На краю Земли – напротив Камчатки. Суровая жизнь – счастливая жизнь

Лиля нашла два старых листа большого отрывного календаря, перевернула их насильно и склеила. Получился масштабный, единый кусок плаката. Она же его разлиновала на правильные квадраты и предоставила мне творить дальше. Мне пришлось преодолеть себя и заняться этим, коли сам уж лажанул и предложил такую фигню.

Найдя в атласе страницу с местностью Заказника, вычертил его границы и стал аккуратно наносить речной состав. Это превратилось в часовые версии из вырванного моего досуга. Но со временем, два грязновато белых склеенных листа обрели узлы рек и ручьев, что превратило все вместе в карту. Она еще только рождалась из тела нашего коллектива; с муками, но не без удовольствия. Маша приложила свою склонную к искусству руку, разрисовав ее по углам какими-то местными животными и другими значками. Сложности все же не остались в стороне. Я долго бился над тем, чтобы объяснить Маше свое видение обозначения рельефа, рисовки одиноких и несчастных пихт на них, и все равно получилось. Получилось плохо, хоть и понятно.

Карта была торжественно водружена на стену кухни и со временем понемногу обретала дополнительные обозначения – маршруты наших выходов, странные и удивительные находки, грязные отпечатки наших пальцев.

Однажды, когда нам нужно было уезжать, разразился грандиозный спор, переросший в непонимание. Так что делать с картой? Оставить ее здесь на поругание другим сменам, или забрать с собой, чтобы она повисла уже на моей стене? Лиля была за поругание, Маша же присоединилась к светлой стороне. Карта уехала завернутая в пенку, и благополучно повисла обмякнув в моей комнате.

Уже проскользнуло телеграфной искрой сообщение о занятии спортом в виде растяжек по утрам. Этим занимались трое, без Лехи. У него были другие спортивные дела – подтягиваться, отжиматься и обливать воду своим холодным телом.

Как правило, мы забивались в «Спортивный зал», раскатывали коврики и тянули сухожилия с усердием и прилежанием. Пробивались сквозь холода и такие теплые дни, что найдя подветренную сторону, устраивали вытягушки на улице.

Мы с Машей занимались и таким популизмом, как изучение географических особенностей карты. Как мировой, так и в целом. Она прошла через этот ад, зато теперь понимает в изогипсах, широтах и твердо помнит где находится Исландия относительно Шпицбергена, потому что осмелилась со мной поспорить, и получить за дерзкое незнание смачный щелбан в лоб. Потирая красноту, она призналась, что это была самая доходчивая лекция в ее жизни.

Звездное небо Заказника нагло дразнило нас заманивая в сети, и казалось чем-то неестественным не задрать голову, и не попытаться понять сложную его механику и не затвердить основные созвездия и звезды. Здесь требуется уточнить, что наступило время зимнего неба, хоть и за полночь, так что пришла пора восторгаться Зимним Кругом, я уже молчу про созвездие Ориона, знаменитым его бриллиантом – Бетельгейзе. Попозже, к часу, выкатывался фонарь ночного неба – Сириус, нет нужды объяснять, ведь каждый знает, что это одна из самых ярких звезд современности. Он торчит в левом углу Ориона, ни с чем не спутаешь. А уж обычные созвездия, типа Большой Медведицы, Кассиопии, Стожар, Малой Медведицы – даже стыдно упоминать. И лишь в свой намеченный час, выходящая из моря Луна заставляла тускнеть все звезды, печально склоняясь над Домашним Кекуром.

Маша, выказывая наибольший интерес из всей компании к звездному вопросу, узнала вдруг, что Полярная звезда не самая яркая и научилась брать семь отрезков для локации Полярной. Но какое-то время все же веселила меня отмеряя их с другого конца Большой Медведицы, к сожалению, недолго, и мой задорный смех перестал звучать под звездным небом.

Пытки Маши на этом не остановились и я предложил ей подняться в шестом часу утра для наблюдения за динамикой – как двигаются созвездия, чтобы на практике понять, какого черта они двигаются, и что такое ось земной оси. Вечерний отход ко сну подарил мне радостное предвкушение сдергивания Маши за ногу в раздражающе ранний час, ее жгучие слезы, просьбы бросить умирать, но не мучать. Вы поймете мое разочарование, когда она подпрыгнула с полатей за два шага до намеченной радости. Не говоря ни слова, она уже оказалась за дверью. Разочарование постигло меня, и я в качестве ответной меры мщения, преподнес лекцию о прецессии земной оси и ее последствиях. Отомстив злодейским способом, пошел спать дальше, день не задался.

Рыбалка давно вышла из под контроля, поэтому давно стала просто досугом для миллионов. Не обошел это процесс и скромную нашу четверку. Здесь я бы все же провел черную и жирную линию между рыбалкой и рыбалкой. Рыба для нас оказалась ключевым источником питания, и одна половина рыбалки выбилась из просто досуга и хобби.

Река просто была холодильником с рыбой длительного хранения. Но другая, более игривая часть позволяла все же использовать и сторону развлечения.

По большей части на рыбалку со спиннингом бегал Леха. Он приходил через пять минут с 3—8 большими рыбинами до 3 кг, реже весомей, чаще полегче. Уже давно прошли все проходы симы, горбуши, но еще вялила хвосты кета на отлете нереста, и пошел кижуч. Главными игроками в речном театре в это время являлись кунджа (восточно-сибирский голец) и тихоокеанский голец. Первая побольше, вторая вкусней. Кунджа с белым мясом, а голец мог похвастать приятным розовым оттенком.

Гремя ведром и пугая местного одинокого гуся, который по техническим причинам не мог смыться со своими собратьями (его чуть позже съела лиса), и отсиживался в одном и том же месте, мы выступили на досуг. Еще недавно рыбу можно было ловить прямо с окна дома, но сейчас рыба немного, метров на 80, поднялась вверх и заняла большую яму.

Огромные туши кунджи ходили у берега, слабо пугаясь нашей тени: голец же отскакивал пугливым мячиком в глубину. А мы, имея на вооружении две спиннинга, расчехлились и началось – разбежались все, кроме одинокой большой кунджи, у нее не было левого глаза, как раз с нашей стороны обзора.

Сама по себе рыбалка здесь неинтересная, мне кажется, что даже если промажешь, и забросишь блесну куда-то в лес, то и оттуда вытянешь подрагивающего гольца. (впрочем, бывают и большие окна межсезонья, когда с рыбой беда, просто нам повезло со сроками хода рыбы) Но Маша обладала редким искусством закидывать спиннинг с отрицательно положительным результатом. Она вошла в число золотых финалистов, которым удалось обмануть всех рыб реки и не поймать ни одну из них. Подобный талант ковался все эти годы в Москве и теперь был применен на практике. Зато Маша добрая. Когда Леха злодейски убивал

очередную кунджу палкой в голову, она развернулась всей душой от этой дурнопахнущей картины истязания, и мне показалось, что в глубине глаза (кажется правого) сверкнула слеза. И даже, когда она ела убиенную рыбу, то делала это в черных носках, наверняка в знак траура по невинно почившей душе.

Таким дружным коллективом ходили не часто, но редкие эти вылазки остаются в нашей памяти приятным трассером.

В тот 2011 год мы тоже пользовались рекой и ее главными обитателями – рыбами, но ловили небольшой и дырявой сеточкой (теперь нас сетку давно не ловят). Натягивали ее на палку и волочили вдоль берега. Она захватывала жалкий метр воды, но почти каждый заброс и проход метров двадцать, давал урожай в виде симы или кунджи, или того и другого.

В условиях большой воды и легкой замутненности, спиннингом поймать было проблематично, да и сеточка более щадяща к рыбам.

Спиннинг порой дает срывы и ранит рыб, а сетка гуманно доставляла рыбу на стол. Все равно много ловить рыбы смысла не было, пары хвостов хватало на пару дней на семерых, это к тому вопросу, что сетка не всегда орудие браконьерского лова, в определенных условиях всего лишь более гуманный способ вылова.

Бремя работы

Вот и добрались до неприятного атрибута пребывания в Заказнике.

Между строк обязательств, прописанных в договоре, читалось, что мы должны выполнять какие-то иные виды работ, кроме бытовых. В целом это ходить. Далеко и долго, если по меркам среднего городского жителя; возможно деревенский пахарь лишь криво усмехнется на меры далекости.

Основной путь пролегал к реке Пурш-Пурш. Из выше данного объяснения кое-кто запомнил, что в Заказнике две крупные речки – Венгери и Пурш-Пурш (для друзей просто Пурш). Венгери – это где живут добровольцы, а Пурш к северу по берегу моря. По прямой это шесть с лишним километров. Туда-сюда все 13, только это по прямой же, а берега там не везде входят в прямые линии. За пару км до Пурша встает мыс Ратманова: он прилично отклоняет эту прямую и заставляет попрыгать и побегать по камням и возвышенностям.

Волонтерам вменяется следить за боевой обстановкой на реке. Посещал ли кто устье? А так же ходить по местным фотоловушкам (3—4), собирать данные с них и торжественно возвращаться домой. Иногда, по особому заданию, проходить еще дальше, к заброшенному маяку (небольшой) и прощупывать как там дела.

Со всеми бродяжками и выходит под 20 км среднепересеченной местности. Условия здесь могут поменяться в разные стороны – от прекрасных до ужасных и даже смертельных. Песок то твердый как асфальт, то засасывает как блондинка во время страсти. Ситуации возникали разные, и ладно бы просто неловкие, но бывали и сопряженные с риском, этого мы еще коснемся.

Но пока присутствовал фактор новизны, нам еще не казалось это за работу. В первый наш выход (всей четверкой), через день после приезда – все прошло на ура, с кидаем чепчиков в воздух, а вот в будущем приходилось драться, за право предоставить эту блестящую возможность товарищам.

Предписывалось осуществлять хождение туда-сюда через день, хотя на практике такое удавалось редко, и то, по нашему нетрудоголичному мнению, слишком часто.

В обязанности входило и желательность прохождения нестандартными маршрутами вглубь Заказника. Это удалось осуществить двумя маршрутами, о них вообще будет отдельная эротическая песня.

То и была основная тяжелая наша обязанность. И если кто-то думает, что это легко, то пусть походит двадцать км по увалам, песку, марям в болотных сапогах. Хотя… не всегда в болотных. Строгое предписание диктовало ходить именно в них, но зачем? Подумали те, кто понял, что незачем. Ведь стандартный маршрут предписывает дойти до Пурша, но не переходить его. Так что стоило лишь перейти Венгери, бросить там сапоги, переобуться в трекинг и легко перемещаться в пространстве. И даже в нужде перехода Пурш-Пурша, я закидывал сапоги в рюкзак и переобувался по мере перехода. Разница между болотниками и ботинками слишком очевидна, чтобы не обратить на это внимание нетрудолюбивого мозга.

Маша внимательным взглядом оценила всю пагубность ситуации и мои длинные ноги, чтобы в скором однажды подойти ко мне – «Есть серьезное предложение, я уверена что тебе стоит рассмотреть его, потому что оно настолько тебе выгодно, что я даже плачу от жалости к себе, которой придется пойти на такие беспрецедентные уступки твоему мужскому эгоизму. И лишь в целях глубокого товарищества и любви к сильным мужчинам, в которых мы, слабые женщины, так нуждаемся здесь, вдалеке от цивилизации, я решилась на этот беспрецедентный шаг». Она выжидающе посмотрела на меня своими бесконечно печальными, красивыми глазами. Естественно, я согласился. Чуть позже узнал на что. Мне требовалось переносить ее через реки, моря и океаны, а за это она обязалась мыть мою тарелку после каждого приема пищи, будь то утром, в обед, ужин или полдник. Так Маша нашла шагающий корабль, а я приобрел автоматическую посудомойку.