

– Приказ Колчака мы исполнили. Давайте потихоньку выдвигаться, на ближайшей станции развернём состав и вернёмся в Омск. Проследите, чтобы вагон с солдатами был снова закрыт, доведём операцию до конца.

– Не беспокойтесь, я все исполню, – ответил он уставшим голосом и пошёл к составу.

Солдаты толпились у своего вагона, курили и громко смеялись. Видать выезд на природу им подняло настроение, хотя на улице стоял мороз и ветер. А позёмка, начавшаяся под вечер, через несколько часов заметёт все наши следы, тем самым поможет в проведении скрытности секретной операции. И не будет напоминать, что у объекта находились люди.

Вернувшись в Омск, за то короткое время нашего отсутствия на фронте произошли большие перемены. Большевики, обладая инициативой, успешно атаковали наши позиции. Составы с войсками спешно отступали на Иркутск, но мне с ними не по пути, у меня особая миссия остаться в Омске на нелегальном положении. Своему хорунжему, передал пойманных лазутчиков. Даёт мне надежду он добьётся от них правды, по крайне мере от бывшего студента Саввы Никитича второй на грани смерти. На хорунжего подал рапорт о присвоение очередного офицерского звания за добросовестное отношение к службе. Он, имея опыт работы в контрразведке и видя моё поспешное отбытие, поинтересовался, в чём возникла такая необходимость. Пришлось сказать неправду, поступаю в непосредственное подчинение к Верховному главнокомандующему. Даже поверив моим словам, он не узнает мою дальнейшую судьбу, она в личном ведении адмирала Колчака, такая доля разведчика. Получится ли у него стать профессионалом в области разведки, не знаю. Но задатки разведчика имеются. Даже спрятав золото, ни разу не напомнил мне о нём. А это заставляет задуматься и не такой уж он и простой человек, как казалось мне ранее, за ним нужен контроль, только вот кто будет его осуществлять…

Глава 6

Университетская среда мне знакома со времён учёбы в военном заведении. А сейчас, когда став преподавателем снова в неё окунулся, так предписывает легенда моего нелегального нахождения в городе. Гражданский университет в корне отличается от военного заведения – в нём нет жесткой дисциплины. Поэтому, желательно научиться подражать поведению гражданского человека особенно в разговорной речи, не употреблять слова присущие только нам военным людям. Конечно, это сделать нелегко, военного человека видно по его манере держаться в обществе, да и офицерскую выправку не скрыть, выработанную годами. Но эти проблемы поправимы, главное в короткие сроки наладить работу с агентурой, оставленной в городе. Не прошло и пару недель, как Омск захватили большевики. Верховный правитель успел вовремя его покинуть, проследовав на Восток, и ждёт моих сведений. Возможно, через некоторое время решит вернуться, потребуется информация о расположении большевистских войск. Наступление не увенчается успехом, если нет данных о дислокации противника. По крайне мере так учили меня в военном заведении. Обороняющая сторона, всегда имеет преимущество перед наступающим противником. Поэтому статистика потерь личного состава при столкновении сторон – один к трём в пользу первых.

Руководитель университета уважительно представил меня преподавателям, и на первых порах имело положительный результат – влиться в коллектив пришлось без дополнительных усилий. Те предметы, которые планировал преподавать, один из них немецкий язык, оказался не востребован. Руководители большевистского государства посчитало этот предмет для советского гражданина лишним. В стенах университета начнут ковать людей новой формации без знания иностранных языков, ведь вокруг России располагаются вражеские государства и дружить с ними не собираются так зачем их изучать только пустая трата времени. Иметь дружеские отношения с врагами, значит предать идеалы революции и такие разговоры стали вестись не только между простыми гражданами, но и среди преподавателей. Большевистская пропаганда имела свои плоды. Моё мнение иное у большевиков революционные веяния скоро пройдут, государство всегда нуждается в специалистах со знанием иностранного языка, на то оно и государство. Заиметь друзей среди преподавателей, как требовало моя легенда нахождения в городе, не получилось – не хватило времени. Помехой тому стал неожиданный вызов в кабинет к декану. Думая о предстоящей беседе, не допускал, что вызов окажется переломным в моей дальнейшей судьбе. В кабинете находился средних лет мужчина представительного вида. Он не представившись, попросил декана выйти из кабинета и оставить нас наедине. Не надо иметь семь пяди во лбу, чтобы понять этот человек представляет советскую власть, но не понятно в лице какой организации. Вызов меня в кабинет декана повод для моего ареста или что-то другое? Хотя первое предположение можно исключить. В коридоре не заметил посторонних лиц, как это делают карающие органы при аресте человека, значит второе. Но ошибся.

– Николай Иванович добрый день! Буду рад с вами познакомиться, – первыми были его словами.

Незнакомец, предложил мне сесть, указав рукой на кресло. Моё новое имя, произнесенное им, стало сопротивляться, не давая телу исполнить команду. Я хорошо понимаю, когда тебя называют новым именем коллеги по университету и студенты, проблем с этим нет. А вот, такой серьёзный человек, явно имеет большие полномочия, и испытываешь совсем иные чувства. Его внешний вид соответствовал большому начальнику. Отлично сшитый костюм сидел на нем как влитый, видать шил его уважаемый «Кутюрье». Я бы сказал импозантный мужчина, чисто гладко выбритое лицо, правильные черты лица, аккуратная прическа, неполный, пахнет духами. Можно подумать он пришёл на бал.

– Здравствуйте, – ответил ему, пытаясь, хоть как-то предугадать род его профессии.

– Николай Иванович, что же вы стоите, присаживайтесь, – пристально смотря на меня.

Неприятное ощущения иметь два имени, но судьба разведчика такова, что к новому имени и образу жизни не связанному с военной службой следует привыкать, все пути назад для меня отрезаны. Пришлось подчиниться сесть на стул, ожидая, что он скажет далее:

– Давайте знакомиться, меня зовут Алексей Ильич Корсаков. Я представляю органы ЧК (Чрезвычайная комиссия), – представился незнакомец, как громом оглушив грозным выражением ЧК. Для нас сотрудников контрразведки оно считается главным органом зла у противника. Первое, что пришло в голову – это провал, кто-то из моих близких людей меня опознал или произошла утечка информации из отдела контрразведки.

– Здравствуйте, – ещё раз ему ответил, ожидая продолжения беседы или допроса, пытаясь хоть как – то достойно держаться. Да! Не ожидал я предстать перед врагом в столь короткое время пребывания в Омске, имея легенду прикрытия в качестве преподавателя, как мне казалось надежную для резидента.

– Николай Иванович, хочу уточнить некоторые данные вашей биографии. Вы ведь совсем недавно приняты в коллектив университета? Не так ли?

– Всё верно! А что вас конкретно интересуют? Устраиваясь в университет в анкете, подробно описал свою биографию или в ней что-то опустил? Готов её дополнить, – медленно проговорил слова, не подавая вида для беспокойства, но ёжась внутри от его колючего взгляда.

– В анкете записано вы владеете немецким языком. Свободно на нём разъясняетесь?

– Да, конечно. Иностранные языки мне давались в освоении легко, дополнительно владею французским. Вы, хотите, чтобы я помог вам перевести иностранную литературу? – задал ему сразу вопрос, чтобы отвлечь от дальнейших расспросов по моей биографии, тем самым перевести беседу к ключевому вопросу – зачем я понадобился органам ЧК.

– У вас как со здоровьем, ничего не беспокоит? – поинтересовался он, не ответив на мой вопрос.

Это, что намёк? Мне предстоит испытать «допрос» с участием людей имеющих такие же «способности», как у моего хорунжего или его интересует, что-то другое? Может, интересует тот факт, когда «я» находился в военном лазарете? Странные вопросы задаёт чекист, непонятно цель его расспросов, впившись в меня глазами, как удав перед нападением на жертву.

– Недавно были некоторые проблемы, но они наладились, чувствую себя хорошо, – стараясь долго не смотреть Корсакову в глаза.

– Мне сказали, вы недавно болели тифом? – не пояснив далее, почему лечение проходил в лазарете противника, а не в гражданском медицинском учреждении. Интересно кто ему рассказал «мою» историю болезни? Надо думать, он ждёт от меня услышать то, что ему известно. Главное ему не удастся расспросить врача, он с нашими войсками проследовал на Восток, поэтому мои показания ему не проверить. Отвечу, придерживаясь легенды моего двойника ныне покойного преподавателя прибывшего в Омск из Украины.

– Лечение проходил в военном лазарете, только вот не помню, как в нём оказался, находился в бессознательном состоянии. Меня прямо с поезда доставили в больницу, даже не знаю, кто мне помог, за это им благодарен. Почувствовал себя неважно ещё в Киеве, но решил не откладывать поездку, сейчас понимаю, поступил опрометчиво. Лечащий врач, отнёсся ко мне снисходительно, помог выздороветь и денег за лечение не взял. Жалею, что не успел спросить у него фамилию, так получилось. Слава Богу, что для меня мытарства в лазарете так благополучно обошлись, остался жив.

Незнакомец, слушая, делал вид, что моё лечение его интересует, но думал он совсем не об этом. Выдавали его хитрые глаза, они как буравчики просверливали мой мозг, – стало быть, хочет уловить в моих словах ложь.

– В Омске, кроме покойного дяди у вас ещё есть родственники? – выясняя дополнительную информацию.

На разговор чекист пришёл явно подготовленным тут понятно и простому гражданину, если располагает сведениями о моих связях. Он профессиональный разведчик, возможно из бывших коллег по службе в контрразведке. Прощупывает мою биографию, осторожно задавая вопросы по мере их значимости. Нужно быть с ним начеку, прежде чем сказать слово, оно станет для него ключевым в разоблачении меня как резидента, а это уже провал.

– В городе знакомых и родственников кроме дяди нет, он ведь тоже, как и я не от хорошей жизни приехал сюда. У нас на Украине бесчинствуют банды, беспорядки, грабежи, повсюду голод. А тут в Сибири спокойнее, вот и решил, на время пожить в Омске. Близких родственников в Киеве тоже не осталось, все умерли. Я как перст остался на белом свете. Дядю расстреляли белогвардейцы, даже не знаю, на каком кладбище его могила и есть ли она вообще? Люди говорят, в городе белогвардейцы казнили ни в чём неповинных людей, как это можно без суда? Думаю, сейчас у меня жизнь наладится. Устроился вот на работу, как видите, учу студентов. Надеюсь, скоро и мирная жизнь вернётся в город. Заработал телеграф, почта, театр открыли. Университет набрал в свои стены студентов, жизнь продолжается, будем готовить специалистов для нового государства.

Сказал специально длинную речь, чтобы отсечь его от дальнейших вопросов по выяснению моей биографии и отношения к советской власти. Особенно к прежней жизни на Украине по выдуманной мной легенде, где могу попасться на мелочах. Чекист попросит назвать в Киеве улицы, театры? Тут он меня и подловит. Правда, мне приходилось бывать в этом городе, ещё до переворота, подолгу службы, сейчас возможно в нём многое изменилось. Надеюсь, чекист перестанет задавать провокационные вопросы, ограничится моими ответами.

– А, вы как относитесь к профессии военного человека, не хотите им стать? – задал щепетильный вопрос и задал мне профессиональному контрразведчику. Остается ответить сказать неправду и обмануть свое внутреннее я.

– Я свою жизнь не связывал с военной службой и даже о ней не думал, мне по душе профессия преподавателя. Военный человек для меня что-то новое и форму носить мне не нравится. Даже не знаю, что вам ответить.

– Хорошо, давайте поступим так, только попрошу, наш разговор останется между нами. Я пришёл в университет не по своей воле, так требуют обстоятельства. В органах ЧК, не хватает сотрудников со знанием иностранных языков. Я предлагаю вам у нас работать, нам нужны люди, такие как вы.

– Спасибо за доверие. Своим предложением застали меня врасплох. Ну, хорошо, допустим, я соглашусь на ваше предложение. Я человек так сказать с улицы, конкретно, чем буду заниматься, если что переводами текстов? – продолжая играть роль гражданского человека.

– Вижу, вы человек порядочный. Я мог, и не спрашивать хотите ли вы служить в ЧК. Сейчас наше ведомство проводит мобилизацию. Но хочу, чтобы в моём подразделении работали люди, пришедшие по призванию, а не по приказу свыше.

– Слово подразделение звучит интригующе! А чем вы занимаетесь? – задал уже свой провокационный вопрос, желая услышать на него и правдивый ответ. Интересно, какую он занимает должность в ЧК и, что у него за подразделение? Если ему понадобился специалист со знанием иностранных языков. Надо полагать, его сотрудники работают с агентурой за рубежом. По крайне мере до октябрьского переворота такое подразделение в России имелось, и мне в нём пришлось служить. Большевики, стало быть, спохватились, не имея ведомства как внешняя разведка, обороноспособность страны ничтожна.

– Сначала ответьте на моё предложение, а затем продолжим разговор, – в доброжелательном тоне проговорил слова, не раскрывая суть моего вопроса.

Наверно чекист ранее находился на нелегальном положении за границей, уж больно он осторожничает, ведя беседу. Интересно, что послужило в его судьбе встать на сторону большевиков предателям отечества. Если он дворянин, то его это не красит.

– Если я соглашусь, а впоследствии не оправдаю ваше доверие, смогу ли вернуться в стены университета? – спросил, как бы соглашаясь на его предложение.

Корсаков держа ровный тон в своей речи:

– Конечно, можете, но думаю, этого не произойдёт. Я, как и вы был на вашем месте. Поначалу тоже сомневался в себе, но потом полюбил профессию разведчика. Вам понравится у нас работать, уверяю вас.

– Хорошо. Давайте попробуем. Скажите, что мне сейчас нужно делать ведь меня ждут студенты. Я не могу вот так просто покинуть университет.

– На счёт увольнения из университета не волнуйтесь, я все вопросы урегулирую с руководством за вас. Вы проживаете в квартире своего дяди, не так ли?

– Да я живу в его квартире, – чекисту многое известно обо мне. Стало быть, я нахожусь у ЧК под колпаком давно.

– Вам придётся квартиру оставить. Вначале, пройдете курсы в учёбном центре в Москве. Затем начнёте службу в моём подразделении. Я прибыл в Омск по служебным делам. Недавно Колчак покинул город, есть основание полагать, здесь остались его люди. В короткие сроки мы их установим, ему и самому недолго осталось быть Верховным Правителем. Его белая армия окружена, и он сам предстанет перед революционным судом. Народ встал на сторону большевиков, солдаты от него бегут, а это уже поражение.

Слова Корсакова: «остались в городе люди Колчака», говорят о том, что сотрудники ЧК уже работают по их обнаружению, в том числе и в отношении меня, как их резидента. Чекист прибыл в Омск не случайно, этот человек для меня опасен. Прийти к незнакомому человеку, за то, что он знает иностранный язык, предложив работу в ЧК, в разведке так не делается. Перед встречей с объектом всегда проводят оперативные мероприятия. Вероятно, у чекистов не было времени, идёт война. Считаю, с их стороны выглядит не профессионально не быть уверенным в человеке, который вольётся в их структуру. Корсаков даже не задал вопрос, служил ли я в армии? По дороге домой внимательно посмотрю на прохожих, среди них могут быть филера (сотрудники наружного наблюдения). Чекистская наружка наверняка после встречи меня с Корсаковым будет ходить за мной по пятам.

– Вы сказали, мне необходимо пройти курсы в Москве? – спросил его, но думая лишь об одном, неужели он мне поверил?

– Не беспокойтесь, я вас оповещу, дней через пять. Успеете попрощаться с коллективом университета, – назвав сроки отъезда. Стало быть, за мной установлено наблюдение, проверяют, есть ли в городе знакомые. Чекисты всё делают правильно, как сделали и мы сотрудники контрразведки, подбирая кандидата на службу. Остаётся одно, с предложением чекиста согласиться, а вот работу со своими агентами отложить – могу их скомпрометировать. Чекисты мои контакты с людьми начнут проверять, остаётся ждать дальнейших событий.

Квартира «дяди» находилась недалеко от университета. Идя домой, как и предполагал, обнаружил за собой слежку филеров. Филера выделялись необычным поведением. Для гражданского человека распознать филеров среди толпы людей практически не возможно, но для меня, как сотрудника контрразведки не составила труда. Это двое мужчин одетые в простую одежду, что носят повседневно рабочие фабрик: бушлат, под ним рубашка подпоясанная тесёмкой, брюки, заправленные в сапоги. Цигейковая шапка. На них одежда сидела как на корове седло, видимо выданная второпях из гардероба филлеров, поэтому к заводчанам они не имели никого отношения. Да и рабочие ведут себя по – иному, встретившись случайно на улице, не крутят головой по сторонам им этого не нужно. Следуя к дому, опекающая «пара» шла за мной следом: разговаривали, улыбались, показывая своим видом, как будто они закадычные друзья. Это ещё раз подтверждало мои опасения, я нахожусь под наблюдением ЧК. Подойдя к уличным лоткам, остановился и специально стал рассматривать утварь. Взял в руки шкатулку, спросил продавца ей цену и мельком взглянул на филеров, они у соседних ларьков играли роль покупателей. Да плотно сопровождают, и оторваться не удаётся, но мне нужно искать решение, а то придётся служить в ЧК. Моё согласие дано Корсакову, чтобы он мне поверил, дать время покинуть город. Имелся запасной вариант на время побыть егерем.